О чем молчит сосновый бор. гл. 8 Враги народа

   Революция 1917 года поначалу никак не сказалась на жизни села.   Но когда на территории Алтайского края началась насильственная мобилизация крестьянской молодежи и вблизи села Вострова в 1918 году начали действовать карательные отряды белогвардейцев, выискивая инакомыслящих,  в селе начались волнения. 
   Люди жили в постоянном страхе за свою семью, хозяйство.  Каждый день приносил новые тревожные слухи: там  чье-то хозяйство разорили, дом подожгли, там невинного насмерть плетьми запороли… Многие пытались остаться в стороне от братоубийственной войны, но, убедившись в том, что отсидеться не получится, уже готовы были  встать на защиту своих семей.
   В селе была создана подпольная группа, которую возглавил бывший балтийский моряк, член партии большевиков, Анисим Копань. Его поддержало еще несколько сельчан. Вскоре к ним присоединился Ефим Мамонтов, отслуживший в царской армии и вернувшийся с германского фронта старшим унтер-офицером.
   Мамонтов хорошо владел обстановкой в стране, понимал настроение народа - не только крестьян, но и рабочих. По всей стране поднимались народные восстания. Возвращаясь со службы,  на пути к дому, встретил он обоз, которым крестьяне со Змеиногорского рудника везли руду на Барнаульский сереброплавильный завод. 
   На привале один из обозников, с лицом, будто припудренным черно-серебристой рудной пылью,  поделился с ним скудным пайком ржаного хлеба пополам с лебедой, обмолвился при этом:
   - Распроклятая путь-дорога…  Видно, не доходна до бога молитва за нас, грешных… Будет ли когда избавление нам от мук этих…
    Сам Мамонтов хотя и происходил из семьи далеко не бедной, земли у них было с избытком, да и по жене и детям  наскучался  за семь лет службы, но жить спокойно не смог. Он искренне хотел помочь людям построить новую, более счастливую, жизнь.
   Храбрость и простота в общении создали Мамонтову большую популярность среди людей. Росла и слава его, как народного заступника, отчаянного и неуловимого.
   И уже вскоре на Алтае завязались кровопролитные бои между партизанскими отрядами, руководимыми Мамонтовым, и частями белой армии, которая превосходила силы красных партизан.
   Но в отрядах необходимо было налаживать дисциплину, так как в красных партизанах наряду с настоящими героями оказалось немало любителей погулять, подебоширить, а также попользоваться под шумок чужим добром. И в августе 1919 года был издан приказ за подписью начальника штаба Чеканова, в котором предлагалось мародеров, насильников, грабителей и хулиганов задерживать и подвергать наказанию на месте, «смотря по весу преступления», вплоть до смертной казни.
   Несмотря на ошибки и отдельные неудачи, партизанское движение набирало силу. Мамонтова за его смелость, решительность и доброту звали сибирским Чапаевым. Это был честный, стойкий борец за власть Советов.
     Белые были разбиты, а партизанские отряды, дойдя до Новосибирска, объединились с действующей Красной Армией.
 
                Прошло несколько лет после окончания гражданской войны. Люди заново получали земельные наделы, при этом опять же учитывалось количество мужчин в семье.  Кто-то захотел наладить свое дело: ставили маслобойни, занимались размолом муки,  торговали. Некоторые семьи даже начали варить мыло. Но в основном люди занялись земледелием, делом для себя привычным.  И чем больше было в семье сыновей, тем больше была и возможность жить в достатке.
  Но началась коллективизация, людей лишали хозяйственной самостоятельности и прикрепляли к колхозам. На тех, кто не пожелал вступать в колхоз,  а вел единоличное хозяйство, начались гонения.
   Деревня жила в томительном ожидании  беды: выселяли бывших кулаков и «врагов народа». Никто не знал, в чью избу придут не сегодня-завтра люди с красными повязками на рукавах, с лицами непроницаемыми, и прозвучит из их уст очередной жестокий приказ: в несколько часов собраться всей семье, взять только самое необходимое и покинуть родную деревню навсегда…

   Неделю назад был отправлен в ссылку Микола Горковенко, с которым Яков Войченко в свое время делил все тяготы переселения и который был ему ближайшим другом и добрым соседом. Припомнила новая власть Миколе, что сыновья его во время прохождения боев Красной Армии с беляками  отсиделись в бору, кровь свою за дело революции не проливали. И сейчас вступать в колхоз не торопятся, так вот пусть и отправляются на север, там земли распахивают…
   Сельчане наблюдали: кто – с жалостью, кто – с затаенной ненавистью, как всю семью в одночасье  лишили крова, выгнали на улицу,  усадили на брички и увезли.
    - Как лоботрясы власть к рукам прибрали, так мастеровитых да рукастых со свету сживать зачали… Чужое-то отнять – много ума не надоть… Да чтоб вас сибирка хватила! – сыпала проклятия старая, сухопарая Авдотья Пименова.
   - Ты, бабка, шибко-то не разоряйся! А то кабы и тебе следом не поехать за такие-то слова, - к ней подскочил маленький франтоватый человечек, в кожанке, со взъерошенными волосами, похожий на задиристого воробья.
   - А ты меня не пужай, мил человек. Я уж старуха, да одна осталась к тому ж, неча мне пужаться…  Мне пред Господом скоро предстать…
   - Мы – за справедливую власть! За правду!
   Из толпы послышалось:
   - Выгодная у тебя правда-то… Отнять у тех, кто потом соленым умывался, работая…
   - Свово тожа не упустите…
   - Мироедов толстобрюхих жалеете! – огрызнулся здоровенный детина, выводя со двора запряженную в бричку лошадь.
   - Да ты сам-то здоров, хочь на племя пускай…