Лошадиное сердце

               
                "Не насытится огонь дровами,
                Не насытится земля дождями,
                Каплями - поток ревущий,
                Жизнью - на земле живущий." (туркм. пог.)
                Безуглых Валентина Яковлевна, ул Ленина 49-8
                23.02.1913г. р.

                В семье нас было шесть детей, жили мы в Архангелке. Из раннего детства сохранилось в памяти, что брат Тимоша принёс из школы перед Новым Годом стеклянный шар – ёлочную игрушку.  Надо знать жизнь, какой жила старая деревня – тяжёлый труд с детства, грязь, пот, вши, клопы, грубая одежда из самотканых материй, грубая речь, чтобы представить, какое впечатление на меня произвела обычная сейчас ёлочная игрушка!
               Нереальная, загадочная, хрупкая… На тот момент это было самое красивое, что я видела в жизни!
                Конечно, мне хотелось её подержать в руках, но Тимоша берёг её, как зеницу ока. Прятал он шарик в горнице, в угловом столике. Однажды я улучила момент, когда мама была занята на кухне. Шмыгнула в комнату, просунула руку, и… вот оно, зеркальное чудо в моих руках! Боже, как волшебно преломлялся свет на его поверхности!
                Внезапно в комнату вбежал Тимоша и вскрикнул. Я попыталась убежать, и, конечно, уронила шарик. Осколки брызнули в разные стороны. Брат заплакал, и хотел свести со мной счёты, но мама не дала меня обидеть.
                Неподалёку жили бабушка и дедушка – родители отца. Они меня очень любили, я у них почти всё время и жила. «Наша дочка»  называли они меня. Бабушка всё младшего сына Андрюшу ждала из армии. Специально для него посадила грядку огурцов.
                Не дождалась.
                В 1916-м году  ходил страшный тиф. Целые семьи вымирали за несколько дней. Мёртвых собирали, складывали в общие ямы, обливали известью и сжигали – если некому было хоронить. Бабушка с дедушкой умерли, их похоронили дочери. Тут и Андрюша вернулся. В это же время умерла моя мама. Помню, надели на неё самое лучшее платье – шерстяное,  розовое, венчальное, и понесли на кладбище. Я так плакала! Не потому, что маму было жаль, а потому, что на кладбище меня не взяли – было мне пять лет. Я не осознавала потерю, просто хотелось пойти со всеми вместе.
              Сестра Ульяна к тому времени была уже замужем за Сазоновым, жили они на разъезде в Кривозёрке, имели дочь Надю. Узнав, что родители умерли, Уля бросила мужа, забрав дочь и своё приданое – пять овец, вернулась в родной дом и стала воспитывать нас, сирот. Потом она вышла замуж за Семёна, родила четырёх сыновей и дочь Валю. Сыновья у неё выросли подлые.
              У другой сестры Таси муж был хороший – Пётр Петрович Смагин. Первая жена у него умерла от родов, он и женился на моей сестре. На свадьбе ей выносят ребёночка: вот тебе, невеста, подарок от жениха!
              Когда Колчак из Омска заходил, страшно было. Помню, раз во двор заехал вооружённый казак на коне – шея и пол-лица пуховым платком замотаны, в крови. Ну и испугались мы, дети! А чаще всего мы просто ничего не видели и не понимали.  Сестра Тася меня и Валю закутывала обычно потеплее в шали, и мы сидели у соседей в подвале, дрожа от холода и страха. Когда выпустят из подвала – стрелой мчимся домой. Залезем на печь,  греемся. Там у нас форточка была прорезная. Жарко, бывает, станет, а раздеваться нельзя  - вдруг опять стрелять начнут, надо будет быстро к соседям бежать снова в подвал, спасаться. Откроем форточку – не надышимся.
              Потом переехали в город, Петропавловск. Тогда Зенков большой богач был, скотом торговал. Сын его учился за границей. Тася стала работать на кожзаводе. Ещё был завод «Кожхимик», где хозяином был Димитряков. У него в прислугах была красивая девушка. Мой дядя Андрюша, которого мать не дождалась, на ней женился. Он в то время тоже работал на кожзаводе. У них родилась дочь Клава, которая сейчас директор школы на Бензострое, и сын Володя. А дядя Андрей потом погибнет на фронте.
               Скоро Тасе дали комнатку в бараке. Я стала жить у неё. В 16 лет пошла работать – по четыре часа работала на шпальт-машине. Потом сестра говорит: увольняйся и учись в школе. Стала я учиться. Там же, на кожзаводе, была школа. Преподавали поляки, муж и жена. Их дочь Ванда очень хорошо танцевала, и руководила самодеятельностью. В клубе кожзавода ставились целые балетные спектакли, которые пользовались большим успехом у горожан – зал всегда был полон.
                Потом я училась в школе, бывшей гимназии, что в районе телебашни. Девочки и мальчики – отдельно. После школы мне хотелось быть портнихой, но неожиданно оказалась на курсах машинисток – брат оплатил. Учила нас какая-то нерусская женщина по американской системе.
                На этих курсах  подружилась с Валей – полненькая такая девочка. Я оказалась способной в этой области, и  занятий не пропускала. Каждый день включала в работу новый палец. Система такая, что большие пальцы  почти неподвижно лежат на определённых буквах, а остальные работают, так что на клавиатуру и смотреть не надо, только на лист. Со стороны смотреть на это было непривычно. Мне всё это очень нравилось, выучилась я за месяц, а моя подруга не смогла.
                Стала я работать в профорганизации на том же кожзаводе. Начальник как-то посмотрел, как я работаю, и говорит:
                - Валя, что ты по клавиатуре как рак ползаешь? Надо вот так – пальчиком, пальчиком…
                Я и стала работать пальчиком. Только когда я утратила способность работать всеми пальцами, поняла, что квалификация моя стала ниже.
                Время от времени ездила к сестре Тасе в Атбасар. Она была в совхозе управляющей молочной фермой. Там было много ссыльных из Ленинграда. Помню, они часто получали посылки из дома. Там я и познакомилась с Сашей Безуглых. Он работал на той же ферме счетоводом. Пристал он ко мне, и пристал. Как-то погостила я у сестры, забрала её сына Славика с собой – Тимоша просил, и собралась уезжать. Сестра плачет – она рассчитывала, что я останусь насовсем. А что там: аул и аул… Я уж к городу привыкла! Мне уж и место секретаря в политотделе нашли. И Саша не хочет, чтобы я уезжала. Да что мне он!
                Через некоторое время я снова приехала – по делу. Саша обрадовался, думал, что из-за него. Мне девятнадцать, и ему девятнадцать… Ничего он был, только вредный. К спиртному уже имел склонность. У его отца-то в сарае всегда стоял ящик водки.  И матерился он вовсю. Я к этому была непривычна, и слово грубое даже сказать не могла.
               Судьба у Саши была тяжёлая. Мальчишкой его отец отдал в юрту богатому казаху. Целыми днями он пас скот – овец, коров, а мать Сашина  от беспокойства чернела. Рано Саша и пить научился. Потом он переехал на молочную ферму скотником. Там, в основном, казахи со скотом управлялись, да доярки работали. Но он всё-таки выучился на счетовода.. А мать его работала в магазине – продукты выдавала по карточкам.
               Встречались мы с ним, Посидим, бывает, возле дома на лавочке. Нет, без поцелуев. Целоваться я не любила. И решили мы пожениться. Привёл он меня к себе домой. Свадьбы не было, просто зарегистрировались  в сельсовете. Было у них в доме три комнаты. Многого я не понимала тогда.
               Никогда не забуду: расписались мы с ним, а соседка говорит:
               - Валечка-Валя, ну какого ты мужа себе выбрала?
               Значит, она уже тогда видела, что он негодный…
               В Атбасаре на автобазе было две колонны машин, и до войны было две женщины-шофёра. А как война началась да мужчин  - и мужа - забрали, за рули сели женщины, жёны.   Муж больше писарем  при штабе на Украине был. Иногда штаб выезжал на фронт. Писал письма.
               А мне велели заведовать автобазой. Всё надо было оформить, наладить работу, кроме меня было некому. Я всё делала, автобаза работала хорошо.
              Там много чего можно было присвоить – на складах много   добра всякого, но я работала честно. Когда появился человек, которому можно было передать эту работу, мне за хорошую работу дали самую лучшую корову. Она давала по восемнадцать литров молока! Продала я её за четыреста рублей, и переехала  с сыном в Петропавловск. Ему тогда два годика было.
               Вернулся муж , он работал счетоводом в райисполкоме. Я устроилась, было,  секретарём-машинисткой, а муж пришёл в организацию, и уволил меня:
               - Ты будешь работать, а ребёнок будет скитаться?
               А на самом деле – из-за ревности. Такой ненормальный! Сам пил, гулял, а я всё жила с ним, да думала, что вот-вот разведусь. Да и от людей стыдно было - разводиться.
                Сын вырос, я стала  работать в райкоме  партии  на Красноармейской, помощником  секретаря. Три раза в месяц собирали всех директоров заводов, принимали решения, писали протоколы, а я всё это оформляла. И хозяйственная работа была – в нашем распоряжении для разъездов по городу и области была лошадь, её надо было кормить, а корм искать. У меня тогда сильно нога болела – на лесозаготовках вагон с двухметровыми дровами стоял, его подвинули, и меня придавило. Нога почернела…
                Нет, как сразу родителей у меня не было, так и жизни никакой не было! Трудно я жила, много работала. В райкоме у меня отдельный кабинет был, я была второе лицо в промышленном отделе райкома. Это был эвакуированный райком, из города Иванова. Промышленный центральный сельский райком партии, и в каждом районе города был свой райком. Стоял он там, где сейчас кукольный театр построен. Во время войны, так подумать, я неплохо жила – начальник керосину давал. Все кизяком топили, а мне, как барыне, машину дров привозили.
               Сын рос, жили прилично. На улице Ленина парткабинет был, где сейчас Дом политпросвещения, а мы жили во дворе. Сами деревья посадили. Сын ещё маленький был – посадили в его честь берёзку. Сын рос хороший, послушный, хозяйственный. Помню его лет двенадцати. Я уходила из дома рано, а он оставался. Вымоет посуду, пол, наденет шерстяные носочки и садится уроки делать. Я приду – он всё за книгами. «Иди, - говорю, - покушай да погуляй во дворе». А он всё учит. А то, бывает, повинится: «Мама, ты сказала столько погуляй, а я на пол-часа больше гулял»…
               Отец его любил, а он отца – нет. Муж в это время  устроился главным бухгалтером в «Трест столовых и ресторанов».
               По вечерам обычно сидим с сыном, занимаемся каждый своим делом. Мужа дома нет – шляется где-то. Сын: «Мама, проверь на счётах!» Я проверяю его примеры. Звали сына  Олег, а я Аликом называла. Было у него два хороших товарища. Иногда говорит:
               - Мама, можно Саша  у нас переночует?
               - Можно,  - говорю. Мать у Саши пьющая была. Поставлю вазу с конфетами на стол – Саша всё съест. Дома он такого не видел.
               Часто мы с сыном в кино ходили. Как-то после работы решили сходить всей семьёй в кино,  а после муж в ресторан пригласил. Сидим, сделали заказ. А официантка водку несёт – муж-то там регулярно засиживался, она уж знала, что ему надо. Я возмутилась:
               - Вы что, уже его за пьяницу считаете? – Это было в старом ресторане «Ишим». – Какое вы право имеете распоряжаться нашими деньгами? Разве мы заказывали? Тем более, с ребёнком пришли!
               А мужа  и без денег кормили и поили, он же там всё время обитал. Знали – в долгу не останется.
               Сын поехал в Новосибирск, закончил  медицинский  институт. Приехал, работал в Областной больнице, женился.  Появился у них с Галей сын Игорь. Жена  работала гинекологом. Олега часто по области вызывали на операции. Бывает, забежит домой поесть, а его уже из больницы разыскивают. «Да ты хоть поешь!» - Говорю ему. «Мама, что ты такое говоришь? Там человек умирает!» И умчится. И  человек он был хороший, и специалист, и сын, и муж, и отец – лучше не бывает!   
               Очень любил бывать на природе ходить за грибами, ездить на рыбалку. Мы купили ему новую машину  «Москвич».  Потом модно стало иметь  «Жигули» - мы взяли машину прямо со склада.
              Казалось бы, живи и радуйся. А тут он поехал с другом Володей на Сергеевское водохранилище рыбачить, и… утонул.    Несколько месяцев его не могли найти. Не стало в нашей жизни ни радости, ни счастья…
              Жена его подлой оказалась, стала с его же товарищем «кадрить»,    потом всё, нами купленное сыну – квартиру, машину, продала, и уехала в Москву.   Через пять лет она умерла – ноги больные были. А внук Игорь сейчас не то в Индии, не то в Ирландии, врач-офтальмолог.
              Муж мой умер в семьдесят лет. Всю жизнь собирались развестись, и не успели. Пятьдесят лет прожили! Жизнь вспоминаю, как очень тяжёлую – самоотверженная работа, вечные нелады с мужем, смерть сына. Почему я всё выдержала?  И ещё долго живу… Не знаю.
              Сердце у меня лошадиное, что ли?..   Записано в 1998году.

             
Валентина Фоминцева (Турукина)
вчера 12:45Да, хирурга Безуглова нашли через девять месяцев. Это была очень успешная и трудолюбивая семья . Он очень талантливый хирург, а его жена, Галина :- врач гинеколог. Сами купили Волгу - 21. Новую. Она и стала преткновением . Родители хотели забрать себе Волгу, а невестка не дала согласие. Сидели около гроба по разным сторонам... Галина ни когда не была подлой и гулящей... Машину потом купили наши друзья из Петерфельда. Уехав в Германию , продали. Мне кажется , машина ещё в хорошем состоянии , вижу её под горой . Не далеко от старого Драм театра. . Простите , ни хочу судить родителей, но .... Секретарь , купила одну машину, другую, квартиру сыну... ?.? Все это приобрели сами Олег с Галиной.. Всем Царствие Небесное !!!
Класс!
Ответить

Любовь Матвеева-Поротикова
Я же только одну сторону выслушала, известно, как свекрови невесток любят... Теперь к рассказу в интернете помещу твой комментарий, чтобы люди знали правду. Спасибо.