Джо

Что я помню о ней? Практически все. Почти каждое слово, каждый жест. Помню её доходящие до лопаток голубые, почти лазурные волосы с синим отливом. Помню каждое проколотое место на её теле: две блестящие бусинки под нижней губой, одна в языке, который она вечно, дразня, показывала, полукольцо в носу, которое к удивлению делало её нос таким изящным, небольшие, но вполне заметные тоннели в ушах и с десяток проколов в правом ухе. Я помню каждую её татуировку на руках, ключицах, шее. Помню её запах: она всегда пахла фруктами и цветами.

Но лучше всего я помню тот последний день. Такой же странный и чудаковатый, как сама она, оставивший по себе неизгладимое впечатление. Нет, не просто впечатление. Он и привел меня сюда, на край мира, где я никогда не оказался бы без неё.

Я сидел за столиком в нашем кафе. Рабочий день близился к концу и клиентов, как обычно не было. Осенью у Роджера всегда были проблемы, даже в пятничный вечер счастьем был зал, заполненный на три четверти. То был понедельник, а соответственно я уже час сидел без работы и читал Фицджеральда.
 
– Уильямс? – услышал я тихий и низкий голос Джо. Она всегда говорила тихо, но при этом в голосе чувствовалась какая-то странная сила. Вовсе не от стеснения или неуверенности в себе, как бывает, она так говорила, а просто ей так нравилось, вот и понижала голос почти до шепота. Ко всему прочему у неё был легкий испанский акцент, и это, я вынужден был признать это в первый же день нашего знакомства, было довольно сексуально.

Я оторвал взгляд от книги и увидел, как Джоанна вышла из-за стойки и быстрым шагом подошла к моему столику, шелестя длинной юбкой в цветы. Я ни разу за все время, что она здесь работала, не видел её в штанах или джинсах. В её арсенале были только юбки и платья, и чем длиннее, видимо считала она, тем лучше. Она опустилась на стул напротив, тряхнув своими сине-голубыми волосами: река поменяла русло.

– Уильямс, – вкрадчиво повторила она, и я положил книгу перед собой. Она смотрела на меня своими большими, вечно почти по-детски удивленными глазами. – Ты тоже считаешь меня сумасшедшей?

– Что? – в недоумении спросил я.

Джо подалась вперед и положила руки на стол, брякнув деревянным браслетами, с которыми не разлучалась. Она была в футболке с глубоким вырезом, демонстрируя не только тату на руках – планеты и космос на левой и рукав со скандинавским мотивом на правой, – но и на ключицах: два букета алых цветов.

– Ты считаешь меня безумной?

Я вскинул бровью и откинулся на спинку стула. Я вовсе не ожидал, что она может задать такой вопрос.

– Разве тебя волнует мнение других?

– Ни капли. Мне просто любопытно. Мы много с тобой говорили, но ты никогда не давал оценку тому, что я тебе рассказывала.

– Разве тебе нужна моя оценка? – спокойно без обиняков ответил я, но Джо нахмурилась. Не то её обидели мои слова, не то она просто задумалась.

– Ты так считаешь?

В ответ я только повел плечом. Что я мог сказать? Я только понимал, что решительно ничего не могу сказать наверняка, что касается этой девушки. Мы молчали довольно долго, и я уж решил, что разговор исчерпан, потянулся за книгой, но Джо снова зашептала:

– Так ты ответишь?

Я прокашлялся и стал почесывать подбородок. Не скажу, что меня смущал её вопрос, скорее ставил в тупик. Я никогда не думал о том, сумасшедшая Джо или нет, меня это не беспокоило, хотя я всегда осознавал, что именно так воспринимают её все окружающие. Я постоянно замечал, как на неё оборачивались на улице, в неодобрении хмурили брови и качали головой. В наших краях не привыкли к таким нестандартным решениям в отношении своей внешности.

– Я бы не сказал, что ты безумная или еще что-то в этом роде, скорее… хммм… чудаковатая. Ты не такая, как все, но это не делает тебя сумасшедшей. Ты вполне нормальная.

– Я не хочу быть нормальной, – тут же вставила она.

– Я знаю.

– Откуда?

Я замолчал, затаив дыхание, на полуслове. Я готов был что-то ответить, я набрал для этого достаточно воздуху в легкие, но я не знал, что ответить. Я просто не понимал, что от меня хотела Джо. Если бы я хотя бы представлял для чего она начала этот разговор, но догадаться, что творилось в ее голове было просто невозможно. На секунду я подумал, а не солгал ли я, не считаю ли я её в самом деле сумасшедшей. Но нет, пожалуй это не так. От безумцев шарахаются и побаиваются их, в любом случае, а она не вызывала такого чувства практически ни у кого. Напротив, Джоанна была на удивление приветливой, а работа официантки ей подходила как никому. Первые две-три секунды клиенты всегда столбенели от её вызывающего вида, но стоило ей открыть рот и заговорить своим теплым низким голосом, она покоряла сердца.

– Просто знаю, – наконец спустя несколько секунд ответил я.

Джо нервно постучала коротко остриженными ногтями по столу и откинулась назад. Она задумалась и сидела так с минуту. Её широко раскрытые глаза смотрели прямо на мои руки, но вряд ли она их видела. Перед её внутренним взглядом плыли какие-то совершенно другие картинки. Я собрался было снова взять книгу, но она вдруг резко подалась вперед и схватила меня за руки.

– Ты ведь не такой, как все, Уильямс!

– Джооо… – почти простонал я в ответ. Она была просто одержима поиском таких же людей, как она, но я определенно не подходил на эту роль. Я был самым обычным, вырос в этом небольшом городишке и не то, чтобы собирался тут умереть, но мне было 22, а я все еще не имел в планах покидать родные края, у меня не было для этого денег и я, в общем-то, не имел понятия с чего начать.

– Иначе ты бы не знал. Иначе ты бы просто не знал.

Она смотрела мне прямо в глаза. Своими большими удивленными глазами. Мне с трудом удалось заставить себя отвести взгляд, чтобы собраться с мыслями. Я посмотрел на её руки, которые все так же вцеплялись в мои. Скользнул взглядом по татуировкам вверх к цветам на ключицах. Отчего-то мне вдруг стало любопытно. Любопытно о других её татуировках и о другом её пирсинге. Я нервно сглотнул и закрыл глаза, отгоняя мысли, которые ни разу не приходили ко мне раньше за три месяца нашего знакомства. Или же которые я раньше просто не думал.

– Джо, я не такой, как ты. Разве я похож на того, кто похож на тебя. Все что ты мне говорила… Ты похожа на… на героя из книги, – я зыркнул на лежащего передо мной Фицджеральда. – Ты в этом мире… почти как не настоящая. Я…я…я не хочу сказать о тебе ничего плохого, – я замялся, мне нужна была её поддержка, фраза вроде «о нет, не волнуйся за это», но я не мог требовать от неё такого клише. – Просто ты слишком невероятная.

Она молчала. Я не знал, что добавить, а она молчала. Мы так и сидели в тишине. Джо переосмысливала услышанное, чтобы наверняка понять то, что я именно хотел сказать и какой смысл вносил в свои слова. Наконец она решила уточнить.

– Я слишком невероятная, потому что не хочу подчиняться законам современного мира?

Я коротко кивнул, подтверждая, что она правильно поняла мои слова.

– То есть ты считаешь, что это нормально? – с каждой фразой она понижала голос, хотя казалось бы, куда дальше. – Мириться с тем, что из тебя делают обычного потребителя, винтиком в гнилой до основания системе? Гнить и самому вместе со всеми? Это нормально?

– Джо! – я вырвал руки из её ладоней и вскинул ими от избытка эмоций. – Ты-ты-ты просто ничего не изменишь. Ты не остаешься нигде дольше, чем на полгода, катаешься по стране, не пользуешься телефоном и интернетом, красишь волосы в синий цвет и-и-и… – я просто ткнул пальцем на её руки, указывая на её экстравагантный вид, – и все это, но это ничего не меняет. Люди продолжают покупать то, что им продают, вне зависимости от того, как будешь вести себя ты или я. Мы все равно в этом же дерьме, потому что эта гнилая система, она предполагает твой бунт, ты просто потребляешь что-то другое. Тебя обманули, как и всех. Ты не Тайлер Дерден, Джо! Вот и все.

Сейчас я чувствовал себя в роли Джоанны. Вот точно так же, только менее эмоционально она мне рассказывала свои мысли по вечерам, когда в кафе оставались только мы, ожидая часа, когда можно будет закрыть заведение и пойти домой. Все началось с простого вопроса. Я подошел к ней на третий день её работы, когда вечером точно так же здесь никого не было, и Джо сидела за одним из столиков и рисовала что-то в блокноте. Я спросил откуда она такая необычная приехала в наш маленький городок. Она ответила, что неделю назад она приехала из Миннесоты.  Я спросил, где её дом, но она пожала плечами, улыбнулась и сказала, что вся страна её дом. Я сел рядом, она протянула блокнот с рисунком. В профиле парня нетрудно было угадать мои черты. Джо сказала, что здесь много кого из тех, с кем ей доводилась пересекаться. Фотоаппарата у неё нет, сказала она, но она совсем не хочет забывать лица, которые ей повстречались. Я предложил ей воспользоваться камерой на телефоне, но она только повела плечом и сказала, что и таким имуществом она не обладает. Я искренне удивился, но не стал ничего спрашивать. А совсем скоро мне стал известен её крайний нонконформизм и страшный протест против почти всего, что существовало в обычном мире. При этом в ней не было ни злобы, ни попытки насмехаться над другими. Она называла людей стадом, но с какой-то досадой и грустью. Она не любила потребительство, но осознавала, что в большинстве своем люди и не понимают, в чем они варятся. Джо никогда не утомляла длинными лекциями. Она часто возвращалась к таким темам, но всегда говорила коротко, умещая в пару предложений то, что другой рассказывал бы полвечера. И от этого, как никому, я верил ей, её естественности, верил в её настоящесть.

А говорить что-то в ответ я никогда не хотел. Когда она говорила о зависимости от смартфонов, я был согласен, но в кармане у меня был пускай не самый новый, но довольно дорогой телефон, и прошлым вечером я запостил в инстаграме фото заката. Она говорила правильно, чертовски права была эта Джо, но я определенно не следовал и не готов был следовать её примеру. Поэтому и молчал всегда, до сегодняшнего дня, когда, наконец, мои домыслы, возникавшие после каждого нашего разговора не оформились в стройную систему.

Сейчас молчала Джоанна. Я думал, мои слова обидят её, но она смотрела на меня с заинтересованностью и сосредоточенностью. Она не двигалась, даже не моргала. Наконец она откинула прядь волос быстрым движением руки: река рухнула в пропасть водопадом. Мне захотелось увидеть эту воду в покое, чтобы она разлилась морем по подушке…

– И так думают все, – ответила она, после длительной паузы. – Все считают, что ничего нельзя изменить, но если бы каждый поверил…

– Тогда стадо просто изменило бы свой цвет, но по сути все осталось бы прежним стадом.

– Уильямс, почему ты раньше молчал?

– У меня не было этих слов раньше.

Мы замолчали. Просто сидели и смотрели друг на друга. Она с детским нескрываемым любопытством. Она была похожа на шестилетнего ребенка, который ходил и доставал всех одним вопросом: почему небо голубое. И все взрослые отмахивались от ребенка, пока однажды кто-то не объяснил все толково, разложил по полочкам. Хотя едва ли я мог претендовать на такое описание. Я выразился сумбурно, не по порядку, так экспрессивно, как того требовала ситуация. И тем не менее, Джо смотрела на меня с неподдельным интересом. Облокотившись на стол, она положила подбородок на сцепленные в замок руки.

– Ты же не надеешься, что твои слова меня поменяют?

– Я категорически этого не хочу, – ответил я ни секунды не размышляя.

Джо улыбнулась и перевела взгляд на часы. Было без пяти девять, а значит можно было спокойно звать хозяина кафе и уходить домой: рабочий день закончился. Джоанна поднялась и почти порхнула в сторону подсобного помещения, и цветастая юбка флагом развивалась за ней.
 
– Роооджер! – послышался оттуда её голос. Говорила она всегда тихо, но если приходилось кричать, она могла докричаться до Нью-Йорка. – Мы уходим.

По лестнице почти тут же послышался тяжелый топот и они вдвоем, Джо и Роджер, вышли в дверь.

Роджер выглядел немного уставшим и будто потрепанным. Я мог только предполагать, что он снова поссорился с женой. Они часто ругались, порой крики жены доносились со второго этажа прямиком до кафе, но посетителей всегда было мало, а те, кто засиживался подолгу за столиками как правило были старыми знакомыми самого Роджера. Собственного говоря, кафе и было яблоком раздора между супругами. Мария, именно так звали жену хозяина, настоятельно рекомендовала, а позже требовала у него продать «к чертям собачьим это задрыпанное, никому не нужное кафе». Но Роджер любил его как свое детище. Тем более, что летом бизнес приносил не то чтобы огромные доходы, но за сезон выручка позволяла выплывать из пучины долгов, которые сваливались за осенне-зимний период. По правде сказать, в прошлую зиму ему и вовсе пришлось закрыть заведение, но Роджер держался, и я уже больше двух лет всячески помогал ему в кафе не только как официант.

Роджер всегда был приветлив со своими работниками. Он с отцовским добродушием интересовался жизнью каждого, кто работал на него. К нему, в прочем можно было обратиться за советом с любой даже самой деликатной проблемой. Не сказать, что он был невероятно умным, но каким-то естественным чутьем Роджер всегда находил самый оригинальный выход из любой, даже самой трудной ситуации. В общем-то, я больше всего всегда представлял его как бармена в каком-то прожженном баре, где он флегматично выполняет роль психолога для своих клиентов. Но почему-то он избрал кафе. И все бы неплохо, если бы оно не располагалось в провинции на окраине города. 

Я хотел было спросить, все ли в порядке, но так и не решился. Все равно Роджер отмахнулся бы и ничего не сказал. Поэтому я просто протянул ему руку на прощание.

– До завтра, Роджер, – весело попрощалась Джо, надевая необычное по фасону пальто и накручивая на шею цветастый шарф.

– Пока, Джо, – он добродушно потрепал её по и без того находящимся в вечном хаосе волосам и улыбнулся. Я тут же вспомнил, как Джоанна переступила порог кафе впервые. Подошла к стойке и спросила, не возьмут ли её в официантки, так как ей очень нужна работа. Роджер смотрел на незнакомку большими удивленными глазами. Пожалуй, он никогда в жизни не видел ничего подобного. В нем чувствовалось недоверие к инородной девушке в нашем провинциальном мирке, в котором верх неформальности был небольшой пирсинг в носу у некоторых девушек. Но стоило ему немного поговорить с Джо, и они тут же нашли общий язык. Иногда они вдвоем, точно так же как Джо со мной, сидели и говорили о чем-то. Как правило про её жизнь. Она не пыталась подстегнуть Роджера к её образу мысли, как она это делала со мной. Она просто делилась с ним своим мироощущением и слушала, что мудрый старый Роджер на это ответит. А он считал её маленькой глупышкой, которая просто не понимает мир. Весь её нонкомформизм, начиная от внешнего вида и заканчивая дерзким бунтом против капитализма, Роджер считал не более чем юношеским максимализмом.
 
– Вырастешь, заведешь семью, детей, тогда и образумишься, – добродушно заключил однажды вечером Роджер.

– Что же, семья и дети, как собака, что их заводить надо? – парировала Джо.

– Не перегибай, Джоанна, это всего лишь фигура речи.

Но Джо в ответ нахмурилась, надулась, вскочила на ноги и выпалила.

– Ну что ж, вы со своей фигурой речи попали в ловушку системы, которая вам навязала, что вы должны найти жену, чтобы она потом долбила вам мозг и требовала продать ваше любимое дело! С чем я вас и поздравляю. Я так жить не хочу!

Она вылетела из кафе и громко хлопнула дверью. А на следующий день долго просила прощения, хотя Роджер и не думал держать на неё зла.

Мы вышли вдвоем из кафе, дул холодный октябрьский ветер. Джо поежилась и спрятала пол-лица в шарфу.

– Тебя провести?

– Как хочешь, – пожала она плечами и улыбнулась, глядя на меня. От этой улыбки больше всего на свете хотелось её провести. Я часто доводил её до дома, но спрашивал об этом впервые. Обычно мы выходили из кафе, о чем-то увлеченно беседуя, и тогда ноги сами несли меня рядом с ней. Сегодня мы вышли молча, но именно сегодня я хотел снова пройтись рядом с ней, пускай и в тишине. Мысленно я отмотал время назад. К нашему разговору, к моим ощущениям, к тому, что я четко, без затуманенности и самообмана вдруг почувствовал желание быть с этой девушкой.

– Тогда проведу, – постарался я как можно более равнодушно ответить.

Мы шли и молчали. Но тишина между нами была не той напряженной, в которой лихорадочно ищешь темы для разговора, а такой, в которой каждый думал что-то про себя, и казалось, будто мы думаем сообща.

– Уильямс, – нарушила Джо молчание спустя минут пять. – Я все думала о твоих словах…

– Каких именно?

– Тех, что про стадо другого цвета. Тыыы… – она неуверенно потянула. Не думаю, что когда-то до этого я видел её настолько неуверенной. – Ты думаешь, что я просто принадлежу к другому стаду?

Я задумался. Я точно не вкладывал в тот момент, когда произносил эти слова, такого смысла, но сейчас я задумался.

– Что бы я не сказал, это все равно не изменит тебя, так что какая разница?

В ответ Джо долго молчала. Она будто не просто думала над ответом. Она взвешивала каждое слово и строила фразу так, чтобы она как можно более четко отразила её мысль.

– Я не изменюсь, да. Но… Мне важно знать, что ты думаешь по этому поводу. Я не ожидала от тебя таких мыслей, и поэтому мне интересно, что ты думаешь про меня.

Снова повисла тишина. Странно было так говорить: долго обдумывать каждую фразу, размышлять над тем, что тебе пытался донести твой собеседник. Обычно так никто ни с кем не общается, но разве с этой девушкой хоть что-то было обычным?

– Не знаю, Джо. Честно, не знаю. Я только знаю, что все не могут быть такими как ты, не может быть мира без системы, иначе все рухнет и ничего не будет.

– Я так не думаю, – тут же парировала Джо.

– Я знаю. Тем более, если все будут такими, как ты, ты перестанешь быть такой оригинальной.

– Я не пытаюсь быть оригинальной. Я просто делаю то, что мне нравится и не делаю того, что не хочу делать. Вот и все. А вы все это за оригинальность принимаете.

Она остановилась: мы дошли до её дома и было время прощаться. Мне страшно не хотелось уходить, и я стал лихорадочно искать темы для разговора. Что-то, чтобы продолжить уже начатый разговор или что-то в тему, чтобы только не показаться глупым. Мне кажется, я передумал все на свете, пока она сделала еще два небольших шажка от меня и развернулась ко мне лицом, чтобы попрощаться. Джо улыбалась мне своей теплой искренней улыбкой, и от этой улыбки мне вышибло из головы и без того довольно бесполезные мысли. Я не нашел ничего лучшего, кроме как повторить уже сказанные сегодня слова, но в более лестном виде:

– Все равно ты самый невероятный человек из тех что я видел.

– Ты мало кого видел, – улыбнулась она шире и обвела пространство вокруг себя, имея ввиду мой небольшой город. Она была права, и я замялся, опустив взгляд на носы своих ботинок. Я не знал, что ей ответить и чувствовал, как время неумолимо уходит, и она вот-вот развернется и уйдет. Я посмотрел на неё в надежде, что мысли придут сами от одного взгляда на Джо. Но все, о чем я смог подумать, это, что у неё красивая улыбка. Я заметил это ещё в первый день нашего знакомства, я всегда замечал, что Джоанна довольно привлекательная, но никогда раньше эта мысль не застилала мне полмира.

Неожиданно для меня, Джо подошла ко мне, взяла за ворот куртки, притянула к себе и прижалась своими губами к моим. Вот так внезапно, в то время, пока я пытался выкрутиться, чтобы просто постоять и поговорить с ней, она взяла и поцеловала меня, но почти тут же сделала полшага назад и совсем уж собралась уйти, но я схватил её за запястье, притянул обратно к себе и поцеловал её, долго и немного жадно. Она ничуть не сопротивлялась. Наоборот, казалось, она своим поцелуем дала мне зеленый свет, мол, дальше парень сам как-то. Крепко обняв её за талию, я стал уводить Джо к двери её дома, в которой она скрывалась из виду, когда я, бывало, вечерами проводил её еще ни о чем таком не помышляя. А она мягко и плавно, как кошка, вырвалась из моих объятий и неожиданно для её телосложения крепко вцепилась в мою руку и повлекла за собой на пятый этаж, где и была её квартира. Она открыла дверь ключом, и мы проникли в её небольшую однокомнатную норку. В нос ударил приятный, но довольно сильный аромат благовоний, мне хотелось осмотреть квартиру, понимая, что наверняка у Джо должен быть довольно необычный дом, но желание целовать и прижимать её худое тело к себе было сильнее. Она увлекла меня за собой в единственную комнату и все, что я сумел разглядеть в вечернем мраке, это полное отсутствие мебели. Вместо кровати или хоть какого-то дивана под окном лежал большой матрас, на котором были разбросаны подушки и скомкано теплое одеяло. На него-то мы и опустились не разрывая поцелуя и не покидая объятий друг друга.

Наконец я увидел, как её волосы растекаются по подушке спокойным озером, а Джо улыбнулась мне, будто знала, о чем я подумал, и будто знала, что мне это было так нужно. Должно быть, я немного замечтался и Джо засмеялась и прильнула ко мне, нежно касаясь губами скул и мочек ушей, а пальцы неспешно, без присущей в такие моменты суетливости расстегивали пуговицы моей рубашки. В сбитом и густом воздухе мне стало трудно дышать. Так по хорошему трудно дышать, как бывает, когда, например, впервые увидел море. Мне все хотелось сказать что-то приятное, но простое, почти по-вульгарному простое, вроде «Джо, ты потрясна», но в тишине было слышно только её редкий смешок и тихие вздохи.

Труднее всего было подстроится под её ритм. Меня не одолевала буря страстей или еще что-то в этом роде, но я просто не понимал, как у Джо выходит так медленно снимать с меня рубашку и едва касаться моей кожи. Я с трудом тормозил себя и так же медленно, как она – её пальцы выводящие на шее и груди, на спине, в волосах замысловатые узоры помогали держать ритм – снимал с неё футболку и юбку. В таком же неторопливом темпе я прильнул губами к её шее. Я целовал её так медленно от уха к ключице, что невольно подумал про улитку, которая, возможно, вызвала бы те же ощущения. Меня одолел приступ смеха, такая неловкость, и я прижался губами к её коже, чтобы не засмеяться вслух.

– Чего ты? – с трудом выдохнула Джо. Глупая ассоциация явно пришла в голову только мне. Джо все устраивало и она требовательно откидывала назад голову и подставляла шею поцелуям. Я успокоился. Не сказать, что до этого я был не уверен в себе, но один брошенный взгляд на её лицо, на котором даже в полутьме можно было различить печать желания, придал мне странной силы. Опускаясь все ниже поцелуями я придавал свой ритм: чуть быстрее и немного рвано, то крепко прижимаясь губами к коже, чуть покусывая её или выводя кончиком языка такие же замысловатые узоры, то быстро, едва касаясь кожи опускаться ниже. Джо уже не вздыхала, а тихо постанывала, временами вцеплялась своими тонкими и длинными пальцами в волосы на затылке и тем самым подстегивала меня. Справиться с застежкой на спине и сорвать с её губ протяжный хрипловатый стон, услышать, как она три раза пытается произнести моё имя, но ничего не выходит. Мне хотелось что-то сказать ей, пошутить, чтобы еще больше разжечь Джо, я даже придумал что-то невероятно остроумное, но горло сковало силой продолжительного молчания: последний раз я произносил что-то вслух ещё на улице, мне показалось, что это было бесконечно давно, как в другой жизни.

С каждым прикосновением рук или губ, она казалась все более гибкой и плавной. Я проводил рукой по талии, и Джо подавалась вперед и выгибалась под этой рукой, как кошка ластится под руку вытянутую над её головой. Любое мое движение получало полную помощь и содействие. Она слушалась меня, как хорошая бальная танцовщица. Я мог бы подумать, откуда в ней это. В такой вольной и своенравной такая покорность. Но мне начисто выбило мысли из головы. Если я о чем-то и думал в тот момент, так это, что Джо идеальная. Не в том отвратительном и банальном плане преклонения, но в самом обычном и земном. В ней было масса недостатков: порой её прямолинейность переходила все границы дозволенного, она была рассеяна и забывчива… Но сейчас, в этот самый момент она была идеальна. И, владея идеальной женщиной, может и я был немного идеален.

Мы молчали бесконечно долго, когда я опустился рядом с ней на подушку. Она чему-то улыбалась, можно было не сомневаться, чему-то своему, и время от времени пожимала плечом в умилительном жесте. Я лежал рядом и смотрел как-то исподтишка, как будто боялся неосторожным взглядом рассеять магию, напомнить Джо о своем присутствии. Хотя она помнила, что я рядом. Просто всегда вела себя так, будто рядом никого – непосредственно.

Джо наконец пошевелилась, легла на бок и примостилась у меня на плече.
– Уильямс, – тихо позвала она меня. Я молчал и ждал, но Джо только умостилась поудобнее и явно приготовилась ко сну. Я хотел пожелать ей спокойной ночи, но вспомнил, что не произнес еще ни слова в этой квартире. Я не хотел нарушать этого молчания, не имел силы заставить себя говорить. В конечном счете, я чувствовал себя здесь инородным существом. Я не должен был быть тут, я не должен был спать с этой женщиной. Хотя какого черта. Я здесь, и Джоанна спит у меня на плече абсолютно нагая и, вроде, довольная. Я успокоился, поцеловал Джо в макушку и заснул, сам не заметил, как провалился в глубокий сон без сновидений.
***
Меня внезапное выдернуло из сна, и я проснулся в залитой утренним солнцем комнате. Окно было достаточно большим, а занавески достаточно легкими, чтобы наполнить помещение теплом и светом. Я понял, что меня разбудило: под одеялом было невыносимо жарко. Я сбросил его с себя и оно оказалось на полу. Джо спала рядом крепким сном. Она и не укрывалась, лежала на животе, поджав под себя руки. Ее лицо, повернутое ко мне, озаряла легкая улыбка Джоконды. Я подумал о том, что снова настал момент, когда Джо была идеальная. Но в простой комнате без мебели, с матрасом у окна, разбросанными вещами у походного рюкзака я снова почувствовал себя лишним. Было ясно: Джо не собирается задерживаться в нашем городе и вот-вот уедет. Отчего-то мне стало страшно обидно, как будто она предала меня. В отместку мне захотелось не задерживаться здесь. Я встал и быстро оделся, но стоило мне дойти до двери, за спиной я услышал сонный голос:

– Доброе утро.

В замешательстве я вернулся и сел на край матраса. Было очень неудобно, и мне страшно было представить, как глупо я выглядел в ее глазах. Надо было солгать, что спешу и убраться отсюда, раз уж собрался. Пока я рассуждал, Джо села рядом со мной и поцеловала меня в щеку.

– Не доброе? – тихо с легким беспокойством спросила она, но в ответ я немного бестактно задал вопрос:

– Зачем ты это сделала?

– Сделала что?

– Позволила мне... Переспала со мной... – я сбивался, я все еще не был уверен, что этот вопрос вообще стоило задавать.

– Ты хотел этого, – в ее голосе было недоумение.

– Я хотел? Что? Разве этого достаточно?

Джо откинулась назад на подушку и легла на спину, не пытаясь прикрыть свою наготу. Я глянул на нее и в голове пронеслись табун мыслей:
Какая же она стройная и красивая.
В ней нет ни капли стыда и она постоянно бросает вызов.
Как же это логично и правильно.

– Скажи мне, Уильямс, – начала тем времен она с поучительной ноткой в голосе, такой знакомой мне, – если друг будет умирать от жажды, а у тебя будет стакан воды, разве не дашь ты другу напиться?

– Дам, – с недоумением ответил я. Это смахивало на какую-то притчу из Библии и это было чертовски странным для Джо, ведь она совсем не смыслила и не хотела ничего понимать в религии.

– Я дала тебе напиться, Уильямс.

– Это не тоже самое! – возмутился я.

– Тоже самое! Это человеческие потребности. Человек нуждается в сексе точно так же, как в воде или еде. Мне не убыло за эту ночь.
 
– Человек нуждается в любви!

От возмущения я вскочил на ноги. Джо рывком села следом за мной. Волосы волной спешили за ней, а затем легко легли на спину: водопад. Она смотрела на меня снизу вверх с мольбой. Так странно, ведь никогда до этого я не видел и не слышал от нее мольбы.

– Но разве я не любила тебя искренне?

– Любви больше, чем на одну ночь.

Тут настал ее черед возмутиться. Джо тоже вскочила на ноги. Стоя на матрасе, она поравнялась со мной ростом, и ее глаза смотрели прямо в мои.

– Господи, Уильямс, я же не шлюха!

– Я не говорил, что...

– Молчи! Ты что, думаешь я не знаю, как это выглядит со стороны? Что обо мне могут говорить? И что говорят? Но мне плевать! Мне плевать что думают о моих синих волосах, о моих тоннелях, о моих тату, о том, что я не задерживаюсь нигде, о том, что я не могу любить такой любовью, которая обязывает к чему-то! Я не могу, когда меня что-то обязывает!

Мы оба стояли в тишине. Она смотрела на меня и пыталась понять, доходит ли до меня смысл ее слов, а я смотрел на ее левую щиколотку на тату в виде маленькой пламенной лисички, которая огибала косточку. Мне пришла в голову мысль. Я скользнул взглядом вверх, задерживаясь на каждой тату. Я глянул на розу на правой ключице и мне вдруг захотелось прижать Джо к себе и поцеловать ее в эту розу. В области солнечного сплетения меня что-то потянуло вперед и я сделал шаг навстречу. Мне пришлось закусить щеку изнутри, чтобы подавить нахлынувшее желание. Я посмотрел ей в глаза. Она видела все, она видела меня насквозь.

– Разве твои тату не обязывают тебя к чему-то?

Джо вскинула бровью.

– Не больше, чем одежда.

– Но одежду ты можешь снять или поменять.
 
– Вот именно, – она горделиво задрала нос, – а они всегда останутся такими, как хочу я. Это мой способ выразиться. И мой вызов. Не ищи в этом что-то еще.
Она смотрела на меня в упор, вскинув брови, как бы спрашивая, есть ли у меня ещё комментарии по этому поводу. А я смотрел на неё и кусал губы. В своей неприступности и своеволии она была так соблазнительна, и я не в силах больше сопротивляться чему-то внутри меня, обнял её за талию и притянул к себе. Я целовал её со страстью, на которую никогда раньше не был способен, а она снова оказалась способной подчиняться каждому движению. И как ей это удавалось совмещать в себе? Джо принялась за пуговицы, она снова расстегивала мою рубашку так неторопливо, и я вдруг ощутил, что меня это убивает. Не её неторопливость, а происходящее. Ещё секунда поцелуя, и мне смерть. Но поцелуй продолжался, а я был жив. Ещё одну пуговицу она расстегнет, и я труп, но Джо уже почти расправилась с одним рукавом. Нет, я умру не сейчас. Внезапно, как выстрел в голову, я понял! Она ведь уедет, и тогда, тогда я точно умру, я умру, умру, мне смерть, я нежилец! Меня охватила паника. Я почувствовал, что оказался в ловушке. Долгих полминуты я не мог прийти в себя, но наконец схватил Джо за плечи и отстранил от себя. Она смотрела на меня с удивлением. Я представил себя её глазами: растрепанный, с взъерошенными волосами, ошалевшим взглядом.

– Я забыл… – я сбивался с мысли и с трудом произносил слова. – Мне надо идти… я обещал… я спешу.

Джо улыбнулась. Немного грустно, но искренне. Она в принципе никогда не улыбалась не искренне. Она хоть что-то делала не искренне? Она подошла ко мне и стала застегивать рубашку, пока я приглаживал растрепанные волосы.

– Увидимся завтра, – только и смог сказать я в знак прощания, хотя мы оба понимали, что мы больше не увидимся. Никогда.

– Ага, – рассеяно ответила она, приняв мою игру.

Я почти выбежал в коридор и стал торопливо обуваться и надевать куртку.

– Уильямс, – послышался голос из комнаты, когда я взялся за дверную ручку. – Если бы я когда выбирала, кого мне любить не одну ночь, а всю мою жизнь – это был бы ты.

Надо было полагать, что это был комплимент, но я расценил это как прощание. Окончательное. И я не знал, что ответить. Я не нашел слов. Просто тихо закрыл за собой дверь и помчался на улицу.


Надо ли говорить, что за три месяца я купил крепкий походный рюкзак, спальник, собрал вещи, уволился и исчез из родного города, который до этого почти никогда и не покидал. Я никогда не пытался найти Джо. Я знал, что она неуловима, но куда бы я не приехал, она оставляла свой след и я натыкался на людей, кто с теплотой помнят её. Некоторых, как и меня, она толкнула на этот путь бродяг, и я начинаю думать, что она не человек, а богиня путешествий.