Соперницы

С недавних пор смерть неумолимо стала манить его к себе, и по ночам он забавлялся тем, что…умирал. Когда в спальне выключался свет и они с Джессикой укладывались спать, всякий раз он стал уходить ТУДА, чтобы, проснувшись, вновь вернуться…Ни о чём не подозревавшая жена, однажды почувствовав рядом странно холодное тело Роберта, пришла в оцепенение. Она дико кричала, неистово трясла мужа за плечи и лупила его по бледным небритым щекам. Роберт с трудом просыпался, ворчал недовольно и, первое время, что-то невнятно пытался объяснить дрожащей от страха Джессике. Такое стало повторяться из ночи в ночь…

– Негодяй! Мерзавец! Ты снова за своё?! Чёртов придурок! – пересохшими губами лепетала молодая жена, – Ты же обещал мне…ведь обещал…

На самом деле Бобби, конечно, отдавал себе отчёт в том, что делает. Это было сильней него и потому было ещё ужасней! Ведь он таким жутким образом ИЗМЕНЯЛ своей жене, и не с кем-нибудь – с самой СМЕРТЬЮ!.. Он уходил, улетал, убегал к своей безмолвной возлюбленной каждую ночь, хотя его холодное бездушное тело оставалось в постели с Джесси. Но как он мог объяснить своей бедной, почти обезумевшей Джо, что он больше не любит её, как прежде, что устал от бесконечных упрёков и укоров, каждодневного нытья из-за вечной нехватки денег, неудавшейся карьеры, разбитой в аварии машины, плохих школьных отметок их десятилетнего Тома и ещё тысячи всяких причин для слёз и отчаяния…НО ТА, ДРУГАЯ, ПРИНИМАЛА ЕГО ТАКИМ, КАКОЙ ОН ЕСТЬ. Ей было всё едино, выбриты ли его щёки, достаточно ли свежа пижама и даже то, зачем он вообще является к ней всякую ночь. Роберт точно знал, что в этой белой отрешённости и ледяном безразличии скрывается настоящая, невыдуманная напоказ, любовь. Не навязчивое и постылое любопытство, что зовётся у многих «заботой», а то, чего ему так сильно не хватало все последние годы.
В первый раз, когда Роберту удалась попытка уйти ТУДА на всю ночь, молодой мужчина испытал почти забытый, тихий   опьяняющий восторг детства, запретное осознание того, что ЕГО НИКТО ЗДЕСЬ НЕ ТРОНЕТ! Словно из какого-то огромного мешка, набитого всякой чепухой, он осторожно, чтобы не выпустить из пальцев с трудом найденную заветную игрушку, бережно вытаскивал воспоминание о своём маленьком уютном шалаше под речным обрывом, где он, Бобби, будучи совсем ребёнком, прятался от докучавших сверстников, ворчливой матери и вечно нетрезвого отца…

Когда Роберт впервые предстал перед её глазами в ожидании увидеть нечто страшное в белом одеянии и, почему-то, с обязательной косой в руке, вдруг, вместо этого, он почувствовал только влажное прикосновение к своему лбу и с трудом разглядел почти невидимые очертания красивого женского тела, будто высеченного из прозрачного мрамора. «Хорошо», – услышал он незнакомый тихий голос. И всё. Больше не было звуков, запахов, движения…Ничего. Просто пришло ощущение, которого он ждал и хотел. Он снова был в своём шалаше у тихой реки, один на всей Земле, где он мог просто плакать, не стесняясь своих слёз, и мечтать о счастье…Горячие солёные дорожки обжигали щёки, а измученное сердце, переполненное обидами прожитых лет, извергало всю боль и страдания, накопившиеся в нём. Бобби всхлипывал и выл, не в силах сдержать этот ураган нахлынувших чувств. Как и тогда, в детстве, только набегавшие речные волны понимали его, слушали и не спорили. Им было всё равно: слёзы это, капли дождя или утренняя роса. То была всего лишь вода, как бы она там ни называлась. Размеренное и неподкупное равнодушие волн успокаивало маленького мальчика. Река умывала лицо, подбадривала шорохом прибрежного песка и ласковым шелестом сухого камыша. Иногда она звала, подмигивая из глубины серебристыми юркими рыбками или солнечными зайчиками на манящих своим совершенством пенящихся гребнях …И всякий раз прогоняла его от себя холодными брызгами, словно заботливая мама: «Ш-ш-ш…Рано ещё…»
Плечи Роберта вздрагивали от судорожного дыхания, но уже всё реже и реже, пока всем телом не овладело первозданное спокойствие и благодать. Было ощущение какой-то чистой новизны, словно его вымыли изнутри и снаружи одновременно дюжиной чистящих порошков. Мысли свободно текли, не цепляясь за образы и темы. И казалось ему, что он и сам – река, плывущая из ниоткуда в никуда, просто несущая свои волны и качающая отражение бесконечных небес. Всё было легко и понятно…

– Роберт! Роберт! Господи, Боже мой! Роберт, проснись! –, кричала Джессика, изо всех сил тряся мужа за плечи. «Умер…– неслось в голове, – оставил меня одну. Без денег, без работы, с ребёнком…Господи, за что?»
– А? В чём дело? Что случилось? –, медленно приходил в себя Бобби.
– Негодяй! Сегодня же ступай к доктору и прекращай это всё! Ты сводишь меня с ума!
– К какому доктору?! Я абсолютно здоров –, отвечал Роберт.
– Какой к чёрту «здоров» ?! ТЫ ЖЕ УМИРАЕШЬ КАЖДУЮ НОЧЬ!!! У ТЕБЯ АБСОЛЮТНО ХОЛОДНОЕ ТЕЛО И ПОЛНОЕ ОТСУТСТВИЕ ПУЛЬСА! Ты это понимаешь???
– Это действительно интересно. И странно. – Роберт был спокоен подобно исполину. – Хотя, почему ты так взволнована? Не ты ли в моменты гнева кричишь мне: «Чтоб ты сдох!»? И что же теперь пугает тебя? Напротив, ты можешь наслаждаться исполнением твоего желания хоть каждый день. Как прекрасно, не правда ли?
Джессика была в тупике. Она и впрямь не контролировала себя в отдельные дни, срываясь на Роберта и посылая ему всяческие проклятия. Но чтобы вот так, каждый раз умирать и воскресать, – это было уж слишком.
– Ну, и какая она? –вскинула голову Джо.
– Кто? – словно не догадываясь, о чём речь, Роберт повернулся лицом к жене.
– Ну, та…В общем…смерть…?

В глазах Джессики сквозили страх и любопытство одновременно, как у подростка, собирающегося прыгнуть первый раз в жизни с высоченной вышки в тёмную неизвестную глубину. Но Бобби уже не был тем наивным ребёнком, а всё же достаточно опытным мужчиной, чтобы уловить во взгляде и вопросе жены растущую РЕВНОСТЬ. «А, так вот в чём дело! Ты ревнуешь! Ты просто ревнуешь меня к той, к которой я ухожу по ночам. Значит, всё же догадываешься…В самом деле, не тот случай, когда можно заявить что-нибудь типа «собирай свои вещички и проваливай». К кому? Куда? На тот свет?  С чемоданом сорочек и галстуков?»
– Она прекрасна. – Роберт удобно улёгся на живот и стал чертить пальцем на полу замысловатые фигуры. – Знаешь, что она говорит? Она говорит: «Хорошо.»
– «Хорошо»? –Джессика внимательно следила за пальцами мужа.
– Да. Просто «хо-ро-шо». И всё.
– И всё?
– Да. Просто «хорошо».

Джо поднялась с постели, подошла к окну. Следовало как-то всё осмыслить, подытожить, разобраться, но мысли путались и роились в голове, словно тараканы на её кухне. «Хорошо. Просто «хорошо» и всё. Хорошо что? Что именно хорошо? Её воображение было не в состоянии решить такую задачу. Муж был рядом. Всегда рядом. На его костюмах никогда не было следов чужой губной помады. Не было любовных записок, тайных телефонных звонков и свиданий. Не было незнакомых запахов…А какой запах у смерти? Смерти…ОН ИЗМЕНЯЕТ МНЕ СО СМЕРТЬЮ? А с кем же ещё? И что значит это загадочное «хорошо»? Не спит же он с ней, в конце концов?!

– Послушай, Бобби, помоги мне разобраться…– почти шёпотом взмолилась Джессика, не оборачиваясь от окна, в которое она бессмысленно пялилась вот уже полчаса, как будто ждала ответа от дождя, лупившего в стекло тупо и беспощадно, – пожалуйста, иначе я сойду с ума.

Это было сказано так тихо и трогательно, что у Роберта на миг захватило дух. Истеричная и самоуверенная Джо, не выбиравшая выражений, ненавидевшая любые возражения, по любому поводу готовая сорваться на крик…Эта Джо ПРОСИЛА всего лишь помочь ей понять эту внезапно свалившуюся на её голову тайну…

Когда-то Бобби влюбился в одну взбалмошную, весьма неуравновешенную особу, о каких говорят не иначе как «огонь» - и это самое лучшее, что можно придумать в адрес столь экзальтированных женщин. Но Роберту нравилось в ней то, чего, как всегда в таких случаях, не хватало ему самому. Всё, как обычно в жизни: чего хотел, то и получил.  В смысле, «за что боролся, на то и …». Этот огонь стал сжигать его, Роберта, беспощадно и жестоко. И вдруг – такая перемена.
Настоящее мужское сердце Бобби, большое и нежное, дрогнуло от нежданной слабости супруги. Охваченный внезапно накатившими чувствами, он подошёл к Джессике, обнял её за плечи, она прикоснулась щекой к его ладони и по-детски, грустно, вздохнула:
– Бобби, ну ладно, хочешь, я стану твоей рекой?
– Откуда ты знаешь о моей реке? - насторожился тот.
– Ты рассказывал. Давно.
– Хорошо.
– Хорошо, – улыбнувшись, подтвердила Джесси. Она сказала это так, будто была ТАМ и всё подслушала. Так же тихо и таким неземным голосом, что Роберт вовсе растаял.  Глупая наивная игрушка в руках двух НЕРАВНЫХ СОПЕРНИЦ…

Освободившись из объятий Джо, Бобби проследовал в ванную. Джесси продолжала стоять у окна, задумчиво глядя на тяжёлые дождевые облака…
Через какое-то время Джессика вошла к Роберту с двумя бокалами шампанского, чтобы окончательно замириться и вообще покончить со всей этой чертовщиной. Тем более, что сегодня им предстояло идти на вечеринку к её университетской подруге, так что хотелось выглядеть с мужем вполне себе дружной парочкой…
– Боб, какая же я всё-таки дура! А ты – неисправимый ребёнок…Боб, ты слышишь меня?
…Широко раскинув руки, Боб лежал в большой треугольной ванне с плавающими вокруг кувшинками белых лилий и молчал.
– Бобби, это не смешно! И к тому же, нечестно. Ведь мы, кажется, договорились…
Она пристально посмотрела в такое родное и чужое лицо своего мужа и беззвучно заплакала. Глаза Бобби были открыты, а на лице застыла неуловимая улыбка мальчика, спрятавшегося в своём шалаше у реки.
 Роберт был мёртв. Последнее, что он слышал после того, как погрузился в тёплую ароматную негу джакузи, было всё то же неземное и необычно ласковое: «Хорошо…»


Владимир Дегтярский

Октябрь 2001 г.