Розы и внуки

Плохо, если о тебе некому заботиться.
Еще хуже, если не о ком заботиться тебе.
Станислав Ежи Лец.

-Добрый день, можно?

Я судорожно пыталась проглотить овощной салат, жевать было некогда, надо было изловчиться и проглотить все технично, как пеликану, и всяко никак нельзя было подавиться и поперхнуться. Про изящность процесса речи не было, главное, чтоб без позорного похлопывания по спине и сердобольного предложения водички. Как-то неожиданно для себя самой у меня это отчасти получилось.

- Проходите, Олег Романович, мы ждали,- ответила, спешно заталкивая в стол баночки с обедом и пытаясь на ощупь определить, не остались ли следы салата на моем лице. За один прием проглотить салат не удалось. Лицо из-за салата стало повышенно щекастым, радушная улыбка получилась кривоватой, а я смущенной.   

«Ждали. А тебя угораздило прийти прямо в обед, за два года так и не узнал, что есть обед у простых офисных служащих. И с чего бы тебе знать про обед, если принимают в любое время, про обед не заикаются и...»,– мысль поперхнулась и замерла, потому что в комнате материализовались розы, метровые красавицы, громадные малиново-розовые бутоны на толстых шипастых стеблях, следом вошли два метра слегка смущенного, или прикидывающегося смущенным, Олега Романовича. Розы были хороши, клиент молод, но уже солиден и представителен, чему способствовали рост, округлый животик и неприлично дорогая машина.

А еще Олег Романович при безукоризненной прическе выглядел лохматым, был кругл и румян лицом. Наивные небесно голубые глаза украшали стильные  и опять-таки неприлично дорогие очки. Очки очень шли Олегу Романовичу, придавая вид  интеллигента–ботаника, имелось и определенное сходство с добродушным  Винни –   Пухом. Тонко и гармонично вписываясь в облик клиента, очки, однозначно,  украшали. В моей душе уже давно зародилось подозрение, что их основная функция заключалась в отвлечении внимания собеседника от периодически возникающей едва уловимой смены наивного доброго взгляда Винни-Пуха на оценивающий прищур холодных глаз бизнесмена и расчетливого дельца. Ну, да и мы  были заместителем руководителя нашего офиса с задушевными серо-голубыми глазами, поэтому на добрый, беспомощный и рассеянный взор любимого клиента покупались только тогда, когда сами того хотели. Да что там, с удовольствием покупались...

Розы были роскошные. Толстые длинные стебли и большие миндалевидные бутоны, бледно розовые у чашелистика с плавным переходом к насыщенному малиновому цвету по краям лепестков. Роз было двадцать пять в штуках. Олег Романович нес их как пушинку, легко передал мне букет в руки, после чего я чуть не потеряла равновесие, меня качнуло, решение пришло быстро, я ловко поставила букет на кресло. Тяжестью, навалившись на спинку, букет не без удовольствия занял мое рабочее место, свысока разглядывая рабочий бардак на столе и пыль на верхней панели монитора. Я неосознанно забеспокоилась, в глубине душе возникло подозрение, что получила серьезного соперника по части украшения моего рабочего пространства.

– Вот, с наступающим праздником Вас, Инна Витальевна, – помолчал пару секунд и уточнил,– с  8-м Марта, вот и тортик.

Все. Больше продолжения речи можно было не ждать. Я это знала. Чтоб не смущать, обычно перехватывала инициативу, начинала говорить, благодарить и тому подобное, по ситуации. Олег Романович благодарно вздыхал, ну не умел и не любил он говорить эти самые поздравления или, как сам называл, «речи». С днем рождения он меня поздравил словами: « Поздравляю Вас с днем рождения». Так и подмывало спросить: «И все? Где само поздравление?». Но сказанное было на вес золота и не подлежало украшению всякой легковесной словесной бижутерией. Вот и сейчас я не стала ждать продолжения, от всей души, искренне, но сомнительно по части интеллигентности, поблагодарила за букет словами: «Охренеть!!!». Благодарность за тортик выразила более сдержанно и скучно: «Спасибо большое, съедим коллективно».   

– Да я вот хотел поздравить Вас, коллектив…..

Я забеспокоилась и сказала, вновь проигнорировав хорошие манеры, а заодно и дипломатию: «Розы никому не отдам и не поделюсь».

– Да это Вам розы, Инна Витальевна,– из-за очков иной раз было трудно понять выражение глаз Олега Романовича. В данном случае возникло подозрение о высокомерно-снисходительном варианте, но я выбрала менее травмирующий меня вариант добродушной усмешки над женской сущностью.   

Проводя клиента и постояв по сложившейся традиции с ним на улице, это называлось у нас « пойдемте, покурим», название процесса сохранилось даже после того, как я бросила курить, поболтала с ним о всяком разном. Пообещав приехать поздравить еще и непосредственно на 8-е Марта, Олег Романович отчалил по своим бизнес - делам. Я  пошла в свой кабинет, мысленно готовясь к предстоящим сценам восторга и женской зависти относительно подаренного букета.

Я не телепат и не экстрасенс. Все просто, я это уже три раза наблюдала и слышала в небольших вариациях, ровно столько, сколько Олег Романович притаскивал мне букеты размером «кинг сайз», что, по словам моей подруги, соответствовало его личным масштабам.

Очередная коллега рассматривала букет, охала, ахала, размахивала руками, а потом произнесла коронную, а для меня совсем неоригинальную, фразу:

– Мне таких букетов муж за всю жизнь не дарил.   

Первый раз, когда я услышала подобное, я почувствовала вину и легкий стыд, как будто получила букет, который мне не должен был предназначаться. Я зачем-то стала оправдываться и извиняться, что сама первый раз такой получаю, да и вообще мужа у меня нет. Одним словом, жалко все это выглядело. Принеся букетище домой, я тогда нарыдалась и  изжалелась себя вволю, роскошный букет отчего-то спровоцировал острый приступ одиночества.

Второй раз я  была отчасти готова, сработало чувство самосохранения, включилась защита. На узнаваемые всхлипывания очередной замужней коллеги я ответила достаточно сухо: «У тебя муж, у меня цветы. Равномерное и относительно справедливое рассредоточение женских радостей по субъектам». Ответом мне был  бессмысленный взгляд коллеги. И, правда, о чем это я?

Услышав эту фразу сегодня, я была холодна как айсберг в океане.

– Значит так, милая. Кто в вашей семье контролирует семейный бюджет?

– Я веду.

– В чьих руках финансы?

– Моих, конечно.

–Тогда выдай сто долларов мужу, и он купит тебе такие же цветы. В чем проблема?

Ответом было дикое выражение глаз собеседницы и горестный стон, очевидно,  картина потери семейных ста долларов пронеслась перед очами стремительно, ярко и очень натуралистично. Решив, что отбилась, я потеряла бдительность. Новый укус получила с неожиданной стороны, как это часто в жизни бывает, удар милосердия нанесла подруга.

–  Витальевна, ну не выделывайся. Приятно же получать такие цветы. Я вот тоже ни разу в жизни не получала таких роз, мужа, если помнишь, у меня, как и у тебя, нет,  а мне тоже хочется почувствовать себя женщиной, хотя бы раз в году.

– Сергеевна, ты на полном серьезе веришь в то, что говоришь? Что сам по себе букет даст почувствовать тебя женщиной? Не в букете же дело. Я вот в этой ситуации больше ощущаю себя деловым партнером, чем женщиной.

–  Но тебе не бутылку, фляжку или зажигалку подарили, верно? Тебе шикарные цветы подарили потому, что ты женщина.

– Тань, ну ясно, что цветы, понятно, что приятно, но честное слово, лучше одна ромашка от своего мужчины, чем двадцать пять роз от чужого.

– Ну а тут ни ромашек, ни роз. Ты пойдешь с шикарным букетом домой отдыхать, а я на вторую смену к дочери. И стирать, убирать, готовить и кормить внуков. И так все четыре дня праздников. В лучшем случае зять цветы подарит, пять раз ненароком упомянула, что люблю гиацинты, может быть, поймет.

– Зять поймет. Хорошо. Давай так, меняемся, я тебе розы, а ты мне внуков. Что важнее?

– Это мои внуки.

– А это мои розы.

Мы с Татьяной уставились друг на друга. Спор зашел в тупик и под конец потерял смысл и логику, если они вообще изначально присутствовали. Сравнение, что лучше, цветы или внуки, было как минимум не корректно, мы обе это понимали. Что важнее сон или весна? Как понимали, что цветы сами по себе женщину, если и делают счастливой, то иногда и отчасти. Получать цветы приятно, это радость и удовольствие. Получать цветы от любимого мужчины - это счастье. И часто нет у нас ни этой радости, ни этого счастья, поэтому идем и покупаем цветы себе сами. Тетки мы были взрослые, а как нам хотелось думать, еще и хитрые и мудрые, поэтому из-за цветов ссориться не стали. Татьяна схватила по паре-тройке пакетов с продуктами в обе руки и на крейсерской скорости понеслась в сторону, где жили ее беременная третьим ребенком дочь, зять и два внука.  Я неспешно вызвала такси, водрузила на заднее сидение розы, в миг заполнившие все пространство, и поехала в свою тихую, спокойную и уютную квартиру совершенно свободной женщины. Грустно? Иногда грустно.

А еще я подумала, как быстро мы женщины привыкаем к любимым, как мы преданны, верны и заботливы. Впустив милого в свою жизнь, нас не разлучат с ним ни беды,  ни горести, любимый будет радовать своим присутствием, но вопрос, как долго  будет радовать нас подаренная им хилая ромашка остается открытым. Все проверяется на опыте, желательно чужом. Судя по тому, что я слышу и вижу, безумная радость  получения ромашки от любимого - это очередной самообман тонкой женской души. Ну что ж, зато красиво,  из серии « с любимым и рай в шалаше».

По сложившийся привычке каждый день мы с Татьяной созванивались и общались как минимум час, тот факт, что на работе мы сидим в одном кабинете за соседними столами на частоту звонков никак не влиял, в выходные дни мы еще иногда общались и по утрам.  Все четыре дня я слушала про родившуюся внучку, сколько весит, какой цвет волос, на кого похожа. Эта крошечная девочка была самым драгоценным подарком для моей подруги. Бабушка двух маленьких черноглазых и темноволосых смуглых бандитов мечтала о беленькой голубоглазой  внучке, и не важно, что внучка получилась похожей на братьев и папу, а хорошенькая рыженькая дочь Татьяны так и не смогла передать прибалтийские гены ни одному из своих отпрысков, бабушка была счастлива и радовалась как молоденькая, покупая бесконечные наряды, соски, игрушки и много еще чего  нужного для родителей, а по вечерам перекладывала золотые побрякушки, предвкушая, что и когда подарит долгожданной наследнице двух дней от роду, которой кроме молока и материнской любви еще ничего не нужно было в этом грешном мире.

А еще я слушала про бесконечные уборки, готовки и походы за продуктами в семье дочери, что на мой избалованный абсолютной свободой взгляд очень смахивало на рабство и беспардонную эксплуатацию человека предпенсионного возраста. Но, Татьяна считала иначе, жаловалась, сетовала на недопонимание и черствость юности, но при этом была счастлива, просто из-за хронической усталости и недосыпа не всегда  это понимала.

Я рассказывала Татьяне про розы, жаловалась на то, как плохо они стоят в душной комнате, и как не любят сквозняков, делилась, как  подрезаю стебли наискосок под струей проточной воды, как делаю раствор с добавлением сахара и аспирина, как добавляю в воду лед, чтоб им не было жарко и укладываю их каждый вечер на ночь в ванну с водой, чтобы снять усталость и стресс трудного дня. Рассказывала, как раза три в течение дня опрыскиваю их из пульверизатора, обрываю сухие листья, разговариваю и прошу постоять подольше.  И еще я мечтала, чтобы они достояли до прихода Олега Романовича, делилась планами, как и когда начну готовиться к его приходу, чем планирую угощать дорого гостя.  Одним словом, я тоже была по-своему счастлива, и тоже этого не понимала, так как имела отличные от действительности представления о том, как это самое счастье должно выглядеть.

Татьяна слушала меня, бурчала под нос  что-то похожее на: «Совсем обнаглел твой Олег Романович». Я не обращала внимания, так как знала, что ее нелюбовь к клиенту вызвана беспокойством обо мне. Очень моя подруга волновалась, что бездушный мальчик от бизнеса своей практичностью и расчетливым хладнокровием может навредить моей тонкой и нежной душе пятидесятилетней тетки. Волновалась сильно и без учета того, что  эта самая тетка давно на руководящей должности и при желании и соответствующем настроении  сама  легко слопает на завтрак пару хлопцев от бизнеса. Я же в свою очередь недолюбливала эгоистичное, практичное до цинизма, черствое и равнодушное эфемерное существо ангельского вида, а именно, дочь моей подруги, которая на правах близкого родства была по совместительству  вампиром и тираном для родной маменьки. Мысли по этому поводу я вслух произносила редко, так как Татьяна, словно солдат на вражескую амбразуру, грудью бросалась защищать своего ребенка от моих несправедливых нападок. Справедливости ради, я так же защищала Олега Романовича от нападок недопонимающей его чистой и нежной души подруги.  В какой-то момент, чтобы не ссориться и не травмировать друг другу психику, мы с ней, не сговариваясь, одновременно перестали говорить на тему детей, родных и условно приемных, как я называла любимого клиента.

Кульминация затянувшегося на четыре дня праздника произошла в последний день, непосредственно в Международный день 8-го Марта.

Я холила и лелеяла капризные розы утром, в обед и вечером, иными словами все три дня постоянно. В результате пятнадцать штук из двадцати пяти мне удалось сохранить, в полумумифицированном состоянии они встретили Олега Романовича, появившегося на пороге моей квартиры в восемь часов вечера. Легкомысленно сказав, что розы еще долго у меня простояли, а у его жены завяли на второй день, правда, за ними и не ухаживали, еще чего ухаживать и возиться, глупости это, Олег Романович с гордостью протянул мне новый, как он выразился, креативный букет царственных лилий. Уж не знаю, как насчет креатива, а воняли они не творчески и не царственно, а весьма противно и гадко. Мне стало горько и обидно за розы. Указав на неудовлетворительное качество работы нашего офиса, выразив сомнение в возможности оценить, да и вообще прочитать мои литературные творения, но похвалив оливье и буженину, Олег Романович с чувством исполненного долга и очень довольный собой удалился с поздравлениями к теще. Сил порадоваться, что я хотя бы не последняя в списках, не было. Все это я выплакала в трубку Татьяне в двенадцать часов ночи, очевидно, закаленность моей души на руководящей должности все же была мной сильно переоценена.

Она в свою очередь всплакнула о черствости и грубости своего ребенка, подкаблучности зятя, которому дочь дала наказ купить моей подруги желаемый букет гиацинтов также в креативном варианте. Вместо букета был подарен один цветок в горшке. Этот горшок как-то особенно сильно оскорблял чувства Татьяны, она все никак не могла успокоиться на его счет. Я утешала, как могла: « Танечка, ну ты что так расстроилась. У меня тоже креативный букет. Олег Романович так и сказал, мол, что это он все розы и розы покупает, решил стать креативным и подарить что-то другое, новое, креативное. Вот теперь этот креатив заперт во второй комнате и за час провонял ее насквозь, захожу туда по крайней необходимости и быстро выхожу обратно. А горшок с гиацинтом очень даже хорошо, потом будет луковица, посадишь под балконом. А хочешь, я тебе лилии отдам, так просто, даже внуков, хотя их у тебя переизбыток, не попрошу взамен, от чистого сердца?». От подарка Татьяна отказалась. Мы еще с полчаса посетовали на тяжелую женскую долю, дурацкий праздник, неблагодарных детей и бестолковых мужиков.

Стало легче.

На следующий день я с Татьяной встретилась на работе. Жизнь продолжила свой бег, колея у всех осталась прежней. Я ухаживаю за лилиями, которым понравилось у меня и жить они решили долго, на запах я уже не обращаю внимания, но все же держу лилии в изоляции и при закрытой двери. Татьяна продолжает носиться между своим домом и домом дочери, когда она ест, спит и отдыхает, я не знаю.

Олег Романович пока не появлялся, но мне есть, что ему сказать, основной темой будет креативность в выборе цветов и новизна моей реакции, если он решится повторить подвиг с лилиями.

И еще. После долгих раздумий, я пришла к выводу, что праздник все же удался для всех нас, особенно повезло цветам и внукам.