Высокий еврей в желтом ботинке

- Таким образом все евреи должны ехать в Израиль, - сказал Гриша, резюмируя свое выступление.
- Все молчали.
 - Вот вы, - он подошел к братьям-близнецам Белкиным, которые сидели на одном стуле, поскольку на кухне  его однокомнатной хрущевки на Янки Мавра, которую он выменял на трехкомнатную квартиру в Ташкенте, не хватало места для всех, - я знаю, собрались в Америку.
Белкины посмотрели на него сo страхом и один из них сказал:
-  Что нам там делать, в этом Израиле.
- Это подлость, - сказал Гриша.  - Вам прислали вызов из Израиля, а вы собрались в Америку.
- Не в Америку, а в Канаду, - сказал один из Белкиных.
- Я имел ввиду в Северную Америку, - сказал Гриша. - А вы знаете, что в Канаде есть антисемитизм?
-  Где его нет, - риторически заметил один из Белкиных.
- В Израиле нет антисемитизма, потому что это еврейская страна, - парировал Гриша.
- Ой, не надо. В Израиле вы первый станете антисемитом, - сказал Белкин.
- Вторым, потому что первым будет тот, кто приехал раньше вас, - сказал Белкин брат Белкина.
- Так зачем тогда вообще ехать, от одного антисемитизма к другому, - сказал Гриша.
- Здесь климат тяжелый, у меня старшая девочка все время болеет ангинами, - сказал Белкин.
- Будете лечить ее грязью из Мертвого моря, - сказал Гриша.
- Слушайте, лечитесь сами грязью, а я буду лечить своих детей лекарствами, - сказал Белкин.
-  В таком случае почему вы вообще сюда пришли, если у вас такие упаднические настроения, - сказал Гриша.
- Нам сказали, что вы можете помочь с оформлением, - сказал Белкин брат Белкина.
- Только на Израиль, - ответил Гриша решительно.
- Тогда мы извиняемся, - сказали Белкины, встали и пошли в прихожую, где оставили свою обувь –две пары желтых ботинок на толстой подошве.
После того,  как Белкины ушли маленький некрасивый еврей Фима, который до этого тихо сидел в углу спросил у Гриши:
- Чего ты с ними так?
- Да пошли они нахуй, - сказал Гриша. - Помочь им с отъездом. В списки хотят попасть. Ты спроси, когда они в последний ходили на  на Яму. Ты думаешь я про них ничего не знаю. Неделю назад у них американцы были с визитом. Минольту трехтысячную с телевиком оставили. Знаешь сколько стоит такой фотоаппарат в Москве. За две штуки. Они эти бабки должны были раскидать на всех отказников,  а зажали себе.  Ты видел, как они одеты. На них все посылочное.
- Классные у них шузы, - заметил Фима.
- Такие ботинки носят в Нью-Йорке строительные рабочие, - сказал Гриша, хорошо осведомленный о жизни на Западе.
-  Мне такие предлагали за сто пятьдесят рублей, - сказал Фима. - Инженерская зарплата.
- Хочешь такие? - спросил Гриша.
- Не отказался бы.
- Давай адрес,  мы тебе вышлем.
- Гриша, сказал Фима.  Я должен тебе кое в чем признаться.
- Давай, признавайся.
- Я, наверное, тоже поеду в Америку.
- Я тебя понимаю, - сказал Гриша. - У тебя жена русская.
- Беларуска, - сказал Фима.
- А есть разница, - спросил Гриша.
- Есть, - сказал Фима.
- Да, сложно все в этом мире.  Выпить хочешь? – спросил Гриша.
- А что у тебя?
- Водка.
- Московская или столичная.
- Столичная  в экспортном исполнении.
- А  есть разница? - спросил Фима.
Гриша рассмеялся.
- Нравишься ты мне, - сказал он.  Подожди.  Он ушел в другую комнату и вернулся с парой желтых ботинок в каждой руке. - Вот, примеряй.
- Что, уже пришли, так быстро? – спросил Фима.
- Ты давай, примеряй, пока я не передумал.
- Сто пятьдесят я не потяну.
- Давай, надевай – это тебе дар от еврейской общины города Чикаго.
- Фима натянул ботинки.
– Великоваты, но зимой на толстый носок - как раз.
-  Будешь высокий еврей в желтом  ботинке.
- Ну, какой я высокий, - сказал смущенно Фима. Метр семьдесят.
-  Еврей не должен выделяться. Для советского еврея метр семьдесят  уже слишком много.   Ничего,  в Штатах подрастешь.
Гриша достал из холодильника бутылку водки с медалями на этикетке, разлил по стаканам. Разрезал на две части яблоко и выложил на грязноватом чайном блюдце.
- Извини, - сказал он  Фиме, - жизнь холостяцкая.
- А где твоя половина? – спросил Фима, уставившись на яблоко.
- Да бери любую, какая разница. Ну, что в следующем году в Иерушелайме.
Они чокнулись и выпили. Гриша почти сразу опьянел.
- Я хотел спросить, где твоя жена? - сказал Фима.
- Развелись. Давно уже. Отец у нее шишка в городе. Не давал разрешения, а меня грозился посадить. Сперва развелись для пользы дела, как говорят понарошке, а потом уже и по настоящему.
- Ты вообще кто по профессии? – спросил Фима.
- Считай, что никто, сказал Гриша.  Историк я. Преподаватель истории и обществоведения в средней школе. А ты?
- Инженер.
- А что ты реально умеешь делать?
- Все, сказал Фима. Вообще-то я мастер по швейным машинкам, но знаю электрику и сантехнику, двигатель могу разобрать-собрать, умею вязать.
- А я вот ничего не умею, - сказал печально Гриша. - Я знаю, что меня ждет в эмиграции ужасная участь. Но все равно я еду.
- А почему?
- Что почему?
- Почему едешь?
- Да заебал этот антисемитизм кругом вообще. А ты что,  не чувствуешь в отношении себя.
- Ну, немного чувствую, но не так чтобы ехать.
- Так чего ты едешь?
- Моя жена хочет. Говорит ты дурак их не знаешь, а я знаю, они меня не стесняются.  Детей нужно отсюда увозить. Я ей верю, она у меня умная. Мальчиков воспитывает – самбо и английский язык. Говорит – еврейский минимум.
  Слушай, - сказал Фима, посмотрев на свои ноги, - по этим желтым ботинкам, наверное,  можно вычислить всех отказников в Минске.
- Интересная мысль, - сказал Гриша.
- Как ты думаешь,  эти  знают?
- Знают, они все о нас знают.
- Откуда?
- Некоторые из наших встречаются с ними, разговаривают.
-  Кто? – спросил Фима простодушно.
- Я, например, встречаюсь и беседую с ними.
- Стучишь?
- Зачем сразу стучишь.  Это своего рода дипломатия.  Кто-то должен заниматься этим. 
- Зачем?
- Для обмена информацией, например. Как ты думаешь, откуда я знаю, что Белкины получили фотоаппарат.  Ну и чтобы бы не получилось глупостей с их стороны. Они от неведения могут жестокостей всяких натворить. А так они понимают,  что мы им здесь не собираемся устраивать революцию. Нам до их проблем вообще нет дела.  Мы хотим только уехать.  Хватит, одну революцию мы уже сделали, видишь, что из этого получилось.  Ну, что еще выпьем?
- Да хватит тебе уже, - сказал участливо Фима.
- Быстро пьянею. Это моя слабость. Знаешь пословицу:  Дринк русише унд бетрункен аидише.
- Что это значит?
- Пьет русский, а пьяный еврей.
- Ну, хорошо, что мы должны делать, чтобы их не рассердить? - спросил Фима.
- Сидеть тихо. Подал  заявление в ОВИР и ждешь разрешения  уехать.
-  А тебя почему  не выпускают, что говорят?
-  А вот как раз от них недавно письмо пришло. Гриша развернул лист и прочитал: «Ваш выезд за границу не представляется целесообразным».
- Это исходя из какой цели?
 - Ну, ты же знаешь, какая у них цель. Коммунизм.
- А если серьезно.
- Они говорят,  арабы нашим военным истерики закатывают, из-за того, что мы пополняем израильскую армию репатриантами.   А с другой стороны штатники сильно давят. При каждом удобном случае списки Брежневу суют.  Я в списках, между прочим. Вот и Белкины в списки хотели.  Выпускают по спискам,  небольшими партиями.  Мне один аид математик сказал, что должен быть алгоритм, по которому они выпускают. Я ему говорю, так просчитай это же будет открытие века.  Он и сам загорелся идеей. На ночь в своем НИИ оставался,  у них там электронная машина.  Неделю просидел, похудел,  бородой оброс.
- Просчитал?
- Просчитал. Оказывается в алфавитном порядке.
- И что?
- У меня фамилия на букву 'х'. Представляешь мое разочарование. А тут еще Белкины в список впереди всех хотят.
- Ну, а если тебя отпустят, ты куда поедешь? – спросил Фима.
-  Куда еще не решил, но не в Израиль, точно.
- Почему?
- Фима, можно я отвечу вопросом на вопрос?
- Спрашивай.
- Ты какой рукой задницу вытираешь?
- Что за вопрос.
- Я вполне серьезно у тебя спрашиваю, какой рукой ты вытираешь задницу?
- Правой, а что.
- А знаешь какой рукой должен вытирать задницу еврей.  Левой. Мне почти сорок лет, я слишком стар, чтобы переучиваться.