Лунной дорогой, глава 7

глава 7


 Кэйо стоял на палубе, вцепившись в канаты изо всех сил, и смотрел на уплывающий вдаль берег. Под ногами качалось, каждый раз ему казалось, что вот сейчас опора исчезнет, и он погрузится в мрачную глубину моря. Тусклые огни порта растворялись в ночной темноте, сливались между собой, ка­залось, что он оставил на берегу не большой портовый го­род, а один дом, знакомый до последнего сучка в стене, ухо­дя в неизвестность. Холодный ветер пробирался под тёплую курточку, холодил живот — почему-то там он мёрз сильнее всего — по небу медленно плыли тяжёлые тёмные тучи, чуть более светлые, чем всё остальное. В равные прорехи время от времени выглядывали звёзды, ехидно подмигивая риско­ванным морякам. В воздухе чувствовались запахи соли и морских водорослей, оставляющие на губах тонкую горько­ватую сухую плёнку. Зычно покрикивал палубный матрос, у штурвала стоял ещё один, напряжённо вглядываясь вперёд. Снизу из кубрика слышались весёлые выкрики: матросы от­мечали первый в этом году выход в море.

 Кэйо постоял ещё немного и спустился вниз, в каюту. Из-под соседней двери пробивалась тонкая полоса света, дверь напротив чуть не тряслась от мощного храпа. Кэйо уже знал, что он не один пассажир на корабле, что рядом плывёт молодая девица с компаньонкой, а напротив по­селился толстый торговец, юноша слышал, как тот говорил, что сойдёт на берег на следующий день, и требовал скидку. Ночь прошла спокойно, и тот страшный храм не приснился, Кэйо, несмотря на постоянную качку, даже чувствовал себя отдохнувшим, с аппетитом позавтракал и снова поднялся на­верх, желая насладиться всеми прелестями путешествия. Море теперь казалось светлым, а белоснежные облака гру­дами хорошо вычесанной шерсти, поднимающейся ввысь к солнцу. Берег всё ещё был виден, кажется, такое плавание называлось каботажным, вспомнил Кэйо. Яркая зелёная по­лоса отделялась белой пеной, а позади неё виднелись се­рые холмы — предвестники Западных гор. Но до них было далеко, сначала корабль должен будет повернуть на север, оставить там товары и забрать другие. Кэйо провёл на па­лубе почти весь день, только изредка спускаясь вниз, к ве­черу его лицо обветрилось, а губы покрылись сухой болез­ненной коркой. Пришлось даже искать в сумке жир и сма­зывать их. Но все эти мелкие неприятности не уменьшали восторга от созерцания мощи и величия моря.
 Последняя остановка на материке перед тем, как уйти к ос­тровам случилась около полудня, на берегу остались торго­вец, а вместо него поднялся важный старик с маленьким мальчиком. Кэйо держался поодаль, стараясь не привлекать внимания: ему показалось, что они уже встречались. Впро­чем, тому было не до других пассажиров — мальчишка ока­зался капризным плаксой и всё время ныл на одной, против­ной ноте.

 Юноша так и проводил время на палубе, не уставая лю­боваться морем. Оно никогда не надоедало: тёмное, угрожа­ющее ночью, светлое, почти прозрачное днём, оно мерно несло свои воды, становясь то тихим, почти недвижимым, то ярким, наполненным солнцем и светом, то напоминало са­мое драгоценное руно, покрываясь мягкими барашками. А солнце было красиво по-другому, ослепительное днём, ве­черами оно уходило в море, окрашивая в алый цвет узкую дорожку. Казалось, путешествие будет бесконечным, каж­дый день мерное покачивание, много воды и света. Один ос­тров, другой, они яркими коврами раскинулись на повер­хности моря, давая отдых ногам и приют крикливым белым птицам. На третьем острове они задержались — моряки по­полнили запасы пресной воды и неплохо погуляли в тракти­ре. Кэйо не рискнул бродить по берегу долго, опасаясь опоздать на корабль. Позднее он не раз думал, как сло­жилась бы его судьба, останься он тогда на острове. Но та­кое ведомо только богам.

 Корабль уже возвращался назад, готовясь дойти до берега и повернуть на запад, держась подальше от острых скал, когда из-за небольшого скального островка вынырнул узкий хищный корабль. Завидев его, команда оживилась, по па­лубе загрохотали башмаки, возле пушек засуетились мрач­ные моряки, явно готовясь к бою. Пассажиров загнали в ка­юты и велели сидеть тихо и не мешаться под ногами. Маль­чишка завыл тонко и испуганно, и Кэйо подумал, что девуш­ке повезло: она сошла раньше.

 Наверху слышался неясный шум, что-то падало, гремело, кто-то кричал на гортанном, малопонятном языке. Кэйо си­дел, сжавшись в углу каюты и молился разу всем богам, че­рез слово проклиная свою глупость, что привела его на этот корабль, но делать было уже нечего, оставалось только подороже продать свою жизнь и он сжимал в руке кинжал: если не врага, то себя он убьёт точно. Но не вышло, дверь буквально снесло мощным напором, и в проёме оказался рослый мужчина, просто медведь настоящий. Он и рычал, как зверь, надвигаясь на обмершего Кэйо.

 Юноша отмахнулся, чувствуя, что кинжал зацепил за чужую плоть, и охнул, когда ручища вздёрнула его наверх, прямо к маленьким, налитым кровью глазам.

 — Ты. Кто? — слова звучали немного странно, но были по­нятны.

 — Пусти! — Кэйо лягнул ногой, стараясь достать драгга.

 — Гы… москит…

 — Вепрь, поставь его… — это уже кто-то другой, не такой ог­ромный, но куда более грозный.

 — Да, мой ярл…

 Кэйо пискнул, когда его просто отпустили, упал на пол, больно ударившись коленями. Загадочная находка, Слеза моря, выпала из-за ворота, закачалась на тонком шнурке. И его вновь вздёрнули наверх. Рука, большая, покрытая брыз­гами крови подняла на ладони камень, повернула к свету, сверкнула в глубине золотая пчела, и Кэйо услышал потря­сённый вздох Вепря.

 — Дитя моря…

 Юношу ухватили за шиворот и потащили за собой, позади он услышал грохот, ноги скользили в крови убитых моряков. У порога каюты соседей он увидел мёртвого старика и не ус­пел ужаснуться, как оказался на плоской палубе корабля драггов. В закутке сидели тот юнга, тоже в крови, зажима­ющий рану на руке, зареванный мальчишка, пара моряков помоложе и покрепче, тут же росла гора тюков, которые быстро перетаскивали драги из трюма. Кэйо не успел ни­чего понять, как его сунул в закуток, отгороженный шку­рами, и велели сидеть на месте. Он заполз в дальний угол и немного отодвинул в сторону шкуру. В щель было видно, как медленно погружается в море торговый корабль, унося на дно моря тайну своего исчезновения.

 Он смаргивал слёзы, оплакивая погибших, жалея, что не­кому будет рассказать, кто и когда убил их всех. Тяжёлые шаги прервали его тоскливое одиночество, и шкуру отодви­нула в сторону мускулистая рука. Кэйо во все глаза уставил­ся на вошедшего драгга. Мускулистый, одетый только в ко­жаные штаны и жилет, он стоял, широко расставив ноги, и с любопытством смотрел на пленника.

 — Назови своё имя.

 — Кэйо, младший супруг князя Подлунного кряжа.

 — Младший муж? И тебя отпустили одного?

 — Я вдовец. И мне восемнадцать.

 — Откуда у тебя Благословение моря?

 — Я нашёл его на берегу, — ответил Кэйо чистую правду.

 — Тебе благоволит Владыка морей. И мне, раз ты попался на моём пути.

 — Не больно то и хотелось, — буркнул Кэйо.

 — Моё имя ярл Вагне Гринольв.

 Кэйо пожал плечами, не понимая, что ему за дело, знать имя своего похитителя.

 — Ты — моя добыча, тебя послал мне Владыка морей. Я возьму тебя мужем.

 — Ой…

 — У меня есть сыновья, Бъёрн и Тундар.

 — А жена?

 — Уна умерла прошлой зимой. Я могу взять мужа. Тебя.

 — А меня спросить не надо?

 — Ты дар Владыки морей.

 — Тьфу, — в сердцах плюнул Кэйо, поняв, что всё уже ре­шено без него.

 Деваться с корабля ему было некогда, пришлось сидеть ти­хо и не высовываться. Но утром его вздёрнули за шиворот и вывели на палубу. Ярл встал рядом, накинул на плечи юно­ши лохматую тяжёлую шкуру и заявил, что это его жених, дар самого Владыки морей. Драгги приняли это со странным воодушевлением, ударили мечами в щиты и громко прокри­чали что-то боевое и радостное.

 Деревня драггов была обнесена высоким забором из брё­вен, заострённых кверху. Мощные ворота запирались на ши­рокий брус, и пробить их было очень сложно. У берега сто­ял ещё один корабль, с вырезанной медвежьей мордой на носу, на берегу играли ребятишки, одетые, несмотря на про­низывающий ветер в одни холщовые рубашонки. Завидев приближающихся драггов, они тут же побросали свои дела и побежали навстречу, громко крича от радости. Ярл пер­вый спрыгнул в воду, следом за ним туда же пошли Вепрь, рыжебородый Олаф, и ещё пара крепких мужчин. Они ухва­тили за канаты и потащили корабль к берегу.

 — Интересно, а причала нет? — задал вопрос непонятно ко­му Кэйо.

 Не было, только вбитая каменная глыба на берегу, обтёсан­ная в виде гигантского гриба. Канат накручивали на неё, подтягивая корабль всё ближе и ближе, пока он не заскре­жетал по мелким камушкам на дне.

 Тут же на борт кинули мостки и накрепко прикрутили, чтобы не уронить ничего из награбленного. К драггам уже спе­шили женщины, такие же рослые и стройные. Впрочем, бы­ли среди них и смуглые жительницы королевства, эти жа­лись чуть позади, робко выглядывая из-за своих подруг.

 — Люди! — Кэйо пискнул, когда его подхватили под мышки и вознесли наверх. Под попой оказалось крепкое плечо Ваг­не. — Владыка морей послал мне в дар мужа!
 Ему ответили громкими криками.

 — Свадьбу мы сыграем завтра, когда женщины приготовят нам угощение!
 Крики стали громче, а Кэйо чуть не зажмурился, вот что за беда, все на ложе затащить норовят, но тут, похоже, вы­хода нет. Двое мальчишек, одному лет двенадцать, второй совсем мелкий стояли напротив и смотрели прямо на юно­шу.

 — Мои сыновья, — подтвердил догадку Кэйо ярл. — Стар­ший – Бъёрн, и младший — Тундар.

 — Поставь уже, — буркнул Кэйо, — я хоть поздороваюсь.

 — Моего жениха я внесу в Хедбю на руках! — пафосно про­говорил ярл.

 — Тьфу, дикий народ…

 За забором юноша увидел большую деревню. В центре воз­вышался большой каменный дом, длинный и с плоской кры­шей, покрытой каким-то коричневым материалом. Двери в нём были открыты, рядом с ними стояли несколько стариков, наверное, тех, кому тяжело было спуститься к морю. Осталь­ные дома были куда как скромнее и больше всего напоми­нали корзину, поставленную вверх дном и обмазанную тол­стым слоем глины. Прибывшие драгги расходились по своим домам, а ярл шёл к центральному, самому большому. Вагне перешагнул через порог — Кэйо пришлось нагнуться, и он чуть не упал — и только там юношу поставили на пол.

 — Вот, мой дом — твой дом.

 — Мда… — Кэйо осматривал внутренне убранство.

 Плоскую крышу поддерживали столбы, между ними были на­тянуты вышитые ковры, очень красивые, на взгляд юноши, он заглянул в такой закуток и обнаружил там низкое ложе засланное мехами в несколько слоёв. Посредине дома на­ходился длинный очаг, выложенный камнями, там, где не было спальных мест стояли лавки или лежали охапки со­ломы, покрытые полотном. Пол был чисто выметен и хорошо утоптан. Чуть дальше стоял стол, а на полках было видно глиняную посуду. Всё очень опрятно и даже уютно.

 — Лучше, чем я провёл предыдущую зиму, — Кэйо тронул пальцем пучки сушёных трав, висевших вдоль стены, загля­нул в кладовку и вернулся к столу, посматривая на…

 Да, деваться некуда, жених, а завтра уже свадьба, только вот, что делать с цепью? Сам он её не снимет, показать Ваг­не? Не пришлось, он сам увидел, шагнул к юноше, подцепил ненавистную цепь пальцем, разорвал так, будто это тонкая ленточка.

 — Гррр…

 — Не рычи, и вообще меня до сих пор никто пальцем не тро­нул, так что гордись!

 — Мой…

 — Да твой уже, куда я денусь? Слушай, это конечно хо­рошо, что мы уже приехали, то есть приплыли, только я бы помыться хотел. Можно?

 — Баню топят, — ответил Вагне.

 — Баню? Баня, это хорошо… эх, жаль, что мои вещи с кораб­лём утонули.

 — Нет, Вепрь принёс, — ярл кивнул на угол, где Кэйо с удивлением увидел свои собственные сумки.

 С благодарностью посмотрев на жениха, Кэйо тут же зарыл­ся в них, а когда служанка показала ему сундуки и полки, пошёл раскладывать свои вещи: похоже, что он тут надол­го.

 Вечером, после бани, уставшие драги уснули, юношу же по­ложили отдельно от всех, как он понял, так полагалось пе­ред свадьбой, а наутро началась круговерть подготовки. От­куда-то принесли целую тушу быка и, насадив на вертел, на­чали жарить на медленном огне. Женщины чистили овощи, пекли лепёшки, ещё что-то делали, Кэйо даже не понимал, что именно. Потом к нему пришли несколько молодых пар­ней и начали одевать в странный наряд: мягкие штаны, тёп­лые вязаные носки, рубашка с вышивкой, пояс с красивой пряжкой, куртка, подбитая мехом, сверху накинул плащ и закрепили его красивой фибулой. Кончилось всё тем, что парня поставили на столб, врытый посреди селения, и ве­лели стоять на нём. Он и стоял, всё равно самому спускать­ся было бы смешно, уж очень неудобный и высокий насест оказался. Как потом он понял, это была своеобразная про­верка жениха или невесты на выносливость, мол, простоит там день, значит, крепкий. А на площади перед домом уста­навливали козлы, носили столешницы, посуду, вкусные — пахли-то как! — блюда. И собрались драгги, нарядные, как мужчины, так и женщины. Наконец из капища, огороженно­го клыками морского зверя, вышел жрец. На его плечах ле­жала медвежья шкура, её венчала искусно выделанная го­лова зверя. Было даже страшно — будто настоящий мед­ведь идёт к людям. В руках у жреца Кэйо увидел бубен, об­тянутый кожей. Вот он остановился у сложенных конусом дров, запел на непонятном языке, закружился вокруг, и бы­ло видно, как из глубины поднимается сначала тонкая струй­ка дыма, а потом и огонь появился. Драгги радостно закри­чали, наверное, это было важно для них. А жрец всё пел, то приближаясь к столбу, то уходя от него, пока не замер, выкрикнув последнее слово.

 И в этот момент из дома вышел Вагне. На широких плечах лежал синий плащ, крупная золотая фибула держала его, толстая витая гривна, широкие браслеты, чеканный пояс. Сейчас он был настоящим вождём. Медленно, под звуки буб­на он прошёл вдоль столов, словно красуясь перед сопле­менниками. Остановился у столба и весело глянул на Кэйо, протянул руки и снял юношу, пересадив на своё плечо.

 — Мой муж! — крикнул ярл и поставил Кэйо на землю.

 — Твой муж! — подхватили драгги.

 — Твой муж, — поддержали его женщины, и в их глазах Кэйо не увидел зависти.

 — Наш второй отец, — встали рядом Бъёрн с Тундаром.

 — Мой второй сын, — заявила старуха.

 И наступила тишина, Кэйо видел, как на него смотрели все эти люди, сглотнул и ответил.

 — Мой муж.

 — Да!

 — Мои сыновья.

 — Да!!

 — Моя… мать… — он запнулся, глянув в серые глаза ста­рухи.

 — Да!!! — взревели драгги и Вагне вместе с ними, и тогда Кэйо понял, что он должен сделать.

 Поднял руки и расстегнул фибулу. Скользнул на землю плащ, глянул с удивлением на него ярл, а юноша сделал вперёд один шаг, потом другой и закружился в танце, ди­ковинном, какого здесь ещё не видели. Он кружился, подби­раясь к мужу, словно юный хищник, выслеживающий до­бычу. Вот метнулся вперёд, нанося едва заметный удар, буд­то пометил: «Ты мой!», отпрянул, снова шагнул. Это не было тем чувственным танцем, что должен был вызывать похоть, разжечь страсть, это был поединок между двумя хищни­ками, где один будет сильнее, но другой не ляжет покорно, а покориться в знак уважения. Драгги смотрели во все гла­за, отмечая восторженными возгласами наиболее удачные, на их взгляд, моменты. Они прекрасно поняли весь смысл танца и теперь ждали, как ответит их ярл.

 А он ответил. Упал вниз синий плащ, сверкнуло золото на груди, и двинулся вперёд второй хищник. Сейчас Вагне вёл его предок, лесной медведь, сильный, умный, умелый зверь. И он видел перед собой не слабую добычу, а равно­го соперника, над ним не стыдно одержать победу, его слав­но будет взять на ложе, ему спокойно будет доверить дом и род. Они приблизились и сплелись в один причудливый клу­бок, где каждый партнёр по наитию знал, что нужно делать. Это была схватка, красивая, грозная, когда мощь выплёски­вается и наделяет своей частицей каждого.

 Кэйо шагнул назад и опустился на одно колено, признавая власть мужа, но готовый встать в любой момент рядом. Ярл замер, а затем протянул руку, поднимая юношу, повернулся вместе с ним к людям и тихо, очень отчётливо сказал:

 — Мой. Муж. Младший ярл.

 И никто не поднял голоса против.