Моль

Как-то днем я пришел домой. Снял с себя куртку, обувь, скинул сумку. Я прошел на кухню и налил себе стакан воды, а затем, держа стакан в руках, прошел в свою комнату. Там я сел за стол, поставил стакан перед собой и уткнулся в компьютер. Так могло продолжаться, казалось, целую вечность. Я бесцельно блуждал по виртуальному пространству, не поднимая задницы со стула.
И вот стемнело. Оторвав уставшие глаза от экрана компьютера, я посмотрел в окно. В очередной раз я смог убедиться в том, насколько ночь меняет пейзаж и в очередной раз  подумал о том, как бесцельно провожу свою повседневность.
Бренность суетного существования всем своим грузом давила на плечи, в прожигании дней я видел даже некую поэзию протеста против неестественного порядка вещей, который вовсе не обязан быть порядком вещей. «Что такое порядок?» - эту мысль можно было развивать довольно долго, но я предпочел этого не делать, давно уже решив для себя, что цена моей рефлексии и глубокомысленному философствованию – грош.
Надо было идти спать, хоть я и не сделал ничего путного за весь день. Надо было ложиться, потому что мозг уже отказывался функционировать. Парадоксально, учитывая,  как мало я им пользовался.
Это был один из тех дней, которые можно сравнить с холодным чаем: разочарование, но допить по какой-то причине надо, ведь когда-то ты его заварил и когда-то он был горячим, но слишком горячим, таким, что пить его было невозможно, а сейчас это стало слишком легко осуществимым и наверное поэтому потеряло всякое очарование. Никакого эстетического и вкусового удовольствия от холодного чайного пойла не получишь. Одна из незыблемых вселенских истин.
Но не день запомнился мне так хорошо, не обыденная череда унылых событий стандартного буднего, а ночь, что последовала за ним. Ночь уже опустилась на мегаполис, который отделяла от меня лишь шлакобетонная стена многоквартирного жилого дома, в котором я находился, но временами чудилось, будто пропасть между улицей и внутренним пространством помещения была бесконечна. Так, иной раз, сидя у себя дома, позволяешь себе не обращать внимания на непогоду снаружи, от которой страдают тысячи и тысячи трудяг, в тот самый момент, когда ты попиваешь чай, борющихся с сильными порывами ветра.
И вот ночь. И вот надо ложиться спать. Но, как ни странно, несмотря на физическое истощение тела, энергия которого была израсходована полностью от работы в пассивном режиме ожидания, спать не хотелось. Сознание необходимости лечь было скорее следствием логики, рассудка, но никак не острой потребностью, а уж тем более не жаждой сна.
Иногда мне казалось, да и до сих пор кажется, что сон есть явь и наоборот. Ведь, если подумать, сколько всего случается там, по ту сторону восприятия. И как зачастую насыщенность тех событий превосходит по всем признакам действительность, которую мы привыкли называть «бодрствованием».
Отлипнув от окна, в которое я смотрел вот уже несколько минут, я пошел в ванную, чтобы умыться. Теплый свет электрических ламп одновременно угнетал и согревал неким уютом. Это почти оксюморонное сочетание чувств было настолько органичным в моем сознании и настолько странным в этой своей органичности, что я невольно испытал некий холодок. Ощущение это я называл «эффектом амбивалентности», хотя что я в действительности мог знать о таких вещах.
Медленно шагая по коридору в направлении ванной, как будто желая отсрочить этот момент, я мысленно лелеял и исследовал каждый шаг, каждый скрип половицы, каждое необычное и в то же время обыкновенное следствие игры света и тени на стенах и на полу, на мебели и дверях.
Я всегда любил думать, что своего рода внутренняя экосистема квартиры живет своей жизнью: происходят незаметные глубинные изменения в каждой отдельно взятой детали. Мне казалось противоестественным, что предметы просто ждут, пока с ними начнет взаимодействовать человек. Антропоцентристская  картина мира была мне чужда. И даже в такой частности, как отдельно взятое помещение, я отказывал людям во всевластии, при этом не отделяя себя от этих самых людей.
Уже на подходе к ванной комнате я заметил пролетающую мимо моль и, не задумываясь, убил ее. В секунду, когда крохотное тельце насекомого превратилось в мокрое место на моей ладони, я испытал состояние какого-то экзистенциального ужаса. «Чем я, в сущности, отличаюсь от этой моли? Вселенная бесконечна, и по логике вещей я не более, чем микроб.» Но не страх огромной руки, которая могла бы меня прихлопнуть, сковал мою грудь, то было нечто неизъяснимое.
Как загипнотизированный, я почистил зубы и умылся, вернулся в комнату, не зафиксировав в памяти короткий путь из точки А в точку Б. Но прежде, чем выключить свет, я увидел на столе стакан и подумал, что надо отнести его на кухню. Так я и решил поступить.
Свет там уже был выключен, и в густом мраке комнаты почти ничего не было видно. Краем глаза я зафиксировал какое-то странное движение в глубине кухни. Огромный силуэт будто сдвинулся на миллиметр, как бывает, когда переминаешься с ноги на ногу, стоя где-нибудь на остановке. Я замер, на этот раз мои размышления о метафизическом были не при чем. Имела место вполне видимая и непосредственная угроза, по крайней мере, так решил мой мозг. Стоя на границе света между коридором и комнатой, я болезненно всматривался в темноту, но не решался шагнуть или произнести хоть слово.
Это был один из поворотных моментов, какие часто обыгрываются в фильмах ужасов. Персонаж знает, что его ждет что-то нехорошее, и почему-то всё равно решает идти и проверить, так ли это, испытать судьбу. Но я не собирался повторять ошибку, ведь силуэт, по моему разумению, был явно не человеческим, а значит, то либо была галлюцинация, вызванная усталостью, либо нечто, которому я не смог бы ничего противопоставить. Так я для себя решил и, по-прежнему держа стакан в руке, скованными от страха движениями медленно ретировался в свою комнату и закрыл за собой дверь.
«Пора спать», - думал я. Не снимая одежды, я просто лег на кровать и попытался заснуть, стараясь не думать о том, что дверь может открыться посреди ночи, а возможно, что и в самое ближайшее время. Сердце мое учащенно билось, в ушах стоял гул. В голове не было никаких мыслей, только животное ощущение страха, панического ужаса, который я напрасно силился побороть.
И вот скрип половиц. И вот звук распахивающейся двери. Шаркающие звуки шагов. Я дал себе слово не открывать глаза, уже прощаясь с этим миром, но любопытство взяло верх. Постепенно, в течении нескольких мучительно долгих секунд, я поднимал веки, которые словно сопротивлялись этому самоубийственному решению.
Возле моей кровати стояла огромная двухметровая моль. Насекомое каким-то образом водрузилось на задние лапы и смотрело на меня сверху вниз своим подобием глаз. Моментально я онемел от ужаса, но уже был не в силах отвести взгляд. Столь кошмарное нечто нельзя было и вообразить, и тем не менее вот оно: стояло прямо передо мной. Я ожидал, что оно заговорит или что-то сделает, но оно просто молчало, а потом ужасающе тихо развернулось и ушло из моей комнаты, растворившись во тьме.
Еще секунду я лежал, не в силах сделать даже вдох, но внезапно мной овладела необъяснимая отвага: я должен был выяснить, должен был понять. Встав с кровати, я вбежал за насекомым в темный коридор. Какой же ужас охватил меня, когда я увидел его прямо перед собой, стоящего посреди коридора ко мне спиной, на которой покоились аккуратно сложенные крылья. Это монотонное, едва различимое в темноте существо вдруг начало двигаться, его крылья подергивались, и оно медленно разворачивалось ко мне, но я не убежал, не ушел, а стоял, как вкопанный, ожидая, что будет дальше.
Когда моль развернулась, произошло что-то странное, а именно, это уже была не моль: я видел самого себя и вдруг осознал, что стою перед зеркалом.
«Боже, это я. Это я моль», - шепотом произнес я, прикоснувшись к своему лицу.
Прошло уже много времени, но события той ночи я никогда не забуду. Я всё еще боюсь увидеть в зеркале огромное насекомое, а иногда, клянусь, мне кажется, я мельком вижу его в отражении. Едва различимый блик, замеченный боковым зрением. Стеклянные поверхности, лужи, окна и двери метро, когда не фокусируешь на них взгляд и всё же видишь на периферии, я вижу в них огромную моль, но, стоит мне посмотреть напрямую, она исчезает.