Володыевский был таков

С утра шестёрка куреней
У трёх ворот расположились,
И поджидали шляхтичей,
На сотни равно разделились.

А в крепости услышали движенье
И собирались на валах.
Гусары в шлемах с опереньем,
Стояли первыми в рядах.

«Пся крэв! Повяжем ваше войско,
Как это «быдло» повязали!»-
Пузатый пан грозился громко.
Вывели пленных, показали.

Стыдился атаман, проспавший
Удачу, когда «хлопци напылысь»,
И снизу казаки кричали:
«Выручим, Хлибэ! Нэ журысь!»

Попович, дерзкий едким словом,
Метэлыця  и Наш Охрим
Дразнили панов гоноровых:
«А выходите, поглядим!»

Уж верно  знали атаманы.
Слова их - не напрасные труды.
Пусть только выйдут! За валами.
Смешаются их ровные ряды.

Полковник низенький, второй,
Поспешность же не одобрял.
И с поседевшей головой
Ратное дело крепко знал.

В ратных делах вредна поспешность.
Он знал отважных казаков.
Часто бывали с ними встречи.
Володыевский был таков.

Он не был шляхтич родовитый,
У Вишневецкого служил,
И звание на поле битвы
Умелой саблей заслужил.

Отец учил: « Чтоб не смеялись,
Ты малым  ростом вышел в мать,
То сделай так, чтобы боялись!»
За  свою честь мог постоять!

Великий мастер в фехтованье
Володыевский побеждал,
И на военном состязанье
Он себе славу умножал.

Но вместе с тем был благородным,
Лежачего не добивал.
Он против шляхты гоноровой,
Панские  сеймы осуждал.

В демократическом их сейме
«Не позволям!» - слово сказалось,
И часто важное решенье
По глупости не принималось.

Ибо считали, не внимать
Любому слову шляхты гордой,
То значит, право потерять,
Во власти вольности свободной.

Хотя король с ним был согласен,
Единовластия не знал.
Был курс политики опасен-
Междуусобицы рождал.

Полковник знал - шляхта старалась
Веру «схизматов» запретить,
И государство зашаталось-
Права оборванная нить!

Большой был шляхты панский гонор,
И панство с панством враждовало.
Небрежно сказанное слово
Вмиг поединок вызывало.

Был воевода в Дубно главный.
Мудрый совет пренебрегал,
Но соглашался с толстым паном,
Других слов слушать не желал.