Повесть российская - Нарва1700-1

Нарва, 1700 год

Из провала памяти князя, патриция Феодора Стефана Линдроса Устилиана вывел пинок ногой, крик "Эй, в строй, на позицию".

Лучше всех привел в его себя сам генерал Адам Адамович Вейде, который верхом на скаку хлестал всех плашмя шпагой.

Федор лежал среди других на мокрой и мерзлой в военном лагере. Была то ли поздняя осень, то ли ранняя зима. Он был закутан в какой -то короткий кафтан, тряпки сверху. Обнимал тяжелую металлическую трубку в деревянной оправе. После пинков, ударов и тормошений мозги стали приходить в себя.

Феодор нашел шляпу, одел, заодно обнаружил, что обрит, но усат, понял, что эта тяжеленная трубка являтется сильным оружием, из которого можно завалить любого богатыря.
Пришло в голову, что называется мушкет. Вокруг поднимались солдаты, бежали на вал. 
Новая реальность стала проникать в него.
Федор ощутил, что насквозь промок и замерз.

Он не стазу понял, где он и кто он, но по тысячелетнему опыту воина почувствовал свое новое оружие. В толпе других солдат Федор подбежал к невысокому валу. Для начала опробовал этот мушкет. Не заряжен, ладно. Взвел курок, щелкнул, работает хорошо, кремень на месте, искра сильная. Схватился за зарядную сумку, что висела на нем. Пули, пыжи, кремни есть.

Порох! Он был сырой. Это было хуже всего. Но голова стала соображать. Вокруг стояли такие же солдаты и готовили мушкеты к бою. Какой, к черту бой, когда порох сырой.

Порылся в сумке. Так, внутри сумки порох был посуше. Может кое-что получиться. Он обратился к офицеру, что бегал перед фронтом и наводил порядок:
- Господин капитан, велите солдатам брать порох из глубины сумки, там он суше. А еще надо закладывать заряд чуток больше, а то пули толком не полетят.
Этот капитан остановился, как вкопанный. Внимательно вглядился в Федора. Затем бросился к генералу Вейде.
От генерала последовал грозный приказ.
- Заряжать по команде! Порох брать снизу сумок. Там он посуше. Сыпать чуток побольше, чем по уставу. Не торопиться, и так все отсырело, стрельбы не выйдет.

Затем подъехал к Федору.
- Кто таков, солдат?
Федор ответил:
- Гренадер Федор Переславский.
- Почему зарядную сумку на пузе держишь? Устава не знаешь?
- Отогреваю, Ваше превосходительство. Может, посуше будет.
Генерал Вейде с уважением поглядел на Федора. Сказал:
- Молодец, солдат. Сделай пробный выстрел вперед, посмотрим, как пуля полетит.
Федор осмотрел, зарядил ружье, сыпанул порох на полку, взвел курок. Выстрелил.

Это был первый выстрел в том бою. Впереди взметнулся фонтанчик снега. Генерал удовлетворенно кивнул. Драться можно.
Только тут Федор толком осмотрелся. Позади их вала виднелся большой каменный город, окруженный крепостной стеной. На стене виднелись люди, жерла пушек. А где наши пушки? Их было маловато. Основные тяжелые, перавда разномастные , стояли как раз против каменного города. Другие, как уже сообразил Федор, в парке артиллерии совсем в другом конце поля. А кто же будет огнем поддерживать нашу оборону? Мимо пробегал их полковой командир, распределяя солдат и выравнивая строй.
Остановился напротив Федора. Сказал, с сильным немецким акцентом:
- Я не помню, кто ты есть, зольдат? Не бояться с господин генерал так говорить? У него рука тяжелый.
Федор смело поглядел на полковника.
- Скоро враг будет здесь. У него тоже рука тяжелая.
- Ты есть смел и умен, зольдат. Твой глаза что-то спросят майн?
- Так точно, Ваше превосходительство. У меня раньше на учениях рядом гранату разорвало. Забываюсь. Что за крепость сзади?

Полковник снисходительно улыбнулся:
- Бывает. Это есть Нарва. Ему король Каролус сикурс прислал, сейчас сам будет собственным персоном. А год сейчас одно тысяча семьсот, если опять забывал.
Громко крикнул:
- Весь держись, зольдатен!

У Федора в голове наступало кокое-то понимание. Нарва, тысяча семисотый год от рождества Христова. Вдруг что-то начал вспоминать. Дежа вю какое-то. Сейчас здесь будут шведы основной силой армии во главе с Карлом 12. И против них надо воевать в укрепленном лагере, имея позади шведскую крепость. Впрочем, оттуда никто и не рвался, наблюдая со стен. Нами должен будет командовать герцог де Круа, только где же он?

А где государь? Федор опять оглянулся. Позади них была приличная река. За рекой виднелся другой город  (Иван-город) и примерно два внушительных стрелецких полка с драгунами. В Федоре просыпался старый полководец. Так, наверное государь там. Вполне можно руководить и оттуда, не подвергаясь опасности.

Федор не знал, что государь Петр Алексеевич еще вчера покинул армию и был уже далеко. А фельмаршал герцог де Круа пребывал в растерянности, не зная русского языка, обстановки, имея голодных недоверчивых солдат, проклиная все на свете.

А из леса вдали вышли походные колонны воинов с мушкетами и пиками. Выехали всадники. Это были шведы. Ну посмотрим, шведы, кто кого одолеет.

Шведы шли, как стальная военная машина. Федор увидел, что они разделились на две боевые колонны, одна из которых шла на правый фланг, против гвардейцев, а другая налево, прямо на нас.
Хотят охватить по флангам. Но приостановились. А на окрестной горе (Ганненберг) расположилась шведская артиллерия. Начался огонь. Ядра полетели, Федор пригнулся под вал.
Одно из них, ударившись в вал, перекатилось к его ногам. Ядро, как ядро.
Так продолжалось часа два. 

Затем занепогожило, началась сильная метель. Ветер дул прямо в морды. Что за беда, ведь неприятель перед носом. А ветер нес массы снега прямо в лицо, на двадцать шагов не видно, сдувало порох.
Сквозь ослепляющий снег Федор увидел, что в ров летят охапки прутьев, то есть шведские фашины. Сейчас будет штурм.
Куда стрелять, ничего не видно?! Шведы, северные люди, хорошо освоились с обстановкой.
Они хорошей толпой уже преодолели полузасыпанный ров и лезли на вал.
Сзади мощный крик генерала Вейде:
- Огоня, огня!
Полковник тоже скомандовал:
- Ахтунг, фоер!
Будто вдруг забыл как это по-русски. Все все поняли.
Федор выстрелил. Вокруг загрохотали пушки и мушкеты. Шведы посыпались в ров.

Шведы были уже на валу и Федор столкнулся с ними лицом ко лицу. Багинет оторвался от мушкета и застрявши в шведе, укатился в ров. Федор встал против врага на валу.

В нем проснулся первобытный зверь. Он закричал, зарычал, ударами приклада и ногами отшвырнул лезущих шведов в ров, от него все шарахнулись.  Они лезли, он метался, нанося внезапные удары.
Изо рва на него поднялись стволы шведских мушкетов, но древний зверь был быстрее. Он мгновенно бросился на землю и шведский залп в упор пролетел над головой.
Дикий зверь с рыком вскочил и прыгнул с мушкетом на них в ров. Древними приемами он их раскидал, потом свирепо добивал, перемалывал прикладом.

Следующая шведская шеренга как-то отстреливаясь, стала отходить.

Вокруг гремели выстрелы, долезших шведов наши добивали багинетами и прикладами.

Шведы отбегали и отходили от вала. Федор, успокоившись, тоже отошел на свое место, грозя врагам своим мушкетом.
Проходящий полковник хлопнул его по плечу:
- Молодец, зольдат. Эдак и свеев не останется.

Но было не хорошо.
Правее них, на участке дивизии князя Трубецкого, шведы прорвали вал, затем, как мощная военная машина уверенно шли вперед. Перед ними все бежало.

Федор все больше соображал.
Так, мы на левом фланге, а центр прорван. Далеко на правом фланге шла сильная стрельба, гвардейцы держатся. А мы что, теперь отрезаны, окружены?
Генерал Вейде кричал:
- Поворачивайт фронт! Огня, огня!

Часть батальонов перебежало на фланг, открыла хороший огонь по прорвавшимся шведам, те не атаковали, не совались.
Федор работал шомполом, как бешеный, заряжал, стрелял. Грохот оглушал. Как это было не похоже на опыт боев прошлых веков!

Теперь шведы отходили, наши заряжали, стреляли. Зарядов становилось все меньше.

Но он видел, что в центре русских позиций шведы все-таки провались. Дивизия Трубецкого откровенно не выдержала и побежала. А шведы мощно шли, прорывая и гоня все на свом пути. Первым прорвался Нёрке-Вермландский полк.

Боже, враги разорвали нашу оборону пополам! Федор задумался. Все-таки он был многовековой полководец. На противоположном фланге, где была гвардия, слышашась активная стрельба и поднимался дым. В центре было сплошное поражение. У нас, на нашем левом фланге генерал Вейде разворачивал часть батальонов против прорвавшихся шведов.

Шведы попытались атаковать, но встретили такой огонь и сопротивление, что отошли в глубину русского лагеря.
Федор понимал, что их дивизия отрезана, в окружении, мы должны сами атаковать, прорваться к единственному мосту, штыками, зубами, чем угодно. Переправиться, перегруппироваться.

Их разреженный строй обходил генерал Вейде. Они понимающе взглянули друг на друга.
Федор понял, что сил для атаки нет. Атаки не будет.

А шведы добрались до главного винного склада. Выкатывали бочки, выбивали днища, черпали чарками, шляпами, башмаками, пили. Жесткий торжествующий немецкий хохот доносился до наших.


Утром была сдача. Полон. Плен. Капитулирен. Позволялось уйти восвояси. Без оружия.


Перед Федором встал светлоусый швед. Он вырвал у Федора мушкет, посмотрел, понюхал, поковырял пальцем. Мушкет был еще теплый от стрельбы и пах порохом. Швед злобно рявкнул:
- Швайне.
Ударил прикладом в спину так, что Федор полетел лицом в грязь.  Мушкет полетел в общую кучу трофеев.

Федор услышал:
- Хальт!
Злой швед отошел.
Затем, приподняв голову из грязи, Федор увидел сапоги со шпорами. Один сапог ткнул его шпорой в плечо.
- Вставай, гренадир, нечего в луже лежать.
Федор с трудом поднялся.

Перед ним был суровый шведский офицер.
- Видел я тебя на валу, как ты дрался, гренадир. Если б у вас вся такая армия была, трудно было бы победить. Но шведы всегда победят.

Федор приходил в себя. Он вдруг узнал этого офицера. То ли удар подействовал, то ли что.
- Господин Сигрот?
Офицер замер на месте:
- У Вас грамотная речь. Мы были знакомы?
Федор постепенно узнавал все. Даже будущее. Но какое, к дьяволу, знакомство с врагами?
- Нет, господин, не знакомы.

Это был полковник Густав Генрих фон Сигрот.  Легенда шведской армии, друг короля. Он потом, через девять лет под Полтавой поведет свой Далекарлийский полк, элитную часть, на штурм третьего редута. Погибнет от картечины или мушкетной пули. Полк тоже поляжет.

Сигрот кулаком толкнул Федора в толпу пленных.
- Не тоскуй, солдат. Наша солдатская жизнь коротка.
Федор встал в толпу, выплюнул грязь и кровь. Не победят нас, ни хрена.

Занимался новый день. Дивизия, обезоруженная, была подобна стаду овец. Вдали стучали топоры, шведские саперы (заодно с русскими) восстанавливали мост, который рухнул в реку накануне под напором отступающих. Рядом виднелись какие-то всадники, Среди коих Федор узнал шведского короля Каролуса, да и наших начальников: де Круа, да Алларта. Все-таки сдались.

Когда мост был готов, ближайшие к нему гвардейцы протопали с барабанным боем и своими знаменами и телегами. Затем пошли другие части.
Последних шведы просто прогнали выстрелами.

Солдаты шли без строя, без оружия. Держались вместе толпой. Немногие офицеры пытались их приободрять. Кормежки не было. Кто-то плакал, кто-то скрипел зубами от злости, кто-то молча сжимал кулаки. 

У очередной речки Федор вгляделся в свое отражение.
Небритая усатая немолодая морда. Грязная, закопченная пороховым дымом, со следами крови. Мундир тоже никакой. Постарался смыть в реке эту гарь и кровь. Надо было еще порты постирать, но сбор, надо идти.

Федор шел в общей толпе. Думал. Почему так получилось?
Какое страшное поражение! Где был государь? Где было руководство?
Почему не стало тех мощных стрелецких полков, что достойно встречали шведов и поляков, и турок с татарами. Почему артиллерия была неорганизованна?
Где наши великие полководцы Вениамин Змиев, непобедимый Григорий Косагов?

Ротный начальник, капитан Салтыков, их не бросил. К шведам в полон не пошел, теперь опять был со своей ротой. Не то, что эти наши немцы.

Потом встретили обоз с продовольствием, что выслали навстречу, стало веселее. Когда на привале ели пустоватую похлебку, к Федору подошел капитан Салтыков. Положил на плечо руку, чтобы солдат не вставал, сказал:
- Подойди ко мне сейчас, гренадер Федор, есть разговор.

После недолгой еды Федор, как было велено, явился к капитану Салтыкову. Тот возле костра что-то уминал из котелка, не хуже солдата.
- А, садись гренадер Федор к нашему огоньку, без чинов. Голоден?
- Нет, Ваше превосходительство, как обоз получили, хорошо стало.
- Соли достало?
- Там солонины много, так что соли хватает.

- Приглядываюсь к тебе, гренадер. Ведь не из простых ты. Грамотен. Письму обучен?
- Обучен.

Только на каком языке в этом веке пишут?- подумалось.
- Солдат, ты же видишь, что у нас офицеров раз и обчелся. Кто под Нарвой слег, немцы к шведам убежали. Я теперь полком командую. На командиров рот  младших чинов  каких-то надо назначать. Очень нужен писарь. Приказываю, пошли ко мне в палатку. Пошли.

В штабной палатке Федор увидел стол, заваленный неразобранными документами. Командир полка сокрушенно сказал:
- Вот так. Некому этим заниматься. Займись ты. Будешь штабным писарем. Не рассуждать! Это самая нужная служба.
Да, не гоже писарям в рядовых ходить, давай, пиши первый приказ, присваиваю тебе звание сержанта.

Просто сказать, технически трудно оказалось написать. Бумагу нашел. Перо незаметно выдернул из лежащей шляпы, заточил. Чернил не было.

Ладно, солдат - человек сообразительный. Федор сделал себе надрез на руке, макал туда в кровь перо, написал нужный приказ.
Командир прочитал.
- Очень по-старинному ты пишешь. Ладно, другие писаря пишут так, что вообще не разберешь. Читать можно. Короче, вот тебе нашивки сержанта, мушкета все равно у тебя нет, завтра приходи на новую службу.

Вечером на привале Федор выпросил иголку с ниткой, пришил новые нашивки и стал сержантом.

С чернилами вышло так.
Командир сказал:
- Нечего тебе на чернильном фронте кровь проливать. Чернику в лесу под снегом все равно не найдешь, давай-ка не побрезгуй, продолжай кровью писать, а у нас в лазарете кровопусканий делают много. На Псков идем, там разберемся.

Да, в прошлые века было и похуже. Теперь Федор в эту кровь-чернила подсыпал соль, да подливал водки, не портилась.

Возле Пскова стоял крупный казачий корпус.
В Пскове познакомился с главным казачьем писарем Янкелевичем. Тот принял приветливо, выделил из своих запасов банку чернил, да рулон писчей бумаги. Затем достал штабную сумку и с хитрым видом громко крикнул часовому:
- Никого не пущать. Тут-таки дело тайное.
Часовой что-то утвердительно ответил, а Янкелевич достал из сумки фляжку и два стопарика.
- Извините, коллега, с закуской хуже.
Налили, выпили. Оказалась довольно крепкая водка. Янкелевич сказал:
- А про Вашу милость здесь уже наслышаны. В бою дрались сильно, сержанта сразу получили, даже нитки на погонах свежие. Выпьем?
Выпили.
- Спасибо, господин Янкелевич, что выручили меня с этими писарскими принадлежностями, не знал, что и делать.
- Так-таки Вы, Ваша милость думаете, что если я жид Янкелевич, то должен быть жадным? Нет, Ваша милость, пан сержант, вы жидив не знаете. Мы не жадные. Выпьем?
Выпили.
- Господин Янкелевич, тут же полно казаков, что же не пошли к нам в Нарву на выручку?
Нетрезвый Янкелевич ответил:
- А оно нам треба? Это пусть москали свою кровь льют. А наша хата с краю. Ми же с Малороссии, гетьманы да куренные кто за татар, кто за ляхов, не разберешь. Наших жидив бьют, но деньги плотют за товар, да за горилку.
Хитро подмигнул. Выпили.

Янкелевич расселся поудобнее, оба расстегнули кафтаны.
- Пан сержант, а перья гусиные для письма не треба? У меня знатно.
- Спасибо, пан писарь, но этого добра мы запасли.
- Тогда я посоветую. У нас с людской кормежкой нормально. Это не как у вас, що с Нарвы тикали. А вот с овсом плохо. Коней много, овса-таки мало, травы нет, таки зима. Многие казаки коней продают, можно задешево купить.

Хитро подмигнул. Действительно, казацкие кони выглядели похудевшими.
- Покупай, пан сержант, да про меня не забудь.

Так Федор, спустя время, обзавелся конем.

Потом Федор спрашивал Янкелевича:
- Господин Янкелевич, Вы же с Приднестровья? А город Переславль знаете?
- Ха, пан сержант. Бувал такой город, да нимае его давно. Как источники там воды иссохли, так люди и не стали поселяться. А еще торговля не стала-таки. Давно це було. А когда крымские татары набегом пийшли, спалили пожаром усе, що бувало.
- Люди там живут?
- А як же? Люди везде живут. Теперь село Поречи называется. Оставшиеся потомки переславцев, ромеи, то есть румыны, таки еще наши жиды. Живут.
Там кладбище большое, состоит из курганов. Но туда никто не ходит. Много лет по ночам на дальнем небольшом кургане видят девку простоволосую в одной сорочке. Сидит, смотрит на звезды, будто ждет кого-то.

"Хильга", понял Феодор. Ждет меня почти тысячу лет. А под одним из этих курганов давно должен быть я. И Елена.

С помощью Янкелевича писарское дело пошло бодрее. Тот тоже бегал к Федору за советами. Федор постепенно привыкал к новому стилю современного письма. Работа была трудна и хлопотна. В Пскове скучать не приходилось.

Как то Федор с сумкой с документами пришел в штаб. Там сидел молодой полковник, занятый делами. Федор доложился, стал передавать бумаги.

Полковник поднял лицо, они поглядели друг другу в глаза, полковник встал, опершивсь о стол, вгляделся пронзительными глазами в Федора, а Федору стало плохо.
Он увидел самого себя. Это был Феодор Стефанос Линдрос Устилиан, только молодой. Он сам.

Загорянка, март 2016