Лев Толстой и Рамасешан по материалам переписки

   Переписка издателя журнала «The Агуа» («Ариец») А.Рамасешана (иногда именуют: Рамсес-Хан) с Л.Н. Толстым происходила в период с 13 июня по 12 сентября 1901 года. Биографическими подробностями о Рамасешане мы не располагаем. Все письма его Толстому были написаны на стандартных редакционных бланках журнала «The Arya».

   1) Первое письмо А. Рамасешана Л.Н. Толстому -- о миссионерах и английском управлении Индией, о    положительных и отрицательных его сторонах -- было написано им 13 июня 1901 г. из Мадраса.

     Начинается оно с вполне стандартных выражений восхищения А. Рамасешана и его единомышленников гением Толстого как художника и мыслителя -- в частности, как автора известных А. Рамасешану по английским переводам пьесы Льва Николаевича "От ней все качества" и философского трактата "О жизни".

    Плавненько так, однако, Рамасешан поворачивает разговор к более пропагандистски-насущному для него: у Толстого-де, признаётся он, он с единомышленниками обнаружил, в числе прочего, "точную оценку социального и политического положения Европы":

    "Впервые мы прочли в сочинении христианина то, что мы и сами давно не могли не подметить. Это верно, слишком верно, что причиной всех несчастий современной Европы, несмотря на её поразительный материальный прогресс и достижения за границей, является следование ошибочной религии, которую исповедует большинство современных христиан. <...> Мы спросили себя, и всё чаще и чаще в свете последних событий, как народ, исповедующий столь высокую религию, как религия Христа, может совершать столь варварские поступки или поощрять политические идеалы и социальные порядки, столь явно противоречащие духу христианского учения. Дух Макиавелли всё ещё витает над современной Европой. И предлагаемое Вами решение европейской проблемы, от которой и в самом деле зависит благополучие остального мира, есть единственное решение, которому можно разумно содействовать. Европа много страдала от ложного христианства — а с нею и весь мир. И от Вас, милостивый государь, мы ждём начала влияния более чистого по своей природе и более благородного в конечном счёте".

    В то же время, рассуждая прагматично и без эмоций, А. Рамасешан находит не одни лишь отрицательные черты в деятельности в Индии колонизаторов и миссионеров:

    "Мы откровенно заявили, что христианское учение, которое они проповедуют и исповедуют, не есть истинная религия Христа и что все их попытки обращения в свою веру, обречены на провал. Но в другом отношении наши друзья-миссионеры являются нашими благодетелями. Они первыми принесли в эту страну западное образование и в этом отношении сделали многое, за что мы должны быть им благодарны.

     ...Мы вполне счастливы под британским правлением. Оно положило конец всем междоусобным конфликтам за землю, взяв в свои руки всю страну целиком. Оно дало нам период спокойного мира. Оно дало нам просвещённое правительство. Оно ввело английскую систему образования и открыло нам возможность, если мы поведём себя благоразумно, наверстать упущенное и построить себе новую жизнь. <...> ...Наши отношения не являются, говоря дипломатично, «сердечными». Но мы верим в Англию и знаем, что наш единственный шанс связан с нею. У нас, как и у любого народа в мире, есть свои идеалы. Мы не верим в европеизацию нашей страны. Наш национальный дух слишком силён для попыток подобного рода. Мы верим, что придёт время,, когда грубая сила перестанет быть единственным условием политической свободы, и что путём устойчивого мирного прогресса мы обязательно осуществим цикл нашего развития, когда индийский народ будет жить бок о бок с европейскими народами в мире и согласии".

     В заключение своего письма А. Рамасешан так характеризует коренную причину, по которой индусы пристально следили и сочувствовали общественной и публицистической деятельности Льва Николаевича:

     "Мы считаем, что истинное христианство вовсе не противоречит нашей религии и философии. Истинный христианин во многих отношениях индус, а истинный индус, в сущности, христианин...".

    (Первая публ.: Петрова 2003:256-258).

   2) В своём первом письме А. Рамасешан просит Льва Николаевича отписать индусам "несколько ободряющих слов". Разумеется, Толстой не мог не откликнуться как на эту просьбу своего собеседника, так и на прочие, сообщённые им, соображения. Ответное письмо Толстого датируется 25 июля 1901 г.  (Оригинал письма см.: OP ГМТ, ф. 1, № 2885, л. 1-6. Черновик. Автограф. Копия: ОР ГМТ, ф. 1, № 2885, л. 132-134. Опубл.: Юб. Т. 73:101-103).

    Свой ответ А. Рамасешану Лев Николаевич начинает с выражения своего согласия с наиболее близкими ему из высказанных индийцем соображений: его критикой европейского цивилизационного пути:

    "Я совершенно согласен с вами, что ваша нация не может принять того решения социального вопроса, которое предлагает ей Европа и которое, в сущности, не есть решение.
    Общество или собрание людей, основанное на насилии, находится не только в первобытном состоянии, но и в очень опасном положении. Связи, соединяющие такое общество, всегда могут быть порваны, и само общество может подвергнуться величайшим несчастиям. Все европейские государства находятся именно в таком положении".

    И далее Лев Николаевич повторяет многократно высказанную им и в публицистических выступлениях, и в письмах идею о необходимости объединяющего человечество общего религиозного жизнепонимания:

    "Единственное решение социального вопроса для разумных существ, одарённых способностью любить, состоит в уничтожении насилия и в организации общества, основанного на взаимной любви и разумных принципах, добровольно принимаемых всеми. Такое состояние может быть достигнуто только развитием истинной религии. Под словами истинная религия я разумею основные принципы всех религий, которые суть: 1) сознание божественной сущности человеческой души и 2) уважение к ее проявлению — человеческой жизни".

   Как мы знаем, такое жизнепонимание Толстой и называл "всемирным" и находил его выражение в учении Христа, очищенном от грязи церковно-богословских перетолкований и обрядоверческих наслоений. Больше ни одна религия этого, спасительного для человечества, жизнепонимания не выражает, включая сюда и древние верования индийцев:

    "Ваша религия, -- указывает Толстой, разумея здесь, вероятнее всего, индуизм, -- очень древняя и очень глубокая в своём метафизическом определении отношений человека к духовному Всему — к атману, но я думаю, что она искажена в своём нравственном, т.е. практическом, применении к жизни, вследствие существования каст.

    Более близким к истине высшего жизнепонимания практическим применением религии Толстой называет джайнизм, буддизм и ряд сект, в том числе последователей Кабира. Он ценит мировоззрение их адептов за то, что их "основным постулатом является святость жизни и, следовательно, запрет лишать жизни любое живое существо, особенно человека".

    Как мы видим, мудро начав с того, в чём собеседник наверняка согласен с ним, Толстой перешёл к тем идеям, которые драгоценны для него, но, по верному его предположению, не разделялись А. Рамасешаном.

    Тут же высказывается идея о необходимости НЕНАСИЛЬСТВЕННОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ индийцев от колониального режима. Методы, предлагаемые Толстым, как мы знаем, много позже воплощал в политической практике другой его адресат -- М. Ганди.

   "Всё то зло, которое вы испытываете, —  пишет Толстой Рамасешану и всем индийцам, — будет продолжаться до тех пор, пока ваш народ соглашается убивать себе подобных и поступать в солдаты (сипаи).
   
    Паразиты питаются только на нечистых телах. Ваш народ должен стараться быть нравственно чистым, и поскольку он будет чист от убийства или готовности к нему, постольку и он будет свободен от того режима, от которого теперь страдает.
 
    Я совершенно согласен с вами, что вы должны быть благодарны англичанам за всё то, что они для вас сделали, <...> но вам не следует помогать англичанам в их управлении насилием и никогда ни под каким видом не участвовать в организации, основанной на насилии".

   3) Таким образом, как в случае с перепиской с другими своими индийскими (и не только индийскими...) корреспондентами, так и здесь, как мы видим, Лев Николаевич не только не дал увлечь себя чужими, условно (с притяжением за уши...) близкими ему идеями, но и нанёс "ответный удар" -- проповедовав то, что истинно его и дорого ему... А. Рамасешан во втором своём письме (22 августа 1901 г.) отвечает ему сдержанно, в уважение болезни Толстого, о которой было известно по всему миру, но... не удерживается тут же от мягкого несогласия с отношением Толстого к кастовой системе (а, следовательно, и религиозному жизнепониманию индийцев в его социальном выражении): "Её происхождение, развитие и нынешнее состояние — каждый имеет свою историю. Но, учитывая состояние Вашего здоровья, я не буду сейчас утомлять Вас подробностями этих вопросов. <...> Но все согласятся с Вами в том, как Вы разрешаете нашу проблему. Поразительно, что человек, столь далёкий от нас, чуждый нашим традициям и нашей истории, сумел так верно понять наши настоятельные нужды и указать пути окончательного разрешения нашей проблемы".

   (Опубл.: Шифман 1960:213-214).

   4) Как видим, сквозь лесть и "дежурные" слова заботы сквозит принципиальное несогласие с Толстым по самым животрепещущим для него вопросам -- веры и социального жизнеустройства на принципах единения и любви. Толстой увидел это между лицемерных строк и, конечно, не продолжил переписку (тем более, что этому не содействовало и личное самочувствие). Но А. Рамасешан, конечно, не успокоился, и прислал-таки Толстому ещё одно письмо (12 сентября 1901 г.), где, что называется, "раскрыл все свои карты", а также августовский (1901 г.) номер своего журнала "The Arya" с текстом "любезного послания" Толстого. Особенно "любезным" была присылка в адрес больного Толстого статьи А. Рамасешана в этом же номере журнала, в которой он громит вероятно показавшиеся ему "наивными" взгляды Толстого на перспективы в Индии буддизма и джайнизма как религий, выражающих высокую нравственность в сфере повседневных взаимоотношений людей. Эту идею своей статьи редактор выражает кратко и в своём последнем письме "господину графу" (на которое Толстой так же не ответил):

     "Мы полностью согласны с Вами, считая, что мы должны очистить нашу религию от огромного числа предрассудков, возникших в результате упадка в последнее время. Но в то же время мы считаем, что в наших древних книгах ясно видна более чистая форма религии, к которой нам и следует попытаться вернуться. У буддизма в Индии шансов нет, потому что его нирвана, его конечное небытие не может удовлетворить духа индийцев. Без сомнения, этика Будды — этика очень высокого порядка. Но нравственность, не основанная на живом присутствии любящего.всех, всемогущего Бога, не может иметь долговременного влияния. Разум индийцев сильно стремится к живой личности Бога... Именно эта слабая сторона буддизма заставила его в конце концов полностью исчезнуть из Индии, более чем все учёные диспуты и личное влияние великого религиозного реформатора Индии Шри Шанкары. Джайнизм же лишь подчёркивает некоторые отдельные принципы индуизма. Но ему недостаёт сильного метафизического основания и убедительности своей первоосновы. В наши дни джайнов у нас очень мало и живут они лишь в определённых районах страны, в других же их можно встретить очень редко".

    (Опубл. частично: Петрова 2003:259-260).

    Что же касается выраженных Толстым в опубликованном А. Рамасешаном "послании" идей о необходимости ненасильственного противостояния и свержения английского колониального господства, редактор "The Arya" цинично и нагло признаётся в завершение своего письма, что... вырезал их из публикации, дабы не осложнить политические отношения с "нашими англо-индийскими друзьями"  -- т.е. "благодетельными" колонизаторами!

    Итак, как в случае с многими другими адресатами Толстого -- каждый, по результатам переписки, остался "при своём". Толстой -- при своей вере в закон любви и грядущее религиозное братское единение людей, Рамасешан же -- при своей вере в жизнетворительный и актуальный на все времена потенциал Вед, Корана (недаром ведь так общо было сказано им о возврате к "древним книгам"...) и мирного сосуществования с колонизаторами и миссионерами. Идеал Рамасешана -- в древних, идеализируемых им, "истоках", в слепо возведённых в авторитет книгах, в политическом охранительстве во имя иллюзорной возможности будущего "особого пути" для просвещённых европейцами индийцев.

     Саму религию Лев Николаевич понимал, как отношение человека в его временной жизни к жизни вечной и её первоисточнику -- Богу, установленное в соответствии со всем тем, что открывается разуму людей и через божественные откровения, и через формирование системной научной картины мира ("в соответствии с современными знаниями"). Религиозное откровение определяет ориентиры научного поиска, открытия же науки -- подтверждают и адаптируют к человечеству вселенское, многажды открывавшееся человечеству Божие учение о смысле и правилах жизни разумных существ, всех детей единого Отца -- сестёр и братьев по разуму и духу. Оттого идеал Толстого -- не назади, в древних "авторитетах", выражающих уже отжитое человечеством жизнепонимание мистиков-полуневежд, не имевших орудия научного познания и довольствовавшихся всегдашним приспособительным извращением откровения Бога, а -- далеко впереди: в новом, высшем религиозном жизнепонимании,наилучшим выражением которого он признавал учение Христа в его первоначальном, неизвращённом церковниками состоянии, с позициий которого он уже и смотрел на джайнизм, буддизм или учение Кабира столь отлично от традиционного воззрения как адептов, так и неверующих исследователей этих вероучений.

     _________________

     1. Петрова Е. Ю. Российско-индийские исторические связи в документах и материалах архивов Л. Н. Толстого и музея-усадьбы Ясная Поляна. - М., 2003.
     2. Шифман А.И. Лев Толстой и Восток. м., ИВЛ, 1960.

                ______________________