Связь времен

Купол неба выгнулся высоко над головой, чистый-чистый, голубой-голубой. Тёплый приветливый ветерок ласкал лицо, кружил в воздухе какие-то пушинки. Тоненькая кудрявая смуглая девочка лет пятнадцати стояла на песчаной дорожке огромного прекрасного цветника. Вокруг царил сладкий дурманящий запах тысячи роз. Цветы клонили свои тяжелые, как полные винные бокалы, головки под нежным дыханием ветерка.
Цветник этот был украшением богатейшей виллы римского сенатора, а тоненька девочка его дочерью, милостиво пожелавшей отпустить рабыню и самой полить розы. На ней была белая короткая туника из тонкой шерсти. Волосы поддерживал дорогой медный обруч с затейливым  узором. Возле стройных ножек, в новеньких модных сандалях почти до колен перехвативших ножки тонкими ремешками, стоял большой пузатый кувшин с двумя ручками.
Девушка наклонилась, понюхала тяжелый бутон, звонко рассмеялась,  вытерла пыльцу с аккуратного носика.  Отмахнулась от назойливой мушки.
Ласковое солнышко заливало все золотым сиянием. Девочка повернулась, прищурившись посмотрела на светившуюся в солнечных лучах беломраморную  виллу. До чего же все здесь красиво и благообразно – залюбовалась живописными окрестностями девочка.
-Хорошо… – она закинула руки за голову, сладко потянулась.
Вдруг со стороны улицы раздался грохот и скрежет. Девочка вздрогнула, обернулась и замерла в ужасе. От улицы  виллу и цветники отделял каменный забор, но широкая калитка всегда была не заперта. Никому не приходило в голову тревожить семью сенатора. Кто-то грубо сломал калитку и швырнул её на песок дорожки. В проёме возникла всклокоченная бородатая фигура. Мрачный незваный гость был одет в тёмную драную шкуру, то ли громадного волка, то ли косматого медведя.  Из нее торчали очень кривые волосатые ноги. Весь облик пришельца кричал, что это ужасный варвар. Он по звериному озирался, принюхивался. От самого варвара воняло отвратительно, это ощущалось даже на большом расстоянии.
Варвар мерзко прочистил горло, сплюнул и двинулся к девочке. Она тоненько вскрикнула и  бросилась бежать. Варвар расхохотался, и смех его был похож на лай большего пса. Пришелец поленился преследовать легконогую нимфу, в  развалку заковылял по тропинке. Добрался до большего кувшина, легко поднял его над   головой, долго жадно пил, потом размахнулся и грянул красивый сосуд о землю. Тонкая керамика разбилась, вода растеклась, стала быстро впитываться в песок.
Девочка видела  все это, спрятавшись за помпезной колонной, поддерживавшей портик сенаторской виллы. Безупречно гладкий мрамор, остававшийся прохладным в любую жару холодил ладошки и ранил своим равнодушием. Она замерла от ужаса,  а мерзкий дикарь преспокойно невесть для чего, принялся топтать, рвать и уничтожать  цветущие кусты, получал длинные царапины, рычал и брыкался как дикий зверь.
Наконец, ему наскучило уничтожать красоту, дикарь в звериной шкуре зло махнул рукой, выругался и поковылял обратно к выломанной калитке. Он уже скрылся из виду, а девочка все дрожала от страха, боялась тронуться  с места тем более, что с улицы неслись жуткие звуки, топот ног, крики  отчаянья и злобный рев, грохот тяжелых ударов, стоны непонятный шум.
Внезапно все стихло. Тишина повисла леденящая и враждебная. Девочка поразилась своему оглушительно громкому вздоху. Она всё пряталась за мраморной  колонной, но больше ничего не происходило, и кудрявая дочь сенатора решилась покинуть своё убежище.
Она осторожно крадучись прошла по песчаной тропинке, снова горько вздохнула над изломанными  розами, аккуратно обошла черепки, оставшиеся от большого кувшина и испуганно выглянула на улицу.
Она повертела головой, со всех сторон бросались в глаза обломки белых мраморных статуй. Красивые тела белели обломанными руками и даже пугали отбитыми шеями без голов. Изуродованные статуи скрывались среди помятой зелени. Равнодушно голубое небо безмятежно царило над этой безрадостной картиной. Девочка опустила взгляд на землю, задохнулась от ужаса. Среди обломков мрамора и обрывков веток в дорожной пыли валялись трупы. Мертвые остекленевшие глаза неподвижно смотрели на дочь сенатора. Еще утром она разговаривала с этими людьми. Вот, пожилая гордая соседка сенаторша,  а это её раб садовник. С нее содрали золотые украшения. Ему точно, как статуям, отрубили руки. А рядом вовсе ужасный труп  военного в блестящем нагруднике. Варвары обезглавили его, кровь пульсировала лилась из  страшной раны, текла по камням, а мертвая рука все ещё сжимала короткий меч. Голова воина валялась рядом с его круглым щитом. Голова медузы, выбитая на нем, была такая же мертвая как все вокруг. Страшно…

Жуткий сон оборвался резко, но кошмарные образы таяли медленно, наполняли собой ночную тьму. Гулкая тишина все звенела мертвым одиночеством. Не верилось, что где-то есть живые люди. Двадцать первый век не спешил возвращаться. Виктория резко открыла глаза, села, взъерошила волосы.
-Приснится же такое. Я уже давно не молоденькая девочка, – вслух рассуждала она, – а такой тоненькой, вообще никогда не была.
Виктория стала выбираться из кровати, но странный сон все не шел из головы. На лице все ещё явственно ощущалось ласковое дыхание теплого ветерка, в носу так и стоял блаженный  аромат роз, воздух тихонько гудел от сотен крошечных пчелиных крылышек. Так хотелось упасть назад на подушку, закрыть глаза и снова оказаться там, среди цветов.
Виктория героическим усилием заставила себя встать и пойти в ванную. Но, милое видение все не отпускало. Вернувшись из ванной, женщина замерла у большего зеркала. Окинула свое отражение скептичным взглядом и пробурчала недовольно:
-Ну, откуда в моем сне такие образы? Мне никогда подобное и в голову-то не приходило. Конечно, прикольно видеть себя такой юной красоткой: глаза огромные, черные, как ягоды смородины, волосы кудрявые. А на самом деле, – отмахнулась Виктория. - Волосы прямые, глаза – серые, лицо скуластое, щекастое, нос пимпочкой, бёдра широкие, ножки толстые, – вдохновенно критиковала себя Виктория.
Так она и на работу отправилась в дурном настроении. А мысль все крутилась вокруг ночного видения.
-Где это было? Древняя Греция или Рим. Там и сейчас хорошо… Нет, – заспорила она сама с собой, – сейчас там беженцы. Ведут себя как дикари. Вот тебе и новое нашествие варваров на Европу. Вот – вот, к чему мне это все приснилось,  – порадовалась женщина, – новостей насмотрелась.
Ухудшая настроение пуще прежнего, перед глазами поплыли жуткие картины изломанных цветов, разбитых статуй и обезображенных трупов.
Так Виктория и вышла на улицу в дурном настроении. Шел серый бесконечный унылый осенний дождь. Она открыла зонт, смотрела себе под ноги на мокрый асфальт и лужи.
Автобуса не было, пришлось долго торчать на остановке. Зато когда автобусик появился, он оказался полупустым, и женщина с удовольствием спряталась от промозглой сырости в его душном тепле. Прямо напротив двери было свободное место, и она не стала забираться далеко и села у окна. Автобус резво добежал до следующей остановки. Двери шумно открылись. Из дождевого мокрого занавеса возник новый пассажир и Виктория ахнула.
-Мерзкий варвар!
Это несомненно был он: всклокоченные волосы, клочковатая борода, бегающие глаза, конечно, на плечах не звериная шкура, а какая-то бесформенная потертая кожаная куртка. Ноги короткие, кривые. Он! Точно он!
Варвар недолго думая повалился на ближайшее сидение рядом с женщиной и развалился по традиции всех хамов. Виктория не собиралась затравлено жаться в угол. Он удивленно повернулся к ней, оскалил свои гнилые зубы, дыхнул отвратительной смесью перегара и пепельницы, прохрипел:
-Двигайся тетка.
Это было уже последней каплей. Виктория вскочила на ноги, смерила его презрительным взглядом сверху вниз, резко указательным пальцем ткнула хаму, в открывшуюся дверь, скомандовала.
-Пошел вон!
Мерзкий мужик совсем не ожидал такого от невысокой женщины, захлопал глазами, фыркнул что-то вроде:
-Да ну тебя!
И ринулся из автобуса, исчез в дожде.
Так спустя пару тысячелетий мерзкий варвар, наконец, был изгнан.