Гора

Можно я опять побуду влюбленной девочкой и снова распишу, как красив уже другой? Чужой другой, который не такой, как я привыкла. Все вообще не так, как я привыкла. И он - череда эмоциональных всплесков, колесо Фортуны иногда отворачивается от каждого, но слова делают его день. Люди и эмоции. Ты меня слушаешь?

Он может быть безумно пафосным, может рассуждать о какой-то херне, по типу машин, таксопарков, людей в форме прислуги и красивых героиновых девочек. Машет руками, отгоняя мух от котлет. И если бы жизнь была кинофильмом, то у него было много - много клипов из черно - белых вставок к каждому слову, пословицей красовался бы его девиз. Или перестраховался и не выпустил киноленту. Слышу все, что он говорит, запоминая не мимику, а глаза. Которые меняют выражение, мимика бровей и выражение брезгливости 24 часа и семь дней в одной неделе. А еще расслабляется, когда выдыхает дым. Вдыхает и морщится, как будто он сейчас втягивает все те моменты, когда он курил.

Стирает тональник со шрама, движениями такими, что кажется, что король спустился со своего трона и после долгого боя вытирает пот со своего лба. Разница между какими - то адиковскими штанами, в которых он встанет на колени, сжав кулаки и зубы, удивленно смотря на самого себя
и тем, что сдувает каждую пылинку.

Отклоняется на забор, устало закрывает глаза, выговаривая какие - то слова, поддакивает каким - то словами, морщится
опять морщится
и щурит глаза с узкими зрачками,
тем-но сини-е глаза, у которых есть светло - голубые прожилки, ясные глаза. Но не ярко - ясные, а просто "ясный взор", я бы писала этот текст без запятых потому что просто поток фраз голоса внутри моей головы разделяя большими пробелами и дрожать внутри от каждой похожей майки похожего костюма рубашки джинс таких как он сотни тысяч.

Сотни тысяч претензий без претензий, вроде готов рыть землю голыми руками, а вроде наденет перчатки, прежде чем взяться за поручень в метро. И злость от этого диссонанса происходящего, слов подходящих поиск, истерический голос и "всё". Показные истерии, уставший голос и он не делает ничего красиво,

хочется лицом в грязь, что бы перестал играть в пафосную ублюдину. Мне посчастливилось наблюдать это ближе, чем другим. Тыкать в него руками, драться за него с самой собой. Никогда не стану такой, как он. Никогда не буду одеваться в вещи, которые мне идут, но делают меня красивой. Никогда - никогда - никогда.

И не смотреть на него из - за баррикады опыта и времени, не искать глазами. Смешно тебе, тварь? Смейся в свою коробочку, ненависть перекликается с дурацким "тянет" и теперь я уже чей - то терпеливый мальчик, а он чья - то истеричная девочка.

Рвать изнутри себя на маленькие части, драться с внутренней милой девочкой за то, что бы не отдавать ему шансы и последний кусок еще не обиженного сердца. Мы придурки, мы чего - то там, мы не мы. Нас нет, есть только ты и я.

А он выдыхает, берет вещи, морщится. Подмигивает тогда, когда мне это не нужно. И, я надеюсь, со временем поймет ритм этой работы. Что иногда отдаешь человеку последний кусок, последнее время, когда ты можешь побыть в тишине озерной глади и просто молчать. Так много приходится говорить, что иногда надо просто помолчать.
Сил болтать уже не остается, хочется просто смотреть глазами и пытаться читать чужие мюсли, выдавая их за свои.

"Привет. Я Лёня, у меня рак кожи и я танцевал стрип-пластику."

Надо было говорить, что :

"Привет. Я Даша. Не трогай меня. Пожалуйста. Спасибо."