Третий Спас

 Вечер августа. Гуляю в парке санатория. Тихо, тепло, таинственно. В небе плывут пышные белые облака. Торжественно и неторопливо. Слетают с деревьев листья, и дворники подметают аллеи длинными мётлами, издающими на асфальтовых дорожках корябающий звук. По бокам дорожек ярко цветут поздние цветы лета: бархатцы, циннии, бальзамины, хризантемы, канны…
 Люблю это время года.  Внутренний мир наполнен гармонией природы. Сегодняшний августовский день особенно располагал к покою и благодушию. Был праздник Спаса, третий, ореховый.
В странном оцепенении я дошла до Нижнего парка. Играл духовой оркестр. Ускорив шаг, я пошла на звуки музыки. Музыкантов, в одинаковых строгих нарядах (белый верх, тёмный низ), увидела возле фонтана из тёмного металла в виде дерева липы. Седой дирижёр размахивал перед музыкантами тонкими чувственными руками, соединяя отдельно звучащие мелодии в одну, огромной силы. Казалось, что тщедушный дирижёр руководит не только оркестром, но и водой, изливающейся из фонтана; и облаками, плывущими по небу; и листьями, падающими с деревьев; и ветром, качающим макушки старых парковых деревьев. И даже птицами. Они пели ту же мелодию.
Моё тяжёлое тело вдруг стало совершенно невесомым, возникло непреодолимое желание что-то делать с ним: прыгать, бегать, порхать, кувыркаться… Я посмотрела на людей, притянутых, как и я, музыкой к фонтану. Судя по всему, с ними происходили те же процессы, что и со мной. В пространстве между оркестром и фонтанирующей липой кружились в вальсе пары: мужчины с женщинами, женщины с женщинами. Возле дирижёра пристроился белобрысый мальчуган лет трёх. Он с детским недоумением, приоткрыв розовый ротик, переводил взгляд, то на музыкантов, то на танцующие пары. По лицу его блуждала совершенно счастливая улыбка, белый хохолок на макушке головы шевелился в такт музыки.
Моё внимание привлекла худенькая, болезненно бледная девочка, лет десяти. Бледно-розовое, цвета её кожи, платье было ей слегка великовато; ступни ног, непропорционально длинные и широкие по отношению к туловищу, обуты в стоптанные босоножки на низком каблучке. Этими ступнями она делала большие шаги по асфальту то в одну сторону от оркестра, то в другую. Я стала наблюдать за ней, предчувствуя, - сейчас должно произойти что-то необычное.  По-видимому, внутри тщедушного тельца происходила яростная борьба между силами, сдерживающими порывы души с одной стороны, и силами, стремящимися выпустить их наружу, с другой. Наконец, последние всё-таки одержали вверх, и девчонка, стремительно изогнувшись назад, встала на «мостик».  Чуть-чуть помедлив, она оторвала от земли сначала одну руку и положила её красивым артистичным движением на область туловища между грудной клеткой и животом. Вернув руку на место, она проделала, так же изящно, то же самое с другой рукой. После этого, быстро распрямившись, девчонка побежала по асфальту и, легко набрав темп, сделала несколько акробатических сальто. Остановилась, снова прошлась перед оркестром стремительным шагом и, ни на кого не глядя, полетела в воздухе, вытянув ноги в шпагате. Проделав все эти выкрутасы, юная гимнастка всё также стремительно подбежала к фонтану, намочила кисти рук и стала тщательно приглаживать волосы. Глаза её при этом неестественно блестели, а взгляд, был направлен в какое-то иное измерение, с которым, благодаря музыке, она сейчас установила связь.
                «Охлаждает себя! Перегрелась!» - подумала я и, так как девочка в этот момент оказалась рядом со мной, спросила:
- Зачем ты это делаешь – волосы мочишь?
Девчонка быстро посмотрела на меня светло-голубыми, почти прозрачными глазами с чёрными зрачками-точками и охотно, как будто ждала этого вопроса, пояснила:
- Это, чтобы волосы гладко лежали, не пушились!
- Смотри, не простудись!
- Не простужусь! – коротко ответила акробатка и, развернувшись, понеслась в сторону оркестра. Невольные зрители её пируэтов, воспринимали их как само самой разумеющееся и органичное всему тому, что вибрировало в воздухе.
Следом за худенькой девочкой, ещё одна из толпы зрителей стала подавать признаки такого же нетерпения. Это была брюнетка в ярком цветастом комбинезоне, немного постарше и поплотнее первой. Я видела, что девчонка тоже какое-то время колебалась, но потом, видно воодушевившись смелостью своей предшественницы, разбежалась и сделала несколько сальто, сначала на асфальте, а когда асфальт кончился, продолжила сальтировать на траве. На какое-то время её силуэт потерялся за стволами парковых деревьев…
Оркестр же, не обращая внимания ни на вальсирующие пары, ни на девчонок-акробаток, ни на малыша со смешным хохолком на макушке, продолжал сосредоточенно исполнять одну мелодию за другой.
Я стояла в толпе людей абсолютно счастливая и впитывала музыку каждой клеткой, как губка.  Моя душа под воздействием благодатных вибраций мелодий очищалась и наполнялась чистейшей первозданной энергией. Спасалась! 
Огромная фигура Петра первого со своего высоченного пьедестала на площади за парком тоже внимательно следила за всем происходящим возле фонтана. Каменное сердце исполина оставалось бесстрастным и холодным, а ведь когда-то оно было самым горячим и самым сильным сердцем во всей России. «Родится ли ещё такое сердце, чтобы снова Спасти и Вознести Россию?»
Я стояла и слушала прекрасную музыку в исполнении духового оркестра.  Вспомнились то ли прочитанные, то ли услышанные где-то слова о том, что жизнь разрывает человека на части, и он должен постоянно восстанавливать свою целостность. Музыка, наравне с религией, – один из способов такого восстановления души.
- Аллилуйя! – выдохнула я.
Тихонечко, стараясь не сбиться с внутреннего правильного ритма, я направилась к выходу из парка…