Падающие облака. 1-1. Маркиза из подворотни

Посвящается моему мужу
Михайлову Андрею Анатольевичу



Любовь – это источник,
из которого душа черпает силы,
чтобы нести наши грехи.




Часть первая. РАЗРУШЕННЫЕ СТЕНЫ


Сила любви – в безграничной вере. Без веры это не любовь,
а всего лишь ее сумерки, в которых блуждает душа,
слепо натыкаясь на острые сучки самообмана.





Глава 1. МАРКИЗА ИЗ ПОДВОРОТНИ


Сколько себя помню, я всегда воровала. Это получалось само собой, без усилий с моей стороны. Магазины, подруги, мужья подруг, чужие люди, рестораны – все они представляли для меня интерес. Достаточно было глазу зацепиться на какой-нибудь финтифлюшке, как все остальное делали руки. Едва уловимое движение пальцев – и в кармане, рукаве или просто в ладони желанная добыча. Это могла быть чайная ложка, пробник духов, носовой платок, дешевая зажигалка – без разницы. Я, как сорока, тащила все, что приглянулось. Только ювелирные украшения были для меня священным табу. Блеск металла и камней завораживал, притягивал похлеще самого сильного магнита, но я держалась. Не из-за порядочности, разумеется. Из-за данного когда-то себе слова.

В первый раз я украла брошку с шапочки девчонки из соседней группы детского сада. Мне тогда было четыре года, но память до сих пор выдает то несравнимое ни с чем ощущение экстаза от обладания желанной вещью, которое я тогда испытала. Позднее это чувство я могла бы описать, как нирвана после отличного секса. А в тот момент, на прогулке перед обедом, я замерла, увидев на шапочке одной из девчонок сияющую в солнечных лучах веточку с разноцветными камушками. Все произошло само по себе, и через некоторое время, дрожа от пережитых впечатлений, сжимала в потной ладошке свою добычу. Пропажу заметили только вечером, когда за девочкой пришла мама. Но искать было бесполезно – брошка давно покоилась в качестве зарытого под одним из кустов «секретика». На выходных, гуляя с мамой, я выкопала украденное сокровище и притащила его домой. До сих пор дешевая безделица лежит в моем сундучке с такими же «сокровищами».
Наша семья из трех человек жила в девятиметровой служебной комнате двухкомнатной «хрущевки». Места не то, что было мало, его не было вообще. Мой отец, мастер на все руки, тащил домой то, что можно было найти. Даже с помойки. Я удивлялась – сейчас все можно купить, не то, что в советские времена, о которых мне много рассказывали мама и бабушка.  Еще кучу интересного я нашла в книгах, газетах и различных записях о том времени. «Зачем покупать, если можно взять бесплатно?» – искренне удивлялся отец, и в чем-то я с ним была солидарна. Когда комната стала похожа на захламленный чулан, родители крепко поругались. Помню, отец обещал ликвидировать свалку, но шло время, куча барахла заметно прибавляла в объемах, и мама, не выдержав, однажды все это выкинула. Скандал был таким, что снизу прибежали соседи. Вдобавок ко всему отец прилично попивал. Закончилось дело разводом, скорым повторным замужеством мамы и переездом в «трешку». Дядю Олега, маминого мужа, мне было велено называть «папой». Я с этим не согласилась, сказав, что папой может быть только тот, кто принимал участие в зачатии ребенка, чем привела в ужас бедную маму. Она краснела и бледнела, ловила воздух ртом, как рыбка, которую я недавно вытащила из аквариума дяди Олега, чтобы посмотреть на выпученные глаза.
- Где ты научилась таким словам? – шептала мама, не зная: то ли хвататься за ремень, то ли просто нашлепать мне по попе. – Кто тебе такого наговорил?
- Галя, оставь девочку в покое, – улыбнулся дядя Олег и подмигнул мне. – Она взрослеет, разве ты этого не заметила? Вон, скоро уже лифчик покупать придется.
Упоминание о растущих грудях привело меня в дикую ярость, и я тут же показала это, оставив на плече маминого мужа красные полоски от ногтей.
- Ни фига себе! Вот это темперамент! – выдал он почему-то восхищенно и запретил маме меня наказывать. – Галя, наша девочка с характером. Я сам виноват, не подумал, что мог обидеть ее. Эвелиночка, прости меня. Впредь обещаю быть с тобой корректным.
С тех пор дядя Олег держал свое слово. Мы с ним стали друзьями, и зачастую я советовалась с ним, а не с мамой, особенно, когда в моей жизни появились мальчики. На самом деле, они со мной были всегда, но всерьез я стала на них обращать внимание лет, наверно, с десяти. Не знаю, с какого перепуга, но именно в этом возрасте ко мне прилепилась кличка «маркиза». Подружки по секрету рассказали, что есть фильм «Анжелика – маркиза ангелов», и мы втихаря его посмотрели на старом видеомагнитофоне. Потом я с гордостью вышагивала по двору, старательно копируя жесты киношной героини, пока один из моих кавалеров – смешной чернявый мальчишка со странным именем Никанор – не стал меня доставать:
- Маркиза из подворотни! Маркиза из подворотни! – кричал он, дергал за косички и убегал.
- Ах ты, гадина! – я бросалась за ним, нещадно лупила, а он терпел.
Это потом я поняла, что он попросту был в меня влюблен. До седьмого класса. Потом к нам пришла Гражина Сикорская, которую я тут же нарекла сикарашкой. Но удержать Никанора не получилось. Он безнадежно влюбился в девочку с модной стрижкой. Я ненавидела ее безумно! Голубые, чуть навыкате глаза, светло-русые волосы, прямые и тощие ноги, безоговорочная отличница и пай-девочка – мне хотелось разодрать ее дорогущее платье, песцовую оторочку капюшона куртки. Дочка чиновника, временно командированного в наш город – настоящая кость у меня в горле.
- У нас столько всего дома есть… – поделилась она по секрету и как-то повела нас к себе на экскурсию.
Когда мы, пять девчонок-подружек из обычных семей, сняв сапожки из эрзац-кожи, шлепали босиком, раскрыв рты, из комнаты в комнату по надраенному до блеска паркетному полу, Гражина, раздуваясь от собственной значимости, величественно тыкала пальцем в большую резную шкатулку, раскрытую на инкрустированном комоде:
- У моей мамы золота хоть отбавляй! Она может каждый день надевать что-то новое и не повториться за весь год ни разу! Вы ручонками-то своими не трогайте, эти вещи дорого стоят, вам такого вжись не заиметь!
Меня словно пчела ужалила. Так больно что-то дернулось в груди, аж выть захотелось. Взглянув в переливающееся под хрустальной люстрой нутро шкатулки, я равнодушно прошла мимо и спросила про маленькие статуэтки, которых никто из нас раньше никогда не видел.
- О! – Гражина величественно подняла палец. – Это нэцкэ. Папа из Японии привез. Трогать категорически запрещено. И вообще… скажите спасибо, что я вас домой пустила посмотреть на всю эту роскошь. И чтоб вы знали – мы из польского знатного рода. Понятно вам?
Девчонки что-то говорили, размахивали руками. Кто-то с обожанием смотрел на Гражину, кто-то явно злился. Одной мне было плевать. У меня в кармане юбки лежало тяжелое кольцо с огромным фиолетовым камнем. Оно мне было не нужно, но желание отомстить сопернице и зазнайке оказалось сильнее. Гражина вскоре выпроводила нас, и мы, ошарашенные и восхищенные красивыми вещами, молча возвращались домой. Оставшись одна, я вытащила из кармана кольцо, с наслаждением примерила его, но оно болталось на всех пальцах, кроме указательного. Блеск камня завораживал так, что я забыла о времени.
- Линочка, что ты делаешь? – голос мамы, заглянувшей в мою комнату, вывел меня из ступора – я даже не помнила, как вернулась домой.
- Уроки, – не задумываясь, ответила я.
- Умница, – мама закрыла дверь.
 
Вспомнился разговор, произошедший как-то во время очередного родительского отпуска. Мы тогда отдыхали на юге – я, мама, отец и мамина подруга тетя Зоя – объемная крашенная блондинка, от которой «чумели мужики», как говорила мама.
- Ой, Галюсик, представляешь, – выждав момент, когда отец вышел из комнаты, которую мы снимали на всех,  сказала тетя Зоя, – я сегодня в море золотую цепочку нашла.
- Как пришло, так и уйдет, – пожала плечами мама и почему-то посмотрела на меня.
- Ерунда! – отмахнулась тетя Зоя. – Просто свои вещи надо беречь.
- А если для кого-то это дорого, как память, например? – продолжала мама.
- Не моя забота! Галюсик, мне просто повезло.
- И ты собираешься это носить?
- Конечно! Да тут золота грамм десять-пятнадцать. Девчонки на работе обзавидуются.
- Не знаю, Зоечка, мне кажется, ты не права, надо найти хозяина и вернуть ему цепочку.
- Вот еще! – фыркнула та.
Они поругались, и тетя Зоя переехала в гостиницу. Мама с отцом особо по этому поводу не переживали, даже, кажется, наоборот – веселились, насколько им позволяла возможность.
- Представляешь, – как-то вечером сказала мама, поглаживая колено отца, – Зойка ту цепочку, ну, которую она недавно нашла в море, там же в море и потеряла.
- Правильно говорят – на чужой каравай рот не разевай, – хохотнул отец и, посмотрев в мое честно спящее лицо, поцеловал маму.
- Да, как пришло, так и уйдет, – согласилась мама, просовывая руку куда-то в отцовы шорты. 
Потом они ушли в ванную, послышался шум воды, но до меня все равно долетали странные звуки – охи, ахи и какое-то чпоканье. Не помню, сколько мне тогда было, может, лет шесть, но с тех пор ванная комната стала казаться странным и таинственным местом.

Наверно, во многом пословицы правы, потому что непонятно как, но кольцо с фиолетовым камнем пропало. Оно просто испарилось. Я перерыла всю квартиру, но ничего не нашла и ужасно расстроилась. Не столько из-за пропажи кольца, сколько из-за сознания, что моя незримая власть над Гражиной кончилась. Никанор по-прежнему с обожанием смотрел на нее, они подолгу шептались и ходили, взявшись за руки, как сопливые первоклашки. Я продолжала ненавидеть соперницу и гордячку.
Незаметно летело время. В наш десятый «б» пришел Марк – высокий, вполне себе симпатичный, с гривой роскошных каштановых волос до плеч и классной фигурой. Я до сих пор отчетливо помнила этот момент. За окном нудно стучал дождь, глаза настойчиво закрывались, хотелось оказаться дома, закутаться в теплое одеяло и провалиться в сон. Зашла директриса с пацаном. То да се, знакомьтесь, ваш новый товарищ – Марк Майер. Сон как рукой смело. Девчонки затаили дыхание, а он шел по проходу между столами прямо ко мне.
- Привет! – не спрашивая, можно ли сесть рядом, плюхнулся на стул и улыбнулся.
Мне пришлось отвернуться, чтобы скрыть блеск в глазах. Из всех девчонок Марк выбрал меня и добивался моего внимания очень настойчиво. Мы даже какое-то время встречались, ходили в кино, обжимались по кустам, и я позволяла себя тискать. Марк при этом становился смешным и сопящим, совал под платье потные руки и норовил затащить к себе домой. Но я была девушка подкованная и о возможных последствиях любовных утех имела представление. Поэтому дальше определенного момента в наших отношениях никогда не заходила. Как-то после очередной школьной дискотеки Марк пошел меня провожать. Мы к тому моменту изрядно накачались вином, было весело и хулиганисто, хотелось подвигов, поэтому когда руки Марка забрались мне в трусы, я особо не сопротивлялась. Так в шестнадцать лет закончилась мое девственное детство. На память о том времени у меня сохранились часы предателя Никанора и серьга из уха Марка.
В выпускном классе, как ни странно, мы с Гражиной подружились, а после школы поступили в один институт. К тому времени ее родичи развелись, квартиру разменяли, и Гражина с матерью оказалась в соседнем доме в крохотной «двушке». Это сдружило нас еще больше, хотя в гости к себе она меня никогда не приглашала. Мы тусили по клубам и вечеринкам, парни таскались за нами табунами. Однажды, прогуливая очередные лекции, Ганя потянула меня к себе домой.
- Чай-кофе-потанцуем, – шутила она по дороге. – Не, а чё в парке задницу морозить, когда можно классно время провести в тепле? Хочешь, можем пацанов каких-нибудь позвать.
- Не, – помотала я головой, – не хочу. Спать охота.
- Можно и поспать.
Квартира, где жила Гражина, оказалась раза в два меньше нашей, от роскоши, которую я видела когда-то, не осталось следа. Только шкатулка, та самая, резная, с металлическими нашлепками, показалась знакомой. Сейчас в ней лежали ручки и карандаши.
- Мама почти все золото продала. Деньги нужны были.
Холодной куриной лапой что-то прошлось по сердцу. По спине пробежались мурашки, вздыбливая волосенки на коже.
- А чё так?
- Да ремонт сделать и мебель купить, отец же все забрал. Мама свои шубы продала, даже в долги залезла.
- Бывает. Мы тоже чуть было машину не продали после маминого развода, хорошо, дядя Олег нас замуж взял.
- И как он вообще? Не пристает?
- Не, не пристает.
- А с отцом видишься?
- Неа, он, кажется, уехал куда-то к своей родне. А ты со своим встречаешься?
- Было пару раз. Но у него молодая жена и новый ребенок. Куда уж мне с ними конкурировать?
- Мужики почти все козлы и сволочи.
- Угу. Наверное. Да еще и жмоты. У нас кольцо старинное потерялось, наверно, отец спёр. А ведь это мамино кольцо, его можно было бы очень дорого продать, если совсем край наступит. Мама так переживала, до депрессухи дело дошло. Думали, вообще в психушку попадет.
- Такое дорогое кольцо?
- Дело не только в цене. Оно какое-то древнее, чуть ли не времен Люблинской унии . Мы же из польского знатного рода. Помнишь, я говорила еще в школе? Хочешь, я тебе одну штуку покажу?
- Чё за штука?
Ганя выудила из письменного стола толстый фолиант в кожаном переплете.
- Вот, смотри, это родословная книга. Правда, я только начала ею заниматься. Слушай, это так интересно, даже не думала. Но самой копаться времени нет. Вот заработаю денег, найму какую-нибудь контору, соберу всю историю нашей семьи.
- Ганя, да ну, муть собачья!
- Это ты потому так говоришь, что не знаешь, из какого ты рода. Вот сказала бы тебе мама – мы, дочка, из рода Рюриковичей или там Романовых, по-другому бы заговорила.
- Кому это сейчас нужно? Мне в дворянском собрании на балах не танцевать и титул по наследству не передавать.
Тогда мы с Гражиной чуть не поругались. Возвращаясь домой, я дала себе слово, что никогда не буду красть украшения. Лишь однажды нарушила обещание. Как-то возвращаясь из института, увидела в ювелирном магазине столпотворение. Напялив смешную вязаную шапку и очки – на случай неприятностей с видеокамерами, я вошла. Перед Новым годом дирекция объявила огромные скидки, и в результате в магазине было не протолкнуться. Продавщицы, забыв о дежурных улыбках, с высунутыми языками носились вдоль прилавков. Я пролезла вперед, попросила померить одно колечко, другое, третье. Рядом тянулись женские и мужские руки, слышались раздраженные голоса. Незаметно вытащив из-под кожаного ремешка часов половинку лезвия бритвы, провела им по нитке с пломбой. Вскоре меня оттеснили от прилавка, и, раскрасневшаяся от возбуждения, я благополучно покинула магазин. На среднем пальце красовалось кольцо с маленьким камушком. Завернув за угол, я перевела дыхание и рванула так, что только пятки сверкали. Маме соврала, что заработала деньги на промоакции, и она перестала меня донимать. Лишь вытянувшись на кровати, я с наслаждением подставила руку с кольцом под свет бра, долго любовалась добычей. Пережитый эмоциональный всплеск мешал уснуть. Я снова и снова испытывала страх разоблачения, чувствовала сумасшедше стучащее сердце, обрыв души в пятки, восторг от безнаказанности и счастье обладания. Этот коктейль похлеще любого наркотика! 
Последнее, о чем я подумала перед «полетом на сонные облака», как любила говорить мама, мне тоже нужна родословная книга, такая же, как у Гражины. Из принципа. Чем я хуже нее? Может, в самом деле, у меня в роду найдется какая-нибудь знать, и я окажусь потомком, например, маркизы де ла Тур .

Мы с Ганей благополучно сдали сессию и на радостях укатили в деревню к моей прабабушке, которая до сих пор пребывала в добром здравии. Зима повсеместно выдалась морозной и снежной, и мой расчет на прекрасные каникулы оправдался. Здоровый сон, длительные прогулки на лыжах по заснеженным полям, езда на розвальнях под заливистый звон бубенчиков, которые дядька Бахти – седовласый местный цыган из оседлых – специально для нас прикрепил к дуге, и нормальная еда – кому-то это могло показаться скучным, но только не нам с Гражиной. Через неделю мы с подругой сияли, как два тульских самовара. Заблестели глаза, на щеках появился натуральный румянец, кожа, казалось, разгладилась и приобрела потрясающий цвет, волосы красиво рассыпались по плечам и спине. Во всяком случае, у меня. Ганя так и носила короткую стрижку.
- Линка, тебе надо освежить цвет волос, – приставала ко мне подруга. – Давай мы тебе рыжинки добавим или в красное дерево перекрасим.
- Не хочу, мне нравится все естественное. Ты еще предложи зеленые контактные линзы.
- У тебя красивые карие глаза, на мой взгляд – чересчур большие, но тут уж бороться бесполезно, – хихикнула она и критически  меня осмотрела. – А вот черные волосы старят. Ты выглядишь на все двадцать пять, а ведь еще и двадцатника не отметили, между прочим.
- Они не старят, если уметь их носить! – отбивалась я. – Все, Вражина, тема закрыта навсегда!
Когда я злилась на подругу, называла ее Вражиной. Она густо краснела и замолкала. 
 
Заметив взгляды дядьки Бахти в сторону Гани, я усмехнулась. Ох, тетя Лачи не видит, она бы задала мужу перца! Если честно, я сама до сих пор ее побаивалась – было в ней что-то сильное, колдовское, хотя никому цыганка не гадала и не ворожила. Только когда я босоногой девчонкой прыгала в луже возле их дома, как-то взяла меня за руку, посмотрела на ладошку, покачала головой:
- Непростая у тебя жизнь будет, девочка. Но ты верхом на счастье родилась. Если что, приходи, когда вырастешь, я тебя к Раде сведу.
- Зачем сведешь, тетя Лачи?
- Вырастешь – узнаешь. А теперь домой, хватит лужи мерить – все платье промочила. Беги, девочка. Бахт тукэ!
Я выросла, сделала вид, что все забыла, а тетя Лачи никогда не вспоминала о том коротком разговоре. Цыганка почти не старилась, лишь чуть съеживалось смуглое лицо, все более далеким становился взгляд. Да, пожалуй, едва заметно ссутулились плечи – все-таки годы брали свое. При встречах со мной она улыбалась, здоровалась и, не задерживаясь, проходила мимо. Вот и в этот раз, кинув суровый взгляд на мужа, приветственно махнула мне рукой:
- Здравствуй, девочка. Как Анисья?
- Спасибо, тетя Лачи, с бабушкой все отлично.
- Привет ей передавай. Мишто… мишто … – забормотала она и, почти скрывшись в проулке, вдруг обернулась. – Нина-то не приедет?
- Не знаю, наверно, нет. Они с прабабушкой так и не помирились.
- Мать дочь знать не хочет... – снова забормотала цыганка. – Нашты… Нельзя так, нельзя…
Мы вернулись домой, Ганя завалилась спать, а я пошла к прабабушке Анисье, чистившей овощи на кухне.
- Бабуля, а ты давно родилась?
- Давно.
- А ты все помнишь?
- Да нет, память уже не та.
- А сколько тебе лет?
- За девяносто, а точно уж и не помню.
- Фига себе! А расскажи, что помнишь. Хочу свою родословную узнать.
Обычно спокойная и улыбчивая бабушка Анисья вдруг нахмурилась, собрав неимоверное множество морщин на лбу.
- Нечего тут языком чесать. Дел полно!
- Да какие дела? Зима ведь, огород полоть и поливать не надо, скотины нет.
- А у хорошей хозяйки всегда дел полно. Поди лучше воды натаскай с колонки, чем балаболить.
- Кстати, тетя Лачи тебе привет передавала, про здоровье твое спрашивала.
Прабабушкины глаза полыхнули живым, молодым огнем. Она шваркнула об стену недочищенную луковицу и разразилась трехэтажным матом. Я в шоке стояла, вдавившись спиной в дверной косяк и, выкатив глаза от изумления, немо слушала русский нелитературный язык.



(продолжение http://www.proza.ru/2016/03/20/616 )