Июльские грузди 11

 
Наконец-то и мы, грибосолы, смогли пообедать. Потом Зосимыч велел передохнуть, а уж затем пригласил в баню…

- В общем, так, - сказал он, допив, как завершение обеда, свою любимую литровую кружку чая, – после еды надо поотлежаться часок, а потом мы, Слава, с тобой пойдём париться. Ты, случаем, не инфарктник? – весело спросил он, уже предвкушая банное удовольствие.

Услышав моё категоричное «нет», старик сделал вид, что впервые узнал об этом и жутко обрадовался.
– Тогда держись! Пощады не будет.
- А мы как? – спросила Ленка, имея в виду всю женскую половину.
- А вот когда я вернусь, и вы с Машкой пойдёте. Папка вас и помоет, если жив будет. Ну а большая Марья сама управится, –  старик улыбнулся. - А теперь все - по койкам! Отдыхать.

Не успели мы с Ленкой прилечь, как сразу же и заснули. Снились нам грузди в вёдрах, бочках, ваннах и даже тазиках … но недолго. Едва заснули, как Зосимыч принялся толкать меня в бок и шёпотом приговаривать:

- Вставай, Слава, вставай. Пошли в баню, а то завечеряем. И так вместо часа третий дрыхнете!

Пришлось вставать.

Выйдя из комнаты, я уже хотел, было, вернуться и разбудить жену, чтобы собрала бельё, но старик уже тащил меня за руку.

- Куда тебе бельё? – спросил он и сам же ответил: – Потом твои пойдут мыться и принесут. А нет, так и в трусах до дома добежишь: с улицы не видно, моя старуха слеповата, а Ленку ты уже не удивишь. Пошли скорее. Смотри, я вот новый веник достал.

Зосимыч помахал перед моим носом свежим веником, листья которого ещё пахли лесом.
Старик распахнул дверь в баню. Оттуда дыхнуло жаром. Я замешкался…

- Чего это ты? – удивился Зосимыч, оглянувшись на меня из бани. – Двери-то затворять надо, пока тепло не выбежало!

Пришлось, закрыв глаза, бросаться в пекло.

О, Господи, как я был наивен, считая предбанник пеклом! Это был только первый круг… Но обо всём по порядку.

Хитрый старик пришёл в баню в том виде, в котором обещал мне возвращение, а потому пока я раздевался, он резво скинул шлёпанцы и трусы и уже скрылся в белом облаке у печи, запаривая  веник. Я же, обливаясь потом, ещё снимал с себя майку, треники…

- Что, красавЕц, готов? – воскликнул Зосимыч, стоя с ведром кипятка, в котором трепыхался от жара веник. – Тогда добро пожаловать… - и старик распахнул дверь в парилку…

Не помню, рассказывал ли я раньше об устройстве бани Зосимыча. Снаружи - но только снаружи -  это была обычная деревенская баня, коих по матушке России в ещё живых сёлах и уже умерших деревнях стоят ещё сотни тысяч, но вот внутри… Внутри она отличалась тем, что парной полог был отделён от моечного отделения стенкой, так что тот жар, что обжигал мои лёгкие, пока я раздевался, был не более, чем утренней прохладой. Согнувшись вдвое, я шагнул за порог. Зосимыч резво закрыл за мной дверь и толкнул в бок:

- Залезай!

И я полез на полог. Путь туда оказался не из лёгких: едва моя голова оказалась на одном уровне с лежанкой, покрытой половиком, как я прижался к нему ухом, и, стараясь не выпячивать остальные части тела, размазался по поверхности. Зосимыч рассмеялся.

- Это я ещё дверцу в каменку не открыл, - заявил он, а мне почему-то стало нехорошо.

- Что, напарился? - видя моё состояние, участливо спросил старик. – Или ещё помучаешься?

- Помучаюсь! – гордо ответил я и стих.

- Вот и славно, - сказал старик, пристраивая ведро с веником на ступеньку. – Сначала так прогрейся. Всему своё время…

Время у Зосимыча летело быстро, так что не успел я раскраснеться, как он уже заявил:
– А вот теперь, Слава, будем париться. Так что, если жить дальше захочешь, то ори, не стесняйся, - и открыл дверцу в печке.

За дверцей - я ещё успел метнуть осмысленный взгляд - оказались камни. Камни и жар. Жар, ворвавшийся в малюсенькое помещение парной всей своей немилосердной мощью. Мощью, способной, казалось, сжечь на своём пути всё…

Я стоически молчал.

- Молодец, - похвалил меня Зосимыч. – Можешь, если хочешь!

- А сколько градусов? – спросил я, захлебнувшись жаром.
 
- Мало, - ответил старик. – Пока что восемьдесят-девяносто. Не больше.
- А потом? – набравшись смелости, спросил я. – Сколько будет потом?
- Не знаю… - старик вздохнул. – Был у меня градусник до ста шестидесяти, так стоило два раза поддать, как он сломался, зараза. Так что, не знаю. Ты, это, ори, если что…  Поберегись,  щас поддам, - предупредил Зосимыч, поддав ковшом кипятка.
Я был счастлив: старик почерпнул сто-сто пятьдесят грамм от силы. Что может сделать такое количество? Но Зосимыч, осмотрев меня, потом заглянул в ковш, отлил обратно чуть не половину и только тогда резко, словно бензин в огонь, бросил воду на камни.

Мать честнАя! Первые две секунды я ещё помнил, потом - провал, а когда я стал немного соображать, старик уже успел ударить меня веником. Наверное, от этого я и пришёл в сознание. Кипяток, оставшийся на листьях, живительной влагой лёг на моё обожжённое тело, и я, наконец-то, смог вздохнуть.

Впрочем, моё «возвращение к жизни», как оказалось, не сулило ничего хорошего. Тело моё, пытаясь сохранить в себе остатки жизни, мгновенно покрылось потом, но даже это помогло мало: пот мгновенно испарился, и я снова попал во власть неимоверной жары. Веник же, которым с особым изуверством орудовал старик, уже не нёс с собой первоначальной спасительной прохлады, а наоборот, обжигал тело сначала сухим воздухом, а потом жаркими, но мягкими берёзовыми листьями. Я чувствовал, что потею, но тело продолжало оставаться таким же сухим, как окружающий меня воздух. Я перевернулся на спину.

- Молодец! – одобрительно приветствовал моё шевеление Зосимыч, и ударил меня со всего маху веником.

 Блаженное небытие было недолгим, и я довольно скоро вернулся в «преисподнюю». Веник старика всё так же продолжал меня охаживать, останавливаясь только для того, чтобы Зосимыч, сунув его на минуту в ведро, мог в очередной раз поддать пара.  Высыхающий на жарком воздухе веник уже начинал ножами зачерствевших листьев резать распаренное, не способное к какому бы то ни было сопротивлению тело, так что оно начинало гореть не столько от жары, сколько от ударов, тем более что часть «оперения» веника, успела уже отлететь, оголив тонкие ветки. Из чего в старину делали розги? Из ивы? Ох, они ничего не понимали в воспитании!..

- Ууу! – простонал я…

- Что, напарился? – участливо спросил Зосимыч.
- Нет, - вопреки желанию ответил я. И уже чувствуя потребность, продолжил: – Валяй дальше.

- Уважаю! – склонив голову на бок, ответил мне старик, и подбросил теперь уже увесистую порцию кипятка на камни…

…Что ни говори, а каждый человек имеет свой предел. Зосимыч вытащил меня из парной на свежий воздух, когда я «поплыл», словно после хорошего вечера с друзьями. До женитьбы. Нет, даже ещё раньше – в весёлую пору студенчества...


Продолжение: http://proza.ru/2016/03/20/1712