Вразумляющая лампада

В одном благочестивом приволжском городе жил художник: любил рисовать природу, ходил в церковь, старался никого не обижать. И за это Господь пожелал вознаградить его. Видя все тайны человеческого сердца, решил Он исполнить самое заветное желание художника. Но, как известно, Господь зачастую действует не напрямую, а через людей. И вот однажды, когда художник возвращался домой из храма, вдруг подошёл к нему незнакомец и любезно спросил:
– Скажите, пожалуйста, не хотели бы вы побывать на Святой Горе Афон?
Удивился художник: «Как незнакомец узнал то, о чём он никогда никому не говорил?» – и сказал со вздохом: – Больше всего на свете я хочу этого, но добраться до Афона стоит немалых денег, а моей скромной зарплаты едва хватает, чтобы прокормить семью.
– Я оплачу вам поездку, – промолвил негромко незнакомец и добавил, улыбаясь: – А вы помяните меня там в своих святых молитвах.
Ещё больше удивился и обрадовался художник, но, подумав, покачал головой:
– Я догадываюсь, что вам очень хочется угодить Господу добрым делом. Однако я всего лишь простой человек и ничего особенного в своей жизни не совершил. Советую вам поискать кого-нибудь другого, более достойного, чем я.
Но незнакомец стоял на своём:
– Я часто вижу вас в храме. Кроме того, знаю, что вы работаете учителем рисования – это очень благородное занятие: учить детей языку красок. Прошу вас, не отказывайтесь, – и благотворитель, достав из кармана пиджака деньги, протянул опешившему учителю…
Придя домой, всё ещё не веря своему счастью, художник рассказал о случившемся своей семье. Жена и двое сыновей очень обрадовались: «Надо же! Воочию увидеть прекрасную монашескую страну, где всем руководит Матушка Богородица!» – и стали помогать главе семейства собираться в дорогу.
Уже через несколько дней он всходил на Святую Гору, вершина которой пряталась в облаках, и у подножия которой дышало ласковое, как шёлк, море. Поднимаясь по крутым склонам, художник весело озирался вокруг. Всё здесь ему нравилось! Гора Афон, как торт орешками, была обсыпана старинными монастырями-крепостями. Большие чудотворные иконы, во все времена охранявшие монастыри от врагов и грабителей, встречали и провожали гостя и его провожатого, высокого, около двух метра роста, монаха. А они продолжали подниматься по тропинке, петляющей между крутых склонов, на которых располагались монашеские кельи. Иногда они устраивали привал в залитых солнцем мандариновых садах и, восстановив силы, снова продолжали путь. Да! Прекрасным было это святое место – место, где нет одиночества, потому что Бог был рядом, обнимал всех.   
Ослепительное солнце стояло уже в зените. Его палящие лучи заливали жаром каждый клочок земли, каждый листок, каждую травинку. 
Художник не успевал стирать пот со лба, рубашка на его спине взмокла. 
– Здесь мы переждём жару, – понимающе улыбнулся провожатый, взмахом руки показав на прекрасный храм. 
Невольный вздох вырвался из груди художника, когда он переступил порог этого храма: внутри он был ещё прекраснее! Чудотворные иконы, изумительные фрески, мраморный иконостас, золотые Царские Врата – всё увиденное переполняло сердце безграничным восторгом.
Увидев молодых монахов, которые, неслышно скользя по храму, мыли пол и протирали от пыли церковную утварь, художник спросил:
– А можно и мне?
Молчаливые и строгие монахи выпрямили спины; один из них протянул мягкую ветошку, и художник тотчас принялся старательно полировать большой латунный подсвечник. Долго тёр, не поднимая лица, вкладывая всю душу. Когда же подсвечник заблестел, как солнце, гордо выпрямился: «Экий я молодец!» – и тут же ударился головой о лампаду, висящую перед иконой Спасителя, да так, что всё лампадное масло вылилось на голову бедняги, а сердце в страхе забилось, словно пойманная птица. «Господи помилуй!» – упал на колени несчастный, и в сердце сразу возвратился мир. «Вот какой я молитвенник!» – опять возгордился художник, вскакивая с колен – и опять ударился головой о другую лампадку, висящую перед иконой Пресвятой Богородицы. Лампадное масло снова обильно умастило горделивую голову…  Залившись краской стыда, учитель рисования растерянно посмотрел на своего провожатого. А монах грустно улыбнулся:
– Господь высит, Господь и смиряет.

5. 07.15