Параллельные миры. Алтарь драконов

1999 год от Рождества Христова. Предгорье Тавра. Последний Крестовый Поход.

— Смерть язычникам! — проревел Гоэмунд, подняв к небу меч Христа Спасителя. Святая сталь клинка на мгновение ослепила воинов. И те, кто не слышал командующего, восприняли это как клич к бою.
— За веру нашу! – подхватил отряд нормандцев, мчащийся сразу за Гоэмундом, обнажив свои мечи.
— За Господа нашего! — писклявым голосом крикнул личный представитель Папы епископ де Гини со своего "католического" мула, пропуская всех вперед.
Десятки тысяч, до зубов вооруженных, крестоносцев бросились на Горунов — жителей подножья великого Тавра. Шёл одиннадцатый день битвы. В радиусе трёх километров земля была на четыре локтя пропитана потом и кровью. Воины спотыкались о трупы своих товарищей. К смраду уже настолько привыкли, что он перестал чувствоваться. От многих мертвых тел шел дым.
Стояли сухие сентябрьские дни. А сухой воздух играл на руку Горунам, использующих секретное оружие. Оружие, изобретённое местными шаманами четыре века назад. Оружие, которое в большинстве случаев решало исход крестовых походов европейцев.
Стеклянные наконечники стрел Грунских снайперов, представляли собой ампулы, которые наполнялись раствором. Раствор мгновенно воспламенялся при контакте с воздухом. Крестоносцы сгорали заживо, не успевая снимать доспехи. Большая часть просто слепла. Секрет приготовления данного раствора был известен только Горунским шаманам. А шаманы уходили на время битвы высоко в горы, где достать их было практически невозможно.
Горуны прекрасно знали эту горную местность и делали засады. Но в ближнем бою они значительно уступали крестоносцам. Тем более что смертоносных стрел с каждым часом становилось всё меньше.
Лучшие воины Европы специально рождены, воспитаны и подготовлены для этой миссии. И возможно с Горунами можно было бы договориться о беспрепятственном проходе через их поселения, но этого никто не пробовал делать. Тем более, эти народы не хотели принимать Христианство и пропагандировали остальным свой дьявольский языческий культ. И священная инквизиция настаивала на полном уничтожении подобных проявлений.
С тех пор, как у Горунов появился смертоносный раствор, язычники стали серьёзным препятствием на пути к Иерусалиму. И вот уже почти три десятка последних крестовых похода плачевно закончились у подножья великого Тавра. Но на этот крестовый поход Ватикан выделил колоссальные средства. Ведь, по предсказаниям слепого мученика Антония, именно в двухтысячном году должно произойти второе пришествие Христа. А значит, Гроб Господень и Великий Грааль должны быть освобождены заранее из рук сарацинов. Жители Европы голодали на протяжении тридцати лет, отдавая ежегодно почти весь урожай Святой Церкви, дабы миссия была выполнена. И двадцатого августа лучшие воины Скандинавии, России, Великобритании, Франции, Греции, Испании и Италии, под предводительством Уэльского принца Гоэмунда, зарекомендовавшего себя, как рыцарем, не знающим поражений, отправились к земле обетованной.
Не зная страха в бою, Гоэмунд поднимал боевой дух остальных воинов. За сотни метров над толпой поднимался к небу его меч, по легенде, принадлежавший самому царю Соломону, позже переименованный Ватиканом в меч Христа Спасителя. Меч, который никогда не ржавел и отражал свет, как зеркало. Многие считали меч волшебным. Другие говорили, что Гоэмунд нашёл тот самый легендарный Экскалибур в самом Авалоне. Но одно было ясно точно: искусство фехтования Уэльского принца было совершенным. И тысячи людей пытались подражать ему и брали пример с безупречного рыцаря.
Крестоносцы применили испытанную тактику ближнего боя. Гигантскими клиньями они врезались в ряды противника. В центре клина находились снайперы арбалетчики, метающие до пятидесяти стрел в минуту. По периметру клина мастера меча, причём по левому краю левши, безжалостно рубили язычников, пытающихся нарушить фигуру клина. А тяжёлая кавалерия догоняла убегающих Горунов, срубая их головы, словно ураган – одуванчики.
Горунов становилось всё меньше и крестоносцев это вдохновляло. На втором дыхании они разгромили остатки армии противника и добивали раненых язычников.
— Господь подарил нам победу, но впереди нас ждут ещё много суровых испытаний, – начал свою речь к войнам Уэльский принц. – Великие воины, о храбрости вашей будут слагать легенды и песни! Считайте, что вы уже покрыли себя вечной славой! — Гоэмунд пытался перекричать усиливающийся ветер. – Одиннадцать дней битвы с язычниками не прошли для нас даром! – Дорога к земле обетованной теперь открыта! А те, кто с честью и доблестью пал в этой битве, уже на пути к Господу нашему! Эту битву нарекут величайшей Таврской битвой! И пусть нас ждут впереди новые подвиги! Господь с нами!
Взор присутствующих приковал к себе агент разведки инквизиции. Они обычно не афишировали своё причастие к этой, никем нелюбимой, службе, но его внешний вид выдавал его с потрохами. Всадник, был без доспехов и чистым, хотя здесь даже солнце было грязным от копоти горевших тел крестоносцев, без пафоса подъехал к Гоэмунду и, не слезая с лошади, наклонился к уху великого полководца и что-то прошептал.
Гоэмунд замолк, раздумывая над тем, как передать армии услышанное. Но этого не понадобилось. Издалека, с расстояния, превышающего дистанцию полёта стрелы, донёсся звук, поселивший в сердца крестоносцев панический ужас. Голос смерти, так называли Горуны свой наступательный клич, издаваемый рожками диких козлов. За несколько минут вся армия крестоносцев оказалась окружена. Снайперы язычников показались повсюду. Их было десятки тысяч. На самом деле Горунов среди них были единицы. Просто, четыре соседние языческие цари впервые решили оказать помощь своему соседу, и прислали армию лучников, с гигантскими запасами самовоспламеняющегося раствора. Свежие силы и численное превосходство, смертоносные стрелы и отличное знание местности гарантировали полную победу язычникам.
Гоэмунд вновь поднял к небу победоносный меч и снова проревел.
— Смерть язычникам!
И громадная армия Европы кинулась в лапы своей смерти. В это время кольцо вокруг них сомкнулось до радиуса полёта смертоносной стрелы и тысячи воинов – христиан одновременно вспыхнули. Крик их невыносимой боли моментально разлетелся на сотни метров, заглушая собой кличи полководцев. Произошло самое страшное: боевой дух воинов резко снизился. Почти все они упали к земле и стали закрываться щитами. Это их не сильно спасало и каждую секунду сотни крестоносцев сгорали заживо.
Гоэмунд, не обращая внимание на всё это, продолжал стремительно приближаться к многочисленному отряду снайперов. Его доспехи и доспехи его лошади были защищены лучше, чем у солдат, но одна из стрел попала в незакрытую ключицу лошади и та мгновенно вспыхнула. Животное тут же сбросило наездника на землю и бросилось назад. Гоэмунд без страха, вытянув перед собой меч, продолжал бежать к лучникам. Понимая свои тщетные попытки и нрав принца, к обстрелу полководца присоединились ещё несколько отрядов снайперов. Раствор не проникал под доспехи, но вспыхивал прямо на них. Спустя мгновения Гоэмунд горел целиком весь, но продолжал бежать, выкрикивая проклятия. Со стороны можно было подумать, что он сошёл с ума и ничего не чувствовал. Но он просто был в полном отчаянии и единственное, что желал – погибнуть, как подобает герою, понимая неизбежность бесславного конца.
Епископ, спрятавшийся за огромный валун, закрыл голову библией и громко молился. Солдаты продолжали гореть. Это был конец миссии. Об этом позорном поражении в Европе постараются как можно быстрее забыть. И не будут слагать легенды о доблестных войнах, несущих знак креста Господня на своих доспехах. И не покорить им Иерусалим. Не освободить Гроб Господень. Горуны быстро разнесут вести о своей победе.
Сильнейший раскат грома оглушил всех. Его подхватили горы и начали перекидываться эхом, словно мячиком. Епископ медленно, дрожа, поднял голову к небу. Ещё недавно-то светило яркое горное сентябрьское солнце. Теперь же оно казалось чёрным. Тяжёлые свинцовые тучи, появившиеся непонятно откуда, ползли над головами на высоте несколько метров. И разверзлись небеса. И всем показалось, что голос Господень, словно тысячи вод бурных, заговорил с ними. На землю обрушились одновременно миллионы тон холодной воды.
Язычники, моментально поняв ситуацию, бросились врассыпную. Но крестоносцы, вдохновленные чудом, бросились в атаку. Арбалетчики, стреляющие в два раза дальше, быстрее и точнее, чем лучники Горунов, осыпали стенами стрел убегавших. Гоэмунд, оставшийся без лошади, рубил налево и направо практически безоружных врагов. При столь сильном водяном потоке, на скользкой глине, было крайне трудно удержаться на ногах, но раствор больше не воспламенялся. Это была божья десница, и никто в этом уже не сомневался.
Дождь кончился также внезапно, как и начинался. Но за несколько минут столь сильного ливня, промокло всё. Вода была даже в ножнах. Земля в два слоя была усыпана трупами язычников, приготовив самый изысканный пир воронам и шакалам.
Кавалерия доложила, что одному отряду лучников удалось скрыться в узком ущелье. Лишь шестерых Горунов, не успевших покончить с собой, взяли в плен нормандцы.
Военные лекари бегали от раненого к раненому. На поле недавней битвы были слышны стоны и крики. Молодой парень подбежал Гоэмунду.
— Сэр, вы герой! — восхищенно сказал он. – Дайте я вас осмотрю.
— У меня всё в порядке, — сказал рыцарь. – Беги к другим.
— Сэр, но вы весь обгорели. На вас места живого нет.
— Щиплет немного. Сейчас, только доспехи сниму, — Гоэмунд скривил от боли лицо, расстегивая латы.
— Я помогу вам.
Постанывая, принцу всё же удалось раздеться.
— Вечером я приду к вам, — сказал лекарь. – У меня есть чудодейственная мазь против ожогов. Только я прошу вас, не занимайтесь самолечением.
Гоэмунд привстал и осмотрелся. Он хотел увидеть своего боевого друга. Но лошади нигде не было. Он решил пройтись и найти хотя бы труп. Гоэмунду никогда прежде не приходилось видеть такого кошмара. Обгоревшие лица однополчан в ужасе застыли, глядя в лицо своей смерти. Вот князь Мышкин – прославленный Новгородский воевода. Много рыцарей суоми, также нелепо встретившие судьбу, прижавшись, друг к другу, лежали, словно в братской могиле. И тут сердце Гоэмунда заныло особенно. Лёжа на левом боку, умирала Глори. Вся обгоревшая, она дрожала от холода смерти и хрипло дышала. Он присел рядом с ней и заплакал.
— Моя малышка, ты не раз спасала мою никчемную жизнь. А я не смог уберечь твою, — почти рыдая начал он. – Что я могу сделать сейчас для тебя?
Он встал и точно в сердце вонзил ей свой легендарный меч. Он не смог дальше терпеть её муки. Через несколько секунд она перестала дрожать, а через минуту выдохнула в последний раз.
— Пусть земля тебе будет пухом, — опустив голову, тихо произнёс он, закрывая ладонью её очи. – Мы с тобой обязательно встретимся.
Вечером того же дня Гоэмунд собрал Круглый Стол для обсуждения дальнейшего похода на Иерусалим.
— Мы должны выступать немедленно – басом начал принц Уэльский. – Вы все видели знамение Господне. Бог с нами.
— Но воинам нужен отдых, — перебил англичанина барон Дитрих. – Мои волкодавы устали после одиннадцати дней осады Тавра. Да и лошадям не мешало бы отдохнуть.
— Гроб Господень ждал две тысячи лет, неделя – другая ничего не изменят, — неожиданно для всех сказал епископ.
— Епископ, что я слышу? – Иронично, на французский манер, спросил предводитель нормандцев маркиз де Куален. – Вы откладываете миссию? Понятно, солдатам нужен отдых, но вам-то он зачем, или вы слишком много молились?
Епископ презрительно фыркнул, но ответил:
— Здесь есть несколько деревень Горунов и, мне кажется, Ватикан был бы не против миссионерской деятельности, направленной к местным жителям.
— Вы хотите сделать из них христиан? – Спросил неугомонный Куален. – Учитывая, что это не удавалось никому на протяжении последней тысячи лет, вы точно метите не в кардиналы, а в Папы.
— Если вам, господин нормандский умник, ничего не надо, то я и не собираюсь брать вас с собой.
— Боже упаси, епископ, конечно, я пойду с вами. Если нам, то есть вам, не удаться обратить язычников, там будет, чем поживиться. Я слышал, среди Горунов было много искусных ювелиров, — сказал Куален и, глядя на священнослужителя, добавил. – Разумеется все ради святой церкви.
— Кит Лоуэлл – агент разведки священной инквизиции, — тихо представился человек, сидевший возле входа в палату.
Он не являлся рыцарем, поэтому его не посадили за круглый стол. Инквизиция существовала уже почти тысячу лет и являлась на сегодняшний день самой организованной структурой в Европе. Таких агентов, как Кит Лоуэлл, было около сотни. Полностью психически устойчивы, мастера любого оружия, превосходно физически подготовлены, они свободно говорили на всех известных языках. Их отбирали ещё до их рождения, подготавливая их родителей. Проницательность ума и гипнотические способности этих людей пугали самого Папу. Их боялись все монархи и кардиналы Европы.
Кит Лоуэлл стоял тихо, ожидая пока все успокоятся. Ждать пришлось не долго. Как только рыцари услышали, кто перед ними, все быстро замолчали.
— Сэр Гоэмунд прав. Выступать необходимо сейчас, — тихо начал он. – По нашим данным несколько десятков язычников в это время направляются в сторону Иерусалима. Мы допросили жену одного из них. Их народ жаждет мести. Они идут в Палестину, чтобы предупредить сарацинов.
Гоэмунд сильно закачал головой, как будто знал о таком развитии событий.
— По коням! – крикнул принц.
Но агент поднял ладонь, жестом сажая рыцаря на место.
— Не торопитесь. Если мы тронемся прямо сейчас, это ничего не изменит. Наша армия передвигается в три раза медленнее, чем следопыты Горунов. До Иерусалима три недели пути. Язычники будут там через девять дней. К нашему приходу сарацины соберут армию от Индии до Египта. Им достаточно будет просто закидать нас камнями. Я не думаю, что принца Уэльского устроит подобный финал.
Все были шокированы и очередной раз восхищены интеллектом агента. Никто даже не попытался перебивать его. Даже когда Лоуэлл закончил, он выдержал паузу, чтобы информация была усвоена, потом продолжил.
— Мои картографы, составляя карту местности, обратили внимание на путь к Иерусалиму. Он идёт по касательной. Мы огибаем гигантский горный массив диаметром больше четырёхсот километров. Это не новость, об этом знали ещё в восемнадцатом веке. – Он выдержал паузу, но, не дождавшись вопросов, продолжил. – Вы можете меня поправить, что никакая армия не пойдёт через горный массив, где некоторые вершины достигают пяти километров, да, к тому же, холодно, как зимой в Скандинавии. Но, используя определённые методы допроса, не без участия гипноза, местные жители дали нам карту этого мнимого горного массива. Повторяю – мнимого. Там ничего нет. Горы создают кольцо вокруг «Долины Пяти Драконов», так, кажется, она называется на наречии Горунов. – Он подошёл к столу и осушил чей-то бокал разбавленного вина. – Прекрасная долина с горной рекой. Считается, правда, что там часто опускаются туманы, но я не считаю их помехой. Переход через Тавр займет сутки, дальше по прямой ещё неделя, там ещё один переход, и мы уже на земле сарацинов. Даже если мы разобьём здесь лагерь дня на три, мы придём в Иерусалим задолго до сбежавших язычников. Тем более вам, сэр, — он обратился к Гоэмунду, — необходимо вылечить многочисленные ожоги и найти новую лошадь. Я готов выслушать любые вопросы.
Первым тишину нарушил маркиз де Куален.
— А почему Горуны сами не пошли через эту долину?
Остальные рыцари круглого стола дружно закивали, словно это вопрос хотели задать они.
— Там где-то в центре долины стоит языческий храм. Язычники считают, что это святилище специально отгородили от людей цепью гигантских гор. Они говорят, что храму миллион лет. Они просто боятся. Но мы идём под флагами Господа нашего и это не должно нас пугать.
Может, даже и возникло несогласие у кого-то из рыцарей, но с представителем инквизиции никто не стал спорить.
Спустя четыре дня многотысячная армия крестоносцев начала штурмовать Тавр. Переход оказался труднее, чем казалось ранее, ведь здесь никто никогда не ходил. И вот, с вершины царь – горы открылся совсем неживописный вид. Дно долины оказалось несколько выше, чем поле битвы у подножья Тавра. Здесь совсем не было растительности, земля снизу казалась абсолютно чёрной, редкие прозрачные клубы ядовито жёлтого тумана были повсюду. Медленно передвигаясь, они открывали под собой реку, столь глубокую, что вода казалась черной. На её поверхности не было ни одного блика. Она ничего не отражала. И зловещая тишина оглушала настолько, что многие закрывали руками уши, пытаясь не сойти с ума сразу.
Гоэмунд, глядя на всё это, вытащил из ножен меч, взял его за лезвие и поднял к небу.
— Спаси и сохрани, — сказал он и начертил в воздухе крест.
Его примеру последовали остальные рыцари и все начали медленно спускаться. Спуск оказался на удивление лёгким, и спустя несколько часов воины уже были на берегу реки. К реке подъехал барон Дитрих и слез со своего породистого прусского тяжеловоза. Он наклонился к воде и, сняв перчатку, набрал немного в ладонь. Демонстративно прислонил к губам и громко, чмокая, выпил содержимое ладони.
— Чистейшая вода, — пытаясь придать своим словам восторг, произнёс он. – Наполняёте свои фляжки.
Желающих последовать примеру немца нашлось немного. Остальные лишь облизнули свои пересохшие губы и про себя перекрестились.
Гоэмунд приказал зажечь противотуманные факелы и двигаться вперёд. Периодически разведчики инквизиции докладывали обстановку и траекторию движения, ведь стрелки компасов здесь сходили с ума. Но это не смутило никого. Естествознатели легко объясняли подобные явления наличие в местной горной породе залежей магнита, того же материала, из которого была сделана стрелка компаса. Спустя сутки кто-то заметил, что жёлтый туман стал плотнее. Но запасов синих факелов было много, и на это мало кто обратил внимание. Многотысячная армия крестоносцев уверенно двигалась вперёд, останавливаясь лишь на ночлег.
Через двое суток разведчики сообщили о языческом храме, находящимся несколько западнее от их траектории движения, который был упомянут в докладе Кита Лоуэлла. И Гоэмунд приказал двигаться к храму. Спустя несколько часов взору крестоносцев предстало шокирующее творение неизвестного архитектора.
Гигантский шар диаметром более трёхсот метров являлся основанием сооружения. От шара в разные стороны уходили четыре дуги, которые соединяли шар ещё с четырьмя подобными, но гораздо меньшими шарами. И вся эта конструкция была иссиня чёрного цвета. Гигантские двери, высотой больше чем самое высокое дерево, делили сферу пополам.
— Кому понадобилось делать такие двери, вернее для кого? – Спросил барон Дитрих.
Гоэмунд, на всякий случай, обнажил Меч Христа Спасителя и направился к дверям.
— Кому вообще понадобилось создавать этот цирк? – подхватил он.
— В языческих храмах обычно много золота и драгоценных камней, — сказал маркиз де Куален. – Так, ограбим его.
— Не нужно входить сюда. – Раздался дрожащий голос епископа. – Это логово дьявола.
— Тем более нужно, — перебил его нормандец. – Если там есть золото, мы заберём его, разумеется, для святой церкви. А если мы встретим там сатану, так убьем его. Это будет лучшим крестовым походом на все времена.
— Приготовить таран! – скомандовал Гоэмунд.
— Подождите, — остановил его агент инквизиции. Он подошёл к дверям и толкнул их. И двери подались вперёд. – Они легко открываются.
Сравнительно тёплый воздух мгновенно конденсировался, образовывая тяжёлые клубы оранжевого тумана. И все сразу поняли, что источник этого тумана именно сам храм. Многотонные двери продолжали движение вовнутрь, словно какая-то сила толкала их.
Гоэмунд поднял руку вверх, останавливая рыцарей.
— Сейчас температура должна сравняться, и часть тумана рассеется. Сейчас здесь ничего не видно,– сказал он.
И действительно, через несколько мгновений взор крестоносцев был шокирован настолько, что в полной тишине было слышно, как волосы принимают вертикальное положение. Дверной проём оказался настолько большим, что одновременно в храм вошло несколько сотен рыцарей. И все замерли, подняв глаза к верху.
Их было пятеро. Судя об их размерах, становилось понятно, для кого предназначался храм столь удивительных габаритов. Они занимали большую часть пространства здания. Это были драконы.
Самый верхний был дракон синего цвета. Его чешуя, переливавшаяся от нежно голубого до тёмного индиго, в зависимости от точки обзора, оказалась вздыблена, словно это была шерсть. Всеми четырьмя лапами он держался за стены, образовывающие дальний от двери угол. Было видно, как его белые когти с ярой силой вонзались в стены. Сложенные крылья были почти прозрачными. Голова была повёрнута в сторону вошедших. Застывший дракон словно пытался подняться наверх, когда был застигнут неведомой силой, заковавшей его в неподвижное состояние. Из огромной пасти его вырывался крик. Крик отчаяния от бесполезного сопротивления неведомой силе. Крик, застывший в вечности.
Чуть ниже, зависший в воздухе, находился дракон чёрно-смоляного цвета. Казалось, масть его была настолько тёмной, что поглощала не только свет, но и энергию всего живого. Дракон замер в полёте и, та же неведомая сила, что заставила его застыть, держала его многотонную массу в воздухе. Только у этой рептилии можно было увидеть истинный размах полупрозрачных перепончатых крыльев, заканчивающихся когтями. Дракон висел прямо по центру над большим алтарём. Спокойные глаза его излучали мудрость и хладнокровие. Он также смотрел на вошедших, будто ожидая кого-то увидеть.
Головой вниз на стене напротив синего дракона висел красный. Его огненный цвет слепил глаза. Колоссальная энергия чувствовалась в каждом кусочке его плоти. Дракон закрыл глаза, словно встречал неизбежность. Его оранжево-красная чешуя напоминало языки пламени. Он словно весь горел, и тепло это исходило изнутри. Именно глядя на этого дракона, можно было сказать, что они не мертвы, а только замерли и ждут своего часа.
Перед алтарем, распластавшись на каменном полу, словно гигантская кошка, лежал дракон изумрудно-зелёного цвета. Он закрывал глаза от удовольствия, положив голову себе на передние лапы. В его образе сочеталась грация и сила, энергия и наслаждения. Он словно тихо и мирно дремал, не обращая внимания на колоссальную силу, сковавшую его.
Но больше всех этих рептилий поражал воображение дракон, сидевший на алтаре. Он был того же размера, что и другие его собратья, но масть его не была однородной. Тело черного цвета, его грива и прожилки на синих крыльях ярко огненного, когти зелёные, он словно сочетал в себе все качества остальных драконов. Безмятежно и величественно он восседал на алтаре, уменьшенной копии самого храма, словно повелитель всего сущего. Сложив крылья, он смотрел на двери храма, как будто приветствуя эту неведомую силу, покоряясь ей.
Крестоносцы стояли шокированные, не зная, что предпринять. Даже тем, кто находился далеко на улице, было видно через огромные двери это, внушающее неописуемый ужас, зрелище. Но никто из них не бросился бежать. Любопытство и уверенность в своей неуязвимости, после сражения с Горунами, побеждало страх.
В храме воцарилась мертвая тишина. Воины застыли на несколько минут, словно ожидая чего-то. Несмотря на то, что все драконы выглядели вполне живыми, здесь пахло смертью.
Тишину нарушило движение чешуи самого большого дракона. Это был грохот гигантской кольчуги, сделанной из камня. С еще большим грохотом двинулась шея, поворачивая гигантскую голову в сторону пришедших. Вековая пыль ссыпалась с каждой чешуйки, которая была размером с человека.
— Ниииимбууууус, — прошептал верховный дракон. Его челюсти почти не шевелились, и казалось, что голос выходит изнутри пасти. – Нимммммбууууууууус, — ещё громче позвал он.
Гоэмунд, понимая свою полную ответственность за происходящее, сделал попытку контакта с рептилией. Он вышел вперёд и спрятал меч в ножны. Затем развёл руки в стороны, показывая, что безоружен. Его примеру не последовал никто.
— Мы пришли с миром, — начал он. – Мы воины Христа. И несём с собой благую весть. Мы направля….
— Есть ли среди вас Бог Нииииимбуууус? – перебил его верховный дракон.
— Бог един. И он всегда с нами. Может, ты говоришь о языческих богах?
Дракон моргнул, явно не ожидая ничего подобного.
— Безумцы. Тогда зачем вы пришли сюда? Зачем потревожили алтарь? Встретить свою старость и смерть?
— Но мы не собираемся задерживаться здесь, – прокричал Гоэмунд, обнажая оружие. – И нам никто не сможет помешать. – Он направил острие непобедимого клинка прямо к горлу дракона. – И даже ты, исчадье ада! За веру нашу!
— Безуммммммцы! – снова прошептал дракон, на этот раз, выдыхая клубы высококонцентрированного тумана.
Гоэмунд, уже в страхе бежавший оттуда, услышал свой собственный клич и ужаснулся. Его голос звучал с каждой секундой всё тише. Ноги слабели, и рукам уже слишком тяжело было держать меч и шит. Он понял, что умирает. Обессиленный, он упал перед алтарём, в последний раз пытаясь подняться, держась за меч. Дрожавшие руки не выдержали собственного веса, и он замертво упал. Он так и не понял, что произошло.
Последним умирал пеший крестоносец по имени Яков. На этот момент ему не было и пятнадцати, и он был самым молодым участником миссии. Он видел, как люди вокруг него начали быстро стареть и, в конце концов, умирали. Через минуту он почувствовал слабость своих суставов и понял, что-то же самое происходит и с ним. Он не слышал слова дракона, так как стоял довольно далеко от храма, и шёпот рептилии, хоть и громкий растворялся среди толпы. Он не понимал, что дракон проклял их, но умирал спокойно. Ведь умирать вместе не так уж и страшно, думал он, выдыхая жизнь.
Так закончился двадцать девятый крестовый поход.