Про комсомольцев и сердцевину Югры

Сургутский комсомолец Сеня Очерышкин был дисциплинирован и исполнителен. А также инициативен и пытлив. Именно ему пришла в голову мысль вычислить местоположение нового центра Остяко-Вогульского национального округа. Который переместился, как догадались самые смышлёные, в сентябре 1937 года после передачи Шурышкарского района соседнему, Ямало-Ненецкому национальному округу.

Сказано-сделано. С географическими координатами в исполкоме подсобили, дальше уже он сам в школьной тетрадке химическим карандашом.

- Вот, - гордо сказал Сеня и положил перед комсомольским секретарём Воскобойниковым лист с нарисованной от руки картой. – От Сургута рукой подать. Предлагаю организовать поход комсомольцев и установить столб с табличкой, что это сердцевина.

- Молодец, - похвалил секретарь, - правильно политику партии понимаешь. Этим ты рекомендуешь себя с положительной стороны!

- Шёл отряд по берегу, шёл издалека, - бодро пели комсомольцы походную песню. Чивиликали птицы, хрустели под сапогами сухие ветки, ёжики смотрели из-под лопухов…

– Да здравствует двадцатая годовщина революции! – бодро командовал Воскобойников.
- Решения семнадцатого съезда ВКБ(б) выполним!! – отвечали комсомольцы.

После установки центра национального округа в виде столба с дощечкой секретарь предложил вернуться в село и отрапортовать. А так как районное начальство захочет осмотреть комсомольскую инициативу и лично одобрить, то он внёс предложение уйти не всем, а оставить одного человека, чтоб тот встречал делегацию: шалаш поставил, как у Ленина в Разливе, костёр поддерживал и вообще. Выбор пал на Сеню Очерышкина, как требовательного к себе и окружающим и на собраниях выступающего с деловыми и конкретными предложениями.

- Какой, нахер, центр округа? – кричал на Воскобойникова секретарь райкома партии, – центр у нас в Остяко-Вогульске, а не в этих пердях! Да за такой уклонизьм ты у меня под суд пойдёшь!! Марш отседова и чтоб больше я об этом не слышал!!!

Так бы и закончилась бесславно эта правдивая история, если бы кто-нибудь догадался сходить за Сеней и снять пост №1. Но все так перетрухали, что.

Да и Очерышкин тоже хорош. Мог бы догадаться, когда через неделю никто за ним не пришёл. Или хотя бы через месяц. Так нет же. Не зря у него в характеристике написано, что к выполнению долга перед Родиной относится добросовестно, что нетерпим ко всякого рода нарушениям дисциплины, а в быту скромен и физически развит хорошо.

Может быть, он решил, что на отряд комсомольцев совершили нападение враги народа, о которых ежедневно писали газеты? Или что на них опустился серый морок из болота, о каком рассказывала бабка Настя, царствие ей небесное? Или – вдруг – война с польскими интервентами? Кто знает. Да только обосновался Сеня на своём посту основательно. Не сразу, со временем. Землянку себе отстроил, силков понаделал на зверей лесных, запруду на речке смастерил, чтобы рыбалить. Одежонку меховую справил и остался зимовать.

Была, конечно, мысль сбегать в Сургут, разузнать чо да как. Но на кого пост оставить? Нет, не дело это. Так и жил.

О чём он больше всего горевал - книжка всего одна была у него, Устав ВЛКСМ. Растрепалась за годы страшно. Но он её и так наизусть знал. Встанет поутру, повторит обязанности комсомольца – и за работу. Все бы так.

А кончилось всё хорошо, да. Не пропал Сеня Очерышкин. Ни сам не пропал, ни подвиг его.

Дело было так: геологи на него наткнулись. Внезапно. Шёл 1955 год.