Вынужденная Генерация

В понедельник Вика пришла на работу с головной болью. Ныло надо лбом, стучало в висках, тянуло в затылке. Но она знала причину: нервное истощение на почве перманентного стресса. Дело в том, что по своей работе она просматривала все новые отдельные законы, постановления и прочие нормативные акты, как уже утвержденные официально, так и находящиеся в процессе подготовки, со статусом «Проектов», и потому была в курсе всех «новаций», изменяющих условия функционирования энергетической отрасли. А поскольку за дело она болела, то буквально каждая новая инициатива просто выбивала почву из-под ног. Вот и недавно Вика обнаружила проект новых изменений в правила работы энергетической отрасли. Уже давно старые, менее экономически эффективные мощности, не выводимые по причине отсутствия эквивалентной замены, оставались на  рынке, и счета за выработанную на них электроэнергию выставлялись пропорционально всем потребителям. Но это обычно были теплоэлектроцентрали, или ТЭЦ, то есть станции, которые в принципе являлись наиболее эффективными, поскольку работая на одном и том же количестве топлива, выдавали не только электроэнергию, но  тепло в виде парового носителя. Так вот, если станция была уже старая, а местность оснащена достаточным количеством линий электропередач, то вообще говоря, станцию можно было бы закрыть, а потребителям подавать  энергию от других, ближайших к ним,  электростанций, распределив нагрузку на более экономичные установки. Но что делать с поставками тепла от закрываемой станции? Построить взамен котельные? Но станция обычно обеспечивала все близлежащие дома и заводы теплом в виде пара и горячей воды разных параметров – для завода с более высокими температурой и  давлением, чем для жилья. Эти теплоносители уходили в единую обеспечивающую сеть. Кто будет строить  новые котельные и встраивать  их в городскую тепловую сеть? А главное – кто возьмет на себя ответственность в случае перебоев с электричеством? Кто будет разбираться, какая именно электростанция совершила недопоставку? А ведь отключения означают разозленный электорат, это больницы, аппаратура реанимаций, это детские сады и школы, это магазины и их холодильные установки, это многомиллионный ущерб от простоя заводов, это…словом, ответственность – это последнее, что готовы были взять на себя региональные власти, и потому они резко возражали против выведения устаревшего оборудования из эксплуатации. Но у реформаторов и «рулевых» управления отраслью ответственность также вызывала стойкую аллергию, как собственно и все, что не касалось напрямую получения денег. Вот ввести штрафы, сделать непрозрачной схему прикрепления поставщиков и покупателей, ввести повышенные тарифы и заменить конкуренцию на множество правил в разных секторах с прекрасным демагогическим маркетинговым обоснованием, но неизменным результатом повышения цен – да, это был необходимый и достаточно «эффективный» результат работы главного исполнителя реформирования отрасли - Управляющего Холдинга Энергетических Рынков, сокращенно УХЭР. А ответственность за надежность  энергоснабжения…словом,  УХЭР не настаивал на выводе устаревших мощностей, и даже ввел повышенные тарифы на отпускаемую с них энергию: якобы из-за неэффективной работы эта цена не могла участвовать в конкурентном рынке, но зато, получаемая без всякой конкуренции, справедливо покрывала расходы на содержание старого оборудования. Однако, таким образом требовалось установить регулятивно цены и на отпуск тепла, а тут УХЭР по регламенту оставлял все на откуп региональным властям. Потом был придумал новый способ «заработать», увеличив в очередной раз конечную стоимость электроэнергии для потребителей:  гарантировать инвестору, построившему новую электростанцию, возврат вложенных денег с прибылью. Гарантировался прежде всего сбыт выработанной на построенной электростанции энергии, и получилось, что эти новые энергомощности для потребителей электроэнергии ничем не отличались от вынужденных: те же завышенные тарифы, тот же вынужденный объем покупки по ним, однако обещалось, что потом потребители получат новую экономичную станцию, работающую уже в конкурентном рынке. Желающие строить новую мощность взамен устаревшей за фиксированный процент прибыльности вложенного капитала нашлись, однако они хотели строить чисто электростанцию, а вовсе не тепловую, совмещающую выработку и электроэнергии и тепла на одном первичном энергоносителе. Дело было в том, что энергокомпании, производившие и электроэнергию, и тепло в режиме комбинированной выработке, т.е. два вида энергии на одном первичном энергоносителе (паре), вынуждались к продаже отпускаемого ими тепла по регулируемым регионами тарифам, при этом предполагалось, что продажа тепла ниже себестоимости окупается прибыльностью при продаже энергии на оптовом рынке по рыночным же ценам. Поскольку инвесторы хотели получить максимум прибыли, они, естественно, не стремились к появлению в своих финансовых отчетах убыточной статьи отпуска тепловой энергии
 Поэтому вопросом тепла при замещении старой станции на новую  должны были заниматься опять-таки региональные власти. УХЭР придумало, что в таких случаях все расходы пусть несет не сам собственник новой станции, а администрация региона, то есть действующая  старая электростанция, заменяется на новую не полностью, а только в части отпуска электроэнергии, продолжив отпуск тепла уже без комбинированного цикла, т.е. используется как большой котел. В этом и заключался проект нового нормативно-правового акта с рабочим названием «получение статуса  вынужденных генерирующих мощностей по теплу».   
 Таким образом, налицо были одни минусы и никаких плюсов, кроме того, что собственники новых мощностей, построенных без всякого финансового  риска, но с высокорисковым уровнем нормы прибыли, обогатятся за счет конечных потребителей электроэнергии без всякой головной боли по поводу обеспечения отпуска тепла.
Вика осознавала, что безмерно ее злило в этом проекте: не само получение сверхприбылей энергокомпаниями в принципе, а то, что в результате электроэнергия и тепло опять подорожают для потребителей, а качество ведь не улучшится, надежность не увеличится. Просто еще одно обогащение немногих, а пострадают конкурентоспособность российских товаров, бюджеты тех же муниципальных  больниц и библиотек, детских садов, школ. «И опять не могу я с этим смириться. Почему? Наверное, потому то я училась по «старой школе» - энергетика должна работать на пользу обществу».
Эти мысли и не давали  Вике покоя и в субботу, и в воскресенье. Придя на работу с головной болью в понедельник, Вика ясно увидела, что, пока она бесплодно мучается вопросами о народнохозяйственной пользе, иные, нормальные сотрудницы, думают о личной жизни. «Понятно, почему я до сих пор не замужем», - иронично и самокритично подумала Вика, встретясь в коридоре утром с Белой Гнидой – той двуличной ничтожной лицемеркой, которая подличала против нее во время ее работы на Психа. Гнида точно знала, что Псих поддерживает ее во всех ее кознях против Вики, и поэтому вела себя совершенно безнаказанно, за спиной рассказывая гадости, настраивая против Вики не только самого Психа, что было довольно легко при его склонности вымещать свою патологическую злобу на какой-либо жертве, но и других окружающих коллег. Постоянные сплетни, косые взгляды, на которые Вика старалась не обращать внимания, - все это было, Вике оставалось только сожалеть о бездне грязи в том месте у Гниды, где у приличных людей располагается душа. Впрочем, Вика ушла от Психа, и Гнида теперь стала просто одним из персонажей прошлого… ну, не совсем прошлого... теперь, идя с ней по одному коридору, Вика остро чувствовала отвращение и какую-то одновременно гадливость, словно Гнида была какой-то ядовитой мелкой гадиной, яд которой не мог убить, но даже случайно запачкаться о нее не хотелось, и Вика пошла быстрее, чтобы не видеть существо без чести и достоинства, лживое, но раболепное, меняющееся, словно хамелеон, при малейшей угрозе усиления того, кому еще минуту назад могла показывать свою наглость без стеснения.

Эта Гнида сейчас шла в новом платье и туфлях на десятисантиметровом каблуке, и ясно было, что пока Вика все выходные изучала свои лекции по комбинированному производству электроэнергии и тепла, Гнида шлялась по магазинам и покупала дешевые, но яркие, броские, привлекающие взгляд наряды.
«Я должна была бы думать о нарядах, а не о работе», - с тоской подумала Вика, понимая, что это ей все равно не удалось бы, даже примени она систему йоги и медитации. «Вспоминается афоризм, что-то о том, что человеческий мозг, однажды расширившись новой идеей, никогда больше не примет прежних размеров. Вот и мой мозг, увидев, что происходит, уже не может остаться равнодушным и думать о чем-либо другом», – вздохнула Вика, открывая дверь в комнату, где работала сама. Там было тихо и спокойно – в Обществе люди, устроившиеся «по блату», не утомляли себя приходами  вовремя. Воспользовавшись этим, Вика решила составить план действий, чтобы не запустить свою собственную работу, успокаивая свою совесть размышлениями о повышении эффективности народного хозяйства. Прежде всего, она открыла краткое описание нового проекта – инициатором стоял Кларкин. Этот Кларкин в свое время весьма прославился реформированием энергосистемы, то есть делением некогда единого технологического, слаженно работающего механизма на отдельные части с последующей продажей наиболее «лакомых кусков». Целью реформы было внедрение конкурентных отношений, а в итоге просто цены выросли настолько, насколько было возможно, ликвидируя экономию везде, где в советские времена ее добились за счет объединения различных ресурсов и организации функционирования в целом. Например, был отбор генерирующего оборудования по экономическому признаку «наиболее дешево для потребителей в целом»,– стал отбор по наиболее дорогому, покрывающему спрос, агрегату, и все мощности, вошедшие в график покрытия нагрузки, получали ту же максимальную цену. Были эффекты получения дешевой энергии от гидроэлектростанций (ГЭС), раз   в десять дешевле, чем от выработки тепловыми станциями, – так стали продавать электроэнергию от ГЭС по цене покрытия спроса именно тепловыми станциями, т.е. как минимум в четыре раза дороже. Был единый тариф, включавший и переменные, и постоянные затраты на выработку  одного кВт*час, стали выделять отдельно переменные затраты на выработку электроэнергии, покрыть которые полагалось для всех по самой высокой заявленной цене покрытия переменных расходов, и отдельно же мощность, оплачиваемую как минимум по уровню несения максимальных постоянных затрат, при этом некоторые объекты получали плату за предоставляемую мощность по еще более высокой цене: по критериям типа  «самая дорогая», «вынужденная», «новая » и др., таким образом, и здесь произошло повышение цен и ликвидация экономии за счет объединенной работы отрасли. Убрали ряд системных эффектов, решив определять замыкающую цену в каждом отдельном регионе, нивелировав системные эффекты от перетоков. Была экономия от комбинированной выработки – теперь хотели убрать и ее, заменив на схему «конденсационная электростанция плюс котельная», что давало избыточные мощности, снижение надежности энергоснабжения в целом и перерасход топлива и средств. Разумеется, это новая ликвидация эффективности работы энергосистемы также принадлежала авторству Кларкина. «Что я могу сделать?», - Виктория снова почувствовала сильную головную боль и решила выпить кофе, - «что я могу сделать? Напиши я сейчас свои соображения, меня уволят в три секунды, как чуждое этой системе управленческого разбоя существо. Значит, надо играть «под дурочку», чтобы эта вредительская инициатива не прошла якобы по каким-то другим, случайным причинам или по организационно-бюрократической линии, например, потому что окажется, что это все-таки кому-то невыгодно…Но кому невыгодно? Энергокомпаниям? Им выгодно получать деньги за новые мощности, а рыночная безликая система реализует подорожавшую энергию в любом случае. Снижение надежности? Ну, это тоже никого уже не пугает в связи с отсутствием единого ответственного после реформирования, генерация на сети свалит, сети скажут – мало миллиардов на инвестпрограмму отпустили, а в итоге – тарифы все растут и растут…Может, невыгодно региональным властям? Пожалуй, им  придется часть ответственности взять на себя, но они просто поднимут тарифы на тепло, а если что-то пойдет не так, опять же втридорога электроэнергию им по ЛЭП подадут, просто опять заплатят потребители…всегда будут платить потребители…но должен же быть какой-то выход…» Но выход все не находился, а Вика пила уже вторую чашку растворимого кофе. В этот момент дверь в комнату открылась и на пороге нарисовался Вася Винников – по должности начальник отдела разработки оптимизационных расчетов, на деле – бездельник, наглец и доносчик, воображающий, что близость к начальству – это билет в мир, где он – это все, а другие – низшее сословие, чья функция работать на него, такого умного и приближенного. Вику эта позиция крайне раздражала, но она старалась держать себя в руках.
Вася не здороваясь прошел за свой стол – здороваться не входило в его привычки, если человек не был выше его по должности или если Васе не было доподлинно известно, что у того больше «блат». В подобных исключительных случаях Вася расплывался в улыбке, бежал пожать ручку, милым голоском осведомлялся, как  дорога, как погода, шопинг, уикенд,  - в общем, в зависимости от личности второго. Поскольку Вика была всего только рабочей лошадкой, экспертом, то есть даже не начальником, то Вася обходился без ненужных церемоний. Правда, меланхоличное выражение лица сползло с него через секунду. «Что это за запах?» - скривился Вася. Вика, справедливо полагая, что без «здрасьте» и без обращения по имени отвечать не нужно, продолжала спокойно сидеть и пить кофе. «Я спросил, что за запах, ты не чувствуешь?!»  - в своей обычной требовательно-капризной манере повторил Вася – «На всю комнату чем-то горелым…» Вика продолжала молчать. Вася испепелил ее взглядом, но поздороваться и обратиться по имени так и не соизволил. Вместо этого прошел к себе за стол и стал нарочито громко раздеваться, затем, видимо, чтобы усилить «ответно-раздражающий» эффект, включил на всю мощность кондиционер. Раньше, может, Вика и поежилась бы от сквозного ветра, но, сидя на своем рабочем месте, она уже давно закалилась, и теперь даже зимний ветер вряд ли мог напугать ее даже отдаленной угрозой хотя бы простого насморка. Так что она продолжила спокойно сидеть и сосредоточилась на повседневной деятельности, решив отложить вопрос с вынужденной генерацией до обеда.
Вошла Эмма Максимовна, руководитель подразделений «аппарата Руководителя Общества», т.е. секретарей и письмоводителей, и одновременно управления «Анализа и мониторинга». Она направилась прямо к столу Виктории. «Добрый день. Как дела?», – привычно вопросила Элла Максимовна, что на ее языке означало: «Молилась ли ты на ночь, дорогая?». «Работаю», – также привычно ответила Виктория, что на самом деле означало: «Что бы Вы не придумали, я делала все от меня зависящее и, как ни крути, в лентяйничестве Вам меня не обвинить».
- Как отчет?
- Сегодня после обеда будет готов.
- Есть там что-то особенно интересное? – это означало «Приготовься». Если ответить, что да, что-то было, то последует немедленный уточняющий вопрос «Что именно?», и, что бы это ни было, однозначно окажется, что именно это как раз не представляет никакого интереса, зря потрачено время и вообще только неквалифицированный человек мог вообразить, что это кому-нибудь интересно. Если, наоборот, ответить, что все как обычно, –это определенно будет означать, что плохо работаешь, не интересуешься, не рвешься на работе, выполняешь рутину, безынициативна. Для себя Вика давно уже решила, что она лучше будет обычно безынициативна, но периодически некомпетентна, чтобы потом представить, сколько новаций она предлагала, да Элла Максимовна, Вика про себя называла ее коротко ЭМ,  все не брала их.
- Текущие вопросы, Элла Максимовна, - дежурно улыбнулась Виктория.
- …Понятно, - прищурилась ЭМ, но не стала продолжать разговор, а обернулась к двери и позвала: «входите, Гриша».
В комнату вошел невысокий, плотный, сосредоточенный молодой человек, одетый неброско и недорого, однако и не совсем безвкусно. Выглядело на нем все немного мешковато, но молодость и серьезность вошедшего компенсировали этот недостаток внешнего вида.
- Знакомьтесь, это Григорий, наш новый сотрудник. Григорий, это сотрудники аналитического отдела: Виктория, Вася…сейчас подойдут остальные твои коллеги. Вот твое место. Осмотрись, познакомься и заходи ко мне где-нибудь часам к 12.
С этими словами ЭМ удалилась, а Вика и Вася уставились на новенького. Но первым знакомиться никто не начинал. С Васей все было ясно – пока он не знал, откуда пришел новый человек, вернее, от кого, чей-то он или простой новый сотрудник, и если «по блату», то от кого именно, - то есть, будут ли полезны Васе его связи или нет, - без утвердительного ответа на этот вопрос Васе общаться было ни к чему, к тому же, если окажется, что это работник «с улицы», то тон надо было задать сразу же иной – капризно – твердый в своем стремлении навязать превосходство прочного собственного «блата».
Сама Вика придерживалась определенных принципов: быть вежливой, но сначала приглядеться, что за человек, что за характер.
Что думал при этом новичок, осталось загадкой, ибо он деловито разложил свои вещи, включил компьютер и молча сел в ожидании загрузки операционной системы.
Поскольку работы было все так же много, Вика вернулась к отчету, попутно подумав, что от новичков все-таки есть польза – по крайней мере, его появление заткнуло Васю с его недовольством из-за запаха свежесваренного кофе.
Позвонил Марат. Марат – такой же эксперт, как и она, только в организации этажом выше в прямом и переносном слове. Он - сотрудник УХЭР, материнской компании Общества, в котором работала Вика. УХЭР  располагалось в том же здании. Несколько дней назад Вике удалось остановить принятие проекта, согласно которому расходы условного топлива предлагалось высчитывать неэффективным для народного хозяйства способом, Марат помог ей тогда застопорить эту аферу.
- Ну, как поживает победитель драконов и Робин Гуд простых энергопотребителей? – жизнерадостно прозвучал в трубке его голос.
- Да, ничего, работаем. – Вика почувствовала облегчение от того, что может говорить спокойно и без надрывов, не обороняясь и не просчитывая дальнейшие варианты.
-Как насчет пообедать в далекой забегаловке и посмаковать детали?
-Давай, только у меня уже новые детали, - вздохнула Вика. – Но ты молодец, что позвонил, я уже прямо голову теряю.
-Может, кофе прямо сейчас? Зевсов укатил в ФЭК, часа два спокойной жизни обеспечено.
Марат был гением, и 90% своего громкого пиара его начальник Зевсов был обязан его знаниям, креативу и бесконечными часами сверхурочной работы (неоплачиваемой, конечно). Но сам Зевсов вовсе так не считал, и любое, малейшее проявление собственного мнения, вообще личностного выбора, рассматривал как бунт на корабле и подавлял с особой жестокостью. «Работай и молчи!» – вот кредо, которым руководствовался Зевсов, распиаренный начальник аналитического департамента УХЭР, а если чуть подробнее, то его взгляд на подчиненных выражался следующим образом: «Эти ученые изобретают самолет, на крыльях которого я взлечу в большое кресло бо-о-ольшо-о-ого руководителя. Они сидят на коврике у моего трона, смиренно ожидая времени обеда и копеек на похлебку на ужин. И радуются, что кто-то оценил их гениальность и дал им возможность работать».
-Нет, не настолько срочно. Давай в обед.
-Ну, давай. В двенадцать у первого подъезда.
И Вика немного успокоилась. Можно пока поработать над текучкой, потому что новую проблему она озвучит во время обеда.
Подтягивались другие сотрудники управления анализа и мониторинга Общества. Опоздания можно было высчитать математически: они повторялись практически ежедневно и по продолжительности находились буквально в прямой корреляции с рангом важности приведших руководителей каждого, словно право пищи у приматов в стае. Вот главная Обезьяна, взята на работу в Общество из-за собственного убожества, позволяет ЭМ вытирать о себя ноги как угодно, взамен покрикивает на смежников и числится главным-преглавным сотрудником отдела.
Не стесняясь подлизываться в ЭМ при всех, она также громко заявляет о своих мыслях, чувствах и желаниях окружающим, словно имеет на это полное право, – утверждать свое право на все. И все слушают, потому что лучше нее пока к ЭМ никто не подлизался.
Вот наглые «блатные» девчонки, ходят всегда парой, хотя обеим уже ближе к тридцати: они вместе работают над тем, чтобы гулять в рабочее время побольше, а на вопросы отвечать поменьше. При этом одна у другой на побегушках, но делает вид, что она просто хорошая подруга. Вот пришел некто Ольгерд, человек с пистолетом за поясом, причем он этого факта нисколько не скрывает, расстегивая пиджак так, чтобы всем была видна заполненная поясная кобура. Основная его работа – болтать о всеобщей коррумпированности и трактовать веяния жизни в стиле и терминах  тюремного жаргона. Любая попытка высказать иную, более позитивную и свободную точку зрения, вызывает поток черных предсказаний личного характера, откровенный наезд вербально, тоном и даже движением корпусом. Словом, Ольгерд громогласно доказывает: «жизнь – воровская малина, и это правильно, потому что правда». А он, Ольгерд, и не против особенно, ведь при таком раскладе он, конечно, далеко не последний персонаж, особенно с пистолетом. Это очень удобная позиция, потому что там где «малина» – там опять ранг по приближенности, дедовщина и циничное эксплуатирование, при этом талант, способности, добросовестность и энтузиазм не имеют ни одного шанса, разве что быть полезным приближенным и получать за это небольшие копейки, радуясь хоть этому в мире всеобщей тотальной и как бы неизменной несправедливости. Само собой, терпеть насмешки, издевательства, неуважением и пренебрежение – это часть концепции «а ты кто такой?». Если ты без связей и/или значительных финансовых ресурсов, то для Ольгердов, Васей, ЭМ, Обезьян и прочих: да, терпеть – это норма.
Такая позиция очень роднила Ольгерда с Васей, отчаянным неприкрытым почитателем власть имущих, снобом и доносчиком. Они часами могли обсуждать, как кто-то преступил закон, обманул людей, кинул на деньги, развел, и ничего ему за это не было, потому что крышевал такой-то или сам сумел поделиться с таким-то. Викторию просто из себя выводило, когда необходимо было сосредоточиться на работе, но громкие довольные голоса упорно вливали окружающим в уши свою ущербную философию. Не стоило и упоминать, что работать над чем-то полезным у этих двоих было как-то не самым главным. Но сегодня они молчали, не желая сразу показывать себя перед неизвестным новеньким, одновременно разглядывая его и гадая, кто он и «чей», и чего от него можно в зависимости от этого ожидать.
Наконец настал обеденный перерыв. Одеваясь, Виктория заметила, что новенький так и сидит на своем месте, внимательно изучая монитор, в то время как остальные сотрудники весело сновали туда-сюда, предвкушая безделье, в течение следующего часа длящееся совершенно  официально.
Вика не выдержала, и, сознавая, что поступает глупо, тем не менее обратилась к новенькому: «Знаете, у нас есть чайник. Вон он там, рядом с холодильником. Чай, кофе на холодильнике сверху, мы все их берем».
Парень поднял на нее глаза, посмотрел полминутки внимательно, словно вслушиваясь в какую-то важную информацию, где основное послание зашифровано. Переварив сообщение в течение двух секунд, новенький ответил: «Спасибо, я понял». Виктории, которой не хотелось опаздывать на встречу с Маратом, ничего не оставалось, как ответить «обращайся».
На улице Виктория в очередной раз убедилась, что сотрудники самых важных для всей энергетической отрасли организаций нисколько не обременяют себя размышлениями о бремени лежащей на них ответственности, наоборот, проявляют похвальную невозмутимость, строго придерживаясь расхожей мудрости: «…а обед по расписанию». Хотя обед начинался с 12-00 только в Обществе, а в УХЭР был с 13-00, но и те и другие сотрудники уже с 11-30 активно занимали прилегающую к зданию территорию. Везде, где можно было курить – курили, где гулять – прогуливались, где сидеть, обсуждая насущные проблемы выбора места обеда – сидели парами, группами. Кроме того, туда-сюда сновали одиночки с мобильными телефонами в руках и целые группы отделов шли гуськом вслед за «мамашей» – начальницей, или стая близких по связям групп следовала в кильватере Самого главного источника их незыблемого трудоустройства вне зависимости от знаний, опыта, результатов работы и поведения в отношении окружающих, то есть приближенного к гендиректору начальника какого-нибудь управления.
По привычке, Виктория обогнула здание и быстро направилась к дальнему подъезду, то и дело здороваясь на ходу с уже вовсю использующими свой законный перерыв коллегами. Первый подъезд был удобен тем, что он находился в самом дальнем углу здания и там очень редко кто-то околачивался даже ради променада – все инстинктивно стремились не слишком отдаляться от входа в свою кормушку (подъезд).
Марат ждал Вику, наблюдая за рекой. Москва-река протекала как раз рядом с первым подъездом, и смотреть на нее здесь было особенно удобно. Правда, учитывая, что у таких сотрудников, как Вика и Марат, рабочих лошадок, никому «не своих», взятых исключительно за деловые качества, обед составлял на самом деле именно 45 минут и не минутой более, особенно предаваться наслаждению созерцания водных просторов было некогда.
-Ну что, куда идем? – Вика немного запыхалась от быстрой ходьбы. Марат видел, что щеки ее порозовели от движения на воздухе, глаза сияют нетерпеливой уверенностью в каком-то новом энтузиастическом предвкушении, нежные губы идеально-ровного рисунка улыбаются ему открыто и доверчиво. Если бы он мог, то поправил бы эти выпавшие из прически золотистые локоны. И всмотрелся бы в гладкую, молочно-белую кожу прямого  правильного лба – такую белую, что там он наверное, увидел бы свое отражение…Так Марат с недавних пор начал думать про себя, но внешне просто и по-доброму улыбнулся и ответил: «пошли, недавно мы с ребятами тут недалеко ходили – ничего так место, неплохое».
И они пошли в сторону центра.
-Ну, что у тебя там за новости, - спросил Марат, видя, как чуть сошлись в нетерпении ее тонкие брови, - выкладывай.
-Ох, даже не знаю, с чего и начать! – Вика чувствовала, что вся ее смятенность, нервозность, судорожные попытки сосредоточиться и найти решение словно растворяются во мраке прошлого, а им на смену приходит свобода мысли, желание действовать, энергия творчества, воображения, воли. И еще какое-то спокойствие, уверенность, что все будет хорошо. Откуда такая смена палитры эмоций? Вика отнесла это на счет присутствия друга. Друг – он и есть друг – с ним и спокойно, и уверенно, а раз спокойно, то можно сосредоточиться и отдаться потоку сознания. Несдерживаемый поток сознания превращается в бурное русло идей, выливающихся в океан безграничных возможностей их воплощения. Ну, примерно как-то так.
 - Марат, я опять не могу работать спокойно, опять мне больше всех надо. Ты думаешь, - ну вот, пресекла, с твоей помощью, конечно,  повышение топливных расходов сверх экономической нормы – и могу расслабиться. Но, представь, в пятницу читаю -  у нас новый проект! Ваш
Кларкин хочет сделать вынужденными «по теплу» те старые мощности, которые не могу быть выведены из эксплуатации, потому что поставляют одновременно и тепло, а его не заменишь. И чтобы эти «Йвынужденные по теплу» стали работать только на поставку тепла, т.ек. прекратили комбинированную выработку электроэнергии и тепла,оставив только отпуск тепла. Но это значит, что электростанция станет просто большим котлом с огромным перерасходом топлива, и покрывать этот перерасход будут местные потребители через тарифы на тепло!
И понимаешь, тут я не знаю, как и подступиться. Ваш Кларкин –это не министерство. Я ж если начну проповедовать у вас в УХЭР, живо вылечу с работы, потому что сразу всем все станет ясно. УХЭР хочет  этот «проект», а Минэнерго все равно. Допустим, главы регионов не захотят ответственности, - а они и без меня суть предложения поймут и не захотят – и наверняка выступят на очередном нашем преднаблюдательном совещании. Но им же определенно скажут нет, все уже пролоббировано заранее! Анонимно, что ли, письма счастья с разъяснениями разослать по ведомствам, с призывом сказать «нет» бесчестным инициативам УХЭР?  Просто не знаю, честно. Не знаю…но и успокоиться не могу, что вот, мол, я старалась, думала, и, но через себя не перепрыгнешь, что не могу, то - не могу. Ведь я знаю, что так не должно быть! Что делать?
Марат молчал, обдумывая страстную речь Виктории. Он видел ее взволнованные зеленые глаза, но теперь параллельно со сравнениями их с зеленым мхом на деревьях в лесу, в котором он часто бывал, когда в деревне летом ходил на речку, или с омутом в том лесу, небольшим омутом, в воде которого отражается зелень обступивших его деревьев, и сияющие блики солнца искорками то там то здесь появляются на зеленой поверхности. Золотые искорки в зеленом омуте -  да, вот о чем он думает, смотря в ее глаза так близко, как сейчас, даже если мельком, даже если только как собеседник-сотрапезник, между ложками с супом. Но сейчас его друг Виктория  беспокоилась – Марат сосредоточился на ее словах.
-Вик, я могу поговорить с парнями – из той группы, где я тусуюсь со своей статистикой. – может, у них эта тема как-то развивается, на самом деле, движуха какая-то конкретная уже есть.
 - Спасибо! Ты всегда откликаешься! – Вику затопила волна благодарной нежности. – А я – что я могу сделать? Я уж все утро и так и так думала – совещаний нет, всем плевать, кому влить противоядие?
 -Слушай…говоришь, инициатор - Кларкин?
-Да, Кларкин. Не подъедешь никак, тертый реформатор, вместо сердца пламенный котел карьерного взлета по чужим головам.
- Ну, мне-то ты не рассказывай про моих топ-менеджеров в руководстве – усмехнулся Марат, но тут же мягко добавил, – а ты не помнишь, в этих новых актах не проходило в последнее время никаких других инициатив Кларкина?
-Да вроде нет… - Вика задумалась – но вообще, черт его знает, что-то инициируется твоими коллегами каждый божий день, изменить таблицу умножения хочет каждый второй.
- Да что уж там второй, скажи «каждый из вас – паразитов на народной энергетике», - Марат умел шутить  с выражением легкой меланхолии на лице, отчего его шутки казались как бы немного «черным юмором». – Но ты посмотри – если он что-то сильно стал расти на ровном месте – может, пора намекнуть Патову (который начальник моего Зевсова), что его обходят?
- Ты гений! – Вика восхищенно смотрела на Марата – точно, я посмотрю и подготовлю статистику. А если все примерно одинаково толкают свои карьеры в гору за счет конечных потребителей, то ведь рост тарифов – не резиновый. Чьи-то инициативы непременно останутся за бортом, а чьи же именно – решает тайная дипломатия.
- Ну вот, теперь и ты – гений – Марат видел, что Вика повеселела и от этого и самый мрачный пасмурный серый день тоже словно посветлел и пронзился энергетическими потоками.
 - Но..так или иначе, как я подсуну эту статистику Патову? Я же в Обществе работаю, в УХЭР с Зевсовым  встречаюсь по суровой служебной необходимости. Хотя…точно, надо снова намекнуть на наших совещаниях, что …но он же только о своих интересах думает. Моих намеков на угрозу потери  влияния его патрона он просто не поймет, даже не воспримет…
-Не волнуйся. Зевсов как-никак мой начальник. Я найду способ подать ему эти данные.Слушай,  доедай скорее, обед скоро закончится!
-Уже все, пошли!
-Что совсем невкусно?
-Комплексная резина и пустые калории! Но это неважно, главное, есть план! За это стоило съесть резиновые котлеты.
По возвращении Вика с удивлением отметила, что новенький сидит за своим столом практически в том же положении, в котором он был, когда она уходила. «Он что, даже не обедал? Может, пойдет позже?», - но Виктории некогда было раздумывать об этом, статистика последних  нормативно-правовых актов ждала ее.
«Ну, посмотрим, хотя бы за последние три месяца…»
По служебной необходимости Вика анализировала акты чуть ли не по нескольку штук ежедневно, делала квартальные отчеты, но все это с той позиции, насколько все они касались деятельности ее Общества и влияли на его результаты. А вот насколько вообще все регулирующие органы влияют на энергетику в целом, кто больше всего мутит воду и «изменяет таблицу умножения», чтобы вылезти в качестве советника чего-то-там, не задумываясь о том, что в таблице ничего изменить нельзя, не переврав ее, - с этих позиций Вика проекты новых нормативных актов пока не анализировала.
В общем и целом, сложилась следующая картина: основная масса изменений генерируется парой – ФСК-ФСТ:  идут какие-то постоянные новые тарифы, значительная часть которых – буквально на каждое новое присоединение, на каждый новый дом/объект, словно каждый раз это не стандартная техническая процедура, а новая материя с неизвестными свойствами, так что требуется вводить новую смету по этому «сложнейшему» процессу и, соответственно, новый же тариф на федеральном уровне. Также ФСТ выпускало отдельно все новые «особые» тарифы чуть ли не для каждого генератора в отдельности. Впрочем, если что-то действительно требовало дополнительных исследований и индивидуальных решений, то это ценообразование на саму электроэнергию и мощность, генерируемые энергообъектами с разным статусом. Но как раз это ценообразование, где много нюансов при разработке соответствующих методик расчета цен и тарифов, и требуется учитывать как экономические, так и социальные факторы, необходимость поддержки определенного поведения потребителей, расчет на перспективу стратегии развития отрасли, -  именно здесь все было как раз наоборот, все регулирующие органы, и прежде всего сам УХЭР, стремились к типовому и минимизированному характеру разработки расчетных методик. И первые с такими упрощенными инициативами были именно даже не Минэнерго, а как раз УХЭР.
Однако к настоящему времени главной инициативой УХЭР стал единый тепловой рынок – вредительство, постольку технически тепло можно передать максимум на радиус 5 км, поэтому объединять региональную теплогенерацию искусственно в единый рынок по России – это сделать огромную бюрократическую структуру, в разы превышающую сам объект управления и просто парализующую работу отрасли.
Далее, на втором месте по вредительству шла инициатива создания Единого расчетного центра по сбору платежей за потребленную энергию,  – опять-таки, полное непонимание теперь уже сущности энергосбытовой компании, стремление захватить контроль над денежными потоками с разрушением целостной структуры региональных энергосбытовых компаний, управление которыми «на местах» хоть и характеризуется огромным множеством недостатков и даже пороков, но зато гарантирует хоть какой-то порядок на своей территории, хоть какая-то ответственность.
Также постоянно появлялись инициативы еще больше усложнись и запутать работу отрасли путем привнесения новых форм и направлений расчета, новых секторов и рынков и даже новые договоры второго и третьего порядка – по аналогии с рынком ценных бумаг, продавая, перепродавая и чуть ли не отдавая под залог контракты на поставку электроэнергии. То, что финансовый рынок, бывало, обрушивался, – это никого не волновало и никто не вспоминал о биржевых паниках. То, что энергетика – не фондовый рынок, и катастрофа затронет абсолютно всех, если обрушится перекроенный по аналогии с фондовым рынок электроэнергии – тоже никто не вспоминал. Однако в последнее время был только один такой крупный проект – именно по вынужденной генерации.
Вика так погрузилась в аналитику действующего законодательства, что не заметила, что в ее подразделении сотрудники уже давно слушают Васю – не столько из интереса, сколько из страха поссориться с приближенной к руководству «заразой».
- Вчера  я был в консерватории, - вещал Вася, встав посреди комнаты, небрежно оперевшись спиной на столик для легких фуршетов. – Потрясающе, конечно, просто потрясающе. Встретил, кажется, тысячу знакомых, просто… всех, с кем стоит вообще встречаться. Билет стоил 8 тысяч! Но я был бесплатно, конечно. Восемь тысяч – вообще…нет, ну они правильно делают, чтобы всякая шушера босяцкая не лезла к уважаемым людям…тут Вася встретился глазами с Викой и закончил свое выступление о посещении храма искусства.
Вика сто раздавала себе слово не комментировать Васю, какой бы бред тот ни нес, но часто просто не могла выносить его бездушное воспевание собственной духовной убогости, прославление олигархической структуры общества, в которой кто-то является человеком только если богат и имеет связи с еще более богатыми и влиятельными людьми. Вика понимала, что вообще говоря, так оно сейчас и есть на самом деле, а ее постоянная ненависть к такому победоносному торжеству существующего положения вещей выглядит по-детски наивным, если не сказать глупым. Но протест в ней зарождался всякий раз, словно у нее самой отнимали какую-то часть ее прав и свобод, достоинства и чести. Вроде бы ничего не касалось ее ни напрямую, ни даже опосредованно, но каждый разу нее было такое чувство, словно молчание ее означает гадкую покорность и смирение с хамской вседозволенностью, с насаждением культа блатной разнузданности, неприкасаемости  морального разложения, словно она не тот «умный, который промолчит», а поддерживает какой-то заговор, невидимый, но явно ею ощущаемый, и цель его – заставить людей самих поверить, что насаждения понятий беззакония, бесправия простых граждан и значимости близких к власть предержащим, - это так и надо думать, и мораль такую принять, и не возражать, потому что бесполезно, и даже лучше и комфортнее самой согласиться, потому что иначе психика не выдерживает такого напряжения, ведь бесправие и угнетенность будут осадком от того, что в неформальной обстановке она не выступила в защиту Правды и Истины. И Виктория каждый раз взрывалась  и тратила свои нервы. Почему она все еще продолжала после таких вспышек работать в Обществе? Наверное, кто-то все-таки должен был там работать, обретя иммунитет против наглости и двуличия, лицемерия и ограниченности под видом особого статуса, безответственности и циничного разделения людей, одни из которых – рабочие лошади, а другие – могут ничего не знать, но погоняют, вмешиваются, вредят и еще заставляют за это говорить себе «спасибо, Вы нас учите», потому что это приближенные к руководителю Общества люди и не сказать им спасибо за учение – означает начало войны, в которой заведомо проиграешь. Поэтому легче отдать это «спасибо», увидеть, как тебе еле кивают с важным видом и удаляются, чтобы за ненужные рекомендации и потерянное твое время получать громадные деньги, больше твоих как минимум раза в три, при том, что работаешь ты не только в три раза полезнее, но и в три раза больше – не отпрашиваешься без конца ко врачу, посидеть с ребенком, проверить ремонтников, съездить за билетами и т.д. и т.п.
-Вась – начала Виктория – а что ты слушал?
-Музыку, конечно, - высокомерно бросил Вася, - что еще я мог слушать в консерватории? И он улыбнулся, приглашая всех посмеяться над такой наивностью вопроса Виктории.
-Это понятно, но ты говоришь, получил удовольствие, - так что исполняли?
-О, ну конечно, классику. 8 тысяч за билет – уж, наверное, не Укупник там пел.
-Кстати, Укупник сейчас очень даже неплохо поднимает, это ты зря, - раздался голос Ольгерда, – мне недавно ребята говорили – ходили на его концерт, ну, вот  просто такие уже давнишние его фанаты, так там места по пятерке стоили и ты знаешь, свободных-то, говорят, и не было Он сейчас хорошо поднялся.
 - Ну, я имел в виду, что не попсу – примирительно сказал Вася – ну, хорошо, не Диму Билана.
-Дима Билан клевый – раздался возмущенный голос из угла, где размещалась Обезьяна, главная лизоблюдка ЭМ, начальствующая формально отделом подготовки документации. Не было такой грязи на сапогах ЭМ, которую она не вылизала уже с улыбкой неземного блаженства и готовностью бабуина перед спариванием, чтобы только продолжать оставаться начальником. Сейчас она могла себе позволить вставить свои пять копеек, ведь обычно Вася смотрел на нее  как низшее существо без денег и высокого покровительства, всего добивающегося готовностью подличать и угодничать. А сейчас – грех не заставить гордого Васю обратить на себя внимание.
-О господи, - потерял терпение Вася, -ну что вы все так буквально все воспринимаете, сказать ничего нельзя. Короче…а что я хотел сказать?
Все дружно рассмеялись, кроме Вики, которая поняла, что Вася сейчас резко сменит тему.
-  Кстати, вот все-таки восемь тысяч – ведь и правда не все потянут. Студенты точно нет. Классическая музыка только для элиты?
 Вася не стеснялся считать всех окружающих дураками, заявляя им это в глаза, и утверждать в одно и то же время и тезис и антитезис, чтобы посмотреть, с чем далее соглашаться, чтоб потрафить народу. Вика почувствовала привычную тошноту и в очередной раз дала себе обещание больше никогда не отвечать на слова Васи. Что бы тот не говорил.
Она переключилась на результаты своего анализа по нормативным  актам. Получилось, что все решения в УХЭР практически принимались либо главным юристом – это попытки так или иначе сделать из энергетики фондовый рынок, видимо, с мечтой снимать комиссионные за перепродажу в размере большем, чем стоимость реализуемой энергии в несколько раз. Из этих комиссионных никакие потоки не пойдут ни на модернизацию, ни на приборы учета, ни на повышение здравоохранения сотрудников, ни на социальные выплаты, ни на финансирование научных разработок. Деньги пойдут посредникам-«продажникам» УХЭР и частично – на лоббирование решений, приводящих к увеличению .этого изымания средств от конечного потребителя.
Другие решения – это попытки также потянуть деньги конечных потребителей на себя, но путем использования никому не нужных - это  в лучшем случае,  и вредительских – в большинстве случаев – аналитических отчетов, прогнозов, стратегий и реформ. Этим и занимался начальник начальника Марата Патов. Патов разбирался в энергетике и понимал, что к чему и куда ведет и приводит, но его это не волновало. Добиться собственной значимости, получить деньги на широкомасштабную аналитическую разработку чего бы то ни было – вот что его интересовало. В любом случае заниматься конкретными расчетами и концепциями будет какая-либо подрядная организация, поэтому свою задачу Патов видел в захвате и навязывании наибольшего количества усложнений и единоличной «компетенции» для их разработки с прилагаемым бюджетом, конечно.
Были и другие инициаторы изменений текущего характера, призванные латать чуть ли не ежедневно возникающие «дыры» в регулировании отраслью, которая никак не могла нормально функционировать и бесперебойно обеспечивать электроэнергией потребителей в условиях искусственного перераспределения денежных потоков, оторванности технологического и экономического аспекта друг от друга, постоянно вносимых изменений и рассогласованности действий смежных подотраслей единой цепочки опять же искусственно созданного конфликта финансовых интересов каждого из них. Субъекты энергетики, будучи частью единой системы, оказались конкурентами, не только внутри своего сегмента, но и с другими энергопредприятиями.
Чтобы принимать такие решения и направлять работу отрасли по таким вредительским направлениям – нужен определенный склад характера, цинизм и бесстыдство, умение называть черное белым, а белое – черным, полное отсутствие чувства Родины и долга, и конечно, нужно уметь «продавать себя». Все менеджеры – инициаторы вышеописанных изменений в работе отрасли активно «продавали себя», рассматривая распил бюджета как естественную борьбу за место под солнцем, не гнушаясь никакими методами. Соответственно, больше всего выигрывал тот, у кого получилось провести больше своих инициатив, одобренных руководящим органом УХЭР.
В таких условиях нечего было и думать, чтобы затормозить процедуру обсуждения вопроса о вынужденной генерации по какой-нибудь важной объективной причине. Виктория думала об этом, но статистика показала, что в последнее время лидеров нет – все участвовали в повышении энтропии единой энергосистемы на равных. Хотя…если бы Патов просек, что ему может обломиться крупный контракт на «изучение ситуации по вопросу «рассмотрения вопроса о внесении изменений в нормативно-правовые акты, регулирующие сферу функционирования вынужденной генерации» (именно такие бесконечно завернутые формулировки, за которыми скрывалась полная безответственность за какие-либо результаты), то он мог бы затормозить обсуждения немного, постараясь урвать и себе…но тогда потом они  точно проведут принятие «новации» объединенными усилиями.

«Единственные, кто не инициирует что-либо, а выполняет уже «сынициированное» – это ФСТ, шлепает свои расчетики по кажому чиху, но само же не чихает хотя бы….но только потому, что им и так хорошо, с «вариативностью и альтернативностью» при расчетах…зачем им играть ведущую роль? Им также на руку этот кошмар  с разделением вынужденной генерации – новый расчет…
Виктория не видела выхода. Но что-то делать было надо. «Буду действовать методом «сплошного перебора», - решила Вика, - если сделать ничего нельзя, но что-то сделать необходимо, буду делать то, что кажется безнадежным. Если принятия постановления все равно не избежать, так отодвину хотя бы…Попрошу Марата намекнуть Патову о том, что он не подключен к большому куску пирога денег и значимости при принятии такого «важного решения», ФСТ намекну, что принятие нового разделения добавит, конечно, масла на хлеб в краткосрочной перспективе, но затем резко убавит возможности альтернатив при основных их расчетах цен на тепло и электроэнергию в регионах, потому что они настолько вырастут, что на долю необоснованных, скрытых в «перекрестном субсидировании» миллионах уже ничего не останется в любом случае. В Минэнерго надо как-то намекнуть, что УХЭР  совсем уже забыло, со свои инициативами, кто «главный по тарелочкам», скоро необходимость департамента развития энергетики министерства уже можно будет  ставить под вопросом, раз все инициативы от идут от УХЭР…хоть время потяну и совесть успокою, что сделала действительно все, что могла.
Неожиданно Вика почувствовала учащенное сердцебиение. Так она ощущала только в присутствии Психа – своего бывшего начальника. Этот Псих одним взглядом вызывал ощущение близкой опасности, наверное, как реакцию на выученный опыт. Это как у собак Павлова – условный рефлекс, реакция в ответ на определенный сигнал, потому что выработана привычка, что за сигналом всегда идет действие. У Психа тоже всегда было такое действие – за его вниманием неминуемо следовали «допросы с пристрастием» - он в быстром темпе диктовал вопросы и молниеносно задавал новые к получаемым ответом, пока не находил, к чему придраться. Потом начинал раскапывать, раздувая из невинного комментария целое покушение на свое достоинство как начальника и начиналось…У Виктории за два года выработался такой «условный рефлекс» - если рядом достаточно близко стоял Псих – она начинала ощущать его присутствие, как люди ощущают в темноте в лесу присутствие хищника, как в реке могут почувствовать опасность, еще не видя аллигатора… «Опасность, хищник ищет жертву!» – вот о чем говорило внезапное сердцебиение. Но Виктория научилась справляться со своими чувствами. Уверенная, что знает, кто неслышно подошел к ее столу, она сказала себе «на ловца и зверь бежит!», и хотя дразнить стервятника – дело опасное, но ведь пройденный опыт чего-то должен стоить! Тем более, в истории с нормативами условного топлива она его в конце концов переиграла!
«Хотя…он тоже должен помнить об этом и мечтать взять реванш. Не сыграть ли на этом?», – пронеслось в голове у Виктории, пока она нарочито медленно поворачивалась к источнику опасности.
-Здравствуйте, Виктория, - действительно, это был Псих. Он всегда называл ее полным именем.  Потому что мелкое удовлетворение собственного тщеславия, что есть подчиненная, которую, при всей ее квалификации, опыте и творческих способностях, запросто можно называть коротко, - это было не для него. Полное уничижение, разрушение потоком противоречивых требований, претензий и обвинений, тем страшнее, чем неожиданнее и нелогичнее. Главное – натиск, безнаказанное циничное утверждение права на несправедливость, пренебрежение, утаивание информации, игнорирование вопросов и мнений, использование и удовлетворение от намеренного причинения страданий, унижений ни в чем неповинному человеку. Такому, который будет до последнего искать логику, придумывать оправдания палачу, рефлексировать на тему прощения и долга. Такому, у кого четкая моральная структура, зацепи и тяни куда хочешь – потянется. Такой же не  эгоист, не самолюбивый подлец, не наглый назначенец, это у тех истина и долг – все обтекаемо, принимает форму в соответствии с выгодой в ситуации, и тогда все приемчики – как с гуся вода, а если еще и такой же псих – так и сдачи получить можно! Другое дело – специалисты-интеллигенты…Такие, как Виктория.
Вспоминать то время не хотелось, хотя иногда Виктория пересматривала созданные ею во время работы у Психа проекты – на пике тревожности, отчаяния и постоянной борьбы за самосохранение она создавала в самые короткие сроки действительно нетривиальные, можно сказать, пронзительные по своему творческому решению проекты. Но сейчас все в прошлом, в настоящем – вопрос вынужденной генерации.
- Виктория, я по поводу Вашего отчета от пятнадцатого октября, который Вы разослали, это ведь Ваш отчет? – на одном дыхании выпалил Псих и уставился на Викторию, намереваясь уловить малейшую ее реакцию.
Надо сказать, что не только он, но и все прочие находящиеся в комнате сотрудники замолчали, вслушиваясь в намечающийся диалог. Поскольку сотрудников, мыслящих во всех отношениях самостоятельно руководство как Общества, так и УХЭР в целом, не брало, наоборот,  усиленно от таких избавлялось, то новые идеи появлялись только  от нужных людей, прочие же держались за счет связей покровителя и отлично понимали, что при таком раскладе «незаменимых нет». Под таким вечным дамокловым мечом приходилось униженно лебезить перед начальством и усиленно доносить на коллег, соревнуясь в этом последнем кто во что горазд. Так сказать, ценность сотрудников в Обществе определялась мастерством шпионажа и цепкостью памяти при подслушивании и подсматривании.
-Слушаю Вас, – внешне Виктория всегда отвечала невозмутимо, словно внутренним чувством угадывая, что Псих жаден до эмоций и нужно стараться «не кормить» его.
Псих заколебался между желанием повторить вопрос, она ли автор, или, в связи с очевидностью ответа, что да, она, и этим возможности поиронизировать на тему глупых вопросов бывшего начальника в присутствии других людей, отойти от обычной въедливости и обратиться к главной цели Псих выбрал второе.
- Я по поводу Вашего комментария по вопросу вынужденной генерации.
Виктория почувствовала трепет. Словно увидела в небе орла – птицу, возвещающую перед поединком справедливому воину победу. Необыкновенная удача! Он сам выделил нужный вопрос.
-Да?
-Вы написали, что в случае принятия этого постановления Общество, возможно, понесет убытки, и назначили на ознакомление дирекцию экономики. Я правильно Вас понял?
-Да, правильно.
-Поясните, пожалуйста, в чем конкретно Вы видите риск убытков, потому что из отчета мне это неясно, не знаю, как дирекции экономики…
«И дирекции тоже, но они боятся трогать лихо пока сидит тихо, и берут все что дают, опасаясь нарваться лишний раз на беседу с ЭМ. По их мнению, бумага все стерпит, пока это только бумага, а вот тебе, конечно, интересно,   ты же ни за что не отвечаешь и вся твоя деятельность – вмешательство в отлаженную и упорядоченную деятельность других», - подумала Виктория, одновременно генерируя идею развития нужного направления в разговоре.
- Вы меня слышите?
- Да, слышу.
-  Я имею в виду, что все это совершенно не просчитано на цифрах!
- Это мое экспертное мнение, - ключевая фраза для общения с Психами, ЭМ, Зевсовыми, Васями, Обезьянами и проч.
- Что касается конкретных цифр, то, если Вы предоставите мне в распоряжение данные от Минэнерго, ФСТ, а также от УХЭР, в частности, от Патова, то я смогу рассчитать и предоставить Вам результат, возможно, с подкорректированным на основе расчета выводом.
- Но в Обществе тоже есть данные, Вы их как-то пытались вообще использовать?
- Все данные, предоставленные мне Эллой Максимовной, были использованы, на их основе и сделан цитируемый Вами вывод.
Вика видела, что Псих зол и пока вовсе не мотивирован на какую-то полезную деятельность. Чтобы подвигнуть его на активное встраивание в процесс, требуется показать, что, во-первых, есть прямая выгода, а во-вторых, вокруг одни дураки и их легко использовать.
- Я понимаю Ваши сомнения, но это все, что на сегодня возможно представить. Я и сама удивилась, что ни от ФСТ, ни от Минэнерго не было никаких комментариев, ничего. Словно все тихо-мирно в качестве внутренней инструкции УХЭР выпускается. Но, наверное, Кларкин все-таки как-то получил ключевые одобрения, раз дело к утверждению идет… Наверное, все молчат, потому что согласны и не считают нужным возражать.
У Псиза загорелись глаза. Вика поняла, что все сказала правильно. Псих уточнил: «Я правильно понял, что информации, кроме данных внутри Общества, у Вас нет, то есть, Вы их не видели, они нигде не обсуждались, ничего…»
 Нигде не видела, только в Обществе, - сухо подтвердила  Виктория, про себя напевая «Аллилуйя!».
- Хорошо, я Вас понял, но мы еще вернемся к этому вопросу… , возможно, если появятся новые данные, придется внести корректировки, я тогда сообщу Вам.
И Псих удалился.
Следующие несколько дней прошли спокойно, Виктория погрузилась в текущие отчеты, наслаждаясь некоей передышкой, надеясь, что уж Псих-то сумеет поставить по своим каналам всех на уши, чтобы «открыть глаза» всем, «кого это может касаться», и набрать у них себе очки за осведомительскую деятельность, повысить собственную значимость и оказаться в центре новых обсуждений, не неся при этом никакой ответственности и готовясь использовать работу Виктории, если потребуется что-то заявить самому.
Все это время новенький Григорий вел себя точно так же, как и в первый день: молча сидел и работал, работал и работал. Изредка вызывался звонком к ЭМ, после чего быстро и собранно распечатывал стопку бумаг с результатами своего труда и уходил. Чай-кофе не пил, обедать уходил один минут на двадцать, компании с Васей, Обезьяной и прочими не водил. Сначала он еще прислушивался, когда Вася выдавал очередные перлы о своей мегазначимости в этом мире, удивленно смотрел на него, но потом перестал вообще реагировать. И все время что-то читал, писал, напряженно смотрел в монитор, наморщив от напряжения мысли лоб.
Вика поражалась его стойкости, целеустремленности, способности отрешаться от всего окружающего. Но она не представляла, какие именно задачи  решает Георгий, поскольку за информацией он ни к кому не обращался, а кроме того, Вика просто не могла себе представить, что бы в интересах и «компетенциях» ЭМ в принципе могло потребовать столь напряженных усилий. Правда, напряженных усилий профессионала в принципе не требовалось, ибо таковых не наблюдалось и не требовалось ни в УХЭР в целом, ни в  Обществе, в частности, ведь профессионалы могли «сложить два и два», отделить зерна от плевел и сделать выводы о реальной эффективности принимаемых отраслевых «управленческих решений», особенно обладая мало-мальской сводной статистической информацией.  Напрашивался вывод: новенький не знаком с энергетикой, никогда ею раньше не занимался и теперь усиленно старается освоить основные правила и особенности функционирования отрасли через изучение правил рынка и попытки подгонки их под известные ему правила и понятия, исходя из полученного им самим какого-то образования. Задача для одиночки неподъемная, поскольку понятная реальная экономика производства энергии полностью стиралась и перекраивалась искусственно созданной системой функционирования рынка продажи-покупки, к которой в обязательном порядке подключались все поставщики и все потребители. Эта рыночная система, намеренно усложненная громоздкими определениями, совершенно лишающая цельную энергосистему страны как технологический объект всех экономических преимуществ объединенной  работы (вернее, перераспределяющая эти системные эффекты в пользу топ-менеджеров с золотыми бонусами, акционеров и вообще всех причастных к бюджетам энергокомпаний). Но также очевидным было, что Григорий, видимо, был приличным человеком и хотел стать хорошим специалистом, поскольку искренне старался изучить, прежде чем что-то предлагать, а если предлагать что-то, то только, по его мнению, достойное, то есть основанное на зарекомендовавших себя авторитетах его собственной специальности. Обычно бессовестные, наглые дилетанты, которых охотно брали на работу в управленческие структуры как неспособных к анализу реальной ситуации, логическим выводам и принятию профессиональных контрмер, но зато осознающих меру своей неграмотности и потому весьма управляемых страхом перед легкостью их замены - такие никогда особо не задумываются, прежде чем что-то предложить, не сомневаются и не медлят – наоборот, громко настаивают на своем, сформированном за 5 минут прочтения выводе и на критику гневно требуют объяснить, почему нет, причем подробно. Но в ответ никогда не благодарят за разъяснения, больше оценивают, насколько сильная, по их понятиям, личность их оппонент, стоит ли давить его дальше или отступить, так как он в состоянии громко назвать их некомпетентными и профнепригодными.
Этот парень не был пофнепригодным. Он хотел понять и разобраться. Он не мог сходу заявлять дилетантские предложения «потому что старший приказал». Поэтому он сидел и вникал, не разгибая спины. Вика начала проникаться к нему уважением и сочувствием. И вот, когда в один из дней она уже совсем было решилась предложить ему свою консультативную помощь, зазвонил ее телефон: Марат снова предлагал пообедать вместе. И зарождающееся участие к Григорию уступило место волнениям  и догадкам, что же Марат хочет ей сообщить.
Марат предложил пройтись по парку, заодно пообедать продающимися в глубине парка корейскими рисовыми лепешками с наполнителем. Вика была готова и вовсе обойтись без еды, лишь бы услышать новости, поэтому она сразу согласилась с корейским предложением. Но, откусив первый горячий кусок, все-таки поморщилась:
- Ну и гадость!
- Ты права, действительно, горячий пластилин какой-то…
-Боже, они тут ежедневно этим торгуют, значит, кому-то такое нравится? Есть клейкую спрессованную безвкусную бумагу с невнятной пресной начинкой? И стоит это как комплексный обед в кафетерии…
- Ну, может, кто-то как мы, пробует что-то новенькое, а потом, если кому-то и правда это понравилось, и этот кто-то здесь – начальник, то частая клиентура из всего подразделения обеспечена!
-Да, очевидно, в этом все дело…Вика замолчала, надеясь, что в молчании ясно слышится ее немой нетерпеливый вопрос.
- Да, кстати, я сегодня тоже вполне мог бы быть как раз таким клиентом, потому что Зевсов любит всякую порционную ерунду как поддержание корпоративного духа. Просто сегодня мне повезло – его совсем замучили и Патов,  Минэнерго,  и ФСТ и вообще все прямо проснулись с этой твоей вынужденной генерацией…- Марат остановился и внимательно посмотрел на Вику, - кто-то разворошил угли в горшке, да?
Вика чуть улыбнулась, понимая, что это не любопытство, а просто констатация факта, вопрос чисто риторический.
Однако Марат не улыбнулся в ответ и даже чуть нахмурился.
- Но в нашем мире, как ты сама знаешь, «бабло побеждает зло», поэтому, как я понял, всем просто напишут, что этот вопрос уже решен, но, конечно, у них есть право на «особое мнение», а потом, потом…если сейчас они подпишут, потом им «дадут слово» в их собственных инициативах.
Вика поняла, что план по привлечению Психа к решению вопроса провалился. Он попытался вызвать хаос, стать новым «центром свода рассмотренных позиций», но система уже приняла решение – еще одному отъему системного эффекта от централизованной работы электростанций  «быть»! Все, на что можно рассчитывать – это на то, что для поддержания своего статус-кво все остальные властные в отрасли структуры важно будут настаивать на включение в окончательную редакцию новых правил работы их видение вопроса, т.е. пару лишних абзацев.
Марат не стал ее успокаивать, хотя видел, как она поникла и потускнела от его слов. Но сказать ему пока что-то ободряющее было нечего. Правда, неожиданно ему пришла в голову веселая шутка, но он видел, что в настоящий момент она не очень-то уместна. Они молча прошли остаток дорожки в парке и направились обратно в офис.
Словно в насмешку над ее напрасными усилиями, в электронной почте Вику ждало извещение, что через неделю состоится внеочередное собрание  по вопросу принятия правил работы вынужденной генерации по теплу. ЭМ давала указание Вике как «хранителю компетенций в части направлений развития Общества» присутствовать и зафиксировать основные моменты в ходе принятия решения, а также подготовить для данного собрания свое видение по данному вопросу.
С трудом сконцентрировавшись, Виктория ответила, что в данном вопросе ее видение предполагает поддержку мнения Патова, как наиболее компетентного в подобных вопросах руководителя УХЭР; на совещании свое будущее присутствие подтвердила.
В назначенный день Виктория скромно села в ряду мест, опоясывающих центральный стол обсуждений и согласований, где размещались непосредственно «подписанты», или «главные лица, принимающие решение». В зал заседания входили уполномоченные голосовать и их свита, «подписант» от УХЭР и по совместительству в данном вопросе «инициант» Кларкин пришел даже вместе с Фиганко Еленой- «руководителем администрации» УХЭР. По сути это означало личного секретаря руководителя организации, имеющего под своим началом несколько просто секретарей, а также, возможно, архив. Но в УХЭР это означало одну из самых значимых руководящих должностей, секретари гордо именовались «помощниками», канцелярия считалась безнадежно устаревшем «тяжелым наследием», а архив, наоборот, «самым динамично развивающимся подразделением». Одно неудачное слово или неверно истолкованный Фиганко взгляд от начальника департамента какого-нибудь мониторинга, - и все, этот начальник получает выговор от руководителя,  департамент – угрозу сокращения, а Фиганко ждет поверженного с повинной у себя в кабинете площадью с бассейн. Соответственно, непосредственные подчиненные воспринимались Фиганко как персональные рабы, и хотя они сидели, что называется, «тише воды ниже травы», готовые выполнять и не рассуждать по одному лишь сигналу недовольного сведения бровей начальницы, но все-равно периодически чем-то не угождали и увольнялись по собственному желанию с пугающей регулярностью (в среднем одно заявление в три месяца), так что состав «администрации руководителя» обновлялся быстрее, чем окружающие могли запомнить и начать идентифицировать его как коллектив определенных личностей. Соответственно, единственной неизменной звездой, узнаваемой на небосклоне «функционала хелпирования и сэпортинга первого лица компании», оставалась Фиганко. Идеи, которые она внедряла как «инновационный подход» в своем «функционале», состояли в бесконечных разработках форм отчета о прохождении документационного оборота (проще говоря, о стадиях согласования бумажек) и «контроллинга исполнения поручений руководителя». То, что Кларкин зазвал ее на совещание, говорило, что он не до конца уверен в победе, и попытка Виктории через Психа создать ему препятствия в виде недовольных таким единоличным присвоением всех следуемых из реализации инициативы благ коллег по руководству УХЭРом, не совсем пропала даром: видимо, каждый-таки как-то зафиксировал свое участие хоть парой строчек и Фиганко провела экспресс-документооборот по согласованию окончательной версии голосуемого решения. Сейчас она с важным видом королевы мира и вдовствующей регентши одновременно будет свидетелем исторического подписания нового способа увеличить поборы денег за электроэнергию с населения под видом дальнейшего реформирования. Разумеется, такой невинно-напыщенный и важный вид возможно сохранять лишь при условии полного незнания происходящего в отрасли и одновременно огромного чувства собственной значимости и неизменной, практически естественной сопричастности всему, что связано с властью и деньгами.
Однако на сей раз Кларкин перестраховался зря. В процессе заседания субъекты отрасли не стали высказывать каких-то особых мнений. Откровенная закулисная решенность вопроса, очевидная «поделенность» и «сбалансированность» сфер влияния, ощущение будничности, деловитость и формальный характер заседания не оставляли ни малейшего сомнения в исходе дела. Присутствовавшие явно сообразись исключительно из желания напомнить, что в принципе у всех у них есть «право вето», с которым следует считаться, и считаться достаточно. Кто-то своим присутствием напоминал, что держит в руках раздачу полномочий и компетенций, кто-то – что является главным техническим «архитектором», без одобрения которого система изменяться все-равно не будет,  кто-то напоминал, что где есть что-то работающее, например, энергетическое оборудование, там всегда будет экономика хозяйствования, где экономика – та цены, а где цены – там и их расчет или методика, на худой конец, рекомендации к расчету или «верхний и нижний предельные уровни цен», т.е. этот  кто-то напоминал, что он держит эти расчеты в своих руках. Крупные энергетические компании показывали, что им как-бы не все равно, они не спят, даже если при этом управляют только крупными электрическими станциями без отпуска тепла, т.е. к вопросу никакого отношения не имеют. Те же, кто имеют, только радуются, поскольку рассчитывают, что статус «вынужденных по теплу» даст им возможность наконец отпускать тепло по ценам намного выше текущих, так как станции при принятии такого статуса практически будут работать как большие котлы, а турбины останутся почти «для галочки», как разновидность или продолжение паропровода. Единственные, кто мог бы протестовать, - представители крупных потребителей, ведь именно они больше всего почувствуют увеличение цен на покупку как тепла, но, как ни странно, Виктория их в этот раз на голосовании не увидела.
Вообще, она чувствовала себя плохо, вокруг ей виделся сплошной серый свет, в нем отдельные темные фигуры голосующих, в атмосфере разлиты обреченность и безысходность…в течение первых десяти минут она думала, что вот еще один штрих к картине полного раздробления единой энергосистемы, с которым ничего уже нельзя поделать, можно только вздыхать о полной безнаказанности управляющих народным хозяйством, которые просто находят очередную нишу эффективности, снижения стоимости, созданную в советское время, и без всяких обоснований, представления расчетов, серьезных аналитических работ, сами для себя просчитывают свой будущий профит от ликвидации народохозяйственной экономии в свою пользу, потом просто протягивают руку со словами  «во имя реформы» и этого достаточно. Потом Вика мысленно  переключилась на новенького. Ведь, по сути, еще одна маленькая трагедия. Пришел к ним человек, начал без лишнего шума работать, работать и работать. К начальнице бегал, справки носил, отчеты пачками печатал, ни с кем не ругался, вежлив был со всеми…и что? Взяли его, а через десять дней – как не было его. Накануне Виктория была свидетельнице, как ЭМ зашла к ним и громко и недовольно бросала ему какие-то сведения, под конец как заорет «а если Вы все знаете, то почему тогда не указываете? Или то, что это нужно указывать, для Вас – тоже новость?». Оскорбительно даже для новичка. Причем намеренно. И вот, сегодня утром он нет пришел. Виктория даже спросила у заместительницы Обезьяны, где он, на что услышала в ответ: «Он? Кто «он»? У нас никого нового и нет. … Ах, Григорий? Так он у нас не работает». Вот так. Работают Обезьяны и пресмыкающиеся перед ними, работают доносчики, трусы, подлецы. Но скромный трудолюбивый, вежливый и неглупый человек в Обществе  - не работает…» Может, мне надо было быть понастойчивее? Сразу предложить помощь, рассказать-показать…Но он бы просто и слушать не стал, я-то знаю….» Утопая в таких невеселых мыслях, Виктория не заметила, как пролетело время. Все еще пребывая в опустошенном оцепенении, она просто смотрела, как один за другим выходят «подписанты», а очередной секретарь быстро собирает бумаги со стола.
Неслышно подошел Марат. С дружеским участием он присел рядом, Вика посмотрела на него: в его глазах было сочувствие, но сам он особенно не грустил. И Вика почувствовала себя еще более одинокой. Если бы она могла читать мысли Марата, она бы прочла, что  ее задумчивость и печаль отражается туманами, клубящимися  над зелеными омутами ее прекрасных глаз. Что весь облик ее, такой печально-благородный, так бесконечно трогателен и дорог ему…Но Виктория не могла прочесть этих мыслей, сам же Марат их не озвучил, а вместо этого сказал так:
-Ну что, пошли? Все закончилось, ты делала, что могла. Давай согласованный экземплярчик с собой возьмем?
И Марат протянул руку к столу, не обращая внимания на секретаря.
-Ты что? Зачем?
-Ну прочти хотя бы..
-Да зачем мне читать?
-Ты все равно потом ознакомишься, так сейчас хоть из любопытства…
Любопытство было так несвойственно Марату, что Виктория от неожиданности согласно взяла  текст и начала читать…И вдруг увидела, что из текста следовало: все проголосовали ЗА отказ в развитии вопроса о статусе вынужденных генераторов в отношении тепла. Вика вчиталась еще раз…формулировки ужасно –закрученные, но если «продраться» сквозь них…
-Этого не может быть…, - прошептала она, ошеломленно глядя на Марата, - неужели это ТЫ…Как ???
- Ну что ты, это не я, а высшая справедливость, - Марат увидел, что ее изумление полностью вытеснило печаль. И он почувствовал себя гордым и счастливым, потому что знал, что сейчас изумление сменится радостью, а может, даже и восторгом.
- Сейчас же расскажи!
-Ладно-ладно, только не демонстрируй такую заинтересованность. Уже смотрят на нас…
Но Вике было все равно.
-В общем, как я тебе и рассказывал, кто-то завел всю эту толпу, и Патов скинул объяснения на моего Звесова. А Зевсов частично переключал на меня. Я оказался передаточным звеном и исполнителем по окончательной позиции от нашего департамента, которую и переслал Фиганко, а она мне в своем обычном стиле предложила, не витываясь, сразу переслать ее секретарю, не той, что сейчас суетится, другой. И вот, я отослал, а потом проходил мимо секретариата и заглянул – типа узнать, как оно, дошло не дошло, понятно не понятно, ну и вообще..
-Понятно, красивая она, секретарша-то, наверное? – засмеялась Виктория, совершенно не сознавая, что Марат, рассказывая ей эту историю, любуется ее золотыми завитками, собранными в строгую прическу.
-Ну, не знаю, я не смог установить контакт с внеземной цивилизацией, - отшутился Марат.
-Почему?
-Потому что она сидела на телефоне, вся издерганная, злая. Словом, все участвующие в голосовании стали звонить и требовать, уже через своих секретарей, чтобы им прислали последнюю версию на рецензию. А потом присылали обратно параллельно со мной, со своими новыми доработками и предложениями. Как она мне пожаловалась, она сначала растерялась, у Фиганко было спросила, как ей готовить в таком разе финальную редакцию, но ты ведь знаешь Фиганко…и тут я подумал, что, в принципе. могу создать почту типа фсст.ру или мосенрг.ру или еще какой-нибудь…уловила?
-Честно говоря, еще не совсем…ты создал почтовый адрес, похожий на чей-то действительный?
-В общем, да. Я подумал, ну, секретарь уже совершенно загнана, Фиганко как огня боится, а с другой стороны, у нее такая злость, такое бессильное раздражение накопилось…что, если ближе к концу дня послать новую редакцию с этой поддельной почты…она и не заметит, что не совсем так написано. Возьмет да и кинет в финальную редакцию для голосования, если, например, адрес почты будет похож на чей-то официальный из непрерывно звонящих…или, например, на мой собственный в УХЭР…или на сайт самой Фиганко…
-Так он же сейчас все поймут, что они на самом деле подписали…
-Ну, вопрос в том, как они это воспримут…может, они решат, что опять не поставлены в известность , де-факто все перерешали, пока они ждут своей очереди на разработку какой-нибудь новой, профитной уже непосредственно для них, инициативы… Вот, план был такой. Как тебе результат?
И  Марат улыбнулся, надеясь на маленький личный профит. О поцелуе для героя мечтать не стоит, а вот на обожание, признание, дружеское объятие…Марат сам понимал, что ведет себя как школьник, влюбившийся впервые в соседскую девочку. Чего же он хочет на самом деле? Ради одного сиюминутного желания разрушать узы дружбы и доверия….
Но действительность превзошла все ожидания.
-Марат, ты - гений! Я просто преклоняюсь перед твоей смелостью и находчивостью!- Виктория вновь была полна энергии, жажды жизни и жажды действовать. И, конечно, полна благодарности к Марату.
-Я уже просто была в отчаянии...Везде как будто край и абзац, и непонятно, как дальше…Ты вернул меня к жизни! Ты вообще всех нас, потребителей, просто спас! Дал людям надежность, защитил цены от дополнительного роста…Родина тебя не забудет! - с этими словами она крепко обняла Марата.
Марат несколько секунд стоял не шевелясь и не дыша, потом немного неровно спросил: «Родина - допустим, а ты, друг мой?»
И я! – и Виктория, посмотрев вокруг и убедившись, что все уже ушли, обвила шею Марата руками и расцеловала его по-дружески в обе щеки…а потом, чем черт не шутит, приблизила свои губы к его губам. Марат не стал больше раздумывать. В конце концов, это его победа, его Виктория!
И в следующее мгновение мир для них двоих остановился…