История одного призрака

Еще один огненно-алый лепесток опал с увядающего бутона и, словно живой язычок пламени, закружился и затрепетал в воздушном вальсе, медленно опускаясь на влажную белую скатерть...

За столом сидел печальный белокурый юноша и устало взирал потухшими зелёными глазами на букет в простенькой стеклянной вазе, который с каждой минутой редел на один лепесток. Вода совсем зацвела и теперь источала противный запах гниющей на солнце тины. Розы давно перестали пахнуть, только жёлтые донца и покрытые золотой пыльцой обрезанные шипы и засохшие чёрные листья напоминали об их бурном и ароматном майском цветении. Кроваво-алый и невинно-белоснежный цвета поникших бутонов поблёкли и приобрели какие-то непонятные грязные оттенки бордового и бежевого. Истрепавшаяся бледно-голубая ленточка медленно покачивалась от лёгкого ветерка, шедшего из распахнутых окон без занавесок. Ослепительный солнечный свет белыми лучами падал прямо на руки молодого человека, который окидывал беспокойным взглядом разбросанные по всей скатерти яркие пятна.

Комната, в которой сидел юноша, больше напоминала старый чердак. Узкие деревянные стены и низкий потолок с выкрученной лампочкой так и норовили обрушиться на парня, сидевшего за маленьким столом с белой скатертью. Кроме этого старого письменного столика, в комнатёнке никакой другой утвари не было, а цвет стен, пола и потолка с трудом угадывался под многодневным слоем пыли и грязи. Казалось, будто последний человек покинул это богом забытое место около пятидесяти лет назад. Но так ли забытое? И богом ли?..

- Уже семнадцатый... - вздохнув, прошептал с грустью юноша, аккуратно подбирая пальцами только что опавший лепесток. - Нехорошее, неровное, некрасивое число! И, как назло, самый большой лепесток с самой красивой розы. Как тоскливо... Неужели эти прекрасные люди больше никогда сюда не вернутся? Ах, как же вам повезло! Вы можете приехать и уехать, когда только пожелаете, а я заперт здесь до Страшного суда! О, Боже, Боже, почему?.. Ведь когда-то и я мог позволить себе это! И вдруг всё оборвалось по какой-то нелепой случайности!

Паренёк встал из-за стола и, отвернувшись от окна, посмотрел под ноги. Огромное солнечное пятно протиралось под ним в форме кривого четырёхугольника, рассечённого тенью оконных рам, стола и стула. Сам же юноша по-прежнему не отбрасывал тени...

- Ну пожалуйста... - умоляюще промолвил он, сначала закрыв, а потом открыв свои зеленеющие от горя глаза. Тень всё так же настойчиво не желала возвращаться.

Нахмурившись, парень вернулся за стол и, положив свои руки под белокурую голову, начал вспоминать свою прежнюю жизнь, которая проносилась теперь перед ним, как кадры в кино: быстро-быстро, один за другим...

Он видел себя ребёнком, который весело и беззаботно пускал радужного воздушного змея под самые облака. Он видел, как мама, улыбаясь своей нежной улыбкой, наливала ему кружку тёплого молока с медом и маслом. Он видел своего отца, умелого добродушного садовника, который с ювелирной точностью подстригал пышные, разросшиеся во все стороны зелёные кусты. Да... такого цвета у отца были глаза. Травянисто-зелёные. Как и у него... Следующее видение - он уже подросток, помогающий отцу в его садовничьих делах. Матери нет рядом, и отец теперь не так добродушно улыбается, как несколько лет тому назад. Запах скошенной травы, политой свежим дождём, врывается в память, словно внезапно налетевший вихрь. Этот вихрь переносит юношу в следующее воспоминание: вот они с отцом высаживают вокруг маленького дома кусты алых и белых роз. Их руки и лица все царапинах и чёрных комьях земли, но оба счастливы. Оба они улыбаются и чему-то весело смеются. Вдруг юноша видит над собой страшное лицо своего отца, склонившегося над ним. Он что-то кричит, почему-то по его небритым щекам ручьями бегут слёзы, паника и беспокойство исказили его лицо. И отчего-то парень чувствует острую боль в затылке, что-то горячее и липкое течёт по его шее. Как странно и как нелепо - погибнуть от свалившегося на голову глиняного горшка с алыми... розами?! Опять эти проклятые розы!

- Ненавижу розы!!! - в беспамятстве закричал белокурый юноша, встряхнув своей кудрявой головой и опрокидывая в злобе на пол вазу с цветами... Звон разбивающегося стекла режет слух, остатки лепестков разлетаются по всей комнате, оставляя за собой неприятный влажный след затхлой воды, болотный запах которой до тошноты противно сжимает горло.

Тяжело дыша, парень угрюмо смотрел на солнечные блики, игравшие на влажной поверхности пола и мокрых стеклянных осколках. В глазах рябило и щекотало, невыносимо хотелось упасть на колени и зарыдать от собственного бессилия, но слёз не было, поэтому плакать и биться было бы пустой тратой времени. Однако подобные рассуждения никак не ободряли молодого человека. Он не мог покончить с собой, с жизнью, со всем этим кошмаром. Его жизнь уже давно была кончена, и самое ужасное в этом было то, что он никуда не мог уйти. Даже ад казался юноше куда гуманнее, чем пустое существование в заброшенном особнячке; даже безумие, которое так и не пришло к нему за много лет одиночества, манило к себе куда сильнее, чем рай. Он с радостью готов был отдаться в пасть ужасному Люцеферу, в лапы коварной Лилит, да кому угодно, лишь бы не чахнуть в пустых пыльных комнатах. И стоило только ему об этом подумать, как за старой деревянной дверью послышался тихий скрип, словно кто-то на цыпочках подкрадывался к его комнате.

- Кто там ещё? - недовольно пробормотал юноша, покосившись на приоткрытую дверь, откуда доносился звук. Скрип приближался, и вскоре в комнате возник небольших размеров серо-полосатый кот, с интересом смотревший в направлении паренька. Его золотисто-жёлтые глаза сверкали хитрым янтарным огоньком.

- Ты что, рассмотреть меня решил? - невесело усмехнувшись, заговорил юноша. - Ну давай, попробуй, если вообще что-нибудь увидишь...

- Почему же сразу рассмотреть? - неожиданно заговорил кот, вильнув хвостом, - Я гулял тут неподалёку, услышал шум и решил посмотреть, что же происходит такого в заброшенном доме. Как вижу, ничего особенного. Очередная неупокоившаяся душа.

- Ух ты... Не знал о том, что коты умеют говорить... - удивлённо промолвил парень, наклонившись к своему необычному собеседнику.

- К твоему сведению, - обиженно произнёс кот, склонив свою голову набок, - коты умеют говорить. И не только говорить. Никогда не задумывался, почему у некоторых людей мы считаемся священными животными? Потому что мы - проводники человеческих душ в мир иной. К сожалению, люди могут нас слышать и понимать только тогда, когда умирают.

В потухших зелёных глазах паренька засветилась надежда.

- И ты проведёшь меня в мир иной?

- Нет. Не смогу, - печально ответил кот. - Ты умер тогда, когда твоё время умирать ещё не пришло. Ты мог бы совершить много великих дел: пойти по стопам своего отца и стать первоклассным садовником, - кот бросил взгляд на опрокинутую вазу, - а то и флористом. Возможно, завёл бы свою собственную семью. А ты погиб, и погиб очень рано. Поэтому твоя душа не упокоилась с миром. Но я могу помочь тебе обрести покой, - закончил кот.

- И как же ты поможешь мне его обрести? - недоверчиво спросил юноша, прищурив один глаз.

- А очень просто: я стану твоим другом. Коты - существа вольные; они никогда не станут ручными питомцами. Но тем не менее, мы стали отличными компаньонами людей, кем бы они ни были: жрецами ли, колдунами ли, призраками ли... - кот протянул лапу изумлённому юноше. - Днём я буду охотиться, а ночью - охранять твой покой: я лягу у изголовья и буду рассказывать тебе сказки о своей кошачьей жизни. Ну что, договорились?

Парень помолчал, не подавая руки удивительному гостю.

- А если ты умрёшь?

- Ну что ж, значит, такова судьба, - загадочно промурчал кот, - только у меня будет ещё восемь жизней. А когда закончится моя последняя жизнь, к тебе придёт мой преемник. Да, и не смотри так удивлённо: мы, кошки, отлично чувствуем друг друга на расстоянии. Мы - не вы, люди.

Так безызвестный призрак и его гость стали лучшими друзьями. Кот сдержал своё обещание: днём он добывал себе пропитание, а по ночам мурлыкал свои песенки юноше, который наконец-то улыбался счастливой улыбкой. И воспоминания уже не терзали беспокойную душу, и солнце уже не насмехалось над ним своими надменными золотыми лучами... А розы вновь стали им так же любимы, как и прежде.