Почему я не стал Генералом! - 4 глава - 15

   
      Глава  - 15

    Я не помню их имена и фамилия,  не помню, кто из них и  за что сидел в Колымских лагерях, только видно было, что это в прошлом обычные граждане нашей родины.
   Да и по говору,  по оборотам речи видно было,  что они не воры и не бывшие бандиты - налетчики.
   Один из них,  которому было  не менее 50 лет,  оказался банщиком,  тут он и жил при бане.
    Двое,  чуть  помоложе,  пилили   и кололи дрова для бани,  а вот четвертый чувствовалось,  что он не из простых смертных и разговор его и юмор, выдавали его,  что он из  более грамотных,  точнее культурных людей.
    Это был высокого роста человек лет 45 - 47 с давно не бритыми усами и бородой клином. Говорил он мало,  больше расспрашивал  нас,  кто мы откуда,  куда следуем.
    Напоив нас горячим чаем из настоя каких - то трав,  он  устроил  нас прямо на полатях в парилке бани,  кстати    она была сухая и очень теплая,  так как они еще подтопили печь парного отделения.
     Мы развесив все свои манатки,   улеглись спать.  У меня горели ноги и даже немного как -  бы опухли,  но болей я не ощущал.
   
 Спали мы как убитые,   да и в бане было очень тепло.  Утром проснулся я как ни  чего не бывало,  ни кашля,  ни температуры все было как обычно.
   Одежда моя уже вся просохла, валенки тоже.  Вот только усталость все же чувствовалась.  И снова было решено, сегодня отдыхаем, а завтра идем дальше.               
Сказали мы об этом нас приютившим Зекам,  а  они говорят:
  «Вы лучше еще один день здесь побудьте, а  послезавтра   из нашего рудника пойдет санный обоз  в Нижний Сеймчан он  вас с собой  и прихватит.
    Все легче вам будет,  где поедите в санях,  где пройдете и веселее,  да и безопаснее».

   Мы подумали и согласились с их советом. Да, лучше еще один день подождать. 
   При этом разговоре  присутствовал  и  тот четвертый Зек,  которого я в уме назвал «культурный».
   Он тоже советовал подождать санный обоз.  В разговоре с ним,  я узнал, что он работает шкипером на 50 тонном паузке,  который тоже не добрался до затона и зазимовал, здесь в Коркодоне.
    Только он не из  Главсевморпути,  а  Дальстроевский.  Пригласил он нас, всех троих к себе в гости на паузок:
 - Приходите вечером, я вас зайчатиной угощу.
 -  Ладно, -  пообещали мы,  - постараемся прийти.
  Расспросили мы у банщика:
  -  Есть ли тут магазин?
  Так как,  весь поселок состоял из 5 - 6 домов,  включая и баню,  а  основной лагерный поселок и какой – то рудник дальше,  вглубь сопок за 6 - 8 километров отсюда.
  - Да! Не большой магазинчик есть,  вон там второй дом,  там и продавец живет.
   Вот мы в этой лавочке,  купили там мясные консервы  по шесть банок, но хлеба  конечно не было,  и опять взяли печенья.
    Я  взял еще три банки консервов дополнительно,  так как решил сходить к этому шкиперу.
   Меня он чем – то заинтересовал, а кто же он на самом деле?
  Вечерком, когда уже начало смеркаться , я предложил своим компаньонам, сходить к этому шкиперу, но ни тот,  ни другой охоты к этому не проявили.
   Тогда я один, взял три банки тушенки и отправился к нему на паузок, который стоял у берега,  по трапу, спущенного с паузка на берег, спускаюсь  в корму по лестничному трапу, где каюта шкипера и вот я у него, в его апартаментах.
 
 Каюта маленькая,  слева и справа двойные  двухэтажные  нары,  посредине, между ними небольшая железная печь,  вместо стола самодельная табуретка, да стол и ставить негде.
   Окна в каюте или как говорят иллюминатора в бортах паузка нету.
   Дневной свет может поступать только через не большое,  застекленное отверстие в двери каюты.
   В каюте очень тепло,  горит лампа летучая мышь. Шкипер очень обрадовался, что к нему я пришел.
   Быстренько достал две алюминиевые  лагерные миски,  налил в них заячьего бульона,  а в основном зайчатины,  достал из шкафчика лагерный хлеб, а был он черный с отрубями, но все же хлеб.
   Я поднес ему свой подарок - тушенку,  ну и мы как говориться начали знакомиться, кто есть , кто?.
   Оказывается этот шкипер сидит с 1934 года. Сам он в прошлом Ленинградец,  до революции там же плавал на одном из военных кораблей, матросом. 
   Участвовал в революции,  а в 1918 году  вступил в партию ВКП (б),  учился в Советской партийной школе,  затем был начальником участка в порту, а вскоре  стал Начальником Ленинградского морского порта.
   Осенью 1934 года в Ленинграде,  Николаевым (накануне исключения из партии) был убит,  в Смольном С.М Киров (Костриков).
   Вскоре все Ленинградские руководители,  организаций в том числе и Начальник Ленинградского НКВД  Медведь и другие,  были арестованы, суждены,  кто в тюрьмы,  а кто в ссылку.
   Этот шкипер или бывший начальник морского порта был  осужден тройкой, исключен,  из партии, а за что он и сам не знает.   
   Сослан в ссылку в Якутию,  там он был освобожден из под стражи,  но оставлен в одном из поселков на вольное поселение,  через год,  полтора к нему туда приехала его семья.
    Стал он работать простым рабочим с обязательной,  еженедельной отметкой в комендатуре.
   Прошло еще полтора года и вот в 1937 году его вторично,  ночью пришли из НКВД и вновь арестовали.
   Привезли в Якутск, вновь был суд без вынесения приговора и он опять по этапу отправлен на Колыму.
 
   За, что я сижу – не знаю.  Сколько мне сидеть - тоже не знаю.  Сказано только мне,  что я не имею права переписки. Вот и все.
   Я остался у него ночевать,  много чего он рассказывал о своем мытарстве по Колымским лагерям,  но это уже давно выпало из моей памяти.
   Вот пришел санный обоз из пяти упряжек,  с ними трое Зеков в возрасте 30 -35 лет.
   Это молодые,  крепкие парни,  на двух санях они везут какой – то концентрат,  а на трех фураж  да сами.
   Нас они взяли охотно,  так как свежие люди,  всегда есть о чем поболтать по дороге.  Забросили им в сани наши котомки и зашагали бодренько по санному следу.
     Едем и идем,  по  - прежнему руслу  реки Колымы, так как другой дороги нет.  Через тайгу и сопки не пройдешь, лес и кустарник, растет сплошной стеной. Еще было светло, когда мы доехали до Замкового переката.
    Тут мы остановились перекусить, да и подкормить лошадей.
   
В избушке бакенщика, никого не было,  да и кто там может оказаться зимой,  разве,  что случайный человек.
   Но, все же по не писанным таежным законам,  там прямо, в помещении, около железной печки лежали наколотые дрова.
    В самой печке тоже уже были уложены сухие дрова и лучина для растопки, тут же завернутый в кусок какой - о пергаментной бумаги прямо на печке лежал коробок спичек.
    Осматривая избушку, внутри в шкафчике лежала соль,  немного какой - то крупы и засохший кусок хлеба, а также  около десятка сухих хлебных галет.
     Растопили наши Зеки печь,  сразу стало тепло, вскипятили чайник чаю и каждый из нас стал доставать на общий стол свои продукты.
   Кто – то из Зеков достал две мороженые рыбины – Линки, и тут я впервые попробовал строганину, это просто мороженая рыба, начиная с хребта режется ножом  , как стружка, чудь подсаливается и в рот.
   Надо сказать, что не очень - то она и вкусная при этом.
   Как и положено, после нашей трапезы Зеки сами тут - же вблизи избушке срубили несколько сухих лиственниц,  заготовили из них дрова и, как было, все сложили в избушке.
    «Таков закон - говорили они,  - мало – ли кто забредет сюда и в каком он будет состоянии, помочь ближнему - наш человеческий долг». 
   Вот тут порой и задумаешься о многогранности человека:
      «Он бывает хуже зверя, но, он же и бывает, как ласковая мать,  он убивает своего напарника,  и он же заботится о ком – то попавшем в беду».
     Как видно,  все зависит не от характера человека,  не от его воспитания и наклонностей, а от его психического состояния,  мне кажется это вернее.
   
Но, вот мы снова в пути. До Нижнего Сеймчана,  куда идет обоз осталось,  где то около 75 - 80 км,  а впереди больше избушек или населенных пунктов нет, только тайга и еще раз тайга…
   Я спросил одного из Зеков,  обозчиков:
 - Что, придется ночевать в тайге?
   - Нет, ответил он,  верст через 35 - 40 остановимся, еще раз дадим отдохнуть  лошадям часа 3 - 4, сами перекусим и дальше в путь.
  Мы не первый раз ездим,  все будет нормально.
Разговорился я с этим Зеком,  поинтересовался, давно ли сидит, кто он, откуда? Кто я? Переспросил он, да просто самый настоящий вор.
   Сколько сижу? Да по разным срокам,  да под разными фамилиями, уже почти восемь лет.  Вот сейчас я Василий Иванов и мне еще под этой фамилией  сидеть два года.
    Вот освобожусь, поеду к себе на родину, на Украину,  у меня там уже родители совсем видно старые стали.
   А там я тоже срок два года имел,  но сбежал так вот теперь приеду туда, заявлюсь в милицию сам, пусть своей фамилией останусь, ну все на этом завяжу, буду жить дома. 
    Таковые планы на будущее были у возчика Зека,  с которым я разговаривал по душам.  Был он старше меня, года на 4 - 5, но в разговоре с ним не было у него блатных словечек.
    Это был как бы обычный парень, каких десятки тысяч у нас.  Вот мы опять где –то на пол дороги.  Стоим на довольно большой поляне, где они всегда останавливаются.
   Распрягли лошадей, дали им немного овса и сена, а там эти маленькие, лохматые Якутские лошаденки, что - о разгребают копытами снег, и выискивают,  прошлогоднею траву.
   Мы же сидим у костра, попиваем кипяток, полусидя, подремываем, все набираем силы,  для последнего перехода.
   Идти с обозом, конечно на много легче, так как во первых путь  прокладывают лошади и сани,  во вторых идешь без груза,  он на санях,  да и чудь устал, подсаживаешься в сани на 5 - 10 минут и ноги отдыхают и дорога укорачивается.
    Вместо 3 - 4 часов, продремали мы у костра целых шесть часов,  если не больше, так как мы уже успели поспать  на еловой хвое, у костра, поворачиваясь то одним, то другим боком, когда одна сторона тела немного начинает   подмерзать.

    И, снова мы едим и идем в лунную ночь,  но уже нет той,  что было тишины.
    Слышны поскрипывания саней, тяжелое дыхание лошадей,  да изредка бранное слово и ну, ну…ну,  пошла мать твою!
   Это когда какая - нибудь  лошадь с санями зацепится за торчащий торос льда или корень, ветку дерева.
   Дорога была очень тяжелая для лошадей; так как снежный покров достигал местами до полметра,  приходилось часто останавливаться и давать им передышку, особенно первым двум доставалось, хотя они и шли мало нагруженные.
    Но, надо признать и заботу Зеков возниц, как только лошадей останавливали для передышки,  они их сверху прикрывали серыми солдатскими одеялами,  так как лошади потели и начинали помаленьку дрожать, так как мороз - то давил за 45 и больше.

    Только к обеду  мы наконец – то  прибыли на рудник Нижний Сеймчан,  это был по Колымским меркам довольно большой поселок, где дома уже образовали одну улицу,  состоящую из 30 - 40 домов и в конце его, конечно же,  высокий забор с колючей проволокой по концам деревянные сторожевые вышки.
   Это, конечно рудничный лагерь и довольно солидный по своим размерам, это видно было по занимаемой им территории.
     Тут мы и расстались с нашими возницами Зеками,  пожелав им здоровья, и освобождение.
     Они поехали в территорию зоны лагеря, а мы пообедав,  в местной столовой для вольняшек,  какими являлись мы, и расспросив дорогу в Верхний Сеймчан  отправились туда………
 
Продолжение следует - http://www.proza.ru/2016/03/13/1727