2. Рия Алекс. Время огненной волчицы

Рассказ написан для конкурса «Соседи»


Работа №2
Название – Время огненной волчицы
 Псевдоним – Волосыня
 Количество знаков – 33 745
 ***



Время огненной волчицы.

                Ее единый взгляд проник до глуби тайной,
                Где в зеркале немом - мое другое я,
                И я - как лик ея, она - как тень моя,
                Мы молча смотримся в затон необычайный,
                Горящий звездностью, бездонностью и тайной
               К Бальмонт «Как ночь»


Соседку мы боялись всегда сколько себя помню. И мы, девчонки и самые отчаянные мальчишки со двора и даже наши родители. Это сейчас я понимаю, что она была старше многих из них, ей тогда было около сорока, и родители признавали её авторитет. Может быть, не последнюю роль сыграло странное для наших мест имя.
Рогнеда Вольфовна была особой статной, выше многих родителей, что называется «в теле», то есть никогда не отличалась худобой. В то же время настолько подвижной, что язык не поворачивался назвать её полной. При этом в движениях не было суеты, широкие плечи с достоинством несли на себе голову с тугим узлом волос, синими глазами  холодными, как гвозди в январе, и бледными губами, которые с лёгкостью превращались в неодобрительную нить, готовую пришить кого-то метким словом.
Помню, как одноклассник Вовка позвал меня за гаражи и долго и противно дымил сворованной у отца сигаретой. Когда закончили, столкнулись с Рогнедой. Никто не понял, откуда она взялась. Только что не было и вот на тебе, стоит, обнюхивает нас.
- Рот помой – бросила Вовке и уже мне: - ты тоже куревом пропахла, пока рядом стояла.
Помню, как Вовка трепетал, что заложит родителям. Впрочем, каждый раз трепетал, как отправлялся за гаражи, но не прекратил. А она не заложила.

Чуть позже я начала догадываться, что Рогнеда всегда всё про всех знала. Кто, где с кем, кто пошёл налево, кто тайно злоупотребляет. Впервые я об этом подумала, когда мы с Вовкой первый раз остались наедине. Было очень красиво: свечи, кассетник с какой-то зарубежной музыкой и первая бутылка плодово-ягодного с моим яблочным пирогом. Правда, остальное мне не понравилось. Неловкий Вовка, боль, слёзы. Вовка виновато утешал и уговаривал, что первый раз всегда больно. А, когда собралась домой, на площадке столкнулась с соседкой. Рогнеда повела носом и будто всё учуяла. Я обледенела на месте под её морозным взглядом.
- Ничего, до свадьбы заживёт, - усмехнулась вдруг она, - не ты первая, не ты последняя.
Я ошеломлённо сморгнула и ушла на подгибающихся ногах. Меня она тоже не заложила. Но вот это знание всего про всех делало её неприятной, опасной. В тот момент я боялась и очень хотела, чтобы она умерла, чтобы не рассказала ничего родителям.

Проснулась ночью от зуда по всему телу. Почесалась, стало зудеть ещё сильнее. Ещё почесалась в том же месте и в другом. Потом чесалась остервенело ногтями до крови до стона. Испугалась, что разбужу родителей, впрыгнула в отцовские ботинки и прямо в сорочке вышла на улицу. В голове была одна мысль – найти колодец и окатиться холодной водой.
Несмотря на то, что воду провели в каждую квартиру, между пятиэтажками и деревянными домами окраины оставался старый колодец. К нему-то меня и понесли ноги. И плевать мне было на холод и первый ледок на лужах. На уродливые тени от голых деревьев в свете полной, нереально большой луны. И даже на то, что кто-то застукает меня в таком виде на улице.
Город спал: окна слепо смотрели на меня, битые фонари печально склонялись над дорогой, а тишина стояла такая, что казалось, я оглохла. Дверца колодца глухо скрипнула, ворот визгливо заругался на нарушительницу безмолвия, ведро шумно заплескалось водой.
- Тебе помочь?

От неожиданности чуть не выпустила ведро из рук. Рогнеда Вольфовна стояла напротив и ждала. Я не поняла, когда та успела появиться и в чём предлагает помощь, поэтому замерла и не ответила.
Рогнеда осторожно отобрала ведро и распорядилась:
- Обувь сними. Не думаю, что отец будет доволен, когда утром увидит мокрые ботинки.
Я послушно разулась и поставила ботинки на камушек перед колодцем. Отошла на несколько шагов и замерла, ощущая под ногами гравий дорожки. Когда Рогнеда окатила меня ведром ледяной воды, я зажмурилась. Мокрая ночная сорочка облепила тело, зуд стал утихать, от облегчения улыбнулась.
- Ещё? – спросила соседка.
Но тут холод обрушился на меня водопадом, руки-ноги затряслись, зубы застучали. Я даже ответить не смогла. Рогнеда поставила ведро, подхватила отцовские ботинки и скомандовала:
- А теперь бегом ко мне.
И мы побежали. Я от холода неслась огромными скачками, позабыв о том, что босая, но и она не отставала. В какой-то момент даже показалось, что мы летим, не касаясь земли, как огромные тёмные тени. Как во сне. Ощущение нереальности происходящего не покидало с момента, как проснулась. Может быть это сон? Поэтому я не боюсь Рогнеду? Совсем перестала бояться, хотя подчинялась каждому слову.

Уже позже, она вымыла мне ноги, закутала в одеяло, мы пили ароматный чай с травами, и я решилась спросить:
- Что со мной? Вы ведь знаете. Не зря пошли следом за мной к колодцу.
Она опустила глаза, помедлила и ответила, осторожно подбирая слова:
- Это случается у нас в роду. Что-то вроде генетического заболевания.
- Так мы родственницы? – я была так поражена, что невежливо перебила соседку. Я, Наташа Иванова оказалась роднёй самой Рогнеде. Как же её фамилия? Никогда об этом не думала. Да и не похожи мы. Я ростом чуть больше полутора метров, волосики русые, жидкие, глаза серые. Ни красы, ни вида, не то что Рогнеда Вольфовна.
- Очень дальние, - спокойно ответила она, - твой отец не знает, но, если хочешь, можешь звать меня тётей Недой.
И тут я усомнилась. Мог мой отец знать, он никогда не боялся Рогнеду. Высокий, худой, жилистый, весёлый, он никогда никого не боялся. А вот моя нежная прекрасная мама боялась. Как-то слышала фразу: «она, как собака, меня обнюхивает». Чуть позже я даже думала, маме было что скрывать, поэтому она так ненавидела и боялась Рогнеду. Но в тот момент меня больше интересовало «генетические заболевание» нашего рода.
- Это не чесотка? – я вспомнила, как мелькнула мысль об этом до того, как зуд вытеснил из головы все мысли. Если чесотка, то подцепить её могла только от Вовки.
- Нет, этот зуд проявляется в исключительных случаях, как реакция на половой контакт.
Рогнеда усмехнулась. Я на мгновение смутилась. Говорить на такие темы со строгой соседкой, даже если она обо всём догадалась чрезвычайно затруднительно. Но она сказала об этом так спокойно, что рискнула уточнить:
- На любой половой контакт?
- Только на отдельных мужчин. – Успокоила она и тут же ошеломила вопросом: - Ты собралась изменить своему Вовке?
Я подумала.
- Нет, вообще не хочу повторения, мне не понравилось.
- Это бывает, с первого раза мало кому нравится.
Много позже я узнала, что работала она врачом в КВД. Поэтому с такой лёгкостью произносила слова, которые я не могла проговаривать без стыда. Может быть, в работе была причина её осведомлённости?

Больше в ту ночь она ничего не рассказала. А Вовка ушёл в армию. И я его ждала, хранила верность. Было нетрудно. Ни к кому больше и не тянуло, да и к Вовке тянуть перестало. Но предлог для отказа слишком ретивым ухажёрам был железный – я жду своего парня из армии. Его родители уже звали дочкой. Все ждали, что он вернётся, и сыграем свадьбу. А я смотрела на тех своих подруг, которые уже вышли замуж, родили детей, и целыми днями обсуждали: сколько раз их дитя сходило в туалет. Смотрела и не понимала – вот этого я должна хотеть? Вот это считается смыслом жизни? Ради этого должна терпеть боль и зуд?
Промышленно-пищевой техникум не привлекал меня, как место приложения сил, хотя училась неплохо и даже начала подрабатывать на молочном заводе. Получалось, что карьера тоже не станет смыслом моей жизни.
Одно время пела в хоре. Диапазон оказался неплохой, голос сильный, выдвинули в солистки, когда предыдущая ушла в декретный отпуск. Но как выдвинули, так и задвинули. Моя соперница оказалась откровенно писклявой и слабосильной, но зато побывала в постели руководителя хора. Или не совсем в постели – в репетиционной не было этого предмета мебели. Когда она однажды вышла от руководителя счастливая, смерила победоносным взглядом, я вдруг учуяла острый необычный запах и всё поняла.
Из хора я тоже ушла. Так и осталась никем и ничем. Пришла к выводу, что жизнь бессмысленна. И может быть не только моя.

Неожиданно подружилась с Рогнедой Вольфовной. Хотя объяснить, что нас сблизило, я бы не смогла. Заходила к ней в гости, рассматривала старинные тома библиотеки, пила чай с мятой и мелиссой и много слушала. Рогнеда рассказала о своей жизни. Оказывается, она сидела в лагере. Спросите за что? За стихи. Оказывается, стихи тоже могут стать преступлением. Я спрашивала какие стихи, но она так и не прочла мне их. Потом была реабилитирована. Когда вернулась, родных не нашла. Муж и сын пропали, как не бывало, родители умерли, а напрашиваться к дальним родственникам она не стала.
- Тогда откуда библиотека? – я кивнула на полки. Такие собрания не делаются за один год, и старинные книги запросто не найдёшь.
- Бывшая соседка приютила после лагеря и оставила мне всё. В том числе и библиотеку. Встречаются довольно любопытные книги, хочешь почитать?
Я отказалась. Книги меня тоже не сильно интересовали. Всё придумано до нас и для нас и вместо нас.

Два года Вовкиной службы пролетели незаметно. Чем ближе было его возвращение, тем тревожнее мне становилось. Все, буквально все говорили о нашей свадьбе: его родители, мои, соседи, подружки и даже начальство на работе. Что понятно, городок маленький, слухи рано или поздно достигают ушей даже тех, кто слышать ничего не хочет. Вовка прислал фотографию в форме. Он изменился, возмужал. В глазах появилась уверенность. Подружки ахали: «Какой мужчина, тебе повезло». Особенно Нелька. Мы трудились в одну смену, и она живо интересовалась моей жизнью. Наверное, это и называется дружбой, когда люди что-то рассказывают друг другу. Я спрашивала гораздо меньше, но выслушивала всё, что она мне сообщала: Любимый парень не обращает на неё внимания, родители закопались в карьеру старшего брата, бабушка любит без ума, вторая живёт далеко, во втором классе она завела ежа, который громко топал по ночам, на той неделе у неё вскочил прыщ на носу.
Трещала, как сорока, а я думала о том, что не хочу замуж. Вообще не хочу, хотя против Вовки ничего не имею. Он был рядом всегда, знал обо мне всё, можно сказать, что я его люблю. Но замуж не хочу.

Однажды спросила Рогнеду:
- Тётя Неда, а у вас на мужа тоже всё чесалось?
Она внимательно посмотрела на меня и засмеялась.
- Да, на него единственного и была эта реакция. На других мужчин нет.
- Других? – удивилась я. Рогнеда была наполнена таким чувством собственного достоинства, казалось невозможным, чтобы она изменила мужу. Более того, мне казалось, что именно поэтому она осталась одна после потери мужа и сына. Не вышла снова замуж, не смогла любить другого мужчину.
Уголки губ соседки грустно поникли.
- У меня был выбор. И до замужества и после случилось столько всего в жизни, что были и другие мужчины. Но муж остался единственным, с кем я была счастлива, хотя и были проблемы сексуального восприятия.
- Я от Вовки чешусь, но замуж не хочу и детей не хочу.
Наверное, я никому не могла этого сказать, только ей. Она не удивилась, не впала в морализм, не начала убеждать, что надо, что все этого ждут, в том числе и Вовка.
- Почему? – спросила она.
- Потому что в этом нет смысла, - подумав, ответила я.
- Ты его не любишь?
- Люблю и даже готова ещё раз потерпеть невыносимый зуд, но не готова с ним жить. Не хочу готовить, стирать, убирать за ним, нянчить ребёнка. Боюсь, что мне не хватит на это любви и терпения.
- Значит, не любишь. Для любимых людей это всё в радость, - пожала плечами Рогнеда.
- Что мне делать?
Я задала этот вопрос в надежде, что соседка даст единственно верный совет. Родителям его не задала, а вот ей смогла.
- Что хочешь, то и делай, - уверенно разочаровала она.
- Как это? А если я ничего не хочу?
- Тогда ничего и не делай, пусть всё идёт, как идёт. Рано или поздно сама поймёшь, чего хочешь. Лучше рано, чем поздно, но должна сама понять, чужим умом тут никак.
После расставания осталось ощущение, что Рогнеда смеялась надо мной. Что она имела в виду под «рано или поздно»? И про «чужой ум» обидно.

Вовка появился с первым снегом и так же неожиданно. Нелька в тот день верещала, как ребёнок, про чистый белый снег, как пух из подушек. А на проходной вдруг замерла и задёргала меня за рукав:
- Смотри он, ну смотри же, да не туда!
Я не успела спросить кто «он», увидела, как от стены проходной отделился Вовка. Парадная форма, золотой эполет, аксельбанты, какие-то награды даже. Он строевым шагом дошёл до нас, вытянулся стрункой, отдал честь и бодро отрапортовал:
- Гвардии рядовой Овчинников по зову сердца прибыл.
Обалдеть. Ради такого я готова потерпеть проклятый зуд. И даже не один раз. Искоса заметила, как Нелька подалась к нему всем телом и приложила красную рукавичку к голове.
- Владимир, вы так красивы, - выдохнула подружка.
- Знакомься, Вов, моя подружка Неля, - нехотя представила я, а потом взяла его под руку и увела от восторженной девчонки.
Пока шли до дома сначала не знали о чём говорить. Столько времени прошло, он изменился. Такой важный, уверенный в себе. О чём его спросить? О службе? О наградах? О планах на жизнь?
- Ты красивая, - он начал разговор первым.
- И ты возмужал, даже неудобно теперь Вовкой называть.
- Тебе можно. Тебе теперь всё можно, ты же станешь моей женой?
Вот оно – предложение о замужестве. Первое, долгожданное и нежеланное. И такое банальное, до скрипа зубами, между делом. Так и подмывало ответить «нет», но не стала.
- Это смотря как предложишь, - засмеялась, превращая всё в шутку.
- А как тебе надо предложить? – Вовка нахмурился, голос стал жёстким, раздражённым. - Ты же ждала меня? Ждала, чтобы выйти замуж. Чего тебе ещё нужно?
Я разозлилась. Даже замерла на месте. Что мне нужно?
А, правда, что мне нужно? Вдруг растерялась от этого вопроса. Он обернулся, смотрел спокойно, с интересом.
Если бы я сама это знала.
Потом вспомнила, что Вовка мой друг. Конечно, за два года изрядно отвыкла, но что мешает попробовать опять? Взяла его под руку, мы пошли рядом, постаралась быть мягкой:
- Понимаешь, Вов, за два года твоей службы постоянными разговорами о нашей свадьбе меня достали все. Родители, соседи, подружки, даже работницы с молокозавода. Нелька мне заездила все мозги разговорами об этом. А я невольно задумалась, никто из них не спросил, а планировали мы это сами? Вот и сейчас, слушаю тебя и думаю: «А ты сам-то этого хочешь? Или предложение делаешь, потому что все этого ждут?»
- Так ты меня ждала? Или завела себе кого-то?
Вовка буквально зарычал. Остановился и вплотную придвинул ко мне лицо. А я готова была заплакать. Не понял. Или не захотел понять.
- Да пошёл ты, Отелло недоделанный.
- Никуда я не пойду. – Чётко произнёс он, притянув меня за воротник. – А вот ты чтобы пришла сегодня на праздник. Ты же моя невеста…
Он как-то криво усмехнулся и вцепился губами в губы. У меня дыхание перехватило. Потом почти бросил в снег, развернулся и быстро ушёл. Я едва удержалась на ногах и медленно пошла следом.
Что-то не так. Только что? Он действительно рвётся жениться во все лопатки? Или его тоже достали тем, что надо? Женится для того, чтобы иметь «доступ к телу» или и правда семью хочет? Разозлился потому, что на меня что-то наговорили или потому, что не хочет никакой свадьбы? Может быть, ему было проще, если бы я не дождалась? Сейчас бы загулял после армии, расслабился. Насколько проще оставаться друзьями, а не парнем с девушкой. Другу бы он объяснил откровенно, что да как, а теперь майся, угадывай.

Дома мама уже ставила пирог в духовку. Отец брился до мраморного состояния.
- Жених твой вернулся, - он выглянул из ванной весь в пене.
- Знаю, он меня с работы встретил.
- А что так невесело? – удивился отец.
- Поссорились? – ахнула мама из кухни.
- Я никуда не пойду, - сообщила родителям и ушла в свою комнату.
Сначала мама плакала и уговаривала. Отец отмалчивался. Потом сказал маме, что уважает моё  слово. Тогда она решила сказать, что мне нездоровится. Не собиралась она пропускать праздник. Отца утащила под предлогом, что ей тяжело самой нести пирог. Я осталась одна.

Первый снег во дворе превратился в жидкую грязь. Я смотрела  в окно и думала, что вот так же и мы превращаем всё чистое, светлое в нашей жизни в грязное, тёмное. Правильно ли я делаю, что не тороплюсь со свадьбой? А может быть, не стоило обманывать ожидания окружающих? Я ведь люблю Вовку. Даже такого противного, непокорного. Люблю так, что готова отпустить… Не верю, что по собственному желанию и с радостью бросается в цепи брака. Или это отражение моей собственной неготовности к брачным узам?
Полная луна вышла из-за облаков и высветила двор. Там у скамейки стояло двое. Кто это с Вовкой? Я напрягла зрение. Красная рукавичка. Неля? А она-то что тут делает? Я сорвалась с места раньше, чем успела что-либо решить. Прыгая через две ступеньки, я ощутила, как нестерпимо зачесалась спина. А теперь-то с чего? У нас с Вовкой ничего не было.

Свет луны делал мир  нереальным. Белый квадрат двери, чуть темнее скамейка и двое целуются. Я замерла и увидела, как неторопливо Вовка оторвался от Нелькиных губ, посмотрел на меня.
- Ты же плохо себя чувствуешь, а сама раздетая бегаешь, - усмехнулся он. Нелечка молча пыталась отступить, но он дёрнул её обратно к себе.
- Вас можно поздравить? У тебя новая невеста?
Я не ощущала холода, хотя выскочила без верхней одежды.
- Ты же отказалась ей быть.
Когда? Я даже рот раскрыла от удивления.
- Мы с Владимиром… - пыталась заблеять Неля.
- Заткнись, - оборвал её Вовка.
Невеста без места. Я всё поняла. Отрывается парень, как и многие после армии. Ну что ж. Придётся его отпустить.
- Зачем тебе невеста, которая тебя не дождалась? – горько усмехнулась я самооговору. Так будет проще расстаться.
- Наташка, ты что? – обалдела даже Нелечка.
- Замолчи, - прорычала я. Не надо портить парню праздник. Теперь он может с чистой совестью загулять. Ведь невеста оказалась неверна.
- Кто он?
Вовка спросил таким голосом, что Нелечку снесло. Да и кому она нужна? Он стоял прямо напротив и с ненавистью смотрел в глаза, я отвечала тем же. Несмотря на ночь, видела его прекрасно. Он был готов меня убить. Я тоже была готова его загрызть. Дурак, если поверил, но пусть пользуется моментом и бросает неверную невесту. Зато сам чистенький и ни в чём не виноват.
- Какая разница? Ты его не знаешь и не узнаешь никогда.
- Приезжий? И сколько раз?
Он что, решил уточнить размер рогов? Я вдруг не выдержала, расхохоталась.
- Шлюха!
Я даже не сразу сообразила, что звонкий шлепок – это пощёчина мне. Мне… пощёчина… он меня ударил!
Заплакала я, когда он скрылся в подъезде.

Рогнеда не спросила ни о чём, хотя слухи о нашей с Вовкой размолвке летали со скоростью колыхания сарафанных подолов. Наблюдались разночтения, кто виноват я или он, но в целом он теперь пил и гулял в своём праве. Гулял так, что Неля нередко приходила на работу с заплаканными глазами, которые прятала от меня. Похоже, она была не единственной его «невестой» в этот период.
- Тётя Неда, расскажите ещё раз о той «генетической болезни», – попросила я.
- Помирились? – улыбнулась соседка.
- Нет, но зуд я ощутила и без полового контакта.
К тому времени мне уже сказали, где работает Рогнеда. Так и подмывало попросить позаботиться о Вовке, когда он к ней на работу попадёт. Его загул мог не пройти бесследно. А мне бы не хотелось заразиться дурной болезнью. Любовь ли это или дружеская забота? Получалось, что я его отпустила, но ждала обратно, раз думала о таких вещах.
- В тебе она ещё спит. Я два года жду, когда проснётся. Ты не готова получить эти знания.
- Почему не готова? Вы это сами решили? За меня?
Глухой протест гневом поднялся из глубин души, как отравленный воск.
Рогнеда подняла руки к голове и вытащила шпильки из узла волос. Те упали на плечи тяжёлыми тёмными прядями. Я поразилась – она была необыкновенно хороша, несмотря на возраст. А ведь ей за пятьдесят. Многие из моих знакомых в этом возрасте уже старушки. Рогнеда же не сильно менялась с годами. Ощущение силы, мощи и уверенности в себе, делавшие её одинокой, в то же время словно оберегали молодость.
- Когда сможешь отпустить себя так же, как я сейчас узел волос, время настанет. Не раньше.
Соседка была по-прежнему тверда и уверена в себе. Мне её не переубедить. Вот ведьма.

Всё изменилось в тот день, когда к нам пришла Вовкина мама. Я так и не научилась звать его Владимиром. Было это после празднования Нового Года. Она глаз на меня не могла поднять с некоторых пор, хотя я по-прежнему вежливо здоровалась с родителями друга. Но сейчас она преодолела себя и пришла. Сердце сдавило предчувствие беды.
- Наташенька, он не у тебя?
- Нет. И не было, - отец ответил мягко, но холодно.
Она всё-таки посмотрела на меня. Подняла взгляд, как тяжёлый камень.
- Ты прости его, что поверил наветам. Мы-то всегда знали, что ты чиста перед ним. У нас на глазах всё время.
Матери было настолько неудобно за сына, что даже тревога не перебила вину.
- Его нет дома третий день, а со вчерашнего дня вообще никто не видел.
Вовкина мама опустилась на обувную полку и разрыдалась.
- Воды принеси, - попросила я отца и опустилась на колени перед плачущей женщиной.
- Где его видели последний раз?
Сначала она попила воды, стуча зубами о жестяную кружку, потом смогла ответить:
- У Лёни, а потом он вроде собирался до Сани, но там его не было, Саня ночевал у Женьки, оба ничего о Вовке не знают.
- Саня, который на окраине живёт, в деревянных домах?
- Да.
Я кивнула и начала одеваться. Мороз на улице был не слабый, снег лежал большими сугробами, а ночью была метель. Вовка по-пьяни мог замёрзнуть, учитывая последние загулы.
- И ты после всего пойдёшь его искать? – моя милая, тонкая мама появилась в дверях комнаты. Всем своим видом намекала на женскую гордость и ничтожество моего Вовки.
- Мы больше не жених и невеста, но другом он быть не перестал. И я его найду.
Поставила в известность родителей, даже мама не решилась спорить.
- Спасибо-спасибо-спасибо
 Вовкина мама уронила кружку и пыталась поцеловать руку. Еле вырвалась.
- Ждите, - уронила я сквозь сжатые зубы и бросилась прочь.

Едва выглянула из окна подъезда, как наметила маршрут движения. Дом Лёни за спиной восточнее, деревянные дома передо мной, Санин западнее. Дорога зимой одна, тропинки все заметены. И если он не полз по снежной целине, то где-то там. До нашего дома искать нет смысла, дорогу давно расчистили и народ ходит, а от моего дома до Саниного можно искать. Если не поздно.
Снег со скрипом ложился под ноги, я почти бежала. Спина не просто чесалась, а уже горела огнём, но было не до неё. Клубы пара вырывались изо рта и мешали видеть. Но смотреть было необходимо. Ночная метель превратила округу в зимнюю сказку: сугробы, заснеженные ели и тоненькая протоптанная тропинка по свободному от деревьев пространству. Вовка мог ползти рядом с тропинкой и успокоиться под одним из пушистых снежных холмов. Заснуть навечно. Не хочу! Не хочу его потерять. Отпустить могла. Оговорила себя, чтобы ему было проще уйти. Даже Нельке его уступила, хотя ревновала. Нет у меня больше подруги. Но всегда знала, что он где-то рядом ходит. Пьёт и гуляет, может заразиться дурной болезнью. Думает о ком угодно, только не обо мне. Но жив!
Короткий зимний день сменился стремительными сумерками. Лохматая туча навалилась на половину ещё беззвёздного неба. Задул ветер. Снова будет метель и вьюга. Мы оба могли сгинуть в этой круговерти. Сколько тут идти от многоэтажек? Минут пятнадцать по дороге. Пока не замело тропинки, напрямки от меня минут пять не больше. Показался колодец. Домов за ним почему-то было не видно. Но мне туда и не надо.
Я бросилась по пояс в снег, бежала, почти не двигаясь с места, не замечая, как снег набивается в бурки, как слетела варежка с правой руки. Потом разгребала снег, яростно дыша, разбрасывала его в стороны и кажется даже рычала.
Вовка! Да как ты посмел замёрзнуть? Какого хрена тебя сюда занесло? Чего тебе не хватало? Денег? Водки? Девок?
Когда разгребла неподвижное тело, с поджатыми к груди ногами, опущенной к груди головой в лохматой кроличьей шапке, упала перед ним на колени, не скрывая слёз.
- Вовка, гад, вставай!!!
Он лежал, заснеженный, холодный, даже струйки пара не вырывалось от дыхания. Первые снежинки упали на волосы и не таяли.
Наверное, сошла с ума, заколотила по нему кулаками, зацепилась голой рукой за пуговицу его пальто, брызнула кровь. Слизала, почти не ощущая вкуса. Внутри всё горело, спину, словно ошпарили расплавленным металлом. Стянула с Вовки шапку. Принялась целовать холодный лоб. Дотянуться бы до его губ. Наклонил голову, упрямец, не достать. Затеребила за грудки, забормотала:
- Вовка, Вовочка, не умирай…
Он вдруг поднял голову, дохнул перегаром, моргнул пару раз и спросил:
- Натка, почему ты меня обманула?
Я замерла. Покойник ожил. По всем раскладкам выходило, что Вовка – мертвец, не мог он выжить после ночёвки под снегом. А тут ожил, ещё и претензии предъявляет.
- Почему сказала, что изменила? Соврала ведь.
- Соврала. Ты же не хотел жениться, – ответила автоматически. Сознание отказывалось принимать реальность.
- Не хотел, но почему соврала?
- Потому что отпустила. Не хотела виснуть удавкой на шее. Ты совсем дурак?
- Почему не удержала? Любишь ведь.
- Ненавижу! – я оттолкнула от себя ненавистное лицо, - и вообще, если умер, веди себя прилично, молчи и не шевелись.
- Я тебе сейчас покажу, как я умер!!! – заорал Вовка и набросился на меня.
Одежда трещала, но снималась. Мы кусались и царапались, как животные. Какая же сладкая у него кровь. А он жадно слизывал капельки моей. С тёмного неба летели снежинки, ветер завывал, но мы не ощущали холода. Оба горели в ярком огне, который плавил снег вокруг нас. Боли тоже не было, лишь неистовая жажда.
Только насытив страсть, он обнял меня и заметил:
- Ты горячая, как костёр.
Я с удивлением отметила, что мы лежим на одежде между снежных стен.  Из-за вьюги не было видно даже колодца.
- Живой, - счастливо выдохнула я. Ощущения во всём теле не оставляли сомнений.
- И всё-таки, почему ты соврала? Почему не удержала рядом с собой? Я ведь тоже люблю тебя, а теперь женюсь на Нельке.
Я вырвалась из его объятий, вскочила. Хотелось завыть.
- Почему?
- Потому что она в залёте, - спокойно пояснил Вовка.
Не знаю, что со мной произошло в тот момент. Жар искрами взметнулся вверх, я упала на колени от пронзительной, нечеловеческой боли. Потом оттолкнулась от земли и бросилась на голого Вовку с намерением перегрызть ему горло. Но ещё в прыжке меня сбило нечто тёмное, лохматое.
«Рогнеда!» сверкнуло в голове, прежде чем мы покатились по снегу. Тёмная крупная волчица вцепилась мне в толстый «воротник» у горла. А я пыталась оттолкнуть её задними лапами. Мы обе рычали. Она глухо сквозь мою шерсть, я громко, раскатисто.
- Пошли отсюда! – Вовка не растерялся, запустил в нас бурками. Один попал в Рогнеду, другой в меня. А потом принялся отхаживать нас тяжёлым мужским ботинком. Я вырвалась и отскочила, Рогнеда следом и мы бросились по снегу прочь.
Где-то за нашими хвостами голый Вовка истошно орал: «Наташа! Натаааша!!!» Видимо, решил, что я со страха убежала, а вовсе не превратилась в волчицу. Он не принимал эту неправильную реальность.
Мне вдруг захотелось упасть грудью в снег, кататься по нему и хохотать во всё горло. Пьянящее чувство свободы бурлило в крови. И я приняла эту неправильную реальность сразу и целиком. Мы с Рогнедой пылающими волчицами пронеслись по городку. Сделали круг, прежде чем рвануть к дому. Я следовала за наставницей тенью. Теперь поняла значение её имени Рогнеда  Вольфовна – Огненная Волчица. И поняла, как долго она ждала, как исподволь наставляла меня: «Чужим умом тут никак».

Чуть позже мы сидели у неё на кухне и пили чай. Она закуталась в халат, мне дала махровую простыню. Утомлённые и счастливые никак не могли начать разговор. Она ждала вопросов, была готова ответить. А я не могла выбрать с чего начать.
- Ты этого ждала два года? – наконец спросила я. Переход на «ты» стал естественным, как дышать, несмотря на разницу в возрасте.
- Именно, - подтвердила Рогнеда, -  первый всплеск произошёл два года назад, а потом ты затихла, задавила в себе природу. И чем дольше я ждала вторичного проявления, тем сложнее было предсказать, каким оно будет. Ты же сегодня чуть не загрызла Вовку. Хорошо, что я вовремя подоспела.
- Почему не рассказала?
- А ты бы поверила?
Пришлось признать, что нет.
Чай с мелиссой успокаивал, и вскоре мы перестали пылать, зажгли свет. Простыня соскользнула с плеча и Рогнеда увидела свежую царапину, нахмурилась.
- Это я тебя?
- Нет, Вовка, - улыбнулась я от воспоминаний и мы снова замолчали.

- Это и есть наша родовая «генетическая болезнь»? – уточнила я, дождалась кивка. – И много нас таких «больных»?
- Почти все, - ошеломила она меня ответом.
Я не смогла вместить это в голову. Город волков-оборотней? Дурной сон, мистический триллер или страшный реализм? Рогнеда пыталась успокоить:
- Но проявляется не у всех. В основном люди задавили в себе это. Как твой отец, например.
- А мама?
- Не знаю, она приезжая. Сейчас никаких признаков, но откуда-то у них получился волчонок?
- Твой сын тоже?..
- Тоже – эхом откликнулась она, - их с мужем расстреляли при облаве. Он был настоящим волком, вольным…
Глаза Рогнеды стали печальны. Хвост волос, охваченный хозяйственной резинкой, падал на воротник халата, словно обрамляя её помолодевшее лицо.
- А тех, кого можно назвать стаей, всего пять человек и ты всех знаешь. Наверняка чувствовала их каждый раз при встрече, только не могла объяснить, что чувствуешь.
- Ты вожак? – с ходу угадала я.
- Да, - Рогнеда не стала жеманиться, - за волчатами присматриваем сообща. Но проявляются они всё реже. Взрослые почти никогда не оборачиваются волками, не принимают эту реальность. Как не принял твой Вовка сегодня. Не поверил даже глазам. Но наши гены в нём сильны. Волчата у вас будут крепкие, способные.

Я усмехнулась. Вряд ли теперь откажусь от своей природы. Так что не надо мне за него замуж. Не зря не торопилась со свадьбой. А волчат можно получить и без штампа в паспорте. Вовка же решил жениться на Нельке. Почему-то я была уверена, что девочка точно не волчица. Что она против меня может? Не трону. Ни её, ни тем более Вовку, спасибо Рогнеде, что остановила. И тут я кое-что поняла. Хотя ни разу ничего не заметила. Не было никаких признаков.
- Ты бы хотела волчат от моего отца? Любишь его?
Сама не знаю, как смогла спросить. Какие тончайшие нити позволили прийти к такому выводу. И странное чувство охватило меня. За маму было обидно. Пусть она не всегда меня понимала, но я её любила. За отца было страшно. Не сможет он забыть Рогнеду, а уж если дети, у него сердце будет на части. В то же время я была готова это принять, как приняла новость о Вовкиной будущей жене. Не сразу, но приняла. Теперь никого не загрызу. Не выдам будущую связь отца и Рогнеды. Чувствовала, что отношений ещё не было. Но будут вне зависимости от моих чувств.
- Больше, чем люблю, берегу уже много лет.
- Не поздно?

В мои двадцать лет все, кто старше тридцати, казались стариками, а Рогнеде за пятьдесят. Хотя до этой ночи я бы не решилась спросить, в силу воспитания. В то же время, после сегодняшнего превращения она сбросила лет десять. Но сорок тоже поздние роды.
- Пара оборотов и я буду в силах. Но придётся уехать, чтобы не вызывать ненужных пересудов. Хочу, чтобы ты была готова меня сменить. Из наших никто не способен быть вожаком, а ты похожа на меня.
Похожа. Давно об этом думала. Ребёнок от соседа – анекдот, ребёнок от соседки живёт у соседки. Рогнеда стала мне ближе матери во многих вопросах. Но она мне не мать.
Моя милая, ленинградская мама. Утончённая, музицировавшая на рояле, певшая так, что в местный ДК непременно приглашали всех приезжих. Её нельзя было не любить. Но и Рогнеду я тоже любила. Готова была обнять её, принять в сердце. Она тоже заслуживает кусочек счастья.
- Я должна подумать.
Думать прямо сейчас о перспективе стать вожаком стаи, о которой узнала только сегодня, уже не могла. И так много информации.
- Это правильно. Я бы удивилась, если бы ты согласилась сразу. А теперь иди, встречай своего Вовку. Он наорался, несёт одежду и оплакивает тебя. Готов поверить глазам. За тобой выбор, примет ли он нашу реальность или останется человеком.

Я слетела с третьего этажа, где жила Рогнеда, прокралась мимо своей двери на втором, не обратила внимания на Вовкину дверь на первом, хотя чувствовала, что его родители не спят, ждут. Поправила простынь. Дверь хлопнула, и Вовка застыл на пороге.
- Ты? - Выдохнул он: - А мне показалось, что ты превратилась в волчицу…
- Одежду отдай.
Я отобрала вьюк со своей одеждой. Он схватил меня за край простыни и чуть не сорвал.
- Кто ты, Наташка?
- Женщина, которая не станет твоей женой. Иди домой, мать с ума сходит. – Ответила и убежала обратно к Рогнеде. Не могла же я переодеваться дома. Что бы подумали родители?

Вовка с Нелей поженились. Я даже была на свадьбе. На правах начальницы сделала роскошный подарок. Меня повысили. В перспективе могу стать директором нашего завода. Если захочу.
Стая оказалась маленькой, возрастной. Остальные были старше Рогнеды и всех я знала. Волчата, правда, подрастали и вполне могли со временем войти на полных правах. Но пока требовали постоянного контроля.
Рогнеда покинула наш городок в конце зимы. Увезла в себе моего братика или сестричку. Волчонка. Отец стал задумчив, но уйти из семьи даже не думал. Не скажу маме. И ему не скажу, что знаю. Даже о том, что Рогнеда оставила мне ключи от квартиры, ему знать необязательно. Теперь это моё царство, где нужно поливать цветы и протирать пыль с книг. А книги необычные. Художественная, историческая и медицинская литература вокруг темы ликантропии.
В глазах Вовки так и остался немой вопрос. Он наблюдал за мной с тревогой и жаждой. Не смог забыть той ночи у колодца. Нелька от меня шарахается, сына не показывает. Но я и так чувствую, как тот яро пахнет молочным волчонком. Интересно, полукровки тоже могут стать волками?
Ах да, теперь моя жизнь не бессмысленна. Я знаю, зачем живу и как. Жадно и яростно. Я отвечаю за  жизнь нашей стаи. Настало моё время – время огненной волчицы.



© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2016
Свидетельство о публикации №216022200011 


обсуждение здесь http://www.proza.ru/comments.html?2016/02/22/11