Жизнь по ту сторону правосудия отрывки

...Когда меня завели в кабинет к следователю, то оперативник первым делом сказал кому-то: «Пулю нашли». Какую пулю? Откуда? Как я поняла уже позже, легенда про пулю была попросту одной из манипуляций, чтобы я прониклась всей серьезностью происходящего и быстро дала нужные показания. Брали на испуг.

Кабинет занимали следователи Демина и Убогова. Грубая женщина в форме майора (как оказалось, майор Демина) тут же начала допрос. Выражением лица и манерой разговора она напоминала гестаповца из старых советских фильмов о войне.

— Я не буду говорить без своего адвоката, — сказала я.
— Вы в качестве свидетеля — пока. Явились на допрос добровольно. Адвокат вам не положен.
— То есть как это добровольно?! Когда меня силой затолкали в машину, когда меня ударили дверью по руке?
— А вы не стройте из себя умную. Все равно сядете на семь-восемь лет. И только от вашего поведения и признания вины зависит снижение срока. А если возьмете пятьдесят первую, то на все десять в Мордву поедете.

Не скрою, после этих слов мне стало жутко. Но я собралась с силами и повторила, что без адвоката отвечать на вопросы не буду. Демина ухмыльнулась:
— Какого депутата Мосгордума потеряла!
Я продолжала настаивать на звонке адвокату.
— Звоните, — сказал оперативник, карауливший меня.
— Дайте телефон.
— А вы со своего позвоните.
— Вы же его забрали у меня, верните.
Следователи и оперативник громко заржали.

— Полюбуйтесь, что про вас написано, — сказала Демина. — Какого депутата Мосгордума потеряла!
Она прочитала мне заметку из Интернета. Там говорилось, что кандидата в депутаты Мосгордумы — то есть меня — и еще шестнадцать человек задержали по подозрению в продаже поддельных бланков полисов ОСАГО. Сухарева признала свою вину, изъято более двадцати тысяч поддельных бланков, проведено двадцать восемь обысков...
Вот как. Полиция сообщила в СМИ о том, что я во всем созналась. Я поняла: значит, они выбьют у меня признания любой ценой.

...Через восемь месяцев, когда меня перевели под домашний арест, я попыталась найти заметку, которую мне прочитала Демина. Я искала долго и кропотливо. И не нашла. Ни один новостной сайт, ни одно СМИ не написало: «Сухарева во всем созналась» или «Сухарева признала свою вину». А материалов в прессе о моем задержании вышло немало. В них было много явной лжи. Обыски в типографиях, молдавские аферисты, изъятие двадцати тысяч полисов — все это полный бред, экстренно сварганенный, чтобы придать моему аресту хоть какую-то легитимность. Как же, сенсация! Кандидат в депутаты Мосгордумы оказалась главой этнической преступной группировки, и доблестная полиция схватила ее аж перед получением кандидатского удостоверения. Молодцы, оперативно сработали. Много лжи написали, но нигде — ни слова о том, что я во всем созналась. Значит, следователь специально прочитала новость с искажениями. Она хотела дать мне понять, что мое признание — уже решенный вопрос.

— А партия ваша уже от вас открестилась, — заметила Демина, дочитав заметку, и перешла к комментариям под новостью: — «Вот такие у нас депутаты!», «Васильева перекрасилась », «Ну и рожа, ей бы в колхозе дояркой работать».
— Я могу ознакомиться? — спросила я.
— Вам не положено пользоваться интернет-ресурсами, вы арестованы. Вы сами себя задерживаете.

Масечка между пытками
Следователь приступила к допросу. Я упорно отказывалась говорить без адвоката.
— Я вас в психиатрическую больницу отправлю, — сообщила Демина, — и вас там так заколют, что вы на всю жизнь овощем станете.
— Я не буду отвечать на вопросы без адвоката, — настаивала я.
— Какая сложная женщина, — сказала женщина помоложе в платье и туфлях на каблуках.

Я все еще надеялась, что ребята дозвонятся хоть до какого-то адвоката, мы прервем допрос, и я успею зарегистрироваться кандидатом в депутаты.

Тут я почувствовала удар по голове такой силы, что, похоже, на какую-то долю минуты потеряла сознание. Потом — еще и еще. В голове как будто звенел набат, в ушах стоял шум, глаза застлала ярко-синяя пелена. Еще удар. Еще один.

Потом я увидела, что меня бьют пластиковой бутылкой, наполненной водой.

Голова казалась огромной и чугунной. Я думала, что мозг сейчас взорвется.

Внезапно у следачки зазвонил мобильный. Она сделала знак избивающему меня менту. Он прекратил наносить мне удары и изо всех сил зажал мне руками рот, при этом прижав меня к спинке стула для того, чтобы звонившему не было слышно моих стонов и криков.
- Да, масечка, - отвечала в это время Демина, и в ее голосе прозвучали нежные нотки. – Я сегодня задержусь на работе, погуляй пока, я тебя встречу.

Она говорила с ребенком. Говорила, временно приказав остановить пытки другой женщины, чтобы ребенок не услышал, в чем заключается «работа» его матери. Сегодня она вернется домой и будет заботливой женой и матерью, будет гулять с ребенком, готовить мужу ужин, рассказывать о трудностях на работе. Ребенку она расскажет, как обезвредила опасную преступницу, не упомянув ни о пытках, ни о политическом заказе дела. Он будет гордиться тем, какая у него героическая мать.

А я сегодня не вернусь домой. А может вообще не выйду отсюда живая.

Позже, когда я уже знакомилась с делом, эта же следователь Демина возмущалась, когда я с ней не здоровалась. «Вас что, здороваться не учили». Но я не Мишель Бачелет, и здороваться с тем, кто меня пытал, не могу.

И каждый раз, когда Демина видела меня на следственных действиях, у нее начиналась истерика. Она без причин хамила мне и кричала на меня.

Когда мы со Светланой Мелиховой были в суде по жалобе на нарушение моего права на защиту, то Демина на голубом глазу заявила, что я явилась на допрос добровольно. Это после того, как суду была продемонстрирована видеозапись, где во время обыска я кричала, когда меня били. Это при том, что полно свидетелей моего насильственного захвата.

Конечно, я знала о пытках в полиции. Но никогда не предполагала, что это произойдет со мной.