Метод свиданий, или работа над ошибками, 38 глава

Глава тридцать восьмая. – Метания или метанойя?
* * * * *
Какое в жизни зло – самое страшное? Как выбрать из двух зол что-то с наименьшими отрицательными последствиями для себя? Это вопросы не праздного порядка и мы в жизни часто стоим перед выбором типа: как выбрать что-то из диапазона между «плохо» и «очень плохо»? Лично я для себя решил, что самое страшное зло – это то, которое еще тебе неизвестно. Когда ты не в первый раз идешь по проторенной дорожке, ведущей тебя через переживания и скорби, ты уже знаешь, что стоит немного перетерпеть и жизнь начнет налаживаться. Но когда тебя ожидает нечто неизвестное, как часто нам не достает мужества дождаться начало светлой полосы всего лишь на одну секунду, на один метр…
Возникает вопрос, какое же зло ожидало нас с Урсулой в нашей довольно устроенной жизни? Его нельзя назвать злом, при этом до поры до времени не называя его вообще по имени, но проблемы оно создавало, я вам скажу еще те! К концу второй недели нашей семейной жизни нам из «Приватбанка» пришло уведомление о поступлении на наш совместный счет суммы в сто двадцать пять тысяч долларов. И проблема была не в том, как получить доступ к этим деньгам, это решалось довольно просто, и даже не в том, как их потратить, с этим тоже особых проблем не было, а в том, как не потерять их, не дать им обесцениться, исчезнуть в неизвестном направлении и тому подобное.
Когда мы появились в банке, прихватив с собой паспорта и свидетельство о браке, необходимое для снятия денег со счета, то оказалось, что это не так и просто сделать. Наверное, это только в американских фильмах бывает так, что уже через час тебе выносят дипломат, набитый доверху долларами, но для Украины это абсолютно нереальная вещь. Старший менеджер банка сделал заказ на получение этой суммы наличными лишь на второй день, по правилам банка.
Эти деньги должны были прибыть с инкассаторами специальным рейсом из Донецка и лишь по их прибытии можно было появиться снова в «Приватбанке» и после дополнительной бюрократической волокиты получить эти деньги. Я захватил в банк свой рабочий дипломат для того, чтобы уложить их туда, как только они перейдут в полную нашу собственность. Девушка, оформляющая нас с Урсулой, смотрела на нас двоих, как на чикагских мафиози, неизвестно каким образом получивших в свои руки целое состояние.
Наконец, после получасового мытарства все сто двадцать пять тысяч лежали в фамильном кейсе и мы с Урсулой вышли на улицу. Ощущения были из разряда тех, которые бьют неплохо по нервам: нести в руках такую сумму денег, мне кажется, все равно, что уложить в портфель бомбу, могущую разнести вдребезги пол-улицы, от одного неосторожного движения случайного прохожего. Это словно, когда ты идешь по городу и каждый человек кажется тебе потенциальным вором, бандитом или желающим напасть и отнять у тебя деньги.
Мы дошли до ближайшего такси, не рискуя идти через весь город пешком или тем более тащиться с огромными деньжищами в общественном транспорте (я еще не успел купить себе новый автомобиль по причине отсутствия необходимой суммы), и через пять минут были у нас на квартире. Я вошел в зал, поставил на стол дипломат и раскрыл его, чтобы еще раз полюбоваться на это бледно-зеленое зрелище из американской валюты. Не знаю, что испытывают другие, глядя на большие деньги, но на меня это действовало в том момент, как удав на кролика перед заглатыванием, хотя я думал, что не должно было действовать вообще.
-Такое ощущение, что это сон! – проговорила Урсула, перебирая руками пачки с долларами.
-Если и сон, то кошмарный! – поддакнул я, потея при одной мысли, что можно себе позволить на такую сумму.
-Почему кошмарный? – удивленно переспросила меня она.
-Потому что голова начинает болеть, когда думаешь, что хочется купить на них, - начал объяснять ей я.
-А ты не думай, Ник, у тебя для этого есть жена! Это ее головная боль, что купить в дом или для нас, - заявила она, немало изумив меня подобным изречением.
-В нашей семье глава муж, поэтому я буду решать, куда и сколько мы будем тратить наши деньги, - я попытался перехватить инициативу.
-Вот уж не думала, что ты такой жадный к деньгам! – воскликнула моя благоверная.
-У меня никогда не было таких денег, потому ты и не знала моей реакции. Но я не жадный, а распорядительный, - возразил я. – Это ты, моя дорогая, начинаешь жадничать со своей стороны, хотя я готов выделить тебе тысячу «зеленых» на булавки и прочие мелочи как для женщины.
-Как всего лишь тысячу долларов!? – возмутилась она. – А куда же ты денешь остальные сто двадцать четыре тысячи?
-Мне нужно купить машину, заплатить за коммунальные услуги за квартиру, потому что накопились определенные долги за последние полгода, и так далее. Не сомневайся, дорогая, твой муж достаточно компетентен, чтобы определить всю сумму в дело! – я был так снисходителен к ее женской некомпетентности.
-Я с этим не согласна! – неожиданно заявила Урсула во всеуслышание. – Я считаю, что в семье деньгами должна заведовать жена. Мужчины упускают из внимания большое количество мелочей, о существовании которых они даже и не подозревают.
-Это что бунт!? – я изумленно посмотрел на свою жену-раскрасавицу.
-А ты что думал, что можно вот так, нас маленьких, безнаказанно дурить!? – отреагировала на мои слова она.
После этих слов я не выдержал и взорвался. Дальнейшая наша дискуссия по поводу наших финансовых перспектив приобрела характер внеочередной сессии сицилийского парламента, типа теневых структур местной козы-ностры, в ход разве что не шли ножи, кастеты и стволы. Это, конечно, шутка с моей стороны, но накал страстей в определенный момент был так высок, что я уже сомневался, любим ли мы с Урсулой друг друга. Наша словесная баталия временами напоминала сражение двух политических систем, которые были не намерены ни на йоту уступать друг другу. «Господи, неужели я ненавижу собственную супругу из-за каких-то иностранных бумажек!? – в какой-то момент меня словно осенило свыше. – Да гадил я на них с высокой башни! Мне моя жена дороже всех сокровищ на земле».
-Стоп-машина! – сказал я в тот самый миг, когда казалось, что мы уже набросимся друг на друга с кулаками. – Мы что-то не то делаем, сто пудов. Давай остановимся и начнем сначала.
-Мы уже проехали тот момент, когда нужно и можно было разрешить конфликт мирным путем, - Урсула скептически откликнулась на мое предложение.
-Я категорически не согласен, - мне пришлось поднять руку вверх на манер древних римлян, которые, когда хотели быть услышанными, поступали так. – Скажи, Урсула, ты по-прежнему любишь меня?
-Ну, предположим! – насупившись, как ежик, ответила она.
-Я не признаю ответов типа, предположим. Или ты меня любишь, или нет? – настаивал я.
-Да, я люблю тебя, Ник! – с некоторой долей огорчения чуть ли не выкрикнула она.
-А как ты думаешь, Урса, я тебя люблю? – я сознавал, что задал провокационный вопрос своей жене.
-А разве у тебя есть выбор? – она кольнула меня моей самой любимой фразой.
-Вот именно, - как бы пропуская мимо ушей, согласился я. – Я очень люблю тебя! А теперь, Урсула, контрольный вопрос на засыпку: как могут двое людей, любящих друг друга, не найти общего языка из-за такого, прости меня за резкое выражение, дерьма, как бабки!?
-Фу, как ты груб! Раньше ты себе такого не позволял, - заметила она, поморщив лицо.
-Раньше ты не была моей женой, и я не подпускал тебя так близко, как сейчас! – возразил я. – Теперь, когда мы видели даже нижнее белье друг друга не в самом чистом варианте, я думаю, корчить из себя невинность не стоит. Кстати, Урса, а знаешь, как нижнее белье по старославянски?
-Понятия не имею, - продолжая дуться, ответила она.
-Прости за грубое слова, но это звучит как «срачица», - проинформировал ее я.
-Я поняла тебя, Ник. Готова признать свои ошибки. Прости меня за упрямство! – Урсула сдалась первой.
Ее внезапная капитуляция вдруг подсекла под самый корень мое собственное упрямство. Что-то резко шелохнулось в моем сердце и я едва не заплакал, видя сокрушение в ее глазах. В этот момент я почувствовал себя по сравнению с Урсулой чуть ли не негодяем.
-Это я должен просить у тебя прощения, любимая! – воскликнул я, поднимаясь с места и преклоняя перед ней колени.
-Ник, ты ни в чем не виноват. Это я была черствой по отношению к тебе. Я поставила свои желания выше наших общих, - Урсула в свою очередь тоже признавала личные промахи предо мной.
-Да, нет же, дорогая, ты ни в чем не виновата. Это я вел себя, как упертый бык, ни желая ни в чем прислушиваться к твоим желаниям, - я настаивал на том, что вся проблема была в моем эгоизме.
Чтобы не поссориться снова мы оба признали, что каждый по-своему виноват, и после этого приняли поистине соломоново решение: каждый из нас пусть напишет то, что посчитает нужным из своих желаний, а потом мы прокалькулируем, сколько денег нужно для реализации этих планов и, если этих денег не хватит, тогда придется отказаться от одного из своих желаний, чтобы вместиться в бюджет той суммы, которой мы располагали в данный момент.
Не буду даже описывать, что было написано мной и что написала на листике бумаги Урсула, и что мы потом приобрели на эти деньги, здесь был достигнут полный консенсус. Меня тревожило другое в наших отношениях: участившиеся конфликты с женой по тем или иным вопросам быта, и усилившиеся во мне нечистые желания и побуждения к греховным поступкам, которые во мне раньше как будто дремали или затаились на время, а теперь выступили из засады, действуя на разрушение.
«Но ведь я по-прежнему люблю Урсулу. В моих чувствах к ней ничего не изменилось. Тогда почему же у меня как будто отключаются мозги в какой-то период времени, и я совершаю нелогичные и, по сути, неправильные поступки? Часто мне кажется, что я стал еще хуже, чем был до женитьбы с любимой. И это после того, как я понял, что есть Бог, немного понял, что Он хочет от меня, я молюсь Ему почти каждый день, и в то же время я иногда напоминаю себе безумного, знающего истину и поступающего наоборот», - я полностью потерялся в лабиринтах собственных мыслей.
Я задумался над тем, как понять то состояние, в котором очутился я сейчас, и как найти ответы на вопросы, которые сама жизнь ставила мне. И вдруг мне пришло в голову, что лучше нет выхода из сложившейся ситуации, как встретиться с Игнатом и побеседовать с ним на все эти темы. Я созвонился с ним, едва только мы с Урсулой разрешили все свои срочные житейские проблемы.
-Игнат, мне нужно срочно встретиться с тобой! – сказал ему я после короткого обычного приветствия по телефону.
-Что-то случилось? – поинтересовался тот и я услышал в его голосе тревожные нотки.
-Нет, но может! – коротко ответил я.
-Через полчаса я освобожусь, где встретимся? – без лишних вопросов Игнат попросил назначить ему место встречи. – У меня, у тебя или на нейтральной территории?
-У меня не очень удобно, хотелось бы переговорить с глазу на глаз. К тебе далековато ехать. Может где-нибудь поближе в кафе в центре города? – предложил я.
-Тогда давай в пиццерии возле главпочтамта через сорок пять минут! – мой приятель набил мне стрелку, как говорит молодежь на полублатном жаргоне.
Я стал собираться на встречу с Игнатом и Урсула, слышавшая часть нашего разговора, поинтересовалась, надолго ли я уезжаю из дома. Я ответил, что у меня важная деловая встреча с Игнатом, и кроме того, мне нужно обсудить с ним приобретение нового автомобиля, в которых он разбирался более меня. Мою жену ответ вполне удовлетворил, она лишь выразила сожаление по поводу моего временного отсутствия и заявила, что будет скучать, покамест я не вернусь домой. Я поцеловал ее на прощанье, велел не высовываться из дома, пока эта огромная сумма денег торчит у нас на дому, во избежание всяких нежелательных эксцессов.
Я раньше Игната добрался в пиццерию и пока я поджидал его, мне стала вспоминаться наша первая беседа с ним, когда со мной случилась истерика, а Игнат стал моим психологом, консультантом и исповедником в одном лице. Я отдал должное духовной мудрости друга, который открыл мне глаза на многие вещи в тогдашней беседе. Пункты или этапы нашей беседы стали как будто путеводительными знаками на ближайшие месяцы моей жизни. И вот теперь я снова стоял перед тем фактом, что я нахожусь у какой-то черты, преодолеть которую можно только с помощью зрелого и опытного друга или наставника.
Предвидя долгую беседу, я заказал большую пиццу, два салата, чай и виноградный сок. Наш поход с женой в банк отнял много нервов и душевных сил и я чувствовал, что для полной адекватности поведения, мне необходимо подкрепиться. Наконец Игнат появился и, заметив меня одиноко скучающим за отдельным столиком, поспешил присоединиться ко мне.
-Слушаю тебя, Ник! – сказал он, пытаясь по выражению моего лица угадать направление нашего разговора.
-У меня есть проблема внутреннего характера, - начал без долгих вступлений я. – Со мной происходит что-то неладное!
-И в чем это выражается? – уточнил Игнат.
-Мне кажется, что за последние месяцы, чем ближе я становлюсь к Урсуле, тем больше я обуреваем всякими нечистыми желаниями. Какое-то паскудство, одним словом! Я люблю жену, но часто необдуманно, словом или делом, причиняю ей боль, унижения и страдания. Она прощает меня, но я не могу сам себя простить за это. Игнат, ты понимаешь, о чем я говорю, дружище? – я с мольбой во взгляде посмотрел на него.
-Кажется, я догадываюсь, откуда ноги растут, - улыбнувшись, заметил тот. – Тебе нужно покаяться, Ник!
-Что значит: покаяться!? – я удивленно посмотрел на него. – Я же исповедуюсь перед Ним всякий раз, когда молюсь, потому что у меня есть за что просить прощения. Когда бывает возможность, я хожу на исповедь к священнику. Я верю в Бога, что Он есть. Как еще мне нужно каяться? Может быть, я не правильно молюсь Богу?
-Дело не в этом, Ник. Проблема в том духе, который внутри тебя. Ты на правильном пути, но это еще не то, что должно быть. Тебе нужно родиться свыше, а для этого необходимо покаяние! Не частная исповедь ежедневных грехов, а признание всей никчемности и греховности твоей жизни, - мне казалось, что Игнат требует от меня чего-то невозможного или фантастического.
-Но я ведь не убил никого, не обворовал, наоборот даже Урсулу спас за свои деньги и имущество. Я ни хуже бомжа или преступника, Игнат. Так в чем же и как мне каяться? И что это за непонятное рождение свыше, о котором ты мне сейчас толкуешь? – у меня, как и в большинстве случаев общения с Игнатом, голова шла кругом.
-Одна из твоих ошибок, Ник, заключается в том, что ты сравниваешь себя с другими, более худшими в моральном отношении, людьми. А ты постарайся понять требования морального закона, заложенного Богом в мироздании, на земле по отношению к тебе! Приходилось ли тебе врать Урсуле? – строго спросил меня он.
-Да, бывало! – вспомнив пару случаев, я покраснел от стыда.
-Ловил ли ты себя на мысли, что тебе хочется заняться сексом с той или иной женщиной?
-Сплошь и рядом, - вздохнул я.
-Бывало, что ты мог помочь человеку, но ты проходил мимо и совесть обличала тебя?
-Да, - насупившись, пробормотал я.
-Так вот, Ник, одного такого поступка достаточно, чтобы определить тебя в ад на вечные муки. И если совесть осуждала тебя, то, как ты думаешь, разве Бог не видел все это?
-Игнат, но разве из всего этого нет выхода? – я был в отчаянии. – Говорят, что Бог милостив. Может Он может простить меня? Я ведь не безнадежный человек, я признаю, что я виноват во многих вещах и хочу измениться.
-Есть один выход: покаяние и вера в Иисуса Христа, как твоего личного Спасителя. Ты должен сознавать себя безнадежным грешником, который не сможет изменить себя и свою жизнь, если Бог не даст тебе сил. Ты должен верить в то, что Божий Сын, Иисус Христос, умер на кресте и за твои грехи, и что Он воскрес для твоего оправдания. В тебе должно быть сильное желание изменить твою жизнь кардинально, Ник! – Игнат так мощно проповедовал мне, что мне хотелось бухнуться на колени посреди пиццерии и молиться Богу со слезами на глазах.
В этот момент за наш столик принесли пиццу и все, что я заказывал, ожидая Игната, но у меня в этот момент не то, что еда не лезла в глотку, но я не мог сделать даже глотка сока.
-Игнат, я не могу есть. У меня в голове только одно желание покаяться! – признался я.
-Забери еду домой, ты сможешь съесть ее, только после того, как помолишься о твоем покаянии перед Богом. Зайди в отдельную комнату, чтобы тебе никто не мешал и выскажи все, что у тебя на сердце! Все больше не буду тебя задерживать, друг!
Я поблагодарил его и, сев на такси, через десять минут был уже дома. В машине я еще мог сдерживать свои эмоции, но едва я переступил порог квартиры, как слезы ручьем хлынули из моих глаз. Меня даже не интересовало, есть ли дома моя жена Урсула. Я забежал в спальную и буквально рухнул на колени.
-Боже! – от моего крика, вырвавшегося из груди, задрожали даже флаконы с туалетной водой на трюмо. – Прости меня, грешного! Я не могу и не хочу жить без Тебя в своей жизни. Я понимаю и целиком признаю, что без Твоей помощи свыше я совершенно неисправим. Я так люблю Тебя, так люблю свою жену, но вместо любви меня вечно тянет в грязь, в пошлость, мои мысли одолевают всякие скотские желания. Прости меня и спаси меня. Иисус, я верю в Тебя и твой спасающий крест! Прости меня окаянного. Это мои дурные поступки заставили Тебя страдать на нем.
Какой-то непрекращающийся поток слез, который, казалось, тек из середины моего сердца, беспрестанно минут десять струился из моих глаз. Не припоминаю, когда последний раз я так рыдал и по какому поводу. Когда я успокоился, то у меня было такое ощущение на душе, что от сердца какой-то невидимой силой был отвален камень: было даже легче дышать. Я весь внутренне наполнился неизреченным спокойствием, миром, мой разум посещали светлые мысли, как будто кто-то свыше посылал мне тихую радость и утешение. Я так простоял на коленях около получаса и боялся даже пошевелиться, чтобы не потерять это благодатное состояние.
Дверь в спальную негромко скрипнула и в нее вошла моя жена Урсула. Я краем глаза боковым зрением заметил ее. В прежние времена я бы, наверное, смутился, но сейчас мне было абсолютно все равно, что она подумает обо мне. Я получил мир от Бога и это было самое ценное для меня.
-А это ты, любимая! – ласково сказал я. – Что ты хочешь?       
-Ник, я все слышала… - начала она, но осеклась на полуфразе, не зная, что говорить дальше.
-И что? – спросил ее добродушным тоном я.
-Ник, я тебя люблю еще больше! – она произнесла это так, что с моих глаз снова покатились слезы. – Так молиться Богу может только человек с чистым сердцем. Ты всю душу вывернул Ему.
-У меня грязное сердце, - отрицательно покачал головой я. – Ты сделала неверный выбор в жизни, выйдя замуж за парня с очень дурными привычками и грязным сердцем. Конечно, рядом с тобой я старался быть лучше и учился любить тебя. Но у меня плохо получалось это!
-Ты старался подарить мне все, что мог, Ник, и это особенно ценно для меня. Ты любил меня и я видела это. Я видела и твою борьбу, и поэтому не сильно давила на тебя. А что до чистоты сердец, то мое сердце ничем не чище твоего. Я тоже верю в Бога, не так, конечно, искренно как ты, но верю. И я чувствую, что в моем сердце столько грязи, эгоизма, мелочности, ревности, гордости! – Урсула исповедовалась передо мной, очищая свою душу.
-Урса, любимая, ты наговариваешь на себя! Я ни за что не поверю, что твое сердце нечисто. Ты такая красивая, стройная, у тебя такой светлый взгляд.
-Внешность бывает обманчива, не все так гладко, как кажется. Но я тоже буду стараться быть лучше с Божьей помощью! Ник, хочешь, мы пойдем в церковь и попросим священника обвенчать нас? – она любящим взглядом посмотрела на меня.
-Да, я думаю, мы уже готовы оба для этого! – я с согласием кивнул головой.
Я нежно поцеловал любимую жену в губы, она по-детски обняла меня за шею и мы минуты три стояли вдвоем на коленях. Моя спина уже с непривычки начинала побаливать и я встал на ноги, не выпуская рук Урсулы из своих рук.
-Ник, я хочу сказать тебе одну вещь, - моя жена положила свою темноволосую голову мне на плечо. – Мы ссорились с тобой из-за денег, доставшихся нам от Яна Полосовски. Давай мы поступим с ними так: ты купишь себе машину взамен, проданной «Тойоты». Потом мы отдадим деньги моему отцу за нашу квартиру. Останется около девяносто тысяч долларов, но мы не возьмем из них ни копейки! Это ведь не наши деньги, а то, что не заработано честным трудом, не приносит счастья. Ты неплохо зарабатываешь, у меня тоже неплохая работа. На еду, одежду, лекарства мы всегда заработаем. А эти деньги мы отдадим на какое-нибудь доброе дело: в церковь, сиротский приют или еще куда-нибудь!
Я был потрясен предложением моей благоверной. Нет, я ни минуты не колебался в правильности ее выбора. Мне абсолютно не было жаль этих денег, я их вообще не считал своими. Единственное, о чем я жалел, это было то, что подобная мысль не пришла мне в голову.
-Наши родители сойдут с ума, когда узнают, куда мы определили деньги! – хихикнул я.
-Они поймут нас, я уверена. У нас замечательные и хорошие родители! – заверила меня Урсула. – Они одобрят наш выбор!
-Да, уж никогда не думал, что мы придем к такому финалу, - я, находясь в глубоком раздумье, почесал себе рукой затылок.
-Финал? Почему финал? Кто тебе сказал, что это конец в наших с тобой отношениях или жизненных приключениях? Я уверена, что это только начало и, при чем, начало хороших событий в нашей жизни, - сделала вывод Урсула после того, как буквально забросала меня вопросами.
Прошло несколько недель после этого памятного дня, в который я обратился к Богу с покаянием. В тот самый день на видимом уровне практически ничего во мне и вокруг меня не изменилось: я оставался тем же самым Ником Огневым, который любил свою жену Урсулу, ходил на работу, помогал своим друзьям и близким. Но через какое-то время я стал замечать, что полностью изменилось мое отношение к окружающей меня действительности, Бог словно открыл дверцу в мир иных идей, ощущений и чувств. Временами меня охватывало какое-то вселенское чувство любви ко всем людям, я как-то острее стал чувствовать всякого рода несправедливость, человеческие беды и страдания. Хотелось многим помочь, не считаясь часто с самим собой, своими силами и временем.
Даже собственную жену я на какой-то момент стал воспринимать, как родную сестру. Исчезло это животное чувство, часто руководившее мною, в моем восприятии жены, как существа другого пола. Урсула и сама почувствовала резкую перемену в моем отношении к ней и это здорово удивляло ее.
-Знаешь, Ник, - как-то раз заметила она. – У меня такое ощущение, что мы с тобой перенеслись месяцев на девять так назад в прошлое.
-Не понял, с чего ты это взяла? – я взглянул на нее с искренним удивлением.
-Ты стал так предупредителен ко мне, как будто мы только начали встречаться пару месяцев назад, - выложила она.
Тем не менее, мы продолжали с ней наслаждаться первыми неделями супружеской любви, хотя и не поехали ни в какое путешествие, планируемое в медовый месяц. Зато мы сумели пересилить всякого рода сомнения и обвенчались с ней в церкви. По значимости событий нашей жизни, я бы поставил венчание почти на один уровень со свадьбой. Период моего и Урсулиного отпуска пролетел почти незаметно и нас снова закружила рутина обычной суеты. Но где-то к концу третьего месяца я вдруг стал замечать, что моя жена стала какой-то загадочной, как-то стала сторониться меня, все чаще пребывая в каком-то философском настроении. Мои попытки узнать причину ее перемены в поведении не привели ни к чему. Я не стал давить на нее, пытаясь самому себе объяснить это религиозным мировоззрением, которое немного в меньшей степени, чем у меня, но тоже повлияло на характер и привычки Урсулы.
Мы взяли за привычку, по совету Игната, раз в неделю по воскресеньям посещать богослужения в местном Свято-Никольском соборе. Новый мир потихоньку пропитывал нас своей информацией и это в целом благотворно влияло на нас. Мы стали ближе, сплоченнее, многие старые привычки уходили, сменяясь другими чувствованиями и целями в жизни. По вечерам я открывал Новый завет и Урсула, пристроившись ко мне, как милое дитя, внимательно слушала чтение Евангелия. Прочитав одну главу, мы вместе начинали обсуждать прочитанное, стараясь разжевать для себя смысл Писания. Если что-то было непонятно, то я звонил на следующий день Игнату и просил его объяснить мне то или иное непонятное место.
Со временем мы добрались по первых глав Евангелия от Луки и однажды вечером я читал о том, как Богородице Деве Марии явился архангел Гавриил и известил ее о непорочном зачатии Божьего Сына Иисуса Христа. Мария поспешила в гости к своей родственнице Елисавете и при их встрече обнаружилось, что ее родственница уже беременна: младенец, находящийся у нее во чреве, обнаружил свое присутствие.
-Как хорошо, что она тоже беременна, - на эти слова Урсула отреагировала каким-то странным замечанием.
-Ну, да, Мария и Елисавета были обе в положении, - смущенно согласился я, пытаясь сам прокомментировать ее слова для себя.
-Эх, Ник, какой ты глупый, при чем тут Мария! – Урсула снисходительно погладила меня по голове. – Ты разве не заметил, что у меня уже второй месяц нет критических дней!?
-А это что значит? Ты заболела, да? – встревожено переспросил я.
-Это значит, что наш ребенок получит себе в папы совершенно непросвещенного молодого человека! – рассмеялась она.
И тут меня вдруг осенила страшная догадка: это Урсула таким необычным образом известила меня о предстоящем рождении ребенка в нашей семье.
-Это ты типа сказала мне, что ты в положении? – осторожно, все еще боясь поверить в слышанное, переспросил я.
-Это не типа! – перекривила меня она. – А чисто конкретно! Как любят выражаться некоторые твои старые приятели.
-Урсула! – воскликнул я и подхватил ее на руки. – Это же надо вот запросто взять и выложить, как бы между прочим, такую важную весть.
-А ты хотел бы чтобы я по электронной почте уведомила тебя или отослала факс на рабочий телефон? – она посмотрела на меня, как на неандертальца.
«С этими женщинами не соскучишься! – подумал с восхищением я. – Все у них не так, как у нас, у людей!».