Изумруд ее глаз

(Отрывок из повести "Зов Тибета")

Люди долго помнят обиду, а жажда мести в их умах нередко толкает их на самые непредсказуемые поступки. Но когда они обличены властью, то жадность их сродни их невежеству не знает границ. Злоба и зависть, стремление наживы и желание удерживать все большую власть в своих руках заставляют их совершать преступления, пачкать кровью невинных свои тела и души. Все их законы направлены на подчинение тех людей, которые лежат у их ног, не осмеливаясь подняться и посмотреть в глаза своим угнетателям. Новые законы, каждый все более изощренней предыдущего по смыслу и силе, новые порядки – власть государства, крепко держащая низшие сословия в оковах рабства. Любой шаг без их ведома – восстание, жестоко подавляемое в назидание другим. А когда власть подкреплена религией, то любое свободное действо обречено на провал, а люди, страдающие от поборов и налогов, в своем невежестве будут также обвинять того, кто попал в немилость церкви. Все это – устоявшаяся система, изменить которую способно только время. Люди, имеющие духовный сан и носящие одежды священников, очень ревностно относятся ко всему, что может каким-то образом нарушить устоявшиеся законы. Стоящие у власти епископы и папы не останавливаются ни перед чем, погрязая в грехах, которые и не снились обычным людям и которые они приписывают другим. Держать в повиновении чернь, опираясь на армию и королей и назначая баронов отдельных областей, постоянно пополнять свою казну неисчерпаемыми ресурсами из карманов бедноты, купаться в роскоши – это считают они своим правом, проповедуя законы Божии и в то же время не следуя им.
Прикрываясь Богом, можно скрыть все свои преступления, оставаясь безнаказанным. Совесть дремлет глубоко внутри, а коварство и предательство правит повсюду. Император Фридрих пытался возвыситься над церковью, объединить земли враждующих феодалов в единую империю, а папа во главе сонма епископов воспользовался его достижениями. Годы кровавых войн принесли смерть и разрушения, но империя была создана, на которую тот час же набросились служители Божии. В результате Барбаросса преклонил колени перед Александром и поцеловал крест в его руке.
Церковь торжествовала. Новые тяготы вместе с этим легли на плечи простого народа. Любое инакомыслие страшно каралось. Священники пытали пленников, сжигали людей на кострах под ободряющие крики толпы, и власть их становилась все сильней.
Я стал свидетелем такого случая, ставшего судьбоносным для меня и изменившего всю мою жизнь.
Это произошло спустя пару дней после моего прилета в этот лес. Я копил силы для длительного перелета, надеясь потратить на дорогу несколько дней, давая необходимый минимум отдыха своему телу. Море и жаркие пустыни стояли на моем пути к величественным Гималаям, чьи вершины прячутся высоко в небесах.
Процессия медленно шествовала через лес. Несколько конных  рыцарей, с десяток пехотинцев с алебардами, несколько крестьян и священников окружали телегу, запряженную парой кобыл. Они подгоняли друг друга, торопясь побыстрее приехать в населенный пункт, чтобы выполнить свой долг, как считали они, но старые кобылы еле тянули свою ношу, а крестьяне ковыляли слишком медленно, вызывая недовольство солдат.
Среди всех серых озлобленных лиц и грязных фигур я сразу увидел ее. Она разительно отличалась от всех, не только гордой осанкой, с которой она сидела на телеге, но и обличием. Ее рыжие волосы огнем разметались по обнаженным плечам, грязь и кровь не смогли потушить их пламя. В зеленых глазах на бледном, изможденном лице читалась непоколебимая воля и жажда жить, отвержение смерти и презрение всех судей и палачей, везших ее на погибель. Огонь в ее глазах разбудил мое любопытство, и я захотел узнать, что будет дальше.
Ее руки и ноги цепями прикованы к бортам телеги, звенья раздирают плоть, выдавливая кровь на нежной коже, когда на кочках телега трясется, но она не кричит от боли, не стонет, даже когда ее тела, прикрытого лишь остатками крестьянского платья, касается плеть в руке охранника, оставляя очередную кровавую полосу. Ее губы сжаты, а на глазах – слезы. Усталость и перенесенные пытки исказили некогда красивое и молодое лицо, следы побоев затемнили кожу, но изумруд ее глаз не потускнел.
А она действительно красива, даже я своим нечеловеческим разумом осознавал это. Драконы всегда могли оценить красоту представительниц человеческой расы, а этой юной женщиной я был просто очарован, она влекла меня, заставляя позабыть, кто я такой, и только осознание того, что человечество в целом – не моя цель, не мой путь, нежелание вмешиваться в судьбы людей удержало меня на месте, и я ограничился ролью наблюдателя.
Ее лицо, правильной овальной формы, словно притягивало мой взгляд, прося смыть с себя грязь побоев с нежной кожи ее ровного высокого лба и округлых щек, сейчас залитых слезами боли и унижения. Вздернутый носик над пухлыми губками добавлял впечатление вызова и непокорности в ее взгляде, гордости и презрения к своим пленителям. Мой взгляд скользнул по ее подбородку, плавно переходящему в шею, достойную лишь нежных ласк, но сейчас обвязанную грязной веревкой, конец которой болтался где-то за спиной, и за которую, я не сомневался, еще не один раз дернет рука мучителя.
Невидимый для всех, скрываясь среди листвы, я наблюдал за ней. На изгибе дороги она вдруг посмотрела в мою сторону, и глаза ее вспыхнули. Заметила ли она, почувствовала ли мой взгляд, ведь наши глаза встретились – желтое пламя столкнулось с зеленым туманом? На миг мне показалось, что да, но она тот час опустила взгляд, и ее глаза по-прежнему все так же безучастно продолжали смотреть в одну точку.
– Сатана дает тебе силы, – злобно закричал священник, – но ничего, скоро ты закричишь, мы найдем способ заставить тебя!
Хлыст взметнулся и опустился на ее плечи, заставляя ее изогнуться всем телом. От боли она вскинула голову, теряя слезы, но губы ее все так же оставались сжатыми, и ни звука не сорвалось с них.
– Ведьма! – прохрипел какой-то крестьянин.
– А ну, тихо! – всадник во главе колонны осадил коня. – Чем быстрее мы проедем этот лес, тем будет лучше. Кони что-то чуют, они обеспокоены, так что следите за тем, что происходит вокруг, и оставьте ее в покое!
«Почему она такая упрямая? – думал я, пропуская процессию мимо. – Чем провинилась и почему не согласится с судьями, сохранив тем самым, быть может, себе жизнь?»
Они скрылись за изгибом дороги, подгоняя коней, стараясь издавать меньше шума, а я побрел прочь, искать минералы и редкие травы, способные наполнить меня еще большей силой, необходимой для долгого перелета. В конце концов, проблемы людей меня не волновали, у меня были дела поважнее...
А эта рыжеволосая девушка, что будет с ней? Я не сомневался, что упрямицу ждет костер. Что бы она ни натворила, она не откажется от своих действий, я увидел в ее глазах решимость идти до конца. Ее везли в поселение, окружающее замок Ван Хорта, для вынесения окончательного приговора и приведения его в исполнение.
Минуло несколько часов покоя и единения с природой, а взгляд ее глаз не выходил у меня из головы. Безусловно, там соберется немало народу посмотреть зрелище смерти, среди них – рыцари и охотники на драконов во главе с бароном и епископом, под гнетом которых стонут простолюдины.
Изумруд ее глаз...