Синее озеро на вершине горы...

     Она его ждала, ждала  уже долго, не веря, в свое счастье, то бродя по комнатам, то садясь в качалку,  но всё же не смогла преодолеть тяжесть век, и после 3 ночи  забралась в ногами в кресло  и забылась.  Но он, проделав огромный суточный  путь и жалея её утренний сон, не сразу стал звонить в её дверь, а смакуя в памяти трудную дорогу  и  вехи пути, взял паузу и обошел вокруг дома.

 Дом спал и во  дворе висела выстиранным бельем тишина.  Спать хотелось и ему , да и силы его, сорокалетнего , тоже  были на исходе. И если бы не натуральный допинг - кофе с лимонном, то вряд ли бы Яромир  бодрячком пружинил своими  длинными  ногами. И как бы не хотелось ему побыстрее увидеть её,  обнять и приголубить, но вспомнив мнение своих друзей  о его непредсказуемости и желание дать поспать ей, утомленной ожиданием, он решился отложить нажатия кнопки звонка.  Прилег в машине, укутавшись походным спальником...

     Заснуть ему удалось лишь  на несколько  минут, когда  пронзительный   металлический скрежет и грохот мусорных ящиков разбудил не только тех, кто спал, но, кажется, даже и усопших ранее.  Местные уборщики, безжалостные ко всем,  кто спит в ранний час,  к себе ,  к начальству и архитектору дома, гениально придумавшему этот способ коммунальной услуги, молча и тупо  делали свое дело.

    Труден был путь, но и  он подходил к концу. На короткий  звонок  в дверном  мышином глазке мелькнула мимолетная тень, что-то охнуло,  ахнуло, лязгнули  запоры и,  наконец, распахнулась настежь тяжелая металлическая дверь.    И как вполне достойной  наградой гибкие руки  женщины в красивом халате   обвились вокруг шеи высокого и статного мужчины.

    В тот момент она  глазами , пожирающими  уставшего и успевшего сказать "- Это -я!" чуть слышно произнесла, " Ты -сумасшедший!" , и  огромными и влажными от счастья глазами, и ещё сонная, но уже с бьющимся сердцем ,  по обыкновению, наступив  своими  маленькими ножками  на его огромные,  ещё пыльные ноги, повисла на его груди. 

    И только разомкнув руки и ощутив  своим еще теплым сонным лицом его двухдневной щетины колючего  "ёжика",  на правах желанной  женщины, оторвала свои обнаженные ноги  от  его разгоряченных ступней и скрестила их  вокруг  торса.  Губы  её  продолжали терзать и упиваться его губами и никак не могли насытиться  терпким запахом мужчины, запахом авто, дорожной пыли  и вкусом  такой давней и сладкой  прошлой любви.

   - Яромир! - так сладко произнесла она и снова прильнула к его роднику, не давая иссякнуть ключу  родниковых чувств. Но вот и сердце успокоилось и взглянув в эти счастливые глаза, они смогли разглядеть друг друга.

  -  Олюшка! - выдохнул и он, и прижал её к своему сердцу, так , что она выдохнула и хрустнула своими  тонкими  косточками. Это была она, она во всём своем великолепии: и волосами , и лицом чистым и не смятым после сна, запахом женщины, с запахом чистых полевых цветов, с тонкой талией - её гордостью, и ногами, длинными, упругими, готовыми прыгать и скакать вместе со своей прекрасного возраста хозяйкой.

    Потом были раздевания и озирание вокруг очень знакомого места. Всё было по - прежнему: та же резная  с гобеленом  тахта  в прихожей, со вкусом подобранные картины, полочка для обуви,  необычная  по стилю и вкусу выбранная в  антикварном магазине, напольные вазы с сухостоем  и цветами - всё говорило о изящном вкусе и утонченности хозяйки.

  Всё было необычно и в то же время - обычно для него, эстета в душе и аскета по жизни. Всё уживалось в нем, огромном, неглупом мужике, обладающем к тому же и силой и  прозорливым умом. Смотрел бы и смотрел на всё это великолепие, но накрытый стол, манящая ванная, легкий  голод и элементарное приличие  призывали к действия . Яр  подавил в себе желание всё это отложить и знакомство с женской обителью было оставлено на потом. Приглашения за стол повторять ему  не пришлось.

  Как потом  оказался  в мягкой кровати Яр  не помнил. Только смутное  воспоминание о её пальчике, приложенном к его губам и  её убедительная просьба  закрыть глаза на 10 минут, сделали веки  тяжелыми  и он впал в  состояние невесомости.

   Бороться с этим даже его могучий организм не мог. И уже засыпая, Яр вспоминал  свои былые времен. Были времена , когда он дважды в неделю, на сверкающем красавце Вольво , будучи за рулем,  подъезжал к северной столице за грузом, когда за плечами уже были тысяча верст,  вдруг  чувствовал и кожей ощущал это страшное чувство, чувство летящей ему навстречу беды. Это чувство сонного умиротворения и усталости, а потом, после неведомого толчка и ощущения липкого страха от картины неожиданной встречки и неизбежного лобового удара,  ему уже не забыть никогда. Он знал и помнил это состояние  несколько раз в жизни, на секунду  засыпая за рулем. И вспоминал потом лицо и трубный голос ангела...

  Это невероятно трудное испытание, вести тяжелый автопоезд на утренней заре, когда в стремительном потоке сквозь утреннее солнце  проносятся навстречу и попутно такие же, смыкающие свои  веки, бедолаги,  как и ты, жертвы дорог и бизнеса.  И только какая-то неведомая  сила, крыло Провидения, рука покойной матери, труба  Ангела - хранителя выводили  его из небытия трубным звуком и уводила несколько раз от встречной смерти.
   
  Для  замерзшего  сердцем мужика   утреннее солнышко ничто, по сравнению с эффектом, когда любимая женщина ранним утром, в ночной прозрачной рубашке с отороченным нежным верхом и свободным низом, вся воздушная  и с загадочной улыбкой, опустившись на край сонной  взбаламученной кровати, вдруг, увидев под одеялом  молодой животрепещущий росток, легким движением своих воздушных пальчиков убирает с его пути  последнюю крахмальную преграду...

  И нет слаще чувства, когда мужчина, просыпаясь, чувствует  у своей груди  ее жаркое дыхание и видит непреодолимую тягу женщины к тому, что дало жизнь всему живому, что мыслит, творит и любит на этой земле...

  Вкрадчивыми движениями, словно боясь вспугнуть,  Яромир, как камышовый кот, уже проснувшись,  чуть дыша, прицелясь  в  её щечку  своей  двухдневной  щетиной, пьянея и робея от её волшебного запаха, позволил себе величайшее удовольствие почувствовать свою Возлюбленную внутри себя, наслаждаясь  её  чудным запахом, запахом зрелой женщины, этим плодом из Эдема...

  И стараясь запомнить сие счастье, чтобы потом памятью своей не  захлебнуться в ночной тишине, лишь помня тепло и аромат ее груди, сладость губ и бездонность благодарных глаз, он закрыл от великой своей любви глаза и открыл свое сердце...

 - Ты всё  проспал, мой милый! - ворковала Ольга, -  я смотрела как ты спал и ты во сне был великолепен  и спал младенцем! ты столько проехал и выглядишь  потрясающе! Я тобой восхищаюсь!
 У Яра в тот момент  от её слов, знавших цену расстояний и трудных дорог, словно выросли крылья. Восхищение любимой, восхищение его мужских возможностей творить чудеса и руками, и рулём, и всем, чем можно покорять женщину, выдохнуло у него фразу благодарности.
 
 -  Меня несли крылья и я летел на шелест твоего  длинного платья... И я тебя так ждал, как ждут своего часа приговоренные Небесами  к счастью...

   Замолчали, любуясь друг другом. И не было ласковей и слаще музыки играющей для них обоих. И стучали  слишком громко совершенно голые сердца.
    И потом   некоторое молчание и совершенно проникновенный внутрь тебя ее взгляд, проверяющий состояние твоей Души , наслаждение и  бесконечное обожание. Пальцы Ольги скользили по рельефной груди,  крутым плечам, чуть рифленому  животу  и не было никакой преграды,  чтобы продолжить путешествие пальцев. Но это  вызвало бы преждевременные бурные эмоции. Здесь же невысказанная нежность, величайший такт и желание продлить любование было для обоих мерилом выдержки и окраски отношений от синего к фиолетовому...

     А в груди  его, и еще где-то в глубине, было только  тепло да  легкие ссадины - царапки от её магнитных пальчиков,  такая благодарность  и метка  за чудный вечер и ночь.  И ничто не могло омрачить его состояние, только легкая улыбка и ее звенящие слова,
-  Ты мой герой, последний, но ты не крайний в степени совершенства.   Теперь  ты   вся моя жизнь и мое мучение по ночам, наяву и болезном бреду.
- Ты меня сделал такой, ты научил меня снова  жить и быть женщиной. Я знаю, что  снова могу быть любимой и любить .  Ты дал мне возможность стать Женщиной  и подарил мне надежду любить.

    Она сказала и прозрачная слеза в предчувствии их  разлуки начала торить свой путь на её  щеке, словно мячик  на поле для гольфа.  А он смотрел на этот,  невесть откуда взявшийся ручеек, и , понимал, что она скорее права, чем просто искусно слезлива, молчал, понимая, что бабья слеза как вещун - ещё не знает,  когда и почему это случится, но знает, что это непременно будет .  И как ему хотелось сказать всё, что накопилось на сердце, но выразить он смог лишь немногое.

 - Ты, ласкушка, этого заслуживаешь. Ты заслуживаешь и ласковых слов утром, и вечером, на ушко  и в глазки. Ты заслуживаешь шуток, добрых и до коликов  в животе,  когда , просыпаясь утром  ты уже улыбаешься и засыпая , ты смеёшься своим заливистым смехом . Ты заслуживаешь ласкового поцелую за вкусный приготовленный  наш поздний ужин и просто за свой мизинчик или локон...
- Да, твой поцелуй как благодарность за вкусный обед, который я позабыла посолить! Ты же знаешь, что я ем всё недосоленное... А за что ты целовал меня в шею, сквозь мои волосы? я там ощутила нежность до мурашек! Смотри они у меня с монету...
   Её немой вопрос так и остался витать в воздухе, а благодарностью его было притяжением  её к себе и губами, всей своей энергией, тонкой и вкусной, в ответ на её поёживание и блажество, он припал к её тонкой и такой родной шее, что  долгий поцелуй  в  Благодарную точку опять напомнил ей, что она женщина ...

А он смотрел на нее, а глазах его она читала.

  -Каждому из нас очень хочется Счастья. Простого, тихого, светлого... Так, чтобы прижаться к родному плечу, забывая всё плохое! Рассказывать взахлёб всё, что наболело, или молча смотреть в бесконечность любимых глаз...

 -Каждому из нас очень хочется Нежности... Наивной, как первые весенние цветы, ласковой, как солнечные лучи... Чтобы всю и без остатка! Когда эту нежность дарит любимый человек, хочется ответить ему тем же. Нет! В тысячу раз сильнее!

 -Каждому из нас очень хочется Веры – порою, её так не хватает! Чтобы, когда почти сломалась или сломался, кто-то тихо шепнул: "Ты сможешь, у тебя всё получится!" Чтобы засыпать с уверенностью, что Завтра непременно наступит!..

 -Каждому из нас хочется Любви! И даже тем, кто говорит, что никогда уже не сможет её обрести. Любовь одинаково нужна и бедному, и богатому, и умному, и не очень... Да всем, всем без исключения, нужна Любовь – то прекрасное и нежное чувство, которое и делает нас счастливыми!

   Глядя в её счастливые глаза, и читая в них уверенность , что, вот он ,её герой, который может всё, он смотрел в её широко открытые глаза.  Там была Байкальская глубина, чернота Космоса, и живость водяного потока.

 - Ты  меня сильно идеализируешь.  Я могу  перевернуть не все, что выше сил моих, я  просто физически  не смогу, а вот все, что  чище и выше чувств моих - я к этому стремлюсь.
- Я тебя люблю! - она закрыла ему рот поцелуем, но приоткрыла вновь.
- Хочу тебя слушать и слушать...- и легла ему ладошками на грудь.
-  И порой сердце замирает, от твоего  любящего сердца. Ведь оно своей мощью и жертвенностью  может и заштопать  мне раны на сердце, а может и  убить одним молчанием, помнишь как было? И даже запросто убить  равнодушием.
- Прости,  у меня были трудные дни, я была с памятью и без памяти...,- она шевельнулась и тихо вздохнула .
-   Для того чтобы любить  надо очень-очень верить в себя, в меня,  верить так, чтобы твоя жизнь была без меня невозможна и никчемна, без меня ты можешь сгореть в пламени страстей, в дыму тления быта и быстро зачахнуть от нехватки простого ежеминутного прикосновения... Сможешь ли ты?
   Её рука легла ладошкой ему на рот и закрыла поток его сомнений.
   





 О


Рецензии