От Источника до Источника. Ч. 3

На фото: кружка лесного чая

Часть третья. Дорога к балагану Матонина.

Никогда в жизни я не пил ни чая, ни кофе, ни спиртного, не курил.
  При этом я ел нерегулярно и притом нездоровую пищу.
Эптон СИНКЛЕР «Совершенное ЗДОРОВЬЕ»

Через месяц после событий, которые собираюсь описать, уже в октябре, решил я почитать рассказы Зощенко. Моя мама раньше говорила, что, как выйдет на пенсию, так и начнет читать. С домашними хлопотами некогда ей этим было заниматься. До пенсии мне еще долго тянуть, а тут вышел удобный случай: ушел с одной работы - устраиваюсь на другую. Безработный, одним словом, времени много, надо чем-то заняться вечером. Как-то подумал о вечных шуточках сына – в книжном шкафу глядит на меня томик рассказов Зощенко. Почему не предложил ему почитать Зощенко? Открываю книгу, уже сидя в постели. Книга открывается где-то в начале, хлопаю глазами: не мерещится ли название? Название рассказа интригующее: «Не надо иметь родственников». Словно Ванёк открыл мне здесь. Проглотил этот рассказ моментально. Дядя встретил родного племянника, кондуктора трамвая, который его же и выгнал из трамвая, как безбилетника. У нас вышло несколько иначе: племянник догнал меня, да и вместо трамвая была электричка.
Дядя Толя! Такой возглас услышал я на улице. Я шел быстрым шагом в строительный магазин – не хватало баллончика пены для завершения работы. Этой осенью решил утеплить пенопластом овощехранилище, которое начинали строить с Ваней  – сибирские морозы могут испортить урожай. Оглянулся и увидел Рому. Он с улыбкой догонял меня. Племянник приехал из Москвы, собирается устраиваться здесь на работу. Перспективы хорошие. Предлагают работу по кремнию, он уже участвовал в научной деятельности по этому направлению. Можно одновременно обучаться в аспирантуре. Предполагаемый заработок будет 25-30 тысяч рублей. Молодец, что скажешь! Я был рад за него – все получается. Слово за слово - беседа. Я тоже сказал, что собираюсь завтра по бруснику. Надо делиться новостями. Не желаешь со мной? Задал вопрос и тут же вспомнил обещание, данное Ване. Впрочем, поправился, еще ничего неизвестно, место не мое, а тот человек может не поехать. Если что, позвонишь. Вот такие, не обязывающие ни к чему, слова. Да Рома еще ничего не знал – недавно приехал.

Из моего письма сестре в Волгоград: «Завтра собираюсь в лес. Встретил Рому, он мне рассказал о своей жизни. Собирается здесь работать в институте и учиться в аспирантуре. Хочет со мной в лес. Вечером звонил. Когда-то я обещал Ване, что с Ромой больше не будем ездить. Но теперь нет ни Вани, ни машины. Собрался я с ненадежным человеком, других спутников у меня нет, поэтому решил Рому взять. Поедем втроем до остановки Источник, зайти нужно 8-10 километров. За Шаманкой брусники не оказалось, хотя местные жители где-то собирают. Значит, вымерзло местами. Хотя бы ведерко собрать – нам хватит.
Сегодня с девчатами собрали кабачки и тыквы. Их так много, что половину смело можно отдать вам. Погода стоит солнечная, тепло, но говорят, что с понедельника начнутся дожди и морозы. Посмотрим. Я пока безработный, поэтому картошку успею выкопать. А вот Рома говорит, что они уже выкопали.
Пока. Целую вас, миленькие мои, привет от всех наших женщин».
В письме написано: «Собрался я с ненадежным человеком». Думал о Матонине, с которым нужно быть осторожным, а вышло иначе.
На следующий день, в пятницу, Рома позвонил. Нашел рюкзак, спрашивает, что надо брать с собой. Собирается. У меня в мыслях - Ваня. Вроде и не давал обещания Роме, просто сказал. Сказал жене о своих колебаниях – она была дома. Ну что ж, ответила она, с Ромой будет надежней. Знала она июльскую историю с Матониным. Матонин утром хотел завести ко мне свой рюкзак, если поедет. Не заехал с рюкзаком и не звонил, но ехать в лес, вроде, собирался. Звоню ему на работу. Матонин отвечает, что собирается в лес, но рюкзак ему привезут на станцию. Вот еще новости. Ненадежный человек Матонин, но ехать надо – хочется брусники, а покупать дорого. Главное, съездить в лес, прогуляться. Подышать воздухом чистым, без запахов гари, заводов и машин. Ладно, думаю, Ванек простит меня, надо быть в лесу с опорой – звоню Роме: «Собирайся, едем». Что брать из еды, спрашивает Рома. Ничего не надо – отвечаю, таким вопросом несколько покороблен. - Как что брать? Рассчитывай на себя. Ну, возьми помидоров. - Только это упомянул. Кто лучше меня знал Рому, как он ведет себя в лесу? Часто бывало, что он спрашивает в лесу, когда готовится пища, нужна ли тушенка - покажет, потом спрячет ее и увезет обратно домой. Я же все припасы использую – надо калорийно питаться в лесу, это не по асфальту прогуливаться. Однажды в приказном порядке пришлось доставать тушенку из глубокого рюкзака Ромы. Не в последнюю ли поездку это случилось? А вот помидоры у них всегда были отменные. Теплица застекленная, большая, земля унавоженная, постоянный уход – каковы труды, таковы и плоды.
Несмотря на то, что электричка была в шесть вечера, стал постепенно собираться. Горбовик засунул в рюкзак еще вечером, слегка поправив его. Этот горбовик сделан из мягкого алюминия, поэтому постепенно сплющивается. Раньше я замерял, что получалось: объем его уменьшался на два литра. Расправил, как смог, чтобы он достиг нормы – 24 литров. Горбовик оказался по размерам станкового рюкзака – плотно вошел. Это удобней, чем помещать мешок или ведро в рюкзаке. Брусника собирается лучше других ягод, поэтому тара должна быть больше. Матонин укладывает ягоду в мешок, из которого течет сок, как было с жимолостью. Низ рюкзака был черный, из него капало. В сентябре брусника уже спелая, поэтому обязательно будет мяться. Как-то мы были с Ваней на нашей горке за Шаманкой с двадцатого до двадцать пятого августа. Брусника была такой спелой, что давилась от собственного веса. Мы собирали ложкой с пленки брусничный сок, так и везли его в бутылках. Правда, из одной бутылки мне срочно пришлось допивать рябиновое вино, похожее по вкусу на «Ркацители». Но это уже издержки производства. Лет десять назад я еще мог делать качественное вино.
Мы уезжали в пятницу вечером, должны были вернуться в воскресенье вечером – двое суток. Взял три банки тушенки, хлеба, полведра картошки, не говоря о пряниках и прочей мелочи. Бутылку водки «Украинская с перцем» открыл накануне вечером – выпил грамм двадцать для пробы. Что-то она мне не показалась. «Путинки перцовой», которую опробовал раньше, не оказалось, а хотелось именно с перцем – на случай простуды.  Матонин предупредил, что картошки нет, поэтому я взял на всех. Сам он из Усолья, там у него и дом и дача, и дочь. Разойдясь с женой, живет два года в Чистых Ключах – поселке при воинской части. Потом часть расформируют, а поселок останется. Каждый устраивается, как может. Однако овощных запасов у него нет. Подняв собранный рюкзак, крякнул – такой нести только на спине. Такой вес нужен для тренировки, чтобы подготовить организм к походу с полным горбовиком ягоды. Раньше я делал забеги в лесу без видимых усилий на десять-пятнадцать километров. Все мы были молодыми, здоровыми и крепкими. Психологически, возможно, мы еще готовы к подобным переходам, но возраст никуда не денешь. На Гончарово выяснилось, что Матонин прибыл вдвоем с попутчиком, поджарым человеком среднего роста. Мы с Ромой, ожидавшим меня на вокзале, подошли к ним. Я увидел их с виадука и сказал Роме, что нас уже ожидают. До электрички было минут десять. Я говорил с Матониным, его спутник тоже включился в беседу – на тему поездки. Рома молча стоял рядом. Вдали показалась электричка. Те отвернулись. Рома спрашивает меня: «А где тот человек, с которым едем?». Я показал молча на них. Такая странность меня поразила. Все вроде было ясно. Я показал на них издалека, когда мы спускались по лестнице виадука, сказал о Матонине, затем мы были рядом – разговаривали. Все на виду – все должно быть понятно. У этих людей – рюкзаки. Можно делать логический вывод: люди тоже едут в лес. Я беседую: следовательно, мы знакомы. Но вопрос был задан именно так. Рома не видит элементарного – вот диагноз. Разумеется, я сразу же забыл об этом моменте. Никогда не страдал злопамятностью, у меня обычно в голове другие мысли. Вспомнил об этом совершенно не случайно. Подобная близорукость, умственная близорукость, может служить каким-то, хотя бы маленьким, оправданием дальнейшего поведения Ромы в лесу. Я ожидал от племянника большего, во мне были живы моменты общения с сыном, понимавшим меня с полуслова, с полувзгляда. Рома был совершенно другой человек, как бы из другого мира.

О  деталях. У меня тоже случился глюк. Таким словом молодежь сегодня обозначает ошибку, сбой в программе – слово это из компьютерного жаргона. Незадолго до Подкаменной решил, что подъезжаем к Источнику. Матонин с товарищем встали, когда я показал головой на выход. Они сидели отдельно от нас. Видимо, Матонин не следил за дорогой. Это был остановочный пункт Медвежий. Возможно, расслабившись, я задремал, и не понял объявление по радио. Женщина в спортивном китайском костюме, стоявшая у выхода, стала объяснять, что еще не проехали широкую болотистую падь, которую огибает железнодорожный путь перед Подкаменной. Наша остановка должна быть через две после Подкаменной. Эти места я знал нетвердо, а местным достаточно взглянуть в окно, чтобы понять, где находятся. Жители селений, примыкающих к железной дороге, по внешнему виду отличаются от остальных пассажиров – не только загорелыми, часто испитыми, лицами, но и убогой одеждой. Они живут, в основном, дарами леса и огородом – денег на этом много не заработаешь.
Так как в каждом исследовании важна объективность, то любая, на первый взгляд, незначительная, деталь может оказаться побудительной причиной происшествия. Выйдя на Источнике, сложили рюкзаки на платформе, спустились к роднику, о котором мне в прошлое посещение говорили женщины. О нем я сказал попутчикам. Однако здесь протекает небольшой, но быстрый, ручей. А родника или источника мы не увидели. Возможно, женщина, угостившая водой, сказала мне слово «ключ», потому что этим словом сибиряки обозначают ручьи. В тот момент я был утомлен и принял это слово за понятие «родник». Таким же образом и Рома мог что-то не понять, когда мы беседовали с Матониным. Дело в том, что я разговариваю на классическом русском языке. Диалектизмы могут быть районного масштаба, поэтому некоторые слова иногда воспринимаются не так, как их употребляет сказавший, хотя само слово, на первый взгляд, понятно обоим.
Попив ключевой воды, отправились в путь. Для меня дорога была уже знакома – круто в гору. На вершине напомнил Матонину о связи – здесь он в прошлый раз звонил дочери. Они остались, Рома тоже возле них, а я пошел вдоль дороги, собирая плоды шиповника. Самые спелые – темно-красные, сладковатые на вкус - плоды попадали сразу в рот, остальные – в карман для вечернего чая. Начало сентября – лучшее время для сбора шиповника. После брусники и черники шиповник стоит на таком же высоком месте по ценности – настоящее лекарственное сырье, кладезь витамина С. Им можно лечить язву желудка, сосуды. Я обычно добавляю его в чай из трав – получается комплексное действие, у шиповника – приятный вкус.
Дорога понижалась, достигая нижней точки при пересечении с линией ЛЭП, затем поднималась в гору. Дальше так же я отвлекался по пути на ягодки или травы. Большинство трав было мне известно. В прошлый заход встретил вдоль тропы полоску боровой матки. Эта травка полезна при болезнях почек, а также для женского здоровья. Пытался и на этот раз увидеть, но она от меня спряталась. Группа шла неспешно, я успевал что-то ухватить и положить в карманы штормовки. По пути познакомились с новым спутником. Он оказался моим тезкой – Анатолием. Он рассказывал о себе. Оказалось, что он не только здесь впервые, а вообще в лес попал в первый раз. Это было видно по его рюкзаку, который он постоянно перевязывал – все составные части он брал у разных людей. В первый раз в первый класс. Однако на ноги он показал себя хорошим ходоком.
У первого ручья Матонин развернулся и пошел назад в поисках примыкающей тропы. Стало ясно, что он решил заново пройти вновь открытый путь, который так трудно дался нам в прошлый раз. Я никогда не был против путешествий, даже рискованных  – высказывать свое мнение не стал. Это его дело, как идти – мы всего лишь спутники. Однако было ясно, что идти по прямой тропе было кратчайшим путем. Как всегда, Матонин не сразу попал на нужную тропу. Остальные шли с ним. Выйдя самостоятельно на тропу через болотистую пойму, я позвал их. Они шли по еле заметному следу метрах в тридцати от меня. Это была характерная особенность Матонина, уже понятая мной ранее – принимать слабые признаки за искомое. А в лесу много похожего, особенно это касается тропок. Рома и Анатолий, идущие за ним, видели в нем опытного человека. Услышав голос, они взяли ориентир на меня. Собравшись, продолжили путь.

О  лесных пожарах. Запах дыма, видневшегося с основной тропы, становился гуще и вскоре мы вышли на пожарище. Местами стволы деревьев еще были объяты пламенем, но почва вокруг тропы прогорела до основания. От наших ног поднимался жаркий пепел. Зрелище было не для слабых людей, причем, пожарищу не было видно конца именно в направлении движения. Я высказал сомнение в виде вопроса, не вернуться ли нам. Матонин, не отвечая, шел по прогоревшей тропе. В таких ситуациях я еще не был, поэтому следовал дальше, размышляя, как вычисляют потери от подобных пожаров. В данном месте ягодники сгорели – в основном, голубика – однако деревья обгорели частично. Только небольшой сушняк сгорел полностью. Крупные сосны пострадали слегка – обгорела кора на уровне человеческого роста. Лет через десять лес восстановится. Нанесен ли ущерб природе или это принесет заряд самообновления, так как слой золы будет служить удобрением для новых растений? Если бы здесь лесничества наводили порядок, в это место вкладывались материальные ресурсы, то ущерб оценить было бы возможно. Но эти леса заброшены, в них царствует стихия, кое-где лишь можно заметить сложенные в кучи мелкие деревца – результат давнишней работы лесников. Но это – капля в море! Наш сибирский лес предоставлен сам себе. Когда слышишь по радио, что потери от лесных пожаров составили столько-то миллионов рублей, то поневоле задумаешься: кто потерял? Народ? Государство? Если бы сказали, что потеряли от этого американцы, то я бы больше поверил, потому что в Прибайкалье скорее можно встретить иностранца, убирающего наш мусор, экологическую экспедицию из Англии, чем нашего чиновника, занимающегося природой. Местные жители тоже не теряют ничего, так как ягодные места здесь настолько обширны, что несложно найти не менее хорошее место. Однако пожар – самая страшная стихия, от которой пользы никогда не будет. Было замечательное ягодное место за Орленком. Мы заходили туда с маленькими детьми, путешествуя в балаган. Там, на склоне горы, стояло интересное зимовье – недалеко от горнолыжного спуска. Тропа медленно опоясывала гору, поэтому нам с детишками проще было подниматься, чем по спуску. В советское время было много энтузиастов, которых привлекала природа. Они по кирпичику возводили самобытные строения в лесу, приезжая сюда компаниями и летом и зимой. Мы только один раз увидели обширный голубичник, полный ягод. На следующий год я один пробежался до этого места в надежде набрать голубики. От Рассохи до него было километров восемь, от Орленка поменьше, поэтому зашел на один день. Однако пришлось вернуться ни с чем. Все место было покрыто пеплом. Напрасно я пытался достичь конца пепелища – его не было видно. Похожую картину описал Матонин, сказав, что за его балаганчиком, куда мы направлялись, было голубичное место, но сгорело.
Пожары происходят в сухое время, когда дождей долгое время нет. Такое же время для сбора ягоды предпочитают люди. Даже если залить костер, то искра, ушедшая в сухой мох, может стать причиной открытого огня. У меня уже был подобный случай, когда я развел костер на мшистой тропке, затем тщательно залил его водой. Однако, собравшись в путь, наша группа учуяла запах дыма, поднимавшегося тонкой струйкой в десятке метров от кострища. Пришлось все разрывать и заливать заново. Это было в предгорьях Саян. С тех пор мне более понятен человеческий фактор, чем такая причина, как стёкла: мол, разбитые стёкла бутылок могут, как увеличительные линзы, разжечь огонь от солнца. Вероятность пожара от стекла слишком мала. Есть такой пример, когда установили увеличительное стекло на карниз дома – дом загорелся. Но лупу установили специально, на определенном расстоянии от деревянной поверхности, чтобы максимально сфокусировать. Злоумышленника установили – хотел насолить то ли теще, то ли соседке. Не сомневаюсь, что в этот раз причиной пожара стали заготовители голубики, оставившие не залитое водой кострище.

Путь. Постепенно характер пожарища стал меняться. Я уже мог сорвать горячую брусничку или обжаренный шиповник. Все это попадало в рот – так я делал всегда, когда был в лесу. Массу эту пережевывал – витамины поступали свеженькими. Потом мы выскочили на резко очерченную границу пожарища, после чего наша скорость увеличилась. Попадались приметы, запомнившиеся по июльскому походу: два балаганчика, сделанные из свежих веток так аккуратно, что напоминали половинку разрезанной вдоль телячьей колбасы; искривленное дерево; переходы в болотистое место, где тропка углублялась среди кочек. Когда тропка стала теряться, я понял, что подходим к тому болоту, которое мы решили в прошлый раз обойти. Всегда, когда идешь по малоизученному маршруту, длина его кажется разной – это зависит от степени выносливости на данный момент. На этот раз подошли, как показалось, достаточно быстро к болоту, хотя несколько раз тропка исчезала. Но теперь и я знал, куда идти. Тропку к болоту тоже нашел я и крикнул Матонину. Он, как обычно, искал не в том месте. Матонин вернулся, и мы дошли до болота – перед нами был виден тот берег и тропка, на которой уже бывала моя нога. Но в болоте тропа исчезла. Я пошел прямо по еле заметным признакам, перескакивая с кочки на кочку. Матонин повернул вдоль болота в поисках тропы. В июле мы уже пытались ее найти с той стороны – она исчезла, поэтому пошли вдоль по тропинке до перехода, который Матонин априори обозначил где-то впереди. Так человек, не сомневаясь, ставит себе ложные цели. Прямо по моему курсу обозначился островок - я выскочил на него, с большим трудом перепрыгнув через протоку. Спутники мои вообще где-то забурились в высоких зарослях. Я крикнул, чтобы держали курс на меня. Крикнул, хотя знал, что они не придут, так как шли за Матониным – Рома тоже шел за ним. Я видел, что Рома больше доверяет Матонину, держится больше с ним – значит, видит в нем более надежного человека. По разговорам он видит, что Матонин был здесь много раз, места знает – Рома человек взрослый, пусть сам решает, думал я. От островка мне хватило минуты, чтобы добраться до твердой земли. Я отнес рюкзак на знакомую тропку и вернулся, обнаружив на кочках россыпи клюквы. Часть поел, часть собрал в пакетик для чая. Собрав немного трав, прилег к сухой кочке. Люблю составлять лесной чай из разных трав. Обычно к первому чаю сбор идет по дороге, так как ареал растений меняется: Иван-чай растет на горках и солнечных местах, Курильский чай – во влажных, брусничник  - по горкам. Отдыхал я четверть часа, пока дожидался спутников.
Пришли они, вспотевшие, но отдыхать Матонин не стал – отправились дальше. Вновь кое-что узнавал на тропе, кое-что казалось новым, словно был здесь впервые. Причина понятна. Иногда идешь автоматически за ведущим – детали стираются. Но крутой склон, по которому карабкалась тропка, узнал. Сошли на болото. Та самая дорога, о которой Матонин говорил. С полным горбовиком брусники он упал здесь и не мог подняться из болотистой жижи, так следовало из его рассказа. Я раньше времени забежал к Олхе – показалось, что пришли. Нет, не там. Матонин продолжал движение по дороге. Но энергии у меня было достаточно, чтобы бегать по сторонам. Еще попадалась цветущая дазифора – сразу рвал для чая. Родная природа, свежий чистый воздух – что еще нужно человеку для пополнения сил? Дошли до искомого места. Не торопясь, я первым перешел на ту сторону речки. Удочка с оборванной почему-то леской была на месте, под елью – уходя, я перебросил ее через русло. В прошлый раз Матонин говорил, что надо обрубить сучья упавшего дерева, облюбованного мной для перехода. Я оставил их, считая, что за них можно держаться. Однако одна ветвь торчала посередине. Зацепившись за нее, сам чуть не свалился – горбовик перевесил. Рома не решался переходить. Кроме рюкзака, у него было ведро с лежащими сверху помидорами. Сняв рюкзак, я вернулся и перенес ведро. Постепенно все перешли.
Когда собрались вместе, я предложил забраться на горку к зимовью. До него подниматься минут десять-пятнадцать. От зимовья был известный уже для меня путь к балагану Матонина, который мы проходили за полчаса, не более. Вся дорога – по моему плану – заняла бы сорок минут. Матонин сказал, что подниматься к зимовью тяжело. Тут есть тропка вдоль подножия, ведущая к балагану. Я повторил такую фразу: «Мое мнение – лучше идти известной дорогой, подняться к зимовью – не проблема». Матонин вновь сказал, что подниматься тяжело, он знает дорогу, а люди уже устали. Люди – Рома и Анатолий, подполковник в отставке – видимой усталости не выказывали. Рома – по сравнению с нами – выглядел, как гигант. Здоровяк под два метра ростом, косая сажень в плечах – видно было, что полное ведро помидоров для него казалось пушинкой в нелегком пути. Подполковник был среднего роста, поджарый, на вид жилистый. В лесу он был впервые, но видна была его выносливость – военное воспитание, что скажешь. Я знал, что место для поисков тяжелое, доверять Матонину нельзя. Когда мы возвращались, набрав жимолости, то попали на место, вплотную заросшее молодым сосняком. Ориентироваться было сложно. Этот склон был началом хребта, под изгибом которого находилось зимовье «гномиков». По Матонину, тропка должна была обогнуть этот склон. Однако спорить не хотелось. Нас было достаточно, чтобы заночевать в любом месте. Чем больше людей, тем спокойней. С собой у меня была полиэтиленовая пленка в виде мешка – мог спать и в болоте. Поэтому возражать не стал: «Володя, ты ведешь нас, вот и веди дальше».
Тропку мы действительно нашли – она огибала гору. Несколько сот метров мы прошли по ней, затем она вильнула на тот самый склон и исчезла. Матонин сказал идти прямо: «Ты же помнишь, где заросли были, идем через них». Прошли и стали спускаться в низменное место. Я примерно понял, как идти дальше: чуть левее к притоку Олхи, вдоль нее, чтобы затем у бревенчатого перехода повернуть на тропку к балагану. В этом месте была когда-то гать для техники, перевозящей лес. Пройти это место было невозможно. От балагана, куда мы заходили в июле, мы спускались к остаткам перехода и прыгали по бревнам, расползшимся за десятки лет. Мне запомнилось одно местечко, где в нагретой воде крутилась стайка хайрюзков. Однако Матонин стал брать правее, закручивая свой заворот. Я отставал от него в надежде, что он развернется – он уходил все дальше. Крикнул ему, что надо брать ближе ко мне. Он молча удалялся. Пришлось его догнать – он уже карабкался на какую-то горку. Спутники подтягивались за нами. В одном месте мы собрались вместе. Вопросов можно было не задавать: Матонин заплутал. Заплутал основательно, потому что не мог найти знакомого места. Мы прошли еще метров триста-пятьсот, когда Матонин увидел знакомую картину. Это была пойма Олхи. Фактически мы обошли вокруг весь хребет с зимовьем. После потери тропки прошло более часа. Я видел, что все были на пределе своих возможностей. Это бывает, когда ждешь скорого завершения дела, а оказывается, что завершения нет. Матонин еще у речки намекнул, что мы дойдем за полчаса. Кроме психологического момента, все элементарно устали, ведь идти приходилось напрямую через бурелом, скрытые в траве ямы, сплошные кустарники – никто асфальта для нас не положил. И вот наступил торжественный момент, когда Матонин вымолвил: «Вот теперь понятно! Скоро будем на месте». Развернулся строго назад и мы продолжили забег. Я не говорил ни слова, полностью отдавшись судьбе. Волноваться было нечего – все люди были вместе, это главное. Смеркалось быстро. Вот мы заскочили на горку, показавшейся мне знакомой. Матонин сказал стоять здесь и отправился вглубь. Фактически стемнело. Подполковник откликнулся на мой крик. Они с Ромой подошли. Я сказал ему, что горка знакомая. Здесь мы проходили к переходу через протоку. Матонин не подавал никаких признаков. Я предложил идти дальше. Мы прошли сотню метров, я крикнул Матонина. Он откликнулся вблизи. Подошли. Матонин был на своем балагане. Копался в мусорной яме рядом с кострищем, доставая банку сгущенки.
Это был сентябрь, первые числа. Темнеет около десяти вечера. Балаган, представлявший из себя не покрытый ничем навес из увязанных березовых стволов, стоял в густых зарослях, поэтому казалось, что уже темно. Матонин, достав из тайника пленку для покрытия навеса, собрался за водой, поручив нам заняться костром. Я возразил: одному не стоит идти за водой. Здесь есть люди – займутся костром. Матонин вначале удивился, но перечить не стал. Я видел, что все устали. Сам я был весь мокрый, однако переодеться еще не успел. Костер завести не проблема. Ждать Матонина не хотелось. Предыдущее общение с ним утвердило меня только в одном: доверять ему нельзя никогда. Дело не в свойствах характера, а в элементарной его забывчивости, поэтому поиск искомой точки у него проходит в рысканиях по местности вместо нахождения какого-либо ориентира. Если говорить о его характере, то эту черту я очерчивал ему в июле, когда мы заплутали – самоуверенность. Сомнение – признак мыслительной деятельности. Матонин никогда не сомневался, уверяя и других в собственной правоте. Однако с Ромой и подполковником я пока помалкивал – кому нужно, поймут сами. На открытом пространстве было светлее. Не сразу мы нашли ручей, хотя он и журчал где-то под почвой. Пришлось вычерпывать воду кружкой из узкой щели среди кочек и наливать в пятилитровые пластиковые емкости, пролежавшие год в балагане. Помощь моя была кстати. Попробовал воду из ручья – вкусная, но много пить не стал, хотя жажда была сильной. Чувствовал, что перегрелся. Когда вернулись, полыхал костер. Наливая в чайник, не выдержал и налил себе полную кружку ключевой водички. Мол, лесная, чистая – жажда оказалась сильней. Уже допивая, мелькнула мысль, что зря это делаю – надо было дождаться чая. Выпить на пустой желудок кружку холодной воды, когда организм перегрет и измотан – было неправильно. Надо было потерпеть. У костра расслабился.
Поставили чайник. Я сразу переоделся, так как мои мышцы не терпят переохлаждения. Однажды застудив в молодости, всю жизнь стараюсь их беречь, но не всегда это удается. Закрыв балаган пленкой, наладив место для ночлега, начали ужин. С разговорами исчезла эта искорка сомнения по поводу здоровья.

О водке. Зайдя за балаган, Матонин закричал: «Александр!». Была кромешная тьма. Повторил. Откуда-то из темноты раздался ответный крик. Анатолий протянул мне стопку с водкой, сказав, что это – перцовая. Возможно, это было из моей бутылки, поставленной на стол – я беру в дорогу перцовую, чтобы прогревать горло. Выпил и подумал, что сверху – на холодную воду – будет кстати. Вскоре пришел Александр, товарищ Матонина, расположившийся на той стороне горки. Несколько раз они с Матониным перекликнулись – я удивился, как он смог вообще добраться до нас. Это был пожилой, кряжистый с виду, мужчина. Анатолий налил ему полстакана водки. Он с удовольствием выпил. Я решил в тот момент, что он соскучился по водке.
Водка в тайге необходима – это не говорит об алкоголизме или пьянстве. Однажды я с друзьями-марафонцами был за Шаманкой, сын тоже был с нами – без него в лес я не ездил. Мы занимались орехом – били кедровую шишку колотом, тащили ее мешками за километр – к стойбищу. Есть такой инструмент киянка – деревянный молоток. Колот – это деревянный молоток с двухметровой ручкой. Ударная часть – чурка твердого дерева, обычно, листвяк. Колот приставляется к стволу кедра, затем отклоняется и резко бьет по стволу. Так как он тяжел, то бить лучше вдвоем. Если кедр мощный, старый, то не всегда удается сразу его пробить. Зато, если пробьешь, то шишка летит с большой скоростью и может нанести травму. Проще, шишка будет на голове, поэтому надо прятать голову. Некоторые заготовители работают в касках. Ваня работал наравне со всеми, а искал упавшую шишку, разумеется, только он – быстро и надежно. Прыжок туда, прыжок – сюда, с шуткой-прибауткой.  Работа была на износ, но все были в спортивной форме, постоянно дома тренировались – бегали. Ваня тоже бегал со мной – через поселок к карьеру. Вечером, расслабившись, мы выпивали по сто грамм водки – для утомленного организма это было целительным воздействием. Ваня, разумеется, ни капли в рот не брал, хотя мужички, шутя, пытались ему всучить немного. Ваня долго посмеивался над этим приключением: в темноте мы искали на небосводе спутники и тот, кто увидит первым, получал приз: стопку водки. Не надо ругать водку. Надо знать одну только истину: всё – лекарство и всё – яд. Просто не все люди знают меру. В другой раз, не доезжая этого места, мы в таком же составе были на черничнике. В жаркий день так набегались, что я, выпив почти двести грамм, был абсолютно трезвый – не верилось, что это водка, а не вода. Организм был настолько уставший, что водка не ощущалась. До сих пор сомневаюсь, хотя бутылка была запечатана. Организм надо поддерживать. Механизм действия водки прост: расширяются сосуды, идет расслабление организма.
Другое дело, когда привозят в лес столько водки, что наутро забывают, для чего здесь оказались. Но это уже – не ягодники и не грибники, а пьяницы. Таких однажды мы встретили с Ваней за Шаманкой, на черничном месте. Мы расположились от этих людей неподалеку, но не стали подходить. Прошлись на разведку, выявили, что ягода есть. Это была суббота. Вернувшись, услышали от соседей крики, что ягоды нет. Пили горе-ягодники всю ночь и наутро уехали. Пьянство – стремление напиться и забыться, оно везде одинаково, что в лесу, что в городе. Однако о некоторых людях говорят: «Уж лучше б он пил». Трезвенники имеют особый уклад жизни, особый характер, если они, конечно, не больны. Трезвый образ жизни для кого-то норма, но каждый сходит с ума по-своему. Я всегда стремился быть от водки, спирта, алкоголя подальше. На первых двух работах всегда было пьянство, поэтому бежал от них подальше. Убежал на Дальний Восток. Там еще и курить бросил. Несколько лет пробовал только сухое вино. Но вернулся назад. Вновь родные, друзья – следовательно, пьянство. Мой сын принципиально не употреблял алкоголь – берег голову для учебы, для творческой работы. Завелась порочная подруга. Поехали к другу на дачу. Выпил с ними пива. Они-то трезвые, так как привычны к горячительным напиткам. А у Вани алкоголь не усваивается организмом, не переваривается – долгое время сохраняется в высокой концентрации в крови. Вот и похвастался, что сможет, заплыть  под водой до острова. Так, по крайней мере, объяснял смертельный друг Гриха. Недооценил опасность – погиб. Если бы пил, как все, то была бы привычка к такому состоянию, алкоголь усваивался бы печенью быстро, не было бы в голове тумана – был бы цел. Это одна из причин смерти.
Если не пьешь, то пить категорически нельзя. Организм выделяет сам в достатке алкоголь, возбуждающие вещества – так же будешь весел, как все пьяницы. Это мной уже проверено. У старшей сестры раньше, в советское еще время, по праздникам собирались семьями друзья. Пили водку стаканами. Я наливал себе в стакан воду, чокался со всеми, у меня возникало такое же чувство эйфории, словно пьешь алкоголь. Правда, мою хитрость однажды заметили и заставили выпить водки – женщина по имени Тамара. Может быть, аура подвыпивших людей действовала, но я – трезвый - так же был весел, пел и танцевал, как все. Для веселья важна причина, ощущение праздника, а не подстёгивание организма наркотиками.
Отказаться полностью от алкоголя в России могут только редкие личности, вроде святых. Есть люди, являющиеся категорическими противниками спиртного, по принципиальным мотивам. Однажды мы на нашей «Ниве» заехали на берег Байкала. Местечко называлось Бабх;, по имени впадающей в озеро речки, неподалеку от Байкальска. Мы видели на лесных полянах лагерь из разноцветных палаток, но проехали на самый берег, недоступный для иномарок. Наша машина легко одолела вязкую песчаную преграду. Лодка у нас была, поэтому мы ловили хариуса в устье Бабхи. Омуля нам привезли местные рыбаки. Ветерок с Байкала сдувал комаров и принес массу крупных бабочек, облепивших камни. Дети дали им название «Бабха». Погода была жаркая, можно было вовсю купаться. Из лесного лагеря к нам подошли две женщины. Оказалось, что это был российский слет противников спиртного, слет трезвенников. Мы разговорились. Вначале мы нашли общий язык. Мне тоже подначертела эта русская традиция: водка по любому поводу. Однако в медицинских целях спирт необходим. На спирту делаются лекарства, спирт обеззараживает. Простой пример. Отец попал во фронтовой госпиталь. Ему должны делать сложную операцию – спасать руку. Для наркоза нет средств. Ему вливают в рот стакан спирта – делают операцию. То, что это возможно, я испытал на себе. Как-то был в командировке в Усолье-Сибирском. Начальник лаборатории мне, молодому человеку, попавшему в первую командировку, устроил обед. В одной стеклянной мензурке на спирту кипятился чай, я наблюдал, как из чаинок образуется напиток. В другой колбочке был спирт-ректификат. Он налил мне грамм пятьдесят спирта. Сказал выпить, но не дышать, затем через некоторое время закусить хрустящим огурчиком. Так я и сделал. Эффект запомнился: я не был пьяным, но чувствовал очищающее влияние. Сейчас не встретишь такого спирта. Настоящий ректифицированный спирт изготавливается из пшеницы. Видов и названий водки сейчас масса, а спирт может оказаться из Китая, где его, по последним данным, изготавливают из отходов, в том числе, фекалий. До такого могут догадаться только китайцы. Слава богу, русский человек пока не деградировал до такого состояния, чтобы из, гм-гм, этого готовить спирт. Технический спирт ничем не лучше, травятся наши люди постоянно. Это – национальное бедствие. На самом деле, бедствие у нас в другом: государство, призванное защищать общество, занимается более важными делами. Поэтому общественные организации пытаются решить сами проблему повального, в смысле, смертельного пьянства. Как я ни пытался объяснить собеседницам, что спирт в медицине необходим, получил категорический отпор: лекарства можно делать на воде и прочее-прочее. Видимо, мужья этих женщин – неисправимые алкоголики, решил я тогда.
Бытует короткий анекдот: привезти из леса не раскрытую бутылку вина – не было штопора. Леша, мой товарищ, постоянно ездит на рыбалку. Водка у него всегда есть с собой, но он ее обычно не употребляет. Иногда отдаст местным бурятам, просто так, для дружеских отношений или за оказанную помощь, иногда употребит стопку, чтобы не простудиться. Часто он привозит непочатую бутылку назад. В праздник он не откажется от стопки, но разве назовешь его пьяницей? Если мы с ним в лесу, то он и выпьет и закусит, одинаково со всеми. Главное, чтобы качество водки было высоким. Качественная ли водка, которая была на этот раз взята мной в лес, я не знал, выбирал наскоро.

От Источника до Источника. Ч. 4: http://www.proza.ru/2016/03/13/679