Алтея, история 3. 2 Снаряжая плаванье

Дымкою холодной стелилось утро над едва продирающей спросонья глаза, землей. Затянул Рерик тяжелые узлы на телеге, да принялся заколачивать дом. Ох, остынет очаг, неужто не воротится кузнец?
Солнце не рвало еще вязкую тьму, бавя помалу белым, да погнал он косматую кобылу за ворота, к утоптанной прошедшими гостями дороге. Коркою хрустел под копытом сломленный снег, грустно брел Рерик, да когда ж он делал чего не грустно?
-Рерик! - в сорочке неслась, босиком. Будто тянулся за девкой избяной жар, едва успела выскочить с постелей, похоже, - Рерик! - преградила путь собою, да встала, просто глядя, старалась отдышаться.
-Дура! - Рерик ухватил девку на руки, увидав босые ступни, - ты что удумала? Ухожу я! Домой иди!
Улыбалась Аварья, глядя в лицо его, не понимала...
-Идем, - вздохнул кузнец, относя девицу обратно в деревню.
-Най! - брыкалась так, что невольно выронилась, да встала наперерез Аварья, глядя в глаза его, - Рерик! - дернулась рука ее подняться, ан осеклась...
-Домой иди сейчас же! - повернул он прочь, а и пошагал уверенно по дороге. Свистнул кобыле - тихонько двигались они, гремела хмуро телега...
-Рерик, - Аварья уцепилась за рукав его.
-Да ты что? - обернулся он свирепо, да вскричал так, что вросла головушка девицы в плечи, - домой, говорю, что не ясно тебе?!
Дрожала белая ручка, а коснулась разгоряченной щеки.
-Рерик... - прошептала она, содрогаясь всем телом.
-Глаза-то какие ясные, - вздохнул кузнец, распирая шубу свою, водрузил на девичьи плечи, - что ж ты повадилась за мною, не знаешь совсем кто я, да откуда. Одно имя... Да я о тебе... Тоже не знаю ничего, - отнял от щеки своей холодную ее ладонь, да сжал в своих, силясь согреть, - чистая ты, почто ж суешься в кошмар, что в моей душе воротит? До того чиста, что и чудовища не страшишься. Как же взять мне тебя с собою, не оставят в покое мужики, страшный народ...
-Не уходи без меня, - прошептала Аварья, да уцепилась за шею его, крепко объяв руками.
-Знал бы хоть, о чем говоришь ты... - прижал к себе девицу, кутая со всей силы в теплый мех, - не жилец я, Аварья, ан что ж делать, ежели любовь зла? Возьму в жены тебя, никто не тронет. Знаю таких, как ты, не отпустишь меня, даже если силком дома запру. Сам такой... Безумная девка, да кто ж в здравом уме за меня б пошел?
------
-Уна! - вошел Рерик в дом без стука, - забираю Аварью, где вещи ее?
-Как? - Уна всплеснула руками, - ты что? Тебе она на что? Мы старые, помощь нам нужна, а ты-то!...
-Женой сделаю, не болтай, старуха, снаряжай узел!
-Да что ж делается-то, оторвалась баба от дремоты на подушках, покорно бредя в Аварьин угол, - покуда гадит скотина, хоть жри, девать некуда...
-Не для гадюшен она!
-Ай да, мой милый тоже полвека назад твердил пред свадьбой, что я не для гадюшен!
------
-Скажу тебе так, Рерик, - болтала Аварья на своем языке, покачиваясь на повозке, а Рерик брел, словно туча - не тешила его чужеземная болтовня, - пошла я из дому по наказу отца - искать смерть его. Не знаешь, вестимо, что значит это... Да когда дряхлеет Вождь, чуя скорую старость, ежели нет дочерей у него - отдает старшему сыну знание, а ежели дочь - так мужу ее. Передает, а после на покой отходит. Случалось, убивали молодые вожди старцев, ан ты не таков - вижу... Иначе б не доверила жизнь отца своего... Рерик... Взял с собою меня, почто ж мне знать, - сверкнул тяжелый боевой топор в руках ее, - зачем взял... Рерик! - спрыгнула на землю, да ухватила его за рукав, - не черней же! Не требую я медом и розами кормить меня... - смотрел на нее кузнец, а и улыбался все шире, не разбирая речей, - отец взял мать мою по большой любви, прости уж, что я такая надоеда с тобою, принуждаю будто...
Коснулся он без предупреждений губ ее, да вся замлела Аварья, теряя дыханье.
-Растрещалась, - вновь вперед побрел, - не звени над ухом, баба, думаю я.
-Ай... - Аварья застыла, трогая губы свои - не привиделось ль? - Рерик! - понеслась нагонять, - так я по нраву тебе?
Серела помалу земля под блеклыми солнечными взглядами, щебетали птицы, да ласкали бережно слух. Все пело внутри - близко весна! Ах и разольется жизнию суровое побережье, да расцветут цветы, а и будто уж не так холоден люд вокруг...
-Давай полежим малех, придем скоро, - поманил Рерик Аварью вперед себя на повозку, сам следом залез, - подь ко мне, - ухватил в охапку ее, - не знаешь кто я, да откуда - тем лучше. Почто б мне не побыть тем, кем ты меня видишь?
------
-Воевали мы с ними ладно, с теми, кого видала ты в гостях моих, - прижимал девицу к себе, кутаясь с нею в меха, да гуляя шершавыми пальцами по молочной коже, а Аварья слыхала, как бьет барабаном сердечко у самого горла, силясь пошевелить телеса. Лился глас кузнеца, словно теплый ручеек, знала ль она о чем говорил он? - во граде жил я, за одним столом делили мы добычу, плавали до островов... Не знаю, Аварья, теперь, зачем наживали добро, коль с собою на тот свет его не уманишь... Ан верили в правду того, что делали, да в то, что Один благословляет походы наши. Будто над драккарами сам Тор раскаты высекает Мьёльниром, только правда надсмеялась надо мною лицом Локи. Пускал я совместно с братьями моими огненные стрелы в ладьи, что следом за нами из жженого города выходить собралась. Говорил Вождь, будто то воины, что схоронились - силятся нагнать нас. А увидал я... - тише стал его говор, да словно сочился из-под тяжелого камня, - как в ледяные воды, крича, да шалея от ужаса, бросались старики. Женщины кидали детей своих. Знаешь, Аварья... - совсем не слыхать стало его, - смех раздался в моей голове, словно в пустом горшке. То потешался над гибнущим наш вождь... Не достало мне духу спорить с ним, Аварья... А что б я сделал один? Да лучше б сгинул вместе с ними. Не жилец я, чистая, коснулся тебя и обмер, словно осталось чего во мне, кроме Нифльхейма бескрайнего. Так и стою я там, да слышу крики их, содрогаясь от собственной трусости. Думал я, будто воин. Крыса речная, как и братия моя. Как и вождь наш... Душегуб.
-Рерик, - завидела тревогу в лице его, застывшую в самом нутре слезами, коснулась едино ладонями щек, а тепло свирепо ударило в грудь. Отвернулся молодец, ударив кулаком о доски, да выдохнул страшно, пряча глаза:
-Не ведай... - сипло шептал, - не ведай никогда, о чем говорю я!
А девица знай - прижималась к резаной груди его, силясь вернуть на шкуры.
-Двадцать пять лет мне, - покорно улегся он на спину, ощущая изгибы женские, да теплые под своею рукой... - земля носит едино будто ради мести. Верил я, что позовут назад дружинники, да верно отомщу им, воротившись, боем, и паду, наконец, как воин. А почто ж ты увязалась со мною? Почто продлеваешь жизнь мою? Глаза твои, словно соколиные... Не ласкали нас матери - зверели мы. Приласкала ты меня, да я потерялся. Привиделось, будто не только зло вершится вокруг.
------
-Брат Рерик! - его принялись обнимать, да хлопать по плечам бородатые мужики, - рады, что добрался.
-Доброй славы, вождь! - помог Рерик спрыгнуть с повозки Аварье, сжимая ручку ее, - жена моя, Аварья.
-Помощница? - мужики сощурились, разглядывая гостью, - не нашего рода...
-Не нашего, а любви не кровь искру дает.
-Твоя правда, - усмехнулся пузатый вождь, - идем, Рерик. За супругу не волнуйся - отведут в купальни ее...
-Меня, вестимо, купать не надобно, розами благоухаю? - насторожился кузнец.
-Потом и ты придешь, да сперва покажем жилище новое твое...
------
А луна разлилась хмельным золотом над студеной землею. Дули ветры северные - ветры страшные, беду сулящие, не слыхать из-за хмельных чаш страха, да стенаний, не слыхать и совести гласа.
Грохнуло наружи, посыпало в черной тиши белыми крупицами, легкими, словно птичий пух. Кружились они в свете луны, да маленьких окон, опадали на потаявшую коркой землю... Выли хмуро седые великаны вдали, гневалось черное море...
Рерик харкнул, пошатываясь, за порогом бревенчатой избы. Ноги едва держали, оттого надумалось пройтись - остудить взятую пивом голову. Тропка терялась под ногами, дыхание, словно у дикого быка, а куда ж несут? Туда, куда лунный свет лучиком дорожку кажет. Мимо домиков, невесть куда - в саму черноту. Сладко спится жене в теплых постелях, да обнять бы, а отчего ноги супротив дома идут?
Виляла тропка - ядовитая змеища, иль лента из волос Фрейи? Кто брел по ней?... Отчего черны следы, словно стылая ночь?
-Рерик! - грозою разрезало разум иль кнутом просвистело? Обернулся - валун необъятный, а на земле подле него, подобрав под себя ноги, да сотрясаясь от стужи, плакала девица... Не ветром изорвалось платье...
-Рерик, - потянула руки к нему, кузнец сжал ее крепко, да спешно стянул с плеч рубаху, кутая:
-Слейпнир принес, - разглядел звонящую в тишине цепь, что за ногу держала супругу, женя на сером валуне. Поднялся молча, направившись прочь, белели плечи в потьмах. Не слыхал он боле плача ее за спиной, не слыхал ничего, наливаясь горькой кровию.
Благослови, Один, праведную месть, да тяжелый топор во руке!

Осмотрелась Аварья сквозь подернутые белым ресницы - полно плакать, не лечат слезы... Лишь соленым ядом раздирают душу. Брел назад родимый, да улыбался так, словно возродился заново. Черна голая грудь...
-Вот и конь твой, ясноокая, - уселся он рядышком с нею, да поднял пред собою топор, жирный от сверкающего жара, черного, страшного... Лилось с острия, топило снег...
-Рерик... - коснулась руки его несмело.
-Вот и конь твой, девица, да пеплом посыпана грива его! - заклокотал нараспев, с размаху рубанув по сребристой цепи...