Почти как Сестры

Cертаков Виталий. ПОЧТИ КАК СЕСТРЫ

                1.
В кафе было слишком уютно.
Он не мог понять, что именно не так. Избыточный кокон бархата,  слишком толстые свечи, щедро разбросанные в полумраке. Золотые драконы, без остатка пожравшие уличный шум. Вяжущая восточная музыка, так похожая на сливовое вино. Само вино, кстати, оказалось на редкость настоящим. 
- Как странно, никого нет, - хихикнула жена. – Мне казалось, сто раз тут прохожу, и никогда не замечала это заведение. Влад, как думаешь, это настоящий китаец?
Они сидели втроем. Точнее – вчетвером. Жена – справа, болтая ногой, накручивая на палец блестящий локон. Зюзя – у ее ноги, прилежно грызла искусственную косточку. Рина – напротив, уложив локти на скатерть, грела бокал в ладонях. Поверх ладоней смотрела на него. Смотрела так, как только она умела смотреть.
- Возможно, это совсем не китаец, - он вгляделся в неприметную тень за стойкой.
- Характерный старикашка, - засмеялась Рина. – Впервые вижу, чтобы барменом работал дедулька, да еще с такой бородой.
- Похож на настоящего сенсея… - определил он. - Помните, как в «Убить Билла»? Кстати, тут кроме деда, еще кто-то есть?
- Владик, ты возьмешь нам кофе? – мурлыкнула Ольга.
Пока седой сенсей за стойкой колдовал с джезвами, он издалека наблюдал за женщинами.  Почти как сестры, пришло в голову.
Обе яркие брюнетки, обе изящные, гибкие, похожие на породистых кошек. Впрочем, нет, очень разные…  Ольга встряхивала жесткой азиатской гривой, быстро нашептывала подруге, мелкими глотками трогала вино. Даже в полумраке ее кожа отливала вечным степным загаром. Рина ломала сигарету нежными пальцами, плавно поводила нестерпимо белыми плечами, слушала, замирая…
И вдруг, стоило Ольге отвлечься на телефон, поднимала к нему свои жадные серые озера…
Она всегда чувствовала его взгляд.   
Позавчера он опять купался в ее глубинах. Она назвала это «украденное время». Она никогда не говорила прозой. Сними отель, или что-то в этом роде…
Маленькая смешная Зюзя тявкнула и преданно завиляла хвостом. Он прикрыл глаза, точно попал под фотовспышку. Порой выносить это оказывалось чересчур сложно. Он подумал, что с Ольгой никогда такого не было. Никогда, чтобы так ярко и так больно.
- Что здесь написано? – он ткнул в иероглифы, с трудом переключился на китайца.
- Это изречение одного из учеников Конфуция, - старик точными движениями выставил на стойку фарфор. – Здесь написано «почти как сестры».   
- Что?! – он едва не выронил пирожные. – Как вы сказали?
- Вы спросили, что здесь написано, а не что означают эти слова, - бармен блеснул неожиданно молодой улыбкой. – Великие мудрецы умели говорить просто.
Он вернулся за столик. Плавал на волнах бамбуковой музыки, прихлебывал кофе, слушал их женское щебетанье. Здесь было чересчур уютно. Даже, несмотря на то, что обе слишком близко.
Не меняя заинтересованного выражения лица, Рина трогала под столом его ногу. Забиралась под штанину твердыми любопытными пальчиками.
Два года, подсчитал он. Год и восемь месяцев. Чуть-чуть иначе, и она могла бы стать моей женой. Веселая, понимающая, теплая, такая послушная, такая любимая…
И все бы шло иначе. Без напряга, без лжи, без тупого супружеского долга.
- Часы у них тормозные какие-то! – сорвала его с облака Ольга. – На моих минут двадцать прошло, а эти идут, но дико отстают…
Часы как часы, подумал он. Большие, электронные, они висели под потолком, заливая их столик мягким голубым свечением.
- Я пойду, лицо сполосну, - сказал он. – Жарко что-то…
Это становилось невыносимым. Позавчера. Распятая его жаром, она повторяла «я люблю, люблю тебя…». А он, придавливая ее вороний хохолок, держа ее лицо в ладони, требовал повторить…
Невыносимо, что они почти подруги. Невыносимо, что все так безысходно. Потому что, именно здесь его понимают. Без ругани. С полуслова. Без упреков. С полу-дыхания. Без условий. С полу-приказа…
Сенсея за стойкой не было. Он не стал спрашивать, где туалет, отправился в дальний угол. За шуршанием вьюна темнела полуоткрытая решетка…
Дверь.
Он не сразу сообразил, что произошло. Глодая себя, по инерции сделал несколько шагов.
- Влад, ты уже? – Рина потягиваясь, поднималась ему навстречу. Зюзя спрыгнула у нее с колен. Ольга трепалась по телефону.
Он замер, точно налетел на прозрачную стенку. Оглянулся. Все точно так же, ничего не изменилось. Оплавленные столбики свечей, голубые цифры под потолком, сияние подвешенных бокалов.
Какого черта?
Он совершенно точно помнил, что направлялся в уборную. Толкнул решетку, кажется, там была дверь…
- Владик, мы тоже сходим, попудрим носики, а? – Рина бросила на спинку стула пиджак, первая устремилась в темный угол. Ольга направилась следом, сверкая пряжками на светлых туфлях. Влад мог поклясться всеми святыми, что полчаса назад этих туфель на ней не было.
Она вообще никогда не одела бы светлые туфли.
И еще. Рина, которая не носила сережек. Рина, с ее нежными, круглыми, девственными мочками. Совершенно точно – в ее ушах покачивались куски желтого янтаря. Два часа назад Ольга дома вертелась перед зеркалом, и воткнула себе этот янтарь.
Он плюхнулся на свое место, обалдело глядел им вослед. Что-то произошло. Он словно выключился, уснул на ходу! Или…его разыгрывают?
Влад потянулся за своим бокалом. Рука повисла в воздухе. Оказывается, Рина только что сняла с себя короткий пиджачок жены. Тот самый итальянский пиджачок, купленный им для Ольги на распродаже в Милане. Могло произойти что угодно, но только не это. Ольга не в детском саду, чтобы меняться одеждой!
Но девушки успели поменяться не только шмотками. Из глянцевой сумочки Рины выглядывал перламутровый угол «самсунга». Влад потянулся, вытащил аппарат, сдвинул крышку. Без сомнения, он держал в руках дорогой телефон, который сам подарил Ольге.
Отлично, его разыгрывают! Крайне остроумно, он им даже подыграет, коли так! Влад случайно нажал на кнопку «самсунга», проснулась полифония, засияла радуга.
- Оххх, – только и сумел выдавить он.
Ну, хорошо, допустим, разыграли, но когда они все успели? Нет, Рина не стала бы так жестоко шутить…
С пометкой «владичка» номером первым значился его телефон. И его счастливая физиономия. С Риной на плече.
Но такого фото не существовало!
Влад вытер пот со лба. Где-то далеко девушки чирикали в туалете. Он забрался в сумочку поглубже, сам не понимая, что именно ищет. Но отыскал то, что нужно. Свой паспорт она показывала ему и раньше. Только прежде на этой странице красовалась зачеркнутая печать. Теперь там красовался штамп. Крепкий, надежный штамп, двухгодичной давности.
Его жена. Его Рина. Его сероглазый вороненок.
Они зацокали каблучками. Влад сжался в комок. И тут Зюзя, верная тибетская кудряшка Зюзя, которая никогда не полезла бы на колени к чужим, запросто прыгнула Рине на руки.
- Ну что, ребятки, мне пора, до скорого, вечерком созвонимся, братишке от меня привет, - затараторила Ольга, одновременно защелкивая пудреницу, допивая кофе, чмокая подружку мимо рта. – А вы, музчина, не желаете даму поцеловать?   
И жеманно подставила щеку.
И ушла.
Зюзя грызла кость на коленях Рины.
- Владик, о чем задумался? – Рина нагнулась, смахнула у него с века грязинку. – Здесь так уютно, да? Не хочется уходить… Но мы с тобой побежим, да? А то мама нас уже заждалась… Ты расплатишься?
- Мама? – он опустил руку в карман. Вместо денег, извлек оттуда абсолютно незнакомую связку ключей, с дурацким слоном на брелоке. – Какая мама?...
Впрочем, не все ключи оказались незнакомы. От офиса и сейфа, от машины – те же самые. Он мысленно перекрестился. Впервые лет за пятнадцать. Последний раз хотелось перекреститься, когда полуживого вытащили из полыньи.
- Как это «какая мама»? – она прильнула к нему грудью, от ее губ пахло сахарной сливой. – Моя мама. Если ты выпил лишнего, давай я поведу.
Он вздрогнул. Слишком ощутимо, она заметила, по серым озерам пробежала рябь. Рина не умела водить машину.
Неожиданно он понял, что надо делать. Если это сон, такой логичный, такой занимательный, то и во сне следует довести расследование до конца. Забрался к себе во внутренний карман, достал свой паспорт. Как хорошо, что всегда с собой.
- Ты что-то потерял?
- Да…то есть, нет, - он дважды прочитал ее имя у себя в документе, для верности потер пальцем. - Похоже, я нашел. Знаешь…давай, лучше ты поведешь машину…
Потому что, я понятия не имею, где мы живем, про себя закончил он. Где мы живем вместе с твоей мамой.   
 Он оставил деньги на столе. Китаец словно испарился. Голубые часы равномерно вспыхивали над головой. Только вместо обычного хода времени они показывали какую-то ересь.
23. 52. 03.
23. 52. 02.
23. 52.01...
- Двадцать три, - пробормотал он. – Это не часы. Это обратный отсчет. 

                2.
Утром он слушал, как она спит.
Любимая женщина. Его жена. Его Рина. Спала она смешно, как сама назвала – креветкой, подобрав ноги, намотав на себя всю постель. На кухне ее мама звякала посудой. Зюзя в коридоре воевала с мячом.
Я самый счастливый дурачок во вселенной, прошептал он. Меня услышали, где-то там, наверху. Меня услышали, хотя так не бывает. Мы вместе поедем на море. Она будет на террасе править свои статьи, а я буду жарить ей шашлык. Все, как мы мечтали. Потом мы будем целый день, не торопясь, заниматься сексом…и ночью тоже, под звездами, стоя у перил балкона, чтобы люди внизу задирали головы и смеялись…все, как мы мечтали.
Нет, как я мечтал.
Он развернул ее и не спеша продолжил то, чем занимался почти всю ночь.
- Ты ненормальный…что с тобой случилось? – она сонно обхватила его, прижала, даже маленькими пяточками зацепилась за лодыжки. - Что ты со мной…я вся, вся…
- Затраханная? – весело закончил он. И тут же пожалел.
- Ты никогда так не говорил…Ничего, говори, говори еще, мне так даже нравится…
Влад поцеловал жену в ухо, оделся, воровато прошмыгнул в ванную. Здесь пришлось повозиться, прежде чем в груде дамских штучек он отыскал свой мужской «уголок». Бритву, пенку и прочее.
Похоже, в этом доме на мужчину всем наплевать. Бабье царство, а ему никто не удосужится заменить лысую зубную щетку!
- Владик, сынок, ты будешь кушать? Твои любимые кабачки готовы…
Любимые кабачки! Он понял, что его так раздражало. Этот убийственный, невыносимый запах жареных овощей.
- Не, я побегу. Опаздываю, - он вцепился в дверь, словно теща собиралась к нему ворваться.
Кажется, обошлось. Сынок. Мать Ольги его так не называла. Никогда.
Кажется, вчера он улыбался впопад и вляпался только дважды. Когда его послали за калькулятором, а он понятия не имел, где у них…то есть, у нас этот чертов калькулятор. И второй раз, когда пришлось снять трубку городского. А там оказался кто-то, кому следовало обрадоваться. Промямлил что-то, выкрутился, перекинул трубу изумленной супруге…
Он остервенело вращал руль, и думал о голубых цифрах. Осталось примерно…восемь с половиной часов. Или это его бредовые выдумки? Потом он стал думать об Ольге. Где она и с кем? Возможно…она тоже замужем? Но если эта Ольга замужем, то куда делась прежняя? А вдруг она психует без него? 
Чем дальше он продвигался к центру города, тем отчетливее замечал мелкие изменения. С каждой минутой эти мелочи пугали все сильнее. Во-первых, машина. Она оказалась старше на шесть лет, изрядно пожеванная наружи. Затем невинный плюшевый заяц, выпавший из бардачка. Он терпеть не мог, когда машину превращают в детскую люльку. Ольга это хорошо знала!...
Минуту спустя выяснилось, что перед мостом перерыто, и надо катить в объезд. Куда-то исчезли серебристые ели, зато на проспекте за одну ночь выросли ненавистные тополя и отвратительные рекламные щиты.   
Влад с размаху попытался воткнуться на законное директорское место, но его нагло занял черный «субару» Капралова. Капралов успешно заваливал работу в отделе сбыта, постоянно торчал в командировках, но в свои редкие приезды машину парковал с другой стороны здания.
- Ты чего опаздываешь? – округлила глаза главбух. – Сергей уже совещание проводит.
- Кто…проводит? – споткнулся на ровном месте Влад.
- Капралов, кто же еще! – на бегу отмахнулась главбух.
Влад потоптался минуту у собственного кабинета. Вместо суровой секретарши Елизаветы точила ногти какая-то вертихвостка. Владу она не удосужилась даже кивнуть.
- Ага, милости просим! – вальяжно поманил директор. Здешний Капралов оказался гораздо толще своего двойника, но по характеру – такая же мелочная гнида.
А Влада со злорадным вниманием уставились семь пар глаз. Здесь были те, кого он самолично выгнал в прошлом году. И, похоже – снова при должностях!
– Послушаем, что нам скажет пропавший отдел сбыта, - гадко пропел Капралов. - Владислав Игоревич, мы не можем больше терпеть отсрочек! Если до завтра не решите вопросов по Новгороду – будем разговаривать не здесь…
Пятясь бочком, Влад вывалился из кабинета. Еле отдышался в коридоре, земля уходила из-под ног. Поглядывали на него подозрительно, кто с жалостью, кто со злорадством, но явно никто не желал в нем видеть директора.
- Делать мне тут больше нечего! – постановил он. – Вот только вещи…как же их забрать?
- Влад, пошли к тебе, покурим? - его поймал за локоть Зайцев, слащавый придурок из транспортного. Влад чуть не съездил ему по физиономии, но вовремя вспомнил, что здешний Зайцев возможно, не воровал запчасти, и не гонял машины налево. Кроме того, Зайцев помог найти в фирме его новое место обитания. В бывшем закутке Капралова оказалось неуютно, захламлено и сыро-накурено.
- Слушай…ты только меня за идиота не держи… - издалека приступил Влад. – А давно у нас Капралов директором?
- То есть? – выпучился Зайцев. – А…вон ты о чем. Он навсегда. Не надейся даже, не снимут его. Придется тебе вместе с ним расхлебывать. У тебя печенье есть?
- Да что там расхлебывать-то? – наугад ляпнул Влад. – Подумаешь, пару тысяч задолжали…
 - Как пару? – захлопал глазами транспортный цех. – Ты же два миллиона в Новгороде профукал. Если честно, брателло, я считаю, что ты – мужик. Не свалил, сам явился.
- Два миллиона…рублей? – мертвым голосом осведомился отдел сбыта.
- А что, это мало? Если б ты свалил, тебя бы уже отдел безопасности в лесочке закапывал, - доверительно нашептал Зайцев. – Я слыхал, они всерьез за тебя уже берутся.
- Но это же не я! – Влад прикусил язык. Молнией чиркнуло воспоминание – про Новгород, про машины, неоплаченные счета, и всю эту дрянную кашу заварил именно подлец Капралов…
Он с размаху плюхнулся в продавленное кресло, дернул ящик стола…
И замер.
Мать смотрела на него из траурной рамки.
На его новом, убогом рабочем месте, почему-то царил жуткий бардак. Поэтому он сразу не заметил фото.
- Ты чего? Межгород с этого аппарата – нельзя! – запаниковал законопослушный Зайцев. Зайцев из нормального мира только обрадовался бы, что начальство оплатит переговоры.
- Мне насрать! – коротко бросил Влад.
На девятом гудке трубку в далеком Ярославле взяла тетка. Еще ничего не спросив, по ее пустому усохшему голосу, он понял – что это правда.
Мамы больше не было. В этой реальности, поправил он себя, и вскочил на ноги. Только в этой долбаной реальности, где Капралов вешает на него восемьдесят штук баксов! Где его кормят кабачками, где паршивая собачонка прыгает по нему грязными лапами, и не отыскать собственные носки.
Он боялся, что не найдет кафе. Но низенькая бамбуковая дверь приветливо распахнулась навстречу. Он промчался бегом по голубому звенящему сумраку, едва не растянулся на ковровой дорожке, и…налетел на кирпичную стенку.
Дверь пропала.
Зеленой плющ, декоративная решетка в виде ворот, но никакой двери.
- Мы открываемся в шесть вечера, - прошелестел голос из-за высокой стойки. – Но если вам нужен туалет, то это слева, пожалуйста…
- Что тут происходит?! Что вы со мной сделали?! – Влад попытался дотянуться до противной косоглазой морды, но китаец словно бы не заметил нападения. Он ткнул пальцем куда-то вниз, а сам продолжил протирать бокалы.
- Что такое?...
Оказалось, на поясе вовсю бренчал сотовый.
- Владичка, котик, - заворковала жена. – Ты где, куда пропал?
- Я тут…- он дернул ворот, оторвал пуговицу.
Надо ей сказать. Что я готов сбежать. Что я ее предаю. Потому что мама. Потому что я здесь вор и неудачник.
- Рина, ты можешь выловить Ольгу? Да, пожалуйста, это очень важно. Привези ее к шести часам туда, где мы сидели вчера. Да, в это милое, уютное кафе. Скажи ей, что мне это очень-очень важно. Я вам потом все объясню…
Остаток дня он корчился за рюмкой коньяка, не отвечая на звонки. Дважды подкатывался к бармену, но тот вдруг словно оглох. Дважды обходил по кругу холодные стены. Обследовал чистенькую кафельную уборную.   
Здесь было уютно, пожалуй, чересчур уютно. Не доносились звуки улицы, не проникала дождевая сырость.
- Почему часы идут в другую сторону? – спросил он у сенсея, когда тот явился с четвертой порцией коньяка. – Это ведь не часы, так?!
- А что такое «часы»? – задрал бороденку дед.
- Часы…это вот этот, блин ящик, - начал закипать Влад. – Они показывают, сколько времени. Во всяком случае, у нормальных людей – именно так!
- А почему вы считаете, что часы показывают время? – старик подобрал полную пепельницу и зашаркал к себе.
-  А что же они показывают?
- Они показывают вам цифры, которые вам удобно называть временем.
- Отец, что я тебе сделал, а? – простонал Влад. – За что меня так?...
Китаец обернулся, открыл было рот, но снова как-то не вовремя. В дверь, размахивая мокрыми зонтиками, ворвались Ольга и Рина.
- Боже, боже, скорее греться, скорее выпить!
Он усадил их как вчера. Заказал сливовое вино и кофе, почти без дрожи воспринял товарищеский поцелуй бывшей.
- Влад, что стряслось? Я думала, у вас беда!
- Сейчас объясню…  Да все у нас хорошо, выпей пока, - он кинул взгляд вверх. – Вот только схожу, лицо сполосну.
Оставалось семь минут. Пора.
Дверь вернулась на место. Проступала темным скелетом.
- Владик… - Рина окликнула, когда он уже взялся за решетку. – Подожди, мне как-то не по себе…
- Ну что? Что?! – ему внезапно показалось, что проклятые синие цифры побежали быстрее.
В горле запершило. Он вспомнил биение ее пульса, податливый бархат ее живота, бессильную негу открытых бедер…
Наплевать. Слишком дорого ему обходится ее любовь.
И быстро потянул решетку. Чтобы не передумать.
Он вылетел обратно, как бутылочная пробка, и сразу споткнулся. Обеими ногами. И проехался физиономией по жесткой щетине ковра. Что-то случилось с центром тяжести. Рука, на которую он кинул вес тела, едва не вывихнулась в суставе. Жгучая боль пронзила пальцы, на глаза навернулись слезы.
Скрипнув зубами, он кое-как поднялся, поднес руку к лицу, и замер. Тонкие нежные пальчики. Два ногтя сломаны, два длинных женских ногтя. Потом он посмотрел ниже и дальше. Заставил себя посмотреть на этот кошмар. Туфли на каблуках. Брюки на бедрах. Голый пупок. Топик и лифчик. 
- Боже, Рина, ты цела? – незнакомый взволнованный голос.   
- Со мной порядок… - он закашлялся. Собственный голос прозвучал пискляво и слабо. 
Они вскочили из-за столика. Высокий мужчина в костюме, чем-то неуловимо знакомый, и Ольга. Впереди радостно неслась глупая верная Зюзя.
- Как же так можно? А ну, пошевели ногой? Ничего не болит? На пальцы можешь наступить?
- Влад, хватит ее трясти! – смех Ольги.
Слезы катились ручьем. Сквозь ручей он слышал непрерывный скулеж своего двойника. Сквозь ручей он неотрывно смотрел на часы.
15. 22. 17.
15. 22. 16.
15. 22. 15…
- Почему пятнадцать? Какого дьявола так мало?
- Пойдем, моя сладкая, я отвезу тебя домой. Что ты там бурчишь, а?
Перед выходом она увидела себя и Ольгу в зеркале. Хрупкая, тонкая талия, бедра фигурной рюмочкой, вороненый ежик, сжатые мраморные плечи. Ольга обнимала, успокаивала. Яркая, терпкая, цыганистая.
Похожи. Почти как сестры.
Ее поцеловали в нос, погладили по голове. Оказалось вдруг, у мужчин очень сильные руки. Или у нее не осталось сил сопротивляться.
--------------------------------------------------

                3.
Пару лет назад она втайне мечтала об этом. Нет – он мечтал, пока еще был мужчиной. Чтобы ненадолго стать смазливой куклой, и впитать всю прелесть греховного  превращения. Но только ненадолго! На сутки, на двое. Чтобы вдоволь потрахаться с лесбиянками, чтобы соблазнить пару невинных девочек…нет, с парнями – исключено. Ну, разве что, на самом донышке.
Она смотрела на себя в зеркало. Опухшая, заплаканная рожа. Вокруг – россыпь непонятных баночек, шариков, ваток и палочек. Кажется, это тушь, а это…воняет. Наверное, для снятия лака. Кстати, о лаке. Сломанные ногти пришлось откусить и зачистить. Пострадали еще два, лак с них слез наполовину, а как приделать – неясно. Вдобавок, никто ведь не подсказал, что перед сном надо отмыть эту чертову боевую раскраску, она вся растеклась, отвалилась и ссохлась. И вообще, рожу тянет на сторону! Скорее бы закончились эти пятнадцать часов!
- Милая, чего тебе не хватает? – Влад стоял перед ней на коленях, у разобранной постели. У постели, где только что они занимались любовью.
Нет, они не любовью занимались, они трахались, как два обезумевших кролика. Она таяла и взлетала, а он затыкал ей рот. Хотя мама здесь не жила. Вот так. Почему-то за этой дверью мама жила спокойно в своей квартире, а они обитали в собственном домике у залива. И машина вдвое престижнее, две машины в гараже. И брак их длился третий год. Зато на работе местный Влад снова сидел в директорском кресле. Он стал еще круче, теперь возглавлял совместное предприятие, и впаривал что-то финнам. И судя по всему, они вот-вот собирались завести ребенка. Сразу после постройки нового коттеджа. Или одновременно с постройкой. Когда она среди ночи услышала о будущем ребенке, все мысли вылетели разом.
Потому что. Ребенка хотелось. Мучительно хотелось прижимать к себе теплое, родное, целовать крохотные ножки, учить их ходить…
Когда она, совсем недавно, была мужчиной, она отбивалась от детей всеми конечностями. Потому все так непросто складывалось с Ольгой. С Риной тоже…непросто. Хоть она и утверждала, что пока не видит драйва в материнстве, но…
Наверное, когда она была мужчиной…именно потому и смотрела на девушек, как на сестер. В этом они были почти как сестры. В потенциальном своем предательстве его любви. В потенциальной измене ему с ребенком. Жена и та, другая. Ту, другую, он, кажется, очень любил. 
Все лишь кажется.
- Хороший мой, что для тебя сделать? – Влад заискивал, нырял в глаза, гладил коленку. – Ну, хочешь, куплю тебе путевку на Доминику? Хочешь, купим тебе новую ауди, а? Что с тобой произошло? Ты в кого-то влюбилась? Ну и люби на здоровье. Или, так и быть, если тебе невмоготу – иди работай…
Ни хрена себе, поперхнулась она.
Там, где Рина была любовницей, она вкалывала, как известный итальянский персонаж. Здешняя Рина собиралась переезжать во дворец, ее гардероб ломился от пушнины, а золота бы хватило на выкуп всей валюты небольшого африканского государства.
Зачем вообще уходить отсюда?...
Наверняка, этого мальчугана жутко завели ее новые, неожиданные привычки и навыки. Парень взвыл от страсти, когда она зашептала ему на ухо о том, что будет с ним делать в следующий раз…
Это было несложно. Он услышал то, о чем сам мечтал. Быть любимой женщиной оказалось вообще крайне приятно. Она даже отдаленно не представляла, как много кайфа можно получить за одну ночь. Или за один час.
Когда Владик выбежал побриться, она потянулась под диван за коньяком. Без коньяка никак нельзя, без коньяка можно мигом соскочить с катушек и угодить в здешний психдиспансер. Хотелось кричать от ужаса. А упустить свой выход, свою заветную дверцу, она не могла ни при каких обстоятельствах. Лучше повеситься сразу, чем навсегда остаться любимой женой этого занудливого, трусоватого педанта.
Или…остаться? А почему бы и нет? Еще два часа свободы.
Она отхлебнула из горлышка. Зюзя лизнула руку. Милая преданная Зюзя, здесь она стала шоколадной таксой.
- Хороший мой, я побежал… - он ворвался в распущенном галстуке и одном ботинке.
- Нет, - отрезала она. – Мы сейчас поедем в кафе. И пожалуйста, заедем за Ольгой. Где бы она не шлялась.  Туда, где были вчера. Ты найдешь это место?
- Но…я опоздаю, - опешил Влад. – Уже одиннадцатый час…
- Вот именно, - она всхлипнула, скинула с себя простыню, и муж мгновенно прекратил спорить. Быть женщиной оказалось очень увлекательно, порой достаточно заплакать… Но предстояло нечто весьма гадкое – поездка к ее новой матери. А мама Влада тут жива-здорова, но, оказывается, с невесткой она в жуткой ссоре. А невестка даже не знает, когда у нее менструация, и когда записан стилист и парикмахер… А в мире что творится?
Кстати, сумма изменений внешней среды достигла критического уровня. Она это отметила еще вчера, захлебываясь коньяком в его кожано-вишневом кадиллаке. Похоже, за этой дверью президентом стал бывший мэр Москвы. Во всяком случае, на огромных плакатах некто в кепке сердечно обнимался с Хиллари Клинтон. На других плакатах выступал вполне живой Собчак. Между домами шагали опоры навесного метро. 
Нет, это невозможно, это какой-то бред!
Владик все устроил отменно. Ольгу буквально сдернул с мужа, та в здешних краях тоже удачно пригрелась. На нужную улицу прорвался сквозь милицейский кордон, там то ли дом взорвали, то ли кино снимали. В заветную бамбуковую дверцу они пропихнулись, когда по ее расчетам, оставалось полчаса…
- Ну и какого дьявола мы сюда притащились? – простонала Ольга, плюхаясь за привычный уже столик под колонной. Ольга здесь была старше и светлее.
- Риночка, я сам закажу! – метнулся Влад, но она отпихнула его руки и поперлась к стойке.
- Я хочу вернуться назад, - сказала она бармену. Она изо всех сил старалась не заплакать.
- Я вас не понимаю, - китаец пригладил висячие усы. – Но я вижу, что вы взволнованы и огорчены. Позвольте, я угощу вас хорошим чаем.
- На фига мне чай! – она потерла лицо ладонями. – Я хочу, чтобы все было как раньше! Не надо мне этой любви, не надо денег, ничего… Вы можете мне помочь?
Она обернулась. Времени оставалось в обрез. Или не времени, а чего-то другого, отмеряемого на электронном табло.
- Если человек несет в гору ведро с водой, я могу ему помочь, - тихо объяснил бармен. – Но помочь человеку вынести себя…этого никто не может. Если бы я был священником, я бы обманул вас. Я сказал бы, что помогу нести ваш груз, но это ведь не так. Я всего лишь развлекал бы вас сказками на привале… вы такая молодая, красивая, богатая…у вас такой красивый и умный муж, я же вижу. Зачем вам плакать и ругаться? Радуйтесь, что вам хорошо вместе… Хотите вкусного чаю?
Это бесполезно, поняла она. Старикашка ничего не решает, он вроде стрелочника.
- Ждите тут, я скоро, - махнула она мужу.
По ее расчетам, двери уже пора было появиться…
- Риночка, стой. Провожу тебя, - Влад подскочил неловко, и тут же получил по рукам.
- Отстань от меня.
- Но вчера…тебе тут нехорошо стало.
- Мне хорошо. Сядь на место. Сядь, я сказала.
Ей показалось, что решетка отходит с натугой. И вообще, это зловещее место больше не казалось ей уютным. Багровые портьеры, распахнутые драконьи морды, слишком резкий аромат благовоний…
И сразу стало легко. Только очень низко. Пол очутился совсем рядом, отовсюду потянуло тысячей всяких вкусностей. Чтобы увидеть голубые цифры, ей пришлось почему-то смотреть боком. Левым глазом, а потом – правым.
Но толком рассмотреть не сумела. Потому что, ее взяли на руки.

                4.
- Пожалуйста, заберите ее, вдруг с ней что-нибудь случится… - басовитый голос пророкотал далеким громом.
Кто-то схватил ее за шею, ноги оторвались от земли, в нос сунули что-то вкусное. Близко она разглядела две толстые колонны в белом. Рядом на ковре подрагивали две колонны в черном. Запах колонн в черном она узнала, это был Второй мужчина Хозяйки. Первым мужчиной тоже пахло от Хозяйки, там, внизу. А поверх него пахло Вторым. Вчера в спальне Хозяйка ругалась с Первым, а утром ругалась со Вторым. Кажется, она сердилась на Первого, и хотела, чтобы Второй занял его место. Но Второй струсил. От Любимой подруги Хозяйки, кстати, тоже пахло Вторым. Возможно, Любимая подруга тоже ругалась на Второго. Только для нее он был Первым. Кажется, она по нему сходила с ума, а он, подлец, любил Хозяйку.
Теперь мужчине было плохо, очень плохо. Он скулил и писался под себя. И пытался укусить врача за руку.
- Владик, что с тобой? Ты меня узнаешь?
- Сейчас диагноз ставить рано, - доктор строго посмотрел на женщин поверх очков. – Мы его забираем… Как давно, говорите, это случилось? Раньше было подобное? Что вы здесь ели?
Второй стал на четвереньки и залаял.
Женщины сжались в комочек, одинаково быстро закачали головами. Так похожи, почти как сестры.
- Нет, это только что.
- Доктор…а у моего мужа…не бешенство?
- Нет, синдромы совершенно не те. Но вы собачку все же от улицы поберегите.
- Никуда мы с ней из квартиры не пойдем, - Хозяйка всхлипнула и защелкнула на ошейнике поводок. – Пойдем, Зюзичка, нас дома папа ждет…
В последний миг, перед тем как распахнулось вонючее чрево автомобиля, он из-под мышки Хозяйки увидел – маленький бармен старательно прикручивал к двери табличку.
«С животными – вход запрещен!»