Время смыслов. Глава 61

Глава 61.

1. Прежде чем начать рассматривать внутренний кризис древнегреческого общества во время Пелопоннесской войны нам нужно ввести в оборот новое понятие контекстных модальностей. О чем здесь идет речь и зачем оно нам нужно?

2. Детальное, углубленное осмысление социокультурной реальности требует перехода от типологии контекстных разновидностей идентичности, чем я в основном и занимаюсь в  этой книге к анализу состава контекстных полей и сложной динамики соотношений между ними. А это предполагает исследование роли различных контекстных факторов в формировании контекстных конфигураций и состояний.

3. Такие контекстные состояния мы будем называть контекстными  модальностями. Из этих модальностей в нашей книге мы  рассмотрим четыре основных: 1) интегративную; 2)позиционную; 3) транспозиционную; 4) фрагментированную. Их различие определяется ролью и обьемом контекстного опосредования и обмена энергией между контекстными полями внутри каждого  из этих контекстных состояний.

4. Внутри интегративной модальности разнообразные динамические и статические контекстные факторы  не столько противоречат друг другу сколько дополняют  друг друга. В результате  эффективного обмена энергией между контекстными  полями развитие идентичности и общества происходит сравнительно спокойно, эволюционно, уровень конфликтов в обществе не высок, поскольку в системе находится достаточное, но не избыточное количество контекстной энергии, так что соперничество между разнообразными типами и центрами идентичности и социальными группами, представляющими эти типы и центры, не носит характера экзистенциальной схватки за исчезающие энергетические ресурсы, которых катастрофически не хватает на всех.

5. Внутри транспозиционной (3) модальности количество свободной, не связанной структурами и формами контекстной энергии, велико, в результате развитие общества отличается динамизмом и ориентацией  на новизну и перемены (именно такая ориентация была присуща афинскому населению в эпоху Сократа и Перикла). Растет социальная мобильность, амбиции и запросы индивидов и социальных групп увеличиваются и поддерживаются демократическим принципом равенства богатых и  бедных граждан перед законом. Об афинянах их противники говорили, что они сами никогда не успокаиваются и другим не дают.

6. Вот интересное сопоставление транспозиционной (Афины)  и позиционной (Спарта/Лакедемон) контекстной модальности, сохраненное Фукидидом (История  1.70) в речи послов Коринфа (могущественного торгового полиса, влиятельного члена спартанского союза:  Пелопоннесской лиги) в Спарте, целью этой речи является убедить спартанцев решительно противостоять афинскому империализму.

7. 69. И виноваты в этом вы, так как это вы после мидийской войны сначала позволили афинянам укрепить свой город, а потом и построить Длинные стены. И до сих пор вы не только продолжаете лишать свободы порабощенных ими подданных, а теперь даже начали отнимать ее и у ваших собственных союзников. Ведь истинный поработитель народа — не сам поработивший, а тот, кто, будучи в состоянии положить конец рабству, не делает этого, хотя и добивается признания своей доблести как освободитель Эллады. С трудом, правда, мы наконец собрались сюда, но и теперь еще неясно — с какой целью. Ведь нас должно интересовать не то, подвергаемся ли мы насилию, а то, как нам обороняться против него. Неприятель действует по заранее намеченному плану и нападает на нас без колебания, в то время как мы все еще пребываем в нерешительности. И мы знаем методы афинян: как они шаг за шагом наступают на соседей. Правда, думая, что их не замечают (из-за вашего равнодушия), они ведут себя пока менее дерзко. Однако заметь они только, что вы, разгадав их игру, смотрите на них сквозь пальцы, они сразу же налягут со всей силой. Только вы, лакедемоняне, одни из эллинов бездействуете, обороняясь не силой, а медлительностью; только вы одни стараетесь подавить вражескую мощь не в ее зачатке, а когда она вдвое возрастет. Конечно, всегда говорили, что ваше положение надежно; но действительность оказалась убедительнее. Мы ведь знаем, что Мидиец от края света дошел до Пелопоннеса скорее, чем вы собрались его встретить с достаточными боевыми силами. А теперь вы не обращаете внимания на афинян, хотя они живут не столь далеко, как он, а весьма близко от вас. И вместо того, чтобы самим напасть на них, вы лишь обороняетесь, предпочитая в борьбе с сильнейшим врагом положиться на волю случая. Хотя, как вы знаете, не только Варвар был сам больше всего виноват в своем поражении, но и мы в борьбе с афинянами нередко одерживаем верх скорее в силу их собственных ошибок, нежели благодаря вашей помощи. Для кое-кого из тех, кто, уповая на вашу помощь, не подготовился к войне, эти надежды уже были губительны. Не подумайте только, что мы говорим вам это из неприязни. Наша жалоба вполне обоснована. Ведь жалуются на друзей, допустивших ошибку, а врагов обвиняют в причиненной обиде.

70. Во всяком случае, мы считаем себя вправе, как и всякий другой, откровенно указать людям на их недостатки, тем более пребывая в таком критическом положении, когда под удар поставлены важнейшие наши интересы (о чем вы, видимо, даже и не догадываетесь). Вероятно, вам еще никогда не приходилось задумываться о том, что за люди афиняне, с которыми вам предстоит борьба, и до какой степени они во всем не схожи с вами. Ведь они сторонники новшеств, скоры на выдумки и умеют быстро осуществить свои планы. Вы же, напротив, держитесь за старое, не признаете перемен, и даже необходимых. Они отважны свыше сил, способны рисковать свыше меры благоразумия, не теряют надежды в опасностях1, А вы всегда отстаете от ваших возможностей, не доверяете надежным доводам рассудка и, попав в трудное положение, не усматриваете выхода. Они подвижны, вы — медлительны. Они странники, вы — домоседы. Они рассчитывают в отъезде что-то приобрести, вы же опасаетесь потерять и то, что у вас есть2. Победив врага, они идут далеко вперед, а в случае поражения не падают духом. Жизни своей для родного города афиняне не щадят, а свои духовные силы отдают всецело на его защиту4. Всякий неудавшийся замысел они рассматривают как потерю собственного достояния, а каждое удачное предприятие для них — лишь первый шаг к новым, еще большим успехам. Если их постигнет какая-либо неудача, то они изменят свои планы и наверстают потерю. Только для них одних надеяться достичь чего-нибудь значит уже обладать этим, потому что исполнение у них следует непосредственно за желанием. Вот почему они, проводя всю жизнь в трудах и опасностях, очень мало наслаждаются своим достоянием, так как желают еще большего. Они не знают другого удовольствия, кроме исполнения долга, и праздное бездействие столь же неприятно им, как самая утомительная работа. Одним словом, можно сказать, сама природа предназначила афинян к тому, чтобы и самим не иметь покоя, и другим людям не давать его.

71. И вот перед лицом такого города вы, лакедемоняне, еще продолжаете бездействовать! По-вашему, мир сохраняют не те, которые даже своими военными приготовлениями не нарушают права, но, однако, решительно показывают, что не потерпят обиды, если им причиняют ее. Для вас справедливость заключается в том, чтобы и не нападать на других, и самим, защищаясь, не причинять обиды. Такая политика промедления едва ли принесет вам успех, даже если бы ваши соседи думали так же, как и вы. А в данном случае, как мы только что показали, ваш образ действий сравнительно с афинским совершенно устарел. И как в искусствах, так и в политике новое всегда неизбежно должно возобладать над старым. В спокойные времена лучше всего не изменять существующих порядков и обычаев. Но когда при изменившихся обстоятельствах неизбежно возникает и много новых задач, тогда требуются и многие преобразования. Поэтому-то в силу более богатого опыта политика афинян изменилась гораздо больше вашей. Итак, покончите, наконец, с вашей медлительностью и теперь придите на помощь, как вы обещали, и Потидее, и другим. Нвторжение в Аттику, чтобы не отдать ваших друзей и соплеменников в руки злейших врагов и не заставить нас остальных в отчаянии подумать о другом союзе. Мы не совершим этим преступления ни пред лицом богов— хранителей клятв, ни в глазах людей благоразумных. Ведь нарушителем договора является не тот, кто, покинутый в нужде одними союзниками, обращается к другим, а тот, кто не помогает в нужде союзникам. Если же вы проявите благожелательность, то мы останемся с вами. Мы поступили бы нечестиво, изменив вам, да и не нашли бы более близких друзей, чем вы. Поэтому вынесите правильное решение и постарайтесь, чтобы ваша держава в Пелопоннесе, унаследованная от предков, не уменьшалась из-за отпадения отдельных союзных городов».

8.  В отличие от ориентированной на расширение и трансформацию существующих социальных реальностей транспозиционной афинской империи, позиционное спартанское государство ориентировалось на незыблемые традиционные иерархические жизненные формы, которые связывали большую часть контекстной энергии,делая ее недоступной индивидам вне и помимо заложенных в этих формах алгоритмов поведения.

9. А вот позитивный портрет афинской демократии с точки зрения ее защитника и пропагандиста афинского драматурга Еврипида в его трагедии Умоляющие. По сюжету этой (поставленной во время Пелопоннесской войны, когда Фивы выступали противе Афин на стороне Спарты) трагедии соседний с Афинами полис Фивы, где управляет могущественный царь Креон только что победили фиванских изгнанников и их союзников из пелопоннесского города Аргос. Представитель побежденного Аргоса царь Адраст умоляет афинского героя Тезея помочь им убедить фиванцев выдать им брошенные без погребения тела погибших в битве аргосцев. Тезей начинает с отказа: затеяв войну и поддержав фиванских изгнанников аргосский правитель вел себя недостойно, поддавшись страстям вопреки ответственности и государственному благоразумию, требующему равновесия  и ориентации на зажиточную часть демоса, средний класс как оплот государственной устойчивости.

 Адраст

                160 Нас юношей увлек шумливый пыл.

 Тесей

                Отважный дух, не крепкий ум тобой
                Руководил. Так гибло много славных.

                Адраст

                О лучший вождь Эллады, царь Афин,
                Мне совестно, Тесей, перед тобой
                Склонять свои седины и колени
                Охватывать, моля, твои....Давно ль
                Я тоже был счастливый царь, но сила
                Несчастия согнула нас: вели
                Вернуть тела аргосские и сжалься
                Над бедами, над горем матерей,
                170 Над старостью, столь безнадежно сирой...
                Они едва волочат ноги, царь,
                От дряхлости, но этот путь далекий
                Не в храм их вел на богомолье, нет:
                Похоронить детей их молят руки,
                Тех сыновей, от коих для себя
                Они - давно - услуги этой ждали.
                От бедности богатый, от беды
                Счастливый да не отклоняет взора!
                И если кто судьбою взыскан, пусть
                О жребии людей непостоянном
                Среди своей удачи помнит, пусть
                Сиянье солнца свежей бодрой волей
                Счастливцу наполняет сердце.
                Тень
                Ведь и его покроет тоже... Счастье
                Капризно отвернется, и тогда
                Погаснет радость бодрого деянья, -
                Без бодрости ж - победы нет.
                ............................
                Певец,
                180 Когда свои слагает гимны, должен
                Их радостно творить. Когда печаль
                Своя его гнетет, скажи, откуда ж
                Возьмет он сил развеселить других?
                Но, может быть, ты спросишь: "Край Пелопа
                Был на пути - зачем же этот груз
                В Афины ты приносишь?" Вот что должен
                Я отвечать тебе: спартанцы, царь,
                Бесчувственны, они полны коварства.
                Все города другие слабы. Ваш
                Один бы с делом справился. Афины
                190 Сочувствуют несчастью, ты ж хоть юн,
                Но доблестен; а сколько погибало
                Уж городов без сильного вождя.

                Корифей

                И я свое прибавлю слово: к сердцу
                Прими, Тесей, печальный жребий наш.

                Тесей

                Пришлось и мне подобную твоей
                Когда-то речь держать, я помню, в споре.
                Противник мой стоял на том, что зла
                Гораздо больше, чем добра. С обратным
                Я положеньем выступал, - старался
                Я утвердить за благом перевес,
                200 Иначе б мир как уцелел доселе?
                Хвала тому бессмертному, который,
                Над дикостью звериной нас подъяв,
                Дал разум нам божественный, вещанья
                Дал языку и голос окрылил
                Осмысленною речью. Меж богов
                Хвала тому, кто в пищу нам плоды
                Определил, небесною росою
                Взращая семена и небо нам
                Сухое орошая, кто зимою
                Дает нам одеянье, кто моря
                Нас научил переплывать, чужие
                210 Выменивать товары. А когда
                Загадкою мы смущены, гадатель
                Является на помощь и полет
                Толкует нам пернатых иль огня
                Пророческие знаки. Это бог
                Порядок нам такой установил.
                Но люди есть, которые, гордыне
                Дав ослепить рассудок, быть умней
                Богов хотят. И ты из их десятка,
                Должно быть, царь Адраст, ты - ложный ум.
                220 Ты дочерей за чужестранцев выдал,
                Оракулу послушный; значит, ты
                В богов-то верил, если даже чистый
                Не побоялся дом свой запятнать,
                Внеся в него грехи чужие. Умный
                С невинностью порока не дерзнет
                Соединить: он только чистым руку
                Отважится подать, а кто судьбу
                С преступными связал, будь даже сердцем
                Он чист, суда богов тот трепещи!
                Его порок в паденье увлекает.
                Но далее?.. Когда ты начинал
                Войну и речь гадателей угрозой
                230 Над Аргосом звучала, о богах
                Подумал ли ты, царь? Не ты ли в бездну
                Увлек свои войска?
                Ты говоришь,
                Что молодежь тебя сбивала: битвы
                Честолюбивый требовал их пыл.
                Он о правах и пользе граждан думать
                Не позволял тебе. Из молодых
                Вождей один стремился к блеску, властью
                Другой пленен - простора для своих
                Искал страстей, а третий жаждал денег,
                Но каково народу, это их
                Не занимало слишком. В государстве
                Три класса есть: во-первых, богачи,
                Для города от них нет пользы, им бы
                Лишь для себя побольше. Но опасны
                240 И бедняки и чернь, когда свое
                С угрозою подъемлют на имущих
                Отравленное жало, подговорам
                Послушная витий. Лишь средний класс
                Для города опора; он законам
                Покорствует и власти.
                Рассуди ж,
                Неужто мне в союз вступать с тобою?
                Да что же я афинянам скажу?
                Иди своей дорогой. - Если плохо
                Придумал, так последствия неси
                Ты сам своей придумки. Мы при чем же?

10. Афиняне в лице Тезея (контекстное поле личности С)сначала отказываются тематизировать полугоризонтальную ассоциативную линию сочувствия и помощи иным (Е), которая является частью горизонтальной этономной парадигмы идентичности СЕВ, так как это противоречит демократическому принципу личной ответственности политика (контекстное поле личности С) за свои противоречащие нормам разума (контекстное поле принципов А)
поступки.

11. Однако постепенно отношение Тезея и Афинян к этой просьбе меняется под влиянием мольбы аргосских матерей.  В Афины приезжает из Фив надменный посол Креона, который демонстрирует свое презрение к афинской демократии и угрожает войной, если Афины решатся поддержать просьбу аргосцев.

Те же и фиванский герольд (с внешней стороны).

                Герольд

                Кто - господин страны у вас? А я
               400 Герольдом от Креонта. Над Кадмеей
                Он властвует с тех пор, как Полиник
                Убил царя и брата - Этеокла...
                Кому ж слова Креонта передам?

                Тесей
                (не сдвигаясь с места)

                Начало речи ложно, чужестранец:
                Ты ищешь здесь господ. Но город наш
                Монарха не имеет - он свободен,
                И граждане посменно каждый год
                Его делами правят. А богатство
                Для нас не власть верховная - бедняк
                Такой же гражданин...
                Имеешь слово.

                Герольд

                И как бы ход на шашечной доске...
               410 Одною град Фиванский волей крепок:
                В нем ни толпа, ни бойкий на язык
                Дел не решит его вития.
                Нами
                Его корысть не правит своенравно.
                Везет ему сегодня - он герой,
                А завтра - крах, и, смотришь, он обманом
                Уж как-то ускользает от суда.
                Да и вообще: ну, дело ль, чтоб невежды,
                Чтоб чернь кормилом правила. Досуг -
                Вот школа для правителя. А наспех
                Иль ум его созреет? Бедняку,
               420 Будь даже он и даровит, работа
                Тяжелая на ниве не дает
                Досуга о делах народа думать.
                А для умов повыше - прямо смерть,
                Коли язык, ворочаясь легко,
                Ничтожество иное превозносит...

                Тесей
                (мрачно)

                Герольд речист и затевает спор...
                Ну что ж? Когда и ты туда же, слушай!
                Вот - мой ответ... Сам напросился, помни!
                Власть одного есть худшее из зол
                Для города. Бессильны и законы
               430 В такой стране, где царствует тиран
                И где закон есть воля. Это - раз.
                А равенство? Совсем другое дело,
                Коли закон написан, если он
                Для всех - один; коль слабый в правом деле
                И богача осилит. Вот девиз
                Свободного народа: "Кто советом
                Готов служить отчизне, говори!"
               440 Слова несут и славу, но никто их
                Не требует. Вот - равенство, герольд!
                А далее? Где власть в руках народа,
                Там дети всем на радость: это - свежий
                Прилив народной мощи. Лишь царю
                Дух юности кичливой страшен. Царство
                Он бережет и юношей казнит,
                А может ли окрепнуть город, если
                С весны еще колосья юных сил
                И буйные ты сбрил в полях?
                А средства
               450 Зачем копить, когда не детям их
                Ты передашь; когда в сундук тирана
                Они пойдут? Невинность дочерей
                Оберегать зачем, коль, по желанью
                Верховного, они его страстям
                Должны служить к отцовскому позору?
                Уж лучше я бы умер, чем дитя б
                Отдать царю... Не будет ли с тебя?
                Скажи теперь, зачем Кадмеей послан...
                Ты дерзость слов оплакал бы, в тебе
                Когда бы Фив не чтил я. Порученье
               460 Исполнить поспеши, и с богом, гость!
                Креонта же вперед я поскромнее
                К нам вестника просил бы отряжать.

12. Афиняне по ходу пьесы Еврипида в конце концов добиваются восстановления божественной справедливости и выдачи тел мертвых аргосцев для достойных похорон после победы над фиванским режимом Креонта. Вертикальной тирании Креонта здесь противопоставляется горизонтальное демократическое равенство бедных и богатых афинских граждан перед законом. Но в этом то и состоит парадокс афинского империализма: вертикальная власть афинян над союзниками противоречит принципам равенства и справедливости, она носит тиранический характер. На это в своем предсмертном обращении к афинянам у Фукидида указывал Перикл, на это же противоречие ссылается Клеон, в своей речи в афинском народном собрании (см. выше главу 59) жалующийся на практическую невозможность совместить внутреннюю демократию и внешнее вертикальное имперское господство, связаннное со стремлением контролировать ресурсы и рынки Восточного Средиземноморья.

13. С ростом международной торговли (а  Афины в этот период становятся одним из главных торговых центров Средиземноморья, и их экономика, да и просто выживание в огромной степени зависит  от  рынка) ориентация на экспансию, определяется не только стремлением захватить и использовать материальные ресурсы союзных государств, но и страхом потерять  контроль за жизненно важными торговыми путями, например к Черному морю откуда через посредство греческих городов на его северном побережье, и в Приазовье, таких как Ольвия, Тана и Херсонес, Афины  получали нужное им зерно, выращенное в степях южной Украины и другие продукты. Рост влияния рынка поддерживал связанную с ним идеологию утилитаризма, ориентации на пользу, выгоду, интерес (хорошо представленную в разобранной  нами в предшествующей главе речи Диодота, где он требует чтобы в основе политики  лежала не справедливость, а государственная выгода) .

14. Другим хорошим примером преобладания транспозиционной контекстной модальности является Северная часть США в первой половине 19 века, в эпоху, когда эту страну  посетил замечательный французский историк и социолог Алексис де Токвиль. Написанная Токвилем по материалам его американских наблюдений книга Демократия в Америке была издана по французски в 1835 г. (первый том) и вызвала большой резонанс среди европейской интеллигенции, как трезвое вдумчивое описание будущего западной цивилизации. Ее внимательно читал Пушкин, на которого она произвела тягостное впечатление (о чем он кратко упоминает в черновике письма к Чаадаеву). Токвилевский анализ демократии также содержит сравнение Севера и Юга США как воплощения транспозиционной и позиционной контекстных модальностей, которое мы рассмотрим в следующей 62й главе.