Промолчала

Промолчала.
рассказ
        Речной трамвайчик пристал к берегу,  народ высыпал на старую пристань и вмиг разбежался по маршруткам. Мы с Костей поднялись по деревянной лестнице, ведущей в городской парк. Шли неторопливо, наслаждаясь приятным теплом летнего вечера. К тонкому аромату роз, величаво восседавших в центре большой клумбы, примешивался аппетитный запах шашлыка. У мангала колдовал пожилой армянин, подвязанный белым фартуком. Почувствовав голод, мы свернули к веранде летнего кафе. Внизу красновато-золотистыми бликами отливала река. Завершив  ужин чашечкой кофе, мы готовы были продолжить прогулку и вышли на центральную аллею, ведущую к площади. Как здорово бродить по городу детства  после долгой разлуки!
       Это был наш город, мы здесь выросли, полюбили друг друга и поженились. Раньше каждый год наезжали к Костиным родителям. Моя мама жила с нами последние годы.  Незадолго до смерти она попросила:
- Наташенька, разыщи отца. Скажи, что я прошу у него прощения.
- За что? – удивилась я.
- Это наши с ним дела, - уклонилась она от прямого ответа.
- Неужели чем-то его обидела? – допытывалась я. Родители никогда не ссорились, отношения были ровными. Значит, я чего-то не знаю. Мама помолчала и решилась:
- Недостаточно дарила ему внимания.
- И всё?
- Разве этого мало?
- Он из-за этого ушёл? – недоумевала я. – Поэтому я росла без отца?
- Ну, не так буквально. А в целом…   Он не объяснил. Ушёл, и всё. Найдёшь его?
- Постараюсь, - пообещала я.
       Каждый раз находились причины: замужество дочери, выпускной класс сына – поездка откладывалась. Теперь предстояло выполнить обещанное. Адрес, который оставила мама, не оправдал надежд. Старых  домов не было и в помине.  Вместо них  красовался  сквер с  детской площадкой.
      Горсправка выдала пять квитанций с адресами на имя Тимофей Иванович Рыбак.  Первые два претендента отпали сами собой: ребята годились мне в сыновья. Третий, как сообщили соседи, уехал с семьёй отдыхать на море. Четвёртый оказался типом редкой подозрительности.  После массы вопросов, которыми нас засыпал, он приоткрыл дверь, оставив её на цепочке. Сердце моё тоскливо заныло. Старик ворчливо задребезжал:
- Поймите правильно. Всякое бывает. Столько развелось мошенников! Бедному пенсионеру  бдительность не помешает. Обведут вокруг пальца, и квартира – пиши пропало. Столько случаев в последнее время. Слышали?..
       Мне пришлось перебить его и разъяснить цель прихода.
- Э-э-э! Такой номер не пройдёт! – взвизгнул он и захлопнул дверь. – Я женат один раз. Супруга с рынка вернётся, подтвердит.  Два сына женатых, есть кому заступиться. Побочных детей не имеется, тем более дочек. Так что идите себе с богом, - неслось из-за двери.
     У меня отлегло от сердца.
     Костя оторвал меня от раздумий.
- Вон там, у летнего театра стояла будка-касса. Помнишь? Очередь за билетами на заезжих звёзд эстрады, а мы целуемся.
- И тётка из очереди понеслась: «А ещё комсомольцы! Ни стыда, ни совести!» - дополнила я.
- Ты отца-то помнишь?
- Смутно, отдельные обрывки. Руки у него были жилистые, сильные. Брала за правую ладошку и рассматривала обрубок указательного пальца. Несчастный случай на пилораме. Работал там в молодости. Гладила палец и спрашивала: «Тебе не больно?»
- Хороший был? Не пил?
- Любил меня очень, баловал. Принесёт леденцы в коробочке железной, я быстренько их съем, чтоб коробочкой в классики играть. А ещё брал с собой на парад…

… Первомай сиял чисто вымытыми окнами, алел кумачом, пах пирогами. Мы с отцом шли на демонстрацию. На ногах у меня белые носочки и новые синие туфельки с пуговкой-застёжкой. Приятно холодит бордовое платьице из крепдешина. Косички с белыми бантами заплетены корзиночкой. В руке флажок. Сердечко трепещет от безмерной радости.
       У ворот электростанции, где работал отец, толпятся люди, оживлённо переговариваются. То тут, то там взрывы хохота.
- Здорово, Тимофей! Ты с подмогой?
- С праздничком всех! Дочурка моя, Натка, - гордо говорит отец.
- Кто же теперь понесёт товарища Хрущёва? – надувает щёки парторг.
- Кузнецов. Он у нас молодой, перспективный, - улыбается отец, подталкивая коренастого парня с красным бантом на груди, потом надувает два огромных шара, смешно раздувая щёки, и привязывает к моему флажку. Я вдыхаю щекочущий запах резины, целую шарик, на губах остаётся горький привкус.
 - Товарищи! Разбирайте транспаранты и стройтесь! – кричит солидный дядька в строгом костюме.
       Ударили оркестровые тарелки, грохнул барабан, и колонна двинулась к площади. Я восседаю на плечах отца, он придерживает меня за ноги. На душе радостно и тревожно: никогда не видела такого скопления народа, это немного пугает. Но рядом папка, и этим всё сказано. Парадный марш сменили женские голоса, затянувшие «Катюшу». А ещё дома ждёт пирог с повидлом. Как здорово!
       Важные персоны на трибуне, поголовно облачившиеся в шляпы, напоминают стайку  надутых гусаков. Но я уже смотрю в небо, где проносятся стальные птицы, оставляя за собой цветные дорожки. В воздух взмывают шары. Мне жалко расставаться со своими,  но поддаюсь всеобщему порыву и обрываю нитку, привязанную к флажку. Ветерок подхватывает шарики и несёт вдоль колонны. Кто-то подпрыгивает и ловит, а я реву от досады.
- А что у нас в кармане? – отец, подобно фокуснику, извлекает шоколадный батончик. Понимая, что шары не вернёшь, а шоколадка – вот она, я переключаюсь на неё.

- Вот такой момент врезался в память, больше об отце ничего не помню. Мне было пять, когда он ушёл.
       Вдали слышна музыка. Узнаю вальс Доги. В конце аллеи, перед самой площадью, заметно скопление людей.
- Какое-то гулянье, что ли?
- Сейчас узнаем, - говорит Костя, и мы ускоряем шаг.
      На площадке, выложенной плитами, танцуют пары, люди преклонного возраста.
- Во дают! Настоящая дискотека, - шутит супруг.
       Оглядев публику, обращаюсь к приятной женщине в белой кофточке, с тёмным гребнем в волосах:
- Скажите, пожалуйста, что здесь празднуют?
- Танцы. У нас каждую субботу с 18 до 20 танцы для пенсионеров.
       Мы поражены.
- Кто же придумал такую прелесть? – интересуется Костя.
- Наш мэр, Николай Николаевич, а проще, Колька, мой бывший ученик, - с удовольствием сообщает женщина. – Вы, молодые, всё больше по ресторанам да кафе. Нам такое удовольствие не по карману. А тут весело, люди знакомятся, общаются, даже свидание назначают, о возрасте и болезнях забывают.
- Надо же! – удивляюсь я.
- Есть свои заводилы. Вот, к примеру, Иваныч. Хоть  инвалид, а с Назаровной ни одного вальса не пропускает.
       И в самом деле, в центре площадки танцующие образовали пространство для двоих. Высокая женщина в нарядном зелёном платье держала за руки сидящего в коляске мужчину и в такт музыке поворачивала её то в одну, то в другую сторону, сама же при этом ногами выделывала разные «па». Мужчина  смотрел  в глаза партнёрши и улыбался. Было ясно: они симпатизируют друг другу. Полосатая шведка и серые брюки инвалида гармонировали с серебром достаточно густых вьющихся волос. С высоты немолодого возраста проглядывало особое молодечество.
       Танец закончился. Кавалер поблагодарил партнёршу и покатил приглашать другую. Дальше было танго, и снова Иваныч был в ударе. Костя защёлкал фотоаппаратом.
- Дома будем смотреть и вспоминать, - сказал он и отошёл в поиске нового кадра.
      Я наслаждалась всеобщим оживлением, впитывала в себя забытые мелодии. Мне было спокойно и хорошо.
- Разрешите пригласить. Не откажите старику.
       Я оглянулась, меня приглашал Иваныч. В его глазах плескалось тревожное ожидание.
- С удовольствием, - ответила я, взяла его за руки и выкатила в гущу танцующих. Нам тут же уступили место.
       Я старалась разнообразить движения: то подтягивала коляску вплотную, то отталкивала, отпуская одну руку, то кружила её под своей рукой. Вскоре все танцующие перешли  в зрители, и мы остались одни под прицелом множества глаз. После танца нам долго аплодировали. Я смутилась, а Иваныч  сказал:
- Благодарю. Уважили. Давненько не танцевал с молодёжью.
- Какая же я молодёжь! Уже 48, почти полтинник.
- Возраст –  ещё не всё. Вижу, душа у Вас молодая. Вот и я почувствовал себя молодым.
       Вернулся Костя, и мы присели на скамейку, стоявшую чуть поодаль. «Интересно, с кем он живёт? Кто-то же должен за ним ухаживать», - во мне загорелся огонёк любопытства.
- Потрясающий снимок, - супруг протянул мне фотоаппарат. – Гляди, что выделывают старушенции.
       Танцы закончились, оркестранты складывали инструменты, и народ стал расходиться. Высокий парень спортивного телосложения подошёл к Иванычу.
- Поехали, дед? А то у меня сегодня ещё свидание.
- Внук мой, - представил Иваныч своего сопровождающего. – Приходите в следующую субботу. Буду рад.
-  Если не уедем, придём. Дочка должна родить, - сказала я.

       Поиски наши подходили к концу. Оставался последний адрес.  Надежда на удачу  таяла   на глазах.  И всё же надо было использовать этот шанс.
        Нас встретил небольшой уютный дворик пятиэтажного дома. Квартира оказалась на первом этаже. Дверь открыла женщина среднего возраста, одетая по-домашнему.
- Доброе утро! Могу я видеть Тимофея Ивановича? – спросила я.
- В парке на зарядке, гантелями балуется, - сообщила женщина. – Зачем он вам?
- А Вы кем ему приходитесь? – поспешил уточнить мой супруг.
- Соседка. По хозяйству помогаю, - объяснила она и кивнула на окно: - А вот и хозяин пожаловал.
      И тут в дверях показалась уже знакомая коляска. Завидев нас, Иваныч воскликнул:
- Вот так гости! Доброго здоровьечка! – он пожал руку Косте и протянул мне.
      Я сжала его ладонь и почувствовала пустоту на месте указательного пальца, а глаза мои приросли  к фотографии на стене. Снимок был увеличен. Маленькая девочка сидит в кресле, в руках огромный мишка, пуговки-глазки ждут, когда вылетит птичка. Я нащупала в сумке такую же, только маленькую, протянула Тимофею Ивановичу.
- Это я… - перед глазами всё поплыло, ноги стали непослушными…
       Надо ли рассказывать о том, как все мы были потрясены! Радость встречи ошеломила и взволновала. Отец поведал о том страшном дне, когда стихия ворвалась в город. Такого наводнения не помнили старожилы.

       … С вечера Тимофей с отцом и сестрой Марусей всё, что смог, перетащил на чердак, даже кур,  приготовил рыбацкие резиновые сапоги, надул и привязал лодку. Маруся ушла на смену в ночь. Работала она воспитателем в детском доме, находившемся в двух кварталах. На рассвете прибежала и разбудила Тимофея. 
- Твою дивизию, - сон разом слетел с него. Попытался в воде нащупать затонувшие сапоги.
      Вода поднялась достаточно высоко. Передвигаться по улице можно было только на плавсредствах.  Отправив родителей и дочурку Маруси на чердак, они бросились спасать детей: переносили в лодку и отвозили в безопасное место. Несколько часов провёл он в ледяной воде. Это не прошло бесследно. Началось с пневмонии, затем развился костный туберкулёз, и паралич ног довершил своё дело.   
- Привык за годы, катаюсь на собственном транспорте. Денис, внучок Маруси, опекает. А у меня как с внуками, имеются?
- Имеются.Дочка Алёнка должна родить. Тоже ждём первого внука.
- Выходит, я стану прадедом! – обрадовался Тимофей Иванович.
      Встреча с отцом подняла в душе моей бурю чувств, в частности, предстояло преодолеть временной барьер и назвать незнакомого, побитого жизнью человека папой, а ещё выполнить основную миссию.
- Я искала тебя… - запнулась и всё-таки сказала, - папа, передать мамины слова.
- Да, да, я слушаю.
- Просила мама повиниться перед тобой, дескать, мало внимания, нежности  тебе уделяла. Казнила себя за это.
- Давно простил. Не переживай, дочка. В жизни всякое случается.
- Почему ты ушёл? Почему я осталась без отца?
- Эх, Люба, Люба! Любил её так! А она Генку. Думал, со временем и меня полюбит. Не вышло. Всю мою любовь промолчала. Мы с ней почти не разговаривали. Не о чем было. Видел - тосковала. Вот и ушёл. Решил, дождётся без меня своего счастья. Выходит, не дождалась.
- Бедные, вы мои, бедные! Страдали оба. Как жалко вас! – чувствуя, что подкатывают слёзы, быстро спросила: - Один живёшь? Почему не женился?
- Жил с одной. Квартиру получил. После наводнения расселили наш квартал. Так она позарилась на мои квадратные метры. Чуть сам на улице не оказался. Выгнал. Да что вспоминать!  Но…  вот что…  пока ничего не скажу, а придёте в субботу на танцы, всё сами увидите,  - в глазах отца пряталась улыбка, щёки порозовели.
       Я была заинтригована, однако от расспросов воздержалась, подошла, обняла, взяла за руку и погладила обрубок пальца.
- Не болит?
       Мы поняли друг друга и рассмеялись.

      Снова суббота. Снова на всю площадь разливается забытый мотив чьей-то молодости. В центре танцплощадки я увидела отца. Он был при полном параде: белая рубашка, чёрные брюки. Рядом – высокая женщина в светлом костюмчике, его партнёрша по танцам.  Заметив нас, он приветливо взмахнул рукой.
- А у нас свадьба, - радостно сообщил отец. – Супруга моя, Галина Назаровна, любезно приняла предложение. Прошу любить и жаловать.
       Женщина немного смутилась и сказала:
- Скажешь, Тимоша! Так уж и свадьба. Скромная вечеринка. Нам радость, и людям весело. Угощайтесь!
      Рядом с оркестром стояли два столика с шампанским и коробками конфет.
- Поздравляю! – я почему-то не удивилась.
- Совет да любовь! – присоединился Костя и пожал руку отцу.
       Я обняла Галину Назаровну и наговорила много приятных слов. Я не лукавила, действительно радовалась за двух людей, нашедших друг в друге понимание и поддержку.
- Горько! Горько! – закричали присутствующие.
- Папа, - шепнула я, улучив момент, - у нас тоже приятная новость. Алёнка родила сыночка.  Решили назвать Тимофеем в твою честь.
- Выходит, я стал прадедом. Порадовали старика. А что Тимошкой назвали, так спасибо за оказанную честь.
       Заиграл оркестр. Музыка росла, тянулась к небесам, а вместе с ней поднялась стайка голубей и долго кружила над площадью.