Усы и брови в Каменном госте А. С. Пушкина

   Меня с некоторых пор интриговал и не давал покоя вопрос: если за образом Дона Гуана в маленькой трагедии "Каменный гость", - как, по крайней мере, пишет А.А. Ахматова, - кроется сам Пушкин, почему он  - для того, чтобы его не узнали, - считает необходимым прикрыть усы плащом, а брови - шляпой? У Пушкина усов никогда не было, а брови не являлись его характерной чертой. Значит, в этом портрете - вовсе не Пушкин дан?.. Но - зачем? Почему он в плаще, шляпе, и прикрывает усы  и брови, которые самому Пушкину прикрывать вовсе не нужно?..  (Ему бы куда-нибудь свои бакенбарды спрятать!)

   И вот, бродя по Интернету и читая вовсе не о Пушкине, а по другому какому-то вопросу, наталкиваюсь на в общем знакомый, но исправно забытый, историко-мистический анекдот о Павле Первом, где герой так же в плаще (испанском!), шляпе, и не видно  ни его бровей, ни усов, - которые  - и те, и другие, - у этого героя как раз были очень даже характерные! Анекдот этот многие знают, но я напомню его.

   "Вот как рассказывал об этом сам Павел, тогда еще   великий  князь и наследник престола, в июле 1782 года, когда он с супругой инкогнито (под именем графа Северного) путешествовал по Западной Европе.

Однажды в темное время суток он в сопровождении своего друга, князя Куракина, а так же двух слуг, прогуливался по пустынным петербургским улицам. Ночь была лунной, погода стояла теплая.  Великий  князь и его друг пребывали в самом веселом расположении духа и подшучивали над редкими встречными прохожими. Неожиданно на углу одной из улиц, в тени подъезда Павел разглядел высокую худую фигуру в испанском  плаще  и в надвинутой на глаза военной  шляпе . Пропустив мимо себя  великого  князя, фигура безмолвно двинулась за ним. Лица ее разглядеть было невозможно. Шагая по тротуару, фигура издавала странный и жутковатый звук – как будто камень стучал о камень. С левой стороны, где двигалась таинственная фигура, на Павла повеяло ледяным холодом. Павел обратил внимание Куракина на их странного спутника, но, к своему изумлению, убедился, что Куракин никого не видит и не слышит. «Ваше высочество, - сказал Куракин, -  идете  возле самой стены и физически невозможно, чтобы кто-нибудь был между вами и ею». Протянув руку, Павел и вправду наткнулся на холодную каменную стену. Но видение продолжало следовать за ним, звуки шагов незнакомца молотом стучали по тротуару. Тщетно вглядывался  великий  князь в скрываемое под  шляпой  лицо незнакомца, лишь один раз в лунном свете блеснули его глаза, каких «я не видел никогда ни прежде, ни после», как рассказывал впоследствии Павел. Дрожа не то от холода, не то от страха, он вновь обратился к Куракину: «Ах, я не могу передать тебе, что я чувствую, но только во мне происходит что-то особое».

«Павел!», - раздался вдруг глухой и грустный голос из-под  плаща , закрывающего незнакомца.
«Что вам нужно?»
«Павел!», - еще более грустно сказал незнакомец и вдруг остановился. Павел остановился тоже.
«Павел! Бедный Павел! Бедный князь!»
Павел опять обратился к Куракину, но тот по-прежнему ничего не слышал. Тогда Павел спросил незнакомца, кто он.
«Кто я? Бедный Павел! Я тот, кто принимает участие в твоей судьбе и кто хочет, чтобы ты особенно не привязывался к этому миру, потому что ты долго не останешься в нем. Живи по законам справедливости, и конец твой будет спокоен. Бойся укора совести; для благородной души нет более чувствительного наказания».

Произнеся это, незнакомец зашагал далее. Павел и его спутники двинулись следом. Незнакомец молчал, а у Павла пропала всякое желание спрашивать. Странная прогулка продолжалась более часа, пока не пришли на большую площадь перед Сенатом. Выйдя на площадь, привидение остановилось и обратилось к Павлу с последними словами: «Прощай, Павел! Ты еще увидишь меня опять, на этом месте, здесь и кое-где еще».
В этот момент его  шляпа  как будто сама собою приподнялась, и изумленный Павел увидел пред собою «орлиный взор, смуглый лоб и строгую улыбку» своего знаменитого прадеда  Петра   Великого."

    Вот так. Пётр Великий прикрывал шляпой брови, а плащом - рот, - поэтому голос его был глух (а не только потому, что - покойник). Брови его - двумя ласточкиными хвостиками и "кошачьи", торчком, усы, мы все помним ещё с довоенного фильма с Николаем Константиновичем Симоновым в заглавной роли.

    Что же это значит? Что Дон Гуан возвращается в Мадрид, как Пётр Первый - в Петербург? И что он - так же - мёртвый?..

Продолжение следует.