Отпускные

Ле-ето, ах, ле-ето, лето красное бу-удь со мной! Скоро, совсем скоро оно будет, и со мной, и с тобой, и с ним, и с ней. Вы - чу? А я чу - оно грядёт. Уважаемые дамы и господа, леди энд  джентмены, товарищи и граждане! Ещё пахнет не так, звучит не так, видится не то, потому что ещё весна, но - ещё немного, ещё чуть-чуть, ещё маненько, и ОНО грянет! Беременные и не очень, трусливые и не очень, жадные и бессребреники, лживые и правдолюбы, мажоры и те, кому не повезло, богом лепные и выродки, малые и старые, короче, люди, а-у-у-у?! Лето грядёт, не пропустите с ним встречи. А что касается людей трудящихся,  двойное ау. Потому что где лето, там и отпуск, а где отпуск, там и отпускные. Вот такой следует в связи с этим рассказ.
В небольшом магазине города N рабочий день подходил к концу. Как обычно приехал хозяин магазина за выручкой. Из выручки толстыми, короткими пальцами он отмусолил продавщице Нюре отпускные. Под роспись.
- За получкой десятого придёшь,- предупредил.
- Не приду. После отпуска получу, Игорь Михайлович.
- Ну, как знаешь. Эх, везёт тебе, Анна, месяц-то какой завтра наступает - июнь! Загоришь, отдохнёшь, вернёшься на работу человеком!- позавидовал своей работнице краснорожий, покрытый капельками пота пятидесятилетний работадатель и вроде как пожалился:- А тут крутишься, как собака в колесе, крутишься, крутишься без выходных, без какого-либо, хоть мало-мальского отпуска...
- Как белка,- осмелилась поправить хозяина магазина продавщица Нюра, убирая деньги в карман форменного передника.
- Что? Ага. И до белки можно докрутиться, - согласился толстяк и  направился к дверям, на выход. По дороге он ущипнул за попку другую продавщицу, а по совместительству и старшую по магазину,  Олесю. Молодеюсенькая, белокурая уроженка Луганска кокетливо взвизгнула. Толстяк подмигнул ей и напомнил - по-хозяйски: "Магазин не забудь закрыть и сигнализацию включить." Подмигнул ещё  зачем-то и Нюре, вышел из магазина и уехал.
Вслед за ним ушёл домой, матерясь, пьяный и злой грузчик. Продавщицы остались вдвоём. Под низким потолком магазина на липучках закончилось место для назойливых, зелёных мух. Живые они жужжали и прилипали к продуктам. За окнами темнело.
Худенькая, черноволосая и кареглазая продавщица Нюра двадцати шести неполных лет от роду, расслабившись, сидела на ветхом стуле, за прилавком. Не зная почему, но она мысленно прощалась со своим, не очень-то любимым рабочим местом. На месяц. Напарница Нюры, та самая Олеся, тоже находясь за прилавком, украдкой укладывала в свои сумки продукты.
- Ну шо, Анна батьковна, завтра на Бахамы?- подковырнула Нюру уроженка Луганска.
- В деревню, Леся. Соберёмся с сынишкой и-и-и... через неделю мы у мамы.
- Давно мамку-то не видела?
- Моему Андрюшке восемь - столько и не  видела.
- Фьююю-ть!
- Не свисти, денег не будет.
Да-а. Восемь лет назад появился в их дальневосточной деревне залётный парень. Говорил, что студент, говорил, что глубинку изучает. Полюбила парня школьница-выпускница Нюра, забеременела от него и уехала с ним в город N. Парень, что делает ему честь, женился на Нюре, но - оказался не студентом, а вором. Медвежатником. Узнала об этом  юная, на снасях жена, ужаснулась, но, любовь, как говорится, зла. Хотя, жили они не плохо, хорошо жили, богато. Пока парня такие же, как и он, бандюганы, не грохнули. Мало того, вдову с малолетним ребёнком вынудили отдать им всё нажитое. И вот пришлось Нюре сменить двуярусный пентхаус на комнату в коммуналке, а за сыном, вместо дипломироного педагога приглядывала теперь соседка по коммуналке, баба Клава.
Нюра, рискуя рухнуть, качнулась на стуле, зажмурилась и глубоко вдохнула... чистый деревенский воздух. Сороки, эй, вы, сороки! Почти ручные они трещали, прыгая по низенькому забору, ловко топтались на перевёрнутых стеклянных банках. А в маминой избе как хорошо-о, и пахнет вкусным. Мама в белом платочке, опоясанная неизменным красным в белый горох фартуком стоит у стола и шинкует капусту - на пироги. Капуста скрипит. Мама что-то говорит.
- Анна, нас пришли храбить,- нет, это не мамин, это был голос Олеси.
Нюра открыла глаза, её челюсть отвисла. Двое, в масках. Тот, который направлял на Нюру чёрные стволы обреза пропищал:
- Вставай, сучка!
Ему хотелось солидности, но сразу не получилось, поэтому во втором дубле он добавил в голос хрипотцу и ярость, а в предложение больше слов.
- Встать, сучка! Подними руки!- Затем он обратился к обеим продавщицам:-Только попробуйте нажать на "тревожную" кнопку (где она у вас там?) - завалю!
Второй грабитель вёл себя так, как будто вовремя не сходил в туалет: он юлою крутился по углам помещения, размахивал ножом и без конца заглядывал в стёкла входных дверей магазина.
Нюра и Олеся, с поднятыми руками, бочком к бочку прижались друг к другу. Вооружённый обрезом грабитель кинул на прилавок пустой, продуктовый пакет и велел:
- Складывайте сюда  деньги!
- Хосподин храбитель,- дрожащим голосом залепетала старшая по магазину Олеся. И хотя её трясло от страха,  молодюсенькая уроженка Луганска выдала всё-таки смелый, я бы даже сказал, остроумный монолог:- Хоспода храбители,- сказала она.- Ну, кто приходит храбить махазин в конце рабочехо дня. Всю выручку уже забрал хозяин. Он  все деньхи к себе домой увёз, в котедж.  А там сейф, собаки.- И добавила уже отдельно для, повернувшей к ней голову, Нюры:- Я всехо один раз была у нехо, по работе.
- Чё это было?- чуть не выронил из рук обрез первый грабитель.- По моему запахло разводиловкой! Ты чё нам предлагаешь в какой-то грёбаный коттедж хилять?!
И тут подлетел второй, да так резко и близко от лиц бледных продавщиц замахал своим ножичком, и так страшно крикнул им в лица: "Деньги в пакет, дуры!", что, к примеру у Олеси, под форменной шапочкой волосы зашевелились от ужаса.
- Вот - мои, личные, больше у нас денег нет,-  сказала Нюра и демонстративно положила в пакет все свои отпускные деньги.
 Снаружи где-то  вроде крякнула сирена полицейской машины. С ножом схватил пакет. Отморозки чуть не вынесли двери, выметаясь из магазина. Уроженка Луганска тут же бросилась к "тревожной кнопке", надавила, затем к своим сумкам, там лежал телефон.
- Звоню Ихорьку,- пояснила она.- Ихорю Михайловичу звоню.
Нюра бухнулась на стул , она с ненавистью смотрела на свои трясущиеся кулачки. Что-то ей подсказывало - не вернуться к ней её денежки, не сбудется её непреодолимое желание - повидать маму. "А о чём же ты думала целых восемь лет, живя в этом городе? "- горько спросила себя Нюра. И заплакала.
- Аннушка, ты шо? Ты не переживай даже,- Олеся прикладывала к уху мобильный.- Ихорёк не зверь, он тебе повторит твои отпускные.
"Ихорёк" приехал раньше полиции.
- Что с товаром?- был его первым вопрос.
- С товаром всё в порядке,- задыхаясь, ответила Олеся.- А вот Аннушке нашей пришлось отдать злодеям все свои отпускные, иначе они нас бы убили. Ихорёк, их было двое: один с ружьём,  другой с кинжалом. Я так испугалась, Ихорь  Михайлович.
- Ну, ну,- похлопал Олесю по попке сочувственно хозяин магазина.- Анна, ты в порядке?
- В порядке.- отозвалась Нюра.- Только я хотела съездить к маме, а без отпускных...
Тут приехала полиция. После составления протоколов и прочих процедур Нюра, ломая руки, снова обратилась к работадателю:
- Игорь Михайлович, так как мне быть? Я ведь без денег осталась.
- Понимаешь, Анна, я не могу работать себе в убыток,-  нехорошо начал потеющий толстяк.- Получку - пожалуйста, могу выдать тебе пораньше. Скажем... девятого , а насчёт отпускных - извини.  А вообще, Анна, тут не о чем беспокоится, полиция поймает грабителей и вернёт тебе твои деньги. Окей?
Это "окей" убило Нюру. Сочувственный взгляд Олеси, туман. Как она добралась до свой коммуналки?...  Нюра не спала всю ночь, Андрюшка сопел рядом на раскладном кресле. Ну, допустим, с голоду они не умрут. А как же мама? Недавно Нюра получила от неё письмо. Мама жаловалась на здоровье, она болела и была абсолютно одинокой. Писала, что папа Нюры, который утонул на рыбалке, когда дочь была маленькой , всё чаще и чаше является ей во снах. Да и Нюре папа стал чаще снится. А может уехать из этого города насовсем?

И снова был конец рабочего дня и снова Олеся укладывала в свои сумки продукты. Олеся была в одиночестве. В магазин вошла Нюра. Она была одета в чёрный спортивный костюм с капюшоном на голове, за её спиной висел весёлый школьный рюкзачок.
- О!- оживилась Олеся.- Привет отпускницам! А я тут пашу за себя и за тебя. Ты шо пришла, сеходня же только восьмое?
- Привет! А я вижу - дела у тебя идут, - кивнула на сумки Нюра и вплотную приблизилась к Олесе. От Нюры исходила какая-то особая, спокойная решительность. 
- Ид-ут,- смутилась, икнув, Олеся.
- Жаль у нашей полиции не идут: никак этих сволочей поймать не могут,- выпалила нервно Нюра.
Возникла пауза. Вдруг Олеся предложила:- Слышь, подруха. Я тут подумала, одолжу-ка я тебе денех, съездишь к матери, а? Тебе же ещё три недели отдыхать, успеешь съездить.
- Долго думала. Не, не надо. А съездить к маме я, действительно, успею. - сказала Нюра.
- Как, не надо?- опешила Олеся.
- А вот так. Слышь подруха, ты ведь не хочешь, чтобы я донесла хозяину о твоих делишках с товаром?
Уроженка Луганска была хотя блондинкой, но отнюдь не была дурой.
- Не хочу,- просто и без боязни ответила та.- Шо от меня треба?
- А вот шо. Сейчас ты мне расскажешь всё о котедже хозяина магазина - где гуляют собаки, где расположен сейф. Наш работадатель холост - это хорошо, когда он не бывает дома - мы знаем.
- Аннушка, что ты задумала? Собаки! Они же злые!
- С собаками я разберусь.
Тут Олеся перешла на шёпот:
- Но я не знаю кода?
- И с этим я разберусь,- подмигнула Нюра.- Зря я что-ли жила с мужем - медвежатником.  А что я задумала, спрашиваешь? Заберу свои отпускные, и только.  Давай, Леся, рассказывай всё по порядку.
- Ой! Отчаянная ты девка! Тсс... Аннушка, ты же знаешь, я за справедливость. Если у тебя всё сладится, ты сейф-то обратно закрой. Если будет всё чисто, мне кажется, Ихорёк  даже и не заметит пропажу твоих копеек. А теперь слухай...