Безымянная история. Часть 1

«Маленькие никудышные жизни, жалкое прозябание…»
Филип Дик, «Помутнение»

«Все будет как прежде, только еще безнадежнее.»
Юкио Мисима, «Золотой храм»


Зимы здесь нехолодные. Даже снег не всегда ложится. Эта была серой, грязной и мокрой. Вышла из берегов качавшая много столетий город река. Центральные улицы покрылись тонкой пленкой воды. Впрочем, это отступление. Над городом, несмотря ни на что, вставала очередная красно-желтая заря нового года.

  Вчера еще большая часть населения страны озабоченно крошила оливье и запасалась шампанским. Я не из их числа. 31 декабря для меня до того печально, что единственное, что кажется возможным, - из года в год слушать бессмертную «Вот и все» ДДТ. Год провожаю, так сказать. Однако, вчера даже ожидание привычного ритуала не радовало. Отчаявшись хоть как-то провести новый год дома, я купила билет в город, убаюканный рекой. Села на самолет и прилетела в начале шестого утра 31 декабря. Где жить, решила точно: снять койку в хостеле – а вот что делать, нет. Планы на будущую ночь были весьма расплывчаты: напиться в баре, а дальше как пойдет.
  Вещей у меня с собой не было, только торба с ручной кладью. Благо, автобусы ходят часто, поэтому до центра добралась быстро. Нашла свой хостел и завалилась спать, надеясь скоротать время до пьяного вечера. Проснулась где-то в четыре часа. Обитатели хостела уже начали веселиться: пили шампанское, танцевали в тесной кухоньке-прихожей, поздравляли друг друга. Я благодарно приняла пару бокалов шампанского и отправилась в ночь. Сначала бродила по центру, заходя изредка в бары и покупая виски со льдом. Наконец, почувствовала себя достаточно смелой. Устроившись в небольшом уютном кафе, зашла в интернет и написала: «Привет. Я в городе. Мб пересечемся?». Закрыла браузер и заказала пива. Потом еще одно. Заглянула в интернет. «Ты здесь?!? Нифига себе. Прихади…». Адрес прилагался. Я залпом выпила пиво и сорвалась с места.
Метро, магазин, его новый дом. Помню, как мы смотрели на рассвет из больших окон его квартиры в родном городе вечером перед отъездом. Помню, как слушали, пьяные, тяжелую музыку и философствовали.  Выдохнула, позвонила. Шорох ключа в замке и… Ожидала большего: думала, захлебнусь от избытка чувств, сердце выпрыгнет из груди, улыбка до ушей и прочее – не случилось. Он стал старше. Неглубокие морщинки на лбу, возле глаз – сеточка улыбчивого человека.
- Чего стоишь? Заходи.
Зашла. Узкий коридор оклеен желтыми обоями, из-за чего свет лампы кажется еще более теплым. На вешалке одна сиротливая куртка и пара шапок.
- Где гости?
- Да я не звал, - он идет в сторону зала, - думал, на месте решу, что делать. А тут такая неожиданность. Ты какими судьбами тут?
Я плюхнулась на коричневый пуф, нашла на столе пепельницу и закурила. Он кивнул, открыл окно.
- Вот так. Решила на месте.
- Смело, - он улыбнулся. Хотелось плюхнуться рядом на диван, обняться, но что-то держало нас на расстоянии друг от друга, словно мы – предметы, закрепленные на противоположных концах длинной палки.

  Вчера еще было 31 декабря. А сегодня, встречая зарю, мы сидели на стареньком балконе и курили.
- Странный новый год, - сказал он, выпуская дым.
- Зато необычный.
- О да!
Вчера мы наслаждались обществом друг друга целый час. Затем сели за праздничный табурет и, глядя по телику речь Путина, злоупотребили шампанским под покупной салат. Дальше в ход пошла бутылка виски, купленная мной по пути. Алкоголь делает меня безумной. Его и делать таким не нужно. Прижимаясь теснее и теснее на маленьком псевдокожаном диване, мы генерировали дурацкие идеи.
- Пошли поздравлять соседей?
- Ну их, они скучные…
- Тогда… запусти фейерверк с окна!
- Не, - задумчиво сказал он. - Знаешь что, собирайся! Мы идем в гости.
- Ну кудааа… - захныкала я, так как не люблю в нетрезвом состоянии пребывать среди незнакомых людей.
- Близко.
Пришлось кутаться в одежду и идти. Друзья жили и впрямь близко. Мы попали в самый разгар веселья. Мой спутник выглядел странно серьезным. Попыталась его расшевелить.
- Эй, ты чего пыжишься?
- Потом все.
Когда мы вошли в квартиру, они с другом сразу куда-то отошли. С ними слилась одна довольно симпатичная мадам. Я насупилась: почти никого не знаю. Но люди оказались, на удивление, милыми. Меня сразу втянули в коллективную веселуху, поили щедро шампанским, разговорили. Я как раз пыталась выполнить очередное забавное задание для игры, как со стороны коридора послышалось какое-то шушуканье. Два дружка вышли из сумрака, и тот, которой по совместительству мой, властно заявил:
- Пошли.
- Это ты мне? – опешила от тона и неожиданности ситуации.
- Ну да, - мягче согласился он. – Нам пора. – Это «нам» окончательно растопило лед в душе, и я, попрощавшись, пошла одеваться.

До дома дошли очень быстро. Мой спутник был по-хмельному серьезен.
- Что-то случилось? – аккуратно поинтересовалась я.
- Случилось, - буркнул он. – Но это личное, рассказывать не буду.
- Хорошо. Тогда я сейчас вещи заберу и в хостел.
- Нафига? – закурил, дым пошел мутными струйками, хорошо заметными в слегка морозном воздухе.
- Тебе как-то не до меня.
- До тебя. – Как многословно! Я хмыкнула и просто продолжала идти рядом. Видимо там, в гостях, произошло некое неприятное событие.
Дома я, первым делом скинув верхнюю одежду, наполнила бокал оставшимся шампанским и убралась в ванную. Никакого желания наблюдать за истеричкой в мужском обличии не было.
Впрочем, через пять или шесть минут купания, он без стука заломился ко мне с остатками алкоголя.
- Пардон, - умастился на полу. – Давай поговорим.
Я слегка расслабилась, так как поверх воды лежал густой слой пены.
- Меня отшили, - виновато признался он. – Банально и жестко.
- Кто еще?
- Если быть совсем честным, то я не планировал вот так встречать новый год.
- А как же?
- Думал, пожру оливьешки, гляну президента и пойду в гости. Там была девушка… - поморщился от собственной деликатности, - баба, короче, которая мне по кайфу.
- Аа, - досада прорывалась в моем деланно-безразличном голосе, - значит, я все испортила.
- Практически, - усмехнулся. – А вообще, дело не в тебе. Глубокие люди вообще мало кому нужны.
- В смысле? Почему?
- В них можно утонуть. А с теми, другими, словно идешь в теплый безветренный день по мелководью…- он закурил, стряхнул пепел в воду.
- Эй!
- В тебе можно утонуть, в ней - нет. Зато, она утонула бы со мной.
- Что-то поразительно безрадостная философия в первое утро года! – с этими словами я резко встала, махом завернулась в полотенце и царственно протянула руку, мол, поддержи даму. Он поддержал. Пока я вытиралась, он вещал:
- Глупо было думать, что это создание снизойдет… Глупо было ей так много рассказывать.. Даа… - вышел. Затем снова заглянул в ванну, увидел, что я одеваюсь, бросил:
- Это ты зря. И так сойдет.
Я хмыкнула. В комнате, где мы встречали праздник, уже был разложен диван. Незатейливый серенький комплект постельного по-холостяцки застиранный.
- Надеюсь, ты его менял после очередной мадам?
- Не помню, - дружище раздевался, явно намереваясь загладить неудачу мной.
- Эй, - влезаю под одеяло, - ты там себе не сочиняй, мы просто спать будем.
- Ага, сейчас! – забирается ко мне, поворачивает мое лицо к себе… Мы протяжно и страстно целуемся. Потом еще. Наконец, он отлипает:
- Передумала?
- Ага.
- Хорошо, - он гладит меня по волосам, плечам. Трогает, как добротную дорогую вещь, - с гордостью обладателя. – Очень хорошо. Моя прекрасная далекая женщина.
Нечего терять: через пару дней я буду дома и забуду эти дни так же, как безжалостно выкинула из памяти то прекрасное лето. Раз и два, и три… Все было идеально. И так конечно. Потом мы заснули обнявшись. Что-то мучительно-нежное заставляло мою, и так беспокойную, душу рваться пополам.
А поздно вечером я тихо ушла; самый выигрышный вариант: позволяет избежать ненужных и неуместных слов, когда основное уже позади. Собралась, ополоснула припухшее лицо водой, уже надев куртку, аккуратно, чтобы не разбудить, поцеловала его в щеку:
- Спасибо за все, - шепотом. И исчезла.

Когда я вернулась домой, ничего не изменилось. Словно не было неожиданно-волшебного Нового года. Пятнадцатилетняя сестра и та жила веселее.
- Че такая кислая? – задалбывала она после возвращения. – Че опять че-то не так пошло? -
Такая юная, а уже все понимает лучше многих взрослых. Позудит, а потом философски добавляет: - Не ссы, мне тоже не сладко, недавно с бабой своей рассталась. Поначалу ***во было, а сейчас ору с того, что было.
- Ну-ну, - мы курим на балконе. Ее зовут Лиза, и она лесбиянка. Малолетняя популярная лесбиянка, которая успокаивает свою старшую сестру. Лечит раны от того, чего не было.
- Знаешь, у нас с ним такие странные отношения… Отношения, основанные на похуизме. Похуизм и что-то еще, похожее на тонкую душевную близость.
- Замудрено, - отмахивается Лизавета. Мы уже в коридоре, она натянула шапку и одевает тонюсенькую куртку, не смотря на то, что на улице холодно. – Бывает либо похуй, либо нет. – Выдает пубертатный философ. – Ну все, я пошел. – Она исчезает за дверью, а я иду готовить на нашу небольшую семью: себя, Лизку и маму.

Дни тянулись медленно-тягуче, превращая людей в проекции самих себя. Как там у Паланика: копия копии копии? Если это БК, то я разбитое сердце Джека. Разорванное неопределенностью, метаниями и одиночеством к ***м. Все шло настолько своим чередом, что становилось тошно. Ежедневно в 6:20 звонили будильники: Лизкин – в школу, мой - на работу. Мама, в зависимости от того, дежурила она вчера или нет, либо спала, либо собиралась с нами. В таких случаях мы втроем толкались в ванной.
- Девочки, не ссорьтесь! – кричала мама с кухни, наливая кофе. Она медсестра в больнице, поэтому с утра обязана быть бодрой и сосредоточенной. Сестра угрюмо напяливала первые попавшиеся шмотки, как обычно, наплевав, что у них в школе форма.
- Тебя на доску позора скоро вывесят, - бесила ее я.
- Угу, - бурчала Лиза. Потом мы вместе спускались, шли до перекрестка, перекуривая по дороге, и расходились.
Так каждый день. Бесконечный повтор, в котором то, далекое, новогоднее, казалось нереальным. Мы с ним настолько отдалились друг от друга, что даже в социальных сетях не списывались. Зато, ко мне добавилась та самая черноглазенькая девочка, отшившая друга на празднике. Мы вели непринужденные беседы ни о чем и неожиданно сблизились.
Я в очередной раз плелась на работу, вспоминая вчерашний диалог.
«Он ниче…» - писала новая подруга о старом друге. «Странненький, но под спиртное прокатит».
«Ага. с бухлом самое то!» - легко отвечала я, стараясь не показать истинное отношение.
«Бля, но интересный же! Может, замутить, как думаешь?»
«Мб» - внутри все обрывается. Бегу на балкон курить.
- Сколько можно курить! – не вовремя влезает мама. – Скоро легкие выплюнешь! А ты, между прочим, знаешь… - ее монолог обрезает балконная дверь. В голове бегущей строкой несется «Может, замутить, как думаешь?». ****ь, *****!
Вот теперь, по пути на службу, все становилось на свои места. После этих слов их воссоединение – вопрос времени. Я и раньше понимала, что рано или поздно они могут оказаться вместе, что это даже имеет слишком много шансов, чтобы стать реальностью. Но теперь… теперь все было по-другому, по-настоящему. И ничего было не поделать.

Вечером наша семья любила собираться на кухне: пили чай, разговаривали. Такие вечера очень сближают. Мама, вечно куда-то спешащая, успокаивалась, сестра теряла все нахальство, а с меня слетал депрессивный флер.
   В этот вечер мы засели с Лизкой вдвоем, она делилась очередной историей любви. Если верить, то таких «любовей» было по паре в месяц, сестра, по ее собственным словам, была тем еще альфачом.
- Красивенькая такая девочка, хрупкая, - мечтательно повествовала сеструха. – Я даже помню до мелочей, как мы познакомились!
Я тоже помню, хотя прошло почти шесть лет… Было лето, теплое, ленивое, сонное. Я шла домой после очередной вписки. Подумать только - семнадцать лет, как давно это было! Настроение было отличное, красные волосы шевелил ласковый утренний ветерок, во рту дымилась сигарета.
- Девушка! – продолжаю идти вперед, как ни в чем не бывало. – Красноволосая! – оборачиваюсь. Передо мной стоит он, тот самый человек, из-за которого спокойно не живется. Сразу бросается в глаза смазливенькая внешность: пушистые темно-каштановые волосы в разные стороны, мягкие карие глаза, красиво очерченный овал лица.
- Поделись сигаретой, - улыбается он. Достаю, протягиваю. Кивает. – Кстати, я тебя где-то видел…
- Вполне возможно. Я часто тусуюсь… - тут мы начинаем припоминать разнообразные места, где тусуется наша огромная пестрая компания.
- Ааа, точно! На речке! – имеется ввиду берег загаженной речушки. – Ты там еще с кем-то была, да?
- Ага, - соглашаюсь я, хитро щуря глаза. – А тебе что за дело?
- Ну, понимаешь… - вот с этого момента мне и открылся его мир, огромный, алогичный и интересный. Мы стали хорошими друзьями: могли всю ночь проболтать, сидя на лавке в его или моем дворе, пойти пешком домой с самых ****ей, знали тайны и секреты друг друга. И, да он мне потрясающе нравился. Женщины любят воображать, что дружба  – преддверие к чему-то большему. Однако обычно все заканчивается банально: либо она ему окончательно противна, и дружба продолжается, либо происходит глупый случайный секс, имеющий значение лишь для одного в тандеме, – и все, конец. У нас  случилось очень похоже. Сначала появилась она.
- По-моему, я нашел ее! – радостно сообщил друг. Нашел потрясающую прекрасную волшебную ту самую. Ее звали Надя. На протяжении первых недель я выслушивала о всевозможных Надеждиных достоинствах:
- Блин, она такая веселая! Мы вчера поднажрались и… - очередная ахуительная история. У них было все: общая безбашенность, общие интересы, желание ни на минуту не расставаться – и ахуительный секс. Куда без этого!
- Вчера мы вскрыли чердак… Ты знала, что чердаки довольно чистые бывают? – огорашивал он. Я кивала, зная, что последует. Другом влюбленной женщины быть тяжело, с мужчинами все еще хуже. Буквально через пару месяцев их отношений общение свелось к минимуму: все время отнимал Надя. Надя, Надя, Надя – вместо трех месяцев зимы и весны. И почти все лето. Гром грянул в августе. Общаясь в одной компании, всегда знаешь, что происходит в личной жизни товарищей. О том, что они расстались, мне сказала подруга.
- А ты не знала что ли? – удивилась она. – Вы ж такие друзья.
Страшно было представить, что случилось, чтобы закончилась столь идеальная лав стори. В тот же вечер я настойчиво набирала и набирала его неотвечающий номер. Потом пришел общий друг.
- Где?! – спросила я взволнованно. Тот только махнул рукой. – Что-то случилось? – пожал плечами. Пришлось пойти по направлению к дому. Часы показывали одиннадцатый час, но, несмотря на это, я все же позвонила в домофон знакомой квартиры.
- Да. – Это был он.
- Спустись, поговорить надо.
- Поднимайся лучше ты.
Как оказалось, родители были где-то в отпуске. Пустая квартира в летних сумерках и мой друг, пьяный и отчаянный. Мы впервые за долгое время обнялись
- Что случилось? – с тревогой спросила я, заглядывая в карие глаза.
- Она ушла, - усмехнулся он. – Просто взяла и ушла, - ступор. – Ладно, пошли пить.
В полутьме допили водку под грустную тяжелую музыку. В ход пошло родительское вино, потом шампанское. Стоя абсолютно вгашенные на балконе, мы, не стесняясь, обнимались, потом начали сосаться.
- Знаешь, я тебя хочу, - выдохнул он.
- Не-ет, тебе кажется, - пьяно отрицала я. – Это синька.
- Я всегда тебя хотел, - целуемся, - но мы же друзья. А сейчас можно! – окурки полетели в теплую ночь. Все случилось, не отходя от кассы, на полу кухни. Потом встали и продолжили пить, как ни в чем не бывало. Для него это был способ отвлечься, для меня – что-то космически прекрасное. Весь следующий день в животе было легко, жизнь казалась прекрасной! Надо же, как мудро она подвела нас к случившемуся! Его приход вечером ни капли не удивил.
- Привет, - стоим на крыльце моего подъезда, обнимаемся. Естественно, я жду большего, но он рассеянно пытается закурить. – Слушай, прости за вчерашнее.
- Да ладно! Мне даже понравилось.
Друг качает головой.
- Плохо.
- Почему?!
- Я пришел попрощаться.
- В смысле?!
- Уезжаю.
Вот так и закончилась прекрасная история нашей дружбы. Километры развели по разным концам страны, сделав его свободным, а мне оставив тяжелую не пережитую любовь, которая до сих пор иногда ворочалась внутри, заставляя кишки сжиматься. Со временем, благодаря популярности социальных сетей, мы снова стали общаться, но дальше привет-какдела-нормально не шло. Близость исчезла безвозвратно…
- Эй! – возмутилась Лиза. – Ты вообще слушаешь?!
- Да-да, - я часто закивала. О чем она там говорила?..
- Так вот, - продолжила сестра, - Ленка клеит меня, а ее клеит Рус.
- Кто? – переспросила я.
- Ну Рус, Рустэм, - пояснила сестра. – Я про него только что рассказала! Ааа, - догадалась она, - опять думаешь про своего этого.
- Опять.
- Слушай, - сказала она серьезно, - видимо, тебе никто кроме меня этого не скажет. Ему на тебя похуй. – Серьезный подросток, серьезный взгляд. – Не задрачивай свои душевные раны, сестрюнь.


В ту ночь  я была дома одна – пятница: мама на дежурстве, а вот Лизка неизвестно где. Часы, которым сто лет в обед, сухо тикали, отмеряя время ее отсутствия. В час я забеспокоилась, нервно выкурила сигарету и в очередной раз набрала неотвечающий номер сестры.
- Где ж ты лазишь…- за своей злостью не услышала скрипа двери, опомнилась лишь на жуткие звуки из коридора. Рванула туда. Лизка сидела на полу, прямо на коврике для обуви, и просто орала, размазывая по лицу тушь со слезами.
- Лиза! Что случилось?! – я ринулась к ней, обняла за плечи. Однако, она просто перешла на всхлипы, уткнувшись мне в плечо. Следующие минут десять она просто рыдала. Затем, я повторила вопрос:
- Сестренка, что случилось?
- Меня… - всхлипы, - меня… - опять, - он… - снова всхлипы.
- Что, - насторожилась я, - он сделал?
- Меня изнасиловали, - выпалила Лиза. Она оторвалась от плеча и смотрела невидящим взглядом. Красный нос, размазанная тушь, опухшие глаза, всклоченные волосы – сестра выглядела кошмарно. Буря начала подниматься во мне
- Тебя обидели?
- Да.
Я встала и позвонила в полицию. Кратко описала ситуацию. Потом вернулась к сестре, помогла ей подняться, раздеться и отвела на кухню.
- Пей чай, - приказным тоном. Она была настолько потеряна, что любые слова воспринимала как инструкцию. Через двадцать минут в квартире появились два мента.
- Законные представители несовершеннолетней? – начали они с порога.
- Сестра.
- Нужны родители, - грубо бросил один. Я подняла на него глаза.
- Ее только что кто-то поимел неизвестно где. Скорее всего, в каком-нибудь вонючем подъезде или подвале. И не спросил согласия законных представителей, - акцент на последних словах.
- Ладно, - кивнул второй, - паспорт матери или отца бери, поедим на освидетельствование.
Сначала поехали в больницу. Сонный врач велел сестре зайти в смотровую, а остальным дожидаться в коридоре. Через пять минут он вышел.
- Что я могу сказать, ваша сестра в целости и сохранности.
- Что?! – я вскочила с железной скамейки.
- Никаких половых контактов у нее не было. – Он помолчал. – Стандартным способом. – Опять помолчал. Менты настороженно слушали. – А вот то, о чем она рассказывает, доказать почти невозможно, особенно, после выпитого чаю.
Мы втроем молчали. Мужчина удалился, следом вышла Лизка. Она выглядело плохо.
- Что теперь? - Спросила я. Тот самый хмурый мент, который непременно жаждал законных представителей, нехотя сказал:
- Ну, можем в участок отвезти, только толку…
- Везите! Обязательно везите! – Сердце и совесть старшей сестры не позволяли так просто сдаться.
- А смысл? – апатично добавил второй мент. Я посмотрела на Лизку, все еще стоящую рядом.
- Нужно будет все рассказать? – спросила она равнодушно.
- Да, придется, - подтвердила я. – Сможешь?
- По-моему, я теперь смогу все… - она хохотнула, из глаз покатились слезы. Ей ведь всего пятнадцать, а какая-то скотина так испохабила жизнь. Злость и ненависть - вот что я чувствовала.
- Лиза, он получит по заслугам!
- Не-ет, - сестра повертела головой. – Никто не получит ничего…
Парни напряженно смотрели на нас.
- Не могу, - выдохнула сестра.
- Что?
- Не могу ни о чем говорить. И не хочу. Не надо. Пошли домой.
- Ладно.
Вышли на крыльцо отделения, вежливо отказались от предложения отвезти обратно домой. Когда доблестная полиция укатила, мы, не сговариваясь потянулись за сигаретами. На улице было холодно, снег переливался в свете фонарей.
- Я же говорила, - пробубнила Лиза с сигаретой во рту, - никто ничего не получит.
- Ты сама отказалась говорить.
- Да, - согласилась она. – Потому что это не имеет смысла. Его друзья отмажут, скажут, что ушел с ними.
- Нельзя так сразу сдаваться! – возмутилась я.
- Да просто я не первая… - сестра пожала плечами. – Всегда съезжает.
То, как буднично она говорило, превращало происходящее в какой-то кошмар. Передо мной словно разверзлась бездна: сестра, которую изнасиловал настоящий моральный урод, я, сходящая с ума от того, что позволила собой пользоваться другому моральному уроду – и этот снег, блестящий, как ни в чем не бывало, и эта ночь на пороге отделения больницы!.. Хотелось заорать и бежать в неизвестность, но вид худенькой девочки-подростка, стоящей рядом и выдыхающей облачка пара в холодный воздух, заставил опомниться.
- Лиза, - твердо сказала я, - ****юлей получат все.
Она посмотрела насмешливо и недоверчиво.
- Ага.
- Кто это сделал? – Как бы между прочим спросила я.
- Рус, - в тон ответила она.
Уже дома сестра подошла и тихо попросила:
- Давай маме не скажем
- Давай.

С тех самых пор все как-то изменилось. Я чувствовала себя щепкой, которую, совершенно безвольную, тащит огромное море. Будто я ничего не решаю. Лизка, походив подавленной пару недель, вдруг засела за уроки и на радость маме попросила репетиторов по паре предметов. Увидеть ее собирающейся куда-то поздно вечером стало невозможно.
- Сестренка, - спросила я в один из уютных, кухонных вечеров, - с тобой все в порядке?
- Все, - твердо кивнула она головой.
- Слушай, то, что произошло, - приходилось тщательно подбирать слова, - ты не должна себя в этом винить. Не ты причина.
Лиза, все это время глядевшая в чашку, подняла глаза.
- Считаешь, не я?
- Нет.
- А ты не думала о том, что мы сами – единственная причина всего в нашей жизни, а?
- Ну… - начала я с энтузиазмом.
- Конечно, не задумывалась, - перебила сестра. – Если ты это поймешь, тебя просто порвет на куски от боли!
- Что?!
- А то, дорогая моя сестренка, что я хотя бы получила по заслугам за то, чего хотела. А ты, - она равнодушно посмотрела на меня, - похожа на корову, знаешь, с картинки такую, на веревочке и с колокольчиком. – Я сидела, как громом пораженная. – Не знаю, чего уж ты так боишься, но жевать сопли столько лет я бы не смола, - на этом сестра встала и неспеша вышла.
Самое ужасное заключалось в том, что, стараясь задеть меня, она сказала правду. Не знаю, насколько сильно подействовали ее слова, а насколько – неразбериха вокруг, но я так же спокойно встала и пошла к себе. Включила компьютер, зашла в интернет и написала тому, кому мне не хватало смелости признаться много лет. «Хочу, чтобы ты знал. я люблю тебя. и всегда любила, все эти пять лет, что мы знакомы. твое равнодушие делало мне больно, а потребительское отношение просто убивало. но теперь ты знаешь и мне незачем изображать из себя что-то другое. я люблю тебя. возможно, так, как никто никогда не любил. твоя жизнь наконец-то пошла в нужном направлении, ну а моя катится в ****у. естественно, тебе насрать, так как я никто для тебя, просто подружка из давнего прошлого, девочка, которой удобно пользоваться при поражении. я люблю тебя, но теперь мне по-настоящему плевать, что ты об этом думаешь. просто сделай мне прощальный подарок: будь счастлив». И все. Как будто не было этих долгих лет… внутри было по-настоящему пусто. Я откинулась на спинку стула и стала строить далекоидущие планы.

Как уже было сказано ранее, мама – медсестра, соответственно, у нас дома хранится куча медицинских книг. Найти там простенькую операцию, изучаемую на начальных курсах мединститута было несложно. А дальше, как говорится, меньше слов – больше дела.

Была ночь, сырая, холодная, еще не весенняя, но уже не зимняя. В одной из типовых девятиэтажек собралась стайка подростков.
- Бля, Рус, не мороси, хули делаешь! – кричал один, глядя как второй пытается обрызгать верещащих девчонок коктейлем. Всего их было четверо: двое парней, двое девиц. Мой взгляд сразу зацепился за темноволосого паренька в красной шапке. Вот, значит, какой ты, Рус, что ж…
- Ой, привет ребята! – изображаю из себя дурочку. – А что это вы тут делаете? – подростки настороженно замолкают, но я веду свою линию. – А я недавно переехала, не знала, что здесь так весело. – Потом представляюсь. Лизкина парка и хорошо сохранившаяся внешность делают нужное дело: минут через десять мы уже непринужденно общаемся, потом исчезает первая банка коктейля, и я предлагаю девочкам пойти за второй. По дороге разузнаю все достоверно о Рустэме. Наконец, когда мои малолетние компаньоны уже прилично накидались, подхожу к пресловутому Русу:
- Слушай, а ты мне очень даже… - провожу рукой вдоль застежки на такой же как моя утлой парочке. Парень удивляется, но берет себя в руки.
- Какая быстрая…
- А то!
В наш разговор вклинивается одна из барышень:
- Ладно, мы пошли.
Мы прощаемся. Затем я делаю вид, что мне тоже нужно домой, подмигивая Русу. Прощаюсь и с ними. А через десять минут он стучит в дверь подъезда. Открываю.
- Уф, - пришлось пробежаться, чтоб Борян ниче не понял, - он хищно смотрит на меня. – Ладно, пошли уже.
Мы поднимаемся на десятый нежилой этаж. В лифте паренек целует и тискает меня совсем не по-детски.
- О, да ты опытный!
- Хе, - мерзкий смешок, - было с десяток шмар.
Я улыбаюсь, сжимая в кармане острый предмет. Наконец, когда мы уже на месте, он командует:
- Жопу оголяй и становись раком! – Сам начинает возиться с ширинкой.
- Милый, - я ласково придерживаю его руку, - может, сначала оральные ласки?
Минута недоумения.
- В рот что ли взять хочешь? – его прямо распирает от чувства собственной важности. – Хули, валяй! Таких я еще не видел, - повествует он, разбираясь с ремнем, - была одна, так я ей в рот просто натолкал, чтоб много не ****ела.
Я преданно жду. Наконец, он извлекает своего вполне приличного дружка, которого приходится взять в рот и нежно обсасывать.
- Эй, аккуратнее! – бушует Рус, когда я, готовясь к главному, прикусываю его. В следующую секунду его лицо озаряется блаженством. Тем временем тихонько тянусь к острому лезвию в кармане, аккуратно нащупывая пальцем место, о котором говорилось в учебнике. Прикрываю глаза – и…
- Ааа, - вскрикивает Рус. – Че бля… - не успевает договорить, как я, крепко схватив его зубами, делаю второй надрез. Кровь течет по его ляжкам и моим рукам. С отвращением выплевываю член и встаю, оборачиваюсь – мачо, в ужасе скрючившись, валяется на полу. Не долго думая, поддаю ему под дых с ноги, потом еще раз. Парень скулит, не знает, за что схватиться.
- Это тебе за Лизу, малолетний ублюдок, - говорю я в самое его ухо. – Теперь ты уже никуда не присунешь свой мерзкий мелкий член, он у тебя теперь до конца жизни обречен болтаться, как груша на ветке.
И спускаюсь вниз. Быть может, он начнет вопить, быт может, сбегутся соседи, а завтра к нам домой нагрянут менты – но это все равно. Меня там уже не будет.
Я исчезаю.
Я ухожу.