О пользе и вреде от копания в земле детей младшего

Наш дом №4 по улице Севастьянова в Ленинграде (теперь уж 25 лет как Санкт-Петербург) был построен в конце 1954 года.
То есть «зачат» он был ещё при «Отце всех народов». Он (дом, конечно-же!) был в одном стиле с теми домами, что его окружали и которым народ дал имя – «сталинские». Эти дома образовали обширный массив между «Электросилой» и Парком Победы с обеих сторон Московского проспекта и пока ещё ни одного снесённого среди них я не видел. Принесли меня в него из роддома , что был в Парке Победы, в том же году. Теперь там кардиоклиника.
Но вот мы маленькие дети…. Это теперь  так  можно сказать о себе.  Тогда, 55-60 лет назад, в конце пятидесятых, начале шестидесятых, мы (а было нас действительно много, так как наши родители ответственно отнеслись к кошмарной убыли людей в результате той бойни, имя которой Война, и мы знали её, как Великую Отечественную, а теперь нынешние дети почти и не знают об этом, либо, в лучшем случае, назовут её, как Вторую Мировую) мы так не думали. Мы не считали себя маленькими, так как существенно старше нас ребят было очень мало ( всё по той же причине). Мы просто БЫЛИ. Мы были пацанвой нашего двора, а ещё соседних с ним. Скорее всего, нас можно было обозначить просто частью социума младшей возрастной группы, со своими неписанными законами, ценностями и спайкой.   
Наш двор с раннего утра и до позднего вечера кишел мелюзгой обоего пола, которая находила себе (в первую очередь всем своим пяти точкам опоры) занятия и приключения в соответствие с тем, что та или другая группа мелюзги считала для себя интересным.
А интересным было чаще всего следующее: (если мелюзги собиралось много) войнушка (это сложно, так как нужно было оружие  доски-палки, которые хоть чем-нибудь напоминали ружья-автоматы), казаки-разбойники (это проще! Нужен только мел.), пятнашки, прятки (совсем просто), либо (если мало) в ножички, в пристенок, в чижа, в фантики, ну и, на худой конец (если уж совсем мало, а это от 3-х до 5-ти человек), в пересказы всяких интересных книжек, увиденных  фильмов по телевизору «КВН» или в близлежащих киношках, а также историй, которые сочинялись порой по ходу повествования.  Либо КОПАНИЕ В ЗЕМЛЕ. Отдельно шло освоение, подвалов, чердаков, крыш, бомбоубежищ и соседних дворов, и это была не игра.
 В игры типа футбола, волейбола не играли, так как для этого был нужен мяч (не говоря уже о сетке и «коробке»), а такая роскошь появилась лишь лет через десять, во второй половине шестидесятых, вместе с ростом благосостояния всего населения. А население нашего и соседних домов было разношёрстным, но большинство – рабочие и ИТР «Электросилы», чей заводской гудок тогда, в конце пятидесятых ещё звучал… Благосостояние всех наших семей было так себе и это находило чёткое отражение на всех на нас. Одежонка была латанная-перелатанная, стиранная-перестиранная и вообще какая-то неопределённая. Не сваливалась, и то, слава Богу!
Но вернёмся к земле. Здесь за Московской заставой ещё совсем недавно, перед Войной было царство разномастной низкорослой деревянной и кирпичной застройки с палисадниками и огородами,  которая появилась, главным образом, лет за 20-30 до Революции, как место обитания рабочего люда заводов «Сименс - Гальске» (будущая «Электросила»), «Скорохода», вагоноремонтного завода и всяких других мелких артелей, мануфактур и ремесленных мастерских, которыми кишела эта рабочая окраина Питера. Все они образовывали Александровскую слободу и  Московскую заставу. Были и убогие многоэтажные (до 6-7 этажей) доходные дома начала века, но было их много меньше.
Сразу после Войны большую часть всей этой шелупони снесли, перепланировали некоторые улицы, причём часть из них поменяла названия (как например Герцогский переулок), а часть просто пропала (как улица Русская). Из этих домиков до наших дней сохранились вообще единицы. Один из них, это двухэтажный кирпичный дом во дворе дома № 172 по Московскому проспекту. Он есть и теперь и, надеюсь, ещё будет какое-то время существовать, если, конечно, до него не дотянутся хищные руки риелторов.  Теперь, похоже, только он и может дать тебе, мой Читатель, некоторое представление о том, о чём я здесь рассказываю.
 Более крупные дома есть ещё на Мариинской улице и улице Решетникова, что внутри квартала, в котором царствует с 1963 года Московский колхозный рынок.
 А этот двухэтажный особнячок был тем домом, который располагался на улице Русской. Вдумайся, Читатель, была такая улице в Питере! Теперь в Санкт-Петербурге сохранились, пройдя через советский период, только две улицы с национальным названием – Итальянская и Грузинская, ну и Английский проспект с одноимённой набережной. Грузинская располагается ближе к Волковскому кладбищу, впадает в улицу Салова и параллельна Задворной. Где же находится Итальянская знают все со времён Гоголя. Конечно в «Золотом треугольнике»! 
Так вот в этом домике разместился подростковый клуб «Глобус». Там была библиотека, небольшой зал со сценой, на которой выступали наши смешные самодельные (они же самодеятельные) оркестры, а чуть позднее группы вооружённые фанерными электрогитарами (баллады «Битлз» добрались и до нас!).  Были здесь и всяческие кружки, которые ухитрялись все вместе ютиться в этом микроскопическом «Глобусе». Он стал центром притяжения детворы нашего квартала, но это произошло чуть позднее, во второй половине 60-х.. 
Первый, совсем тонкий слой асфальта появился тут одновременно с нашими «сталинскими» домами в начале 50-х. До этого здесь были грязные немощёные улочки и переулки, чьи обочины по весне зарастали бурьяном.
Земля во время нашего детства ещё пыталась сбросить с себя этот саванн, силёнки у неё  тогда ещё были, она помнила про огороды и палисадники. Асфальт по весне вспухал и трескался, и через эти трещины лезли всякие растения  и прежде всего Мать-и-Мачеха, а так же шампиньоны. Да-да, те самые, что растут на хорошо унавоженной земле. О канализации до Войны в тех местах не знали, выливая содержимое выгребных ям  на огороды, хотя и про золотарей не забывали, если водились деньжата.
Вообще-то, кое-что об этих местах нам, тогда ещё второклассникам школы №355, имени ХХХ-летия ВЛКСМ, построенной в 1948 году, рассказывал дяденька - писатель, чью фамилию я уже не помню. Тогда, описывая эти места, которые были для него родными, он рассказал нам, что улица Благодатная была и до Революции, а по ней проходила канава не канава, ручей не ручей, но что-то вроде речки и имя её было Благодатка, так как огородов было очень много. Теперь, имея в руках «Топонимическую Энциклопедию Санкт-Петербурга» и доступ в Инет я не смог найти подтверждения этой его версии. Однако рассказ мой, всё-таки не о речке и не о шампиньонах, а о Земле и о пользе копания в ней детей младшего школьного возраста.
Во время Войны вся эта территория была расселена, поскольку до переднего края обороны Ленинграда здесь оставались считанные километры. Дома стояли пустыми. Управдомы опечатали квартиры и подъезды. Здесь были только воинские части ближнего тыла.
  В следующем квартале, ближе к нынешнему проспекту Гагарина, под прикрытием новых многоэтажных домов, выстроенных перед Войной, находилась танковая часть и подвалы этих домов использовались, в том числе и как складские помещения.
 Видимо именно там наша шатия-братия наткнулась на забытые с Войны патроны к крупнокалиберным пулемётам. Очень быстро эти красивые игрушки разошлись по карманам ребятни из соседних домов. Добрались они и до нашего двора и тихими осенними вечерами, когда дворники заполнили всю округу дымом сжигаемой опавшей листвы, началось шумо-свето-цветовое представление! 
Несколько дней эти патроны рвались в  дымящихся кучах листвы и пули, часть из которых была оснащена трассерами, красиво металась,  рикошетируя от стен домов. Мы заворожено наблюдали за этим фейерверком, прячась в подъездах.  Война ненадолго вернулась в эту часть Питера. Дворы мгновенно опустели. Дворники боялись своих же куч листвы буквально как огня!
 Милиция быстро отобрала у нас ещё целые патроны. Каких-либо последствий карательного характера со стороны власти не последовало, но наши отцы, которые  вдоволь наслушались этой «музыки» ещё совсем недавно, не скоро заправили ремни в свои широченные бриджи.
Но не всё кончалось так благостно для некоторых из нас. Почти каждую осень мы кого-то не досчитывались в нашей школе именно из-за того, что поисковый зуд толкал наших друзей на каникулярные поиски смертельных игрушек в земле. Некоторые гибли, а большая часть из тех, кто был наиболее любознателен, калечились.
 В моём классе таким пострадавшим от своего любопытства стал Коля Беззаботин, который уже в пятом классе подорвался на миномётной мине от ротного миномёта, засунутой им в костер. Тогда он сам дошёл до дома, а в больнице из него наковыряли столько осколков, что в пору было нести их в пункт сбора вторсырья, который был в подвале соседнего дома №13 по улице Решетникова. Он остался жив и почти цел, но позднее, уже во время службы на Черноморском флоте, на вертолётоносце «Москва», у него стала сохнуть израненная рука и его комиссовали. А его брат Женя подарил мне целую коробку ржавых патронов от ППШ, которые я разобрал, наковыряв в баночку около 100 граммов вполне боеспособного пороха. Его я использовал для снаряжения собственноручно сделанной «поджиги» (копии нагана, чей грубый аналог позднее для всех желающих был обнародован в фильме Балабанова  «Брат-2», когда главный герой выпалил из этой штуковины в лицо продавцу оружия, завладев таким образом последним). Мне здорово повезло, так как я её («поджигу») обменял на немецкую трофейную алюминиевую бензиновую зажигалку. Иначе я не досчитался бы большего количества пальцев на руках, нежели теперь.
 Дальнейшую судьбу «поджиги» я так и не знаю, так как  счастливый обладатель «сплавил» её кому-то другому. Больше всех этому (не зажигалке!) радовались мои родители, которые точно осознавали опасность  моей самоделки.
В нашей среде много болталось такого рода «гаджетов» - ломаные пистолеты, обрезы из трехлинеек, ржавые корпуса гранат и многое другое, что долгим шлейфом тянулось за Войной.
Спустя 25 лет, когда я, как инженер-радиорегулировщик, представлял наш завод «Техприбор» (тоже часть Александровской слободы, но ближе к Броневой, за Московским проспектом) в Москве на заводе «Знамя труда»,  жил некоторое время в одной комнате заводского общежития на Беговой, с инженером КБ нашего завода. Сейчас, к сожалению, я не могу вспомнить его фамилию, но я хорошо помню его рассказ о том, как он – сирота прятался в расселённых домах нашего квартала, разыскивая еду по пустым квартирам, чем и продержался до декабря 1941 года, пока его не засекли военные патрули. Он хорошо помнил Русскую улицу и те домики, что были на месте нашего двора. Фактически именно они, патрули, спасли ему жизнь, так как еды в домах становилось всё меньше и меньше, и они уже начали промерзать.  Впереди был жуткий голод и холод зимы 41 года, а карточек у него не было. Через несколько месяцев его, совсем ослабевшего,  переправили по Ладоге на Большую Землю,. До эвакуации его приютили у себя дальние родственники. Рассказ его был хотя и грустным, но без какой-либо патетики или истерики. Таковы блокадные дети…
Во дворе нашего дома открытая земля была на газонах, откуда нас постоянно гоняли дворники, которые жили в небольших квартирках возле помпезных арок в центре дома и которые имели отдельные входы с небольшими лестничными маршами.
Эта рыхлая земля тянула нас к себе, и мы находили возможность покопаться в ней в тех местах, которые были закрыты от всевидящего дворницкого ока бетонными киосками эвакуационных выходов бомбоубежищ. Самый дальний и самый высокий киоск был (и есть!) в том углу двора, который  обращён в сторону бывшей улицы Русской, от которой к пятидесятым годам остался только узкий проезд между школой №355 и домом №9 по улице Решетникова.
Что мы извлекали из земли в процессе раскопок? Конечно много осколков всякой столовой посуды, ржавые гвозди, петли, щеколды, шпингалеты. То есть то, что называется «культурным слоем». Мы ничего не знали об археологии, но действовали как настоящие археологи, только вместо кисточек, совочков и лопат у нас были просто щепки. Попутно хоронили мёртвых голубей, мышей, воробьёв, кошек и крыс. Дно ямок устилали травой и на могильном холмике ставили крестик из скрещенных веточек.
Однажды мы наткнулись на орден святого Георгия Победоносца. Кое - где он лишился части эмали, но вызвал у нас неподдельный интерес. История! Почти сразу кто-то его «замылил». На раскопки, как мы не старались сохранить их в тайне, собиралось всё больше девчонок и мальчишек нашего двора. Однако скоро я нашёл там красивую трехкопеечную монету, которая почти не понесла утрат, поскольку была из меди. Она была густо яркозелёная от патины, но постепенно очистилась от неё, так как я таскал её в кармане в купе с прочими причиндалами, которые постоянно его заполняли. Мне сильно завидовали, ведь это ни какая-то ручка от кружки! И не знал я тогда, какую по-настоящему добрую службу она мне сослужит. Но настал-таки тот день, который вошёл в мою, и не только мою, историю жизни, как поворотный!
В тот день, после занятий в школе, я, Колька и Женька Беззаботины играли в арке нашего дома, которая вела на улицу Севастьянова к гостинице «Турист», построенной незадолго до того. Игра захватила нас, и я не заметил, как эта трехкопеечная монета, перекочевала ко мне в рот. Думаю, что это было связано с тем, что прохудился карман и она из него вываливалась время от времени под подкладку моего затертого пальтишонки.  Видимо, боясь потерять,  я сунул-таки её в рот. Монета была большая, с радиальным рифлением аверса и реверса, на ней чётко читались и её номинал с годом выпуска, и двуглавый орёл на обороте.
Игры под аркой, как правило, были связаны с тем, что наша питерская погода просто загоняла нас туда. Но там было ветрено почти всегда, поэтому в хорошую погоду мы предпочитали другие места во дворе. В том числе и у фонтана, который несколько лет работал в летнее время и в котором мы купались под наблюдением тётеньки в белом халате, которая чинно сидела на табурете, наблюдая за нами, а на ножке фонтана висел градусник, показывавший температуру воды. Фонтан восстановлен и работает летом! Честь и хвала жилищникам!
Игра в тот вечер не предвещала чего-то неожиданного, но так не думала монета, болтавшаяся в моём рту. Улучив момент, она проскользнула в гортань, миновав потерявший бдительность язык, и закупорила дыхательное горло.
Дальше всё развивалось, как мне казалось, крайне медленно. Я не мог откашляться, так как монета попала в выбранное ею место в тот момент, когда я уже выдохнул воздух, но не мог из-за неё вдохнуть. Система ниппель! Пальцы не дотягивались до неё, более того, в какой-то момент, сам того не желая, я ещё плотнее загнал её в гортань. Началась паника! Это самое плохое в подобном положении! Время моей жизни сокращалось с каждым мгновением, с каждым ударом сердца.
Само собой я вывалился из игры. А поскольку нас было всего трое, то сокращение команды на треть тут же было обнаружено оставшимися. Близнецы Беззаботины оказались на редкость сообразительными и расторопными и они совершили настоящий гражданский подвиг, не придав ему никакого значения! Ведь я ничего объяснить им уже не мог!
Небольшое отступление. Советский кинематограф выпускал много детских фильмов. Фильмы были, как правило, хорошие. Одним из них был замечательный довоенный детский фильм «Приключения Буратино». Читатель, ты ведь помнишь и песню из него – «Далёко-далёко за морем…», и классных персонажей, большая часть из которых были куклами. Цитаты из этого фильма ушли в народ. «Ещё десять тысяч вёдер и золотой ключик у нас в кармане!»(голосом Мартинсона), говаривал противный ловец пиявок. Ты, Читатель, понял, наверное, куда я клоню? И ты и я, и мои друзья-близнецы помнили эпизод на Поле Чудес, когда лиса Алиса и кот Базилио вытряхивают из Буратино золотые, которые он засунул себе в рот!
У нас было уже совсем мало времени, я уже синел и хрипя упал на асфальт без сил. Мои друзья сообразили, что надо делать! В их и моей подкорке ещё было мало жизненного опыта, но он мизерный, всё-таки, имелся!  Они вдвоём перевернули меня и, удерживая на вытянутых руках за лодыжки, трясли что было сил! Соблюдая закон всемирного тяготения монета вывалилась из меня и сделав полукруг перед моими глазами улеглась, продемонстрировав своё истинное достоинство.
Хочу заметить, что нынешние дети, в этой ситуации, скорее всего стали бы звонить по  айфонам и айпадам  своим затраханным жизнью родителям, те, в лучшем случае, в Скорую, либо полезли бы за справкой в Интернет.  Скорая приехала бы через 40 минут и констатировала бы смерть мальчишки от удушения (асфиксии).  Другая часть детишек занялась бы съёмкой предсмертных конвульсий своего товарища по играм на эти же айфоны и айпады, выложив отснятые ролики в Сети в тот же вечер. На следующий день в морге патологоанатом  извлёк бы из пацана  злосчастную монету и показали бы её безутешным родителям.
Мы же продолжили прерванную игру, а монета оказалась в последнем целом кармане моих штанов.
Мои друзья даже не заметили, что спасли меня от неминуемой гибели. Цена их сообразительности, слаженности и решительности – моя жизнь!
Спасибо тебе Женька, спасибо тебе Колька, за эти секунды, спасшие меня! Вы, мои белобрысые друзья детства, действительно совершили гражданский подвиг, даже не придав ему значения! Как говаривал старшина Фёдор из фильма «А зори здесь тихие»: «Спасибо тебе за эту секундочку! За неё до конца жизни водкой поить надо!».
Теперь, полвека спустя я знаю цену нашему нищенскому послевоенному детству, поскольку эта история получила счастливое продолжение и не одно!

Продолжение номер один.

Я уже отец двоих детей. Виталику 6  лет. Леночке только год. Виталик почти такой же, как и я в рассказанной выше истории с монетой.
Мы втроём сидим на кухне. Мы, это я, моя жена Ирочка и мой сынишка Виталик. Дочка спит в кроватке.
Обедаем. Сын – непоседа качается на табуретке, болтает без умолку, чем ужасно раздражает нас с женой. Увещевание типа «Прекрати качаться и болтать!» дают кратковременный результат.
Но вот Виталик резко умолкает и хватается за горло. Мы с женой смотрим на него и сразу понимаем, что ему в дыхательное горло попало что-то из еды. Он на глазах синеет! Я сижу на противоположной стороне стола относительно сына. Жена рядом, но она растерялась и не знает что делать. У неё паника! Она хватается за свои волосы и рвет их в стороны.
Я вскакиваю, обегаю стол, вытаскиваю сынишку из-за стола, переворачиваю, трясу его что было сил и кричу жене: «Бей открытой ладонью между лопаток!», но этого, слава Богу, уже не требуется. Какой-то кусочек еды вылетает из него и вместо сипения слышен его плач. Всё позади! Сын жив! Ругать его не хочется, он и сам на всю оставшуюся жизнь запомнил этот урок.
Когда я сам пришёл в себя и смог спокойно соображать, то вспомнил свой детский опыт и мысленно ещё раз сказал спасибо своим друзьям – близнецам и той злосчастной монете!
 
           Продолжение номер два.

Лето. Возле нашего, недавно построенного дома в Купчино, куда мы въехали за год до этого, стоит бочка с молоком. Очередь из жильцов нашего и соседних домов. У всех в руках бидоны, бидончики, трехлитровые банки в авоськах. Покупаем молоко, 29 копеек за литр. Не более 3-х литров в одни руки! Конец восьмидесятых. Начало перестройки. Дефицит повальный! В цепочке желающих купить молоко человек пятьдесят. Всем, конечно же, как всегда, не хватит. Бочка уже приняла наклонное положение, для того, чтобы молоко стекало по дну к крану (буквально последние литры!).
Уже тепло, хотя ещё сравнительно раннее утро, около 8 часов утра. Стайка ребятишек, чьи родители стоят тут же в очереди, бегают, что-то рассматривают в земле, которая стоит дыбом, поскольку благоустройство движется очень медленно. Сказывается скудость бюджетного финансирования.   
Канализационные люки частью без крышек, хотя до повального их хищения (в начале 90-х) ещё далеко.
Дети бегают по этим глинистым ухабам, чирикают как воробьи. Очередь двигается медленно. Все напряжённо следят за слабой струей молока, вытекающей из крана. Я смотрю на детей. Девочка лет девяти главенствует над остальной компанией, в которой три мальчика и совсем маленькая девчушка. Им от 5, до 8 лет.
Неожиданно я вижу, что ребят стало на одного мальчугана меньше и остальные смотрят в люк. Всё ясно, кто-то из них провалился! Дети испугались, но никого не зовут на помощь, видимо боятся гнева родителей или ещё не осознали опасности произошедшего.
Я сам не заметил, как оказался над люком и заглянул в него. На дне копошился мальчишка. Жив, слава Богу!
Спрашиваю: «Ударился? Болит что-нибудь?». Мотает головой.
«Сейчас вытащу! » Перегибаюсь через горловину люка, пытаюсь дотянуться до его ручонок, которые, как былинки тянутся ко мне.
Не дотянуться, не хватает чуть более полуметра! Нет ни верёвки, ни ремня!
Но тут срабатывает подкорка!
Один из пацанов, лет восьми кажется крепким на вид.
Я говорю ему: «Сейчас я возьму тебя за ноги и опущу в люк, а ты схватишь его крепко за руки и я вас обоих вытяну». Тот, что в люке, всё слышит и понимает, что от него требуется.
Операция заняла считанные секунды. И вот я уже стою в полный рост, держа на вытянутых вверх руках обоих мальчишек. Нижний высунулся над люком больше чем по пояс, остальные детишки подхватывают его под мышки и окончательно вытаскивают из люка.
Осматриваю пацана. Вроде никаких повреждений. Удивительно!
Только сейчас вспоминаю о том, что где-то здесь, в очереди его родители.
Поворачиваюсь к людям, до которых около восьми метров. Но, похоже, что никто ничего не заметил, все напряжённо следят за молоком. Детишки прыснули в рассыпную. Вопрос «Чьи это дети?» повисает в воздухе. Нет предмета. Дети как испарились!
Сейчас эти пятеро уже давно взрослые люди и имеют своих детишек. И их детям, вероятно, тоже лет столько, сколько было им самим в описанной истории, сколько было моему сыну, мне, тому блокадному мальчишке, которые на своей ещё очень тонкой шкуре приобретали свой жизненный опыт, часть которого была получена от копания в земле.
Р.S. Монету ту я всё-таки потерял.
P.P.S. Молока мне не хватило.