господин своих желаний

      

   Чалкин мужик своенравный. Гордится тем, что никому ничем не обязан. Он только сам для себя на этом свете. 
   Чалкин жизнь клеймит.
   – Жизнь проклятая, стерва, никак не поддаётся, струной натянута, а не звенит.
   Чалкин жил со своей женой не по любви, жил по стечению обстоятельств. Примкнули друг к другу и жили. Он сам по себе, жена сама по себе. Он порой скуку разбавляет водкой, а она забавой с детьми, новостями и сплетнями. Жили, как могли и попутно, между делом, завели четырёх детей. Родили двоих кривых и двоих красавцев.
   Работал Чалкин навалоотбойщиком в лаве, а работающие в лаве считались на шахте элитой. И попадали туда, на большие деньги, по блату и те, кто поил начальство.
   Чалкин стоящий на своём хотении, да и в быстром нетерпении расходовался вдрязг. На веру Чалкин ничто не брал, только верил тому, что видел своими глазами и, что щупал своими руками. И считал, что только он награждён даром карать, своими действиями, и только он должен неотвратимо приводить эти действия в жизнь. И он понимает. «Вот возьми это, советское хозяйство. Это же такая прорва дармоедов, что ни начальник – то прохвост, жирующий паразит на горбу народа».
   Однажды выпивая с мужиками, развеселившийся Чалкин стал рассказывать.
   – Пришёл я устраиваться на работу в шахту. Спрашиваю у начальника. Ну как, хорошее у вас тут место? Хорошее, хорошее говорит. Да так смотрит на меня, что щупает глазами. Дам я тебе место, говорит, не пожалеешь, только долг платежом красен. Тут я и понял, что за это я должен с ним делиться. Отстёгивать ему кой – какую деньгу. И устроил меня в лаву, в это прекрасное место. А когда я стал работать, мать моя, так это же ад кромешный, пыль, грязь, грохот аш башку разрывает, авария за аварией. Общим чёртово проклятое место.
   Мужики смеются и ему говорят.
   – Дак, начальник тебе не про твоё место сказал, а про своё. У него-то хорошее место, ох и хорошее.
   От сказанных слов Чалкин от отчаянности стал заливать себя водкой. И крепко перебрав, уснул.
   Мужики разбрелись, а Чалкин остался спать и проспал на работу.
   Начальник за прогул лишил его премии и уволил с работы, как ненадёжного. «Не дождёшься от этого платы долгом». И теперь ему «узкая» дверь на работу накрепко закрыта.
   Скрипя от злости зубами, Чалкин убеждён, что за это он должен расплатиться. И однажды он выбрал момент, когда дома не было никого, залез в дом своего начальника. Забрался от обиды, будучи безработным, чтобы справедливо, воровством наказать этого дормоеда.
   Оказавшись внутри дома, Чалкин стал ходить по комнатам и, качая головой, он всё осматривал и ощупывал. И от такого разнообразия и богатства Чалкин растерялся, не зная, что своровать. Там даже пахнет по иному. От обильного запаха одеколона и духов у него закружилась голова. Заглянул в туалет, и…
   – О-о-о, ты смотри-ка сволочи, они даже дристальник, в дом себе затащили, а народ пущай на улицу бегает. – С гневом возмутился он.
Попав на кухню, Чалкин проверил шкафчики и, обнаружив водку, изумился.
   – Вот это, да, так да! Вот дают люди, так дают! Хе-хе, вот бестолковый народец, водка у них стоит, и не тронута даже! Хе-эх-хе. – Замотал он головой. – Да разве можно ей томиться? Нельзя ей без дела же стоять! Ох, как нельзя! Тьфу! Ну и народ! Ох, и народ! 
   И он стал с приятностью и с удовольствием её пить. Напился, чтобы перебить этот чужой дурман, невыносимое им это приторное благоухание, чтобы погрузиться в свой привычный запашок, неотлучный запах перегара, который сопутствует его всю жизнь. И как вошёл в знакомое состояние, так стал громить всё и крушить. Перебив, что попадалось ему на глаза и под руку, он обнаружил бельевой шкаф. Открыв дверцу, Чалкин удивился.
   – Охо, какие барахольщики, ты посмотри-ка тряпья-то сколько нахапали! И нашто им всё это столько сдалось! И как всё это на них только лезет! 
   От красивого шёлкового женского белья Чалкин помутился. Даже втянул ноздрями в себя его запах, чтобы реально ощутить, что находится перед его глазами, и как через внутренние органы убедился, то грустно сник. От этого изобилия Чалкину стало обидно и злобно. У его жены только ситец и тот худой, да потрёпанный, да ещё и мало. А тут горы целые носить – не переносить. От чудовищной несправедливости он одурел и свирепо стал рвать, разбрасывать и топтать. Попавшийся ему яркий бархатный женский халат его остудил, и он, смягчившись, любуясь, натянул его на себя. Вскоре, покорённый халатом, он угомонился и стал вновь обследовать дом. Заглянув в другую комнатку, Чалкин увидел ванную и совсем обомлел.
   – У-у-у-у, херовину-то эту, ты глянь-ка, хорошо придумали, в ней же царём можно ж развалиться. Выпимши-то из неё и не вывалишься даже, эх-хэ-хэ-хэ. Ну-ка. – И он залез в неё, улёгся поудобней и уснул.
   И снится ему, что он важный вельможа, господин – повелитель, а начальник его служитель – лакей. И Чалкин хлестает начальника по морде, приговаривая. – Наел мурло, а служить не хочешь. – И бьёт его и бьёт за плохое усердие, за то, что тот бестолоч, без понятия служит ему и не может с него ловко сапоги стянуть. Подлец бездарный ни на что не способный. 
   Проснулся Чалкин от крепкого удара по, сердитой на всю вселенную, физиономии. Открыл глаза и вот он, перед ним милиционер. Растормошенный Чалкин смотрит округлёнными непонимающими глазами. Где он и зачем этот, в погонах здесь
   – Мужик, ты откуда свалился? Ты чё головкой своей совсем в мигрень ушёл? Иш, смотри, наглостью какой распушился. Ты чё здеся развалился ых, ты как ловко себе лежанку изладил! Деловой какой нашёлся, а ну вылазь, раздолбай! Ых ты, какой кавардак нарисовал, весь дом перевернул! Ха-а, посмотри-ка на него, да он ещё и вырядился! Шутник – разбойник выискался! Хы-и-хы-хы. А ну давай, давай, пошевеливайся, на нары счас, париться поедешь. Да на казённой баланде бока доской будешь выправлять. Ха, ну и учудил мазурик! – Скривился в брезгливой усмешке милиционер.
   В доме стоит шум, хозяева в гневе, особенно, жена начальника громко расходится от погрома. Поднявшегося Чалкина, вдруг сразу ставшим смирным и послушным, милиционеры всего обшарили, вывернули все карманы и, составив протокол, увезли. И определился Чалкин в колонии за колючей проволокой.   
   Освободившийся из заключения Чалкин, однажды столкнулся с начальником на шахте в уборной внутри комбината. Тот сидел по большой надобности. Чалкин подошёл к нему и, склонившись, стал пристально смотреть ему в глаза. Но начальник уводил свои глаза то в сторону, то опускал их в пол. Тогда Чалкин прикрикнул.
   – А ну смотри мне прямо в глаза. Не уходи, не увёртывайся. Ты всю жизнь от правды увиливаешь. Не изворачивайся, смотри прямо в глаза, сукин сын. Ты сидишь на очке в удовольствии, и у тебя по жизни всегда очко. А я сидел по твоей милости на нарах без удовольствия, по перебору. Ты и твоя клика уготовили мне и таким как я большие дыры в жизни. И эти дыры вы нашими судьбами заткнули.
   Высказав накопившиеся терзания, он стал справлять малую нужду. И пока справлялся, испуганного начальника из уборной, что ветром сдуло.
   Чалкину стало хорошо. Он был доволен, что напугал начальника и из уборной он вышел гордым. Вышел господином.