Аршанский цикл

                ЦИКЛ: В росных туманах Аршана

И всё?..

   Длинная аршанская улица… Нызывается прозаично «Трактовая», так же, как шумная рабочая магистраль на окраине Иркутска. И если последняя вполне логично и законно наводнена предприятиями и рынками, то полого тянущаяся вверх стрелка аршанского шоссе представляет собой медлительное дефилирование пёстрой и одновременно удивительно однообразной белоштанной курортной публики. Толпа, уже почти привычная в городе, здесь, среди малахитовых древних елей, у подножия величественных, утопающих в росных туманах гор, видится не просто чуждой, противоположной, даже враждебной всей этой красоте. И сонные коровы, и пьяные мужички-буряты кажутся более согласными с местной природой, чем эта жадная до удовольствий лавина, мистически исполняющая свою очередную «экскурсионно-оздоровительную программу».
   Лавина густо стопорилась у павильона с аршанскими водами и растекалась по дикому базарчику возле бурлящей Кынгарги. Здесь публике предлагался объёмистый «соцпакет» товаров и услуг. Вот звенящие бурятские обереги – редкий водитель не привесил его в машине под зеркалом рядом с православной иконкой. Вот  пузатенькие будды, искусно украшенные кинжалы, вазы. Там неизменные слоники, чётки, бусы, заговорённые травы. На этой лужайке – очередь к волшебно свистящему медному тазику – на измерение экстрасенсорного поля. На том плакате зазывает врач-тибетолог.  На столике гадают по руке, возле палатки фотографируют с петухом…
   Какой национальности, какой веры все эти беззаботные, загорелые, полуодетые люди? Мне запомнилась одна женщина. Пожилая, энергичная, жилистая, с бледной девочкой лет десяти. Выяснив, от чего лечат вот эти розовые камни, купив которые, положила в корзинку рядом с «магическим» браслетом, пучком трав, чётками, она поддёрнула шорты и облегчённо воскликнула:
   - Ну, теперь – к шаманке, и всё!..

   Я смотрела на вершины густых елей, ярко зелёных, будто горячих в лучах щедрого закатного солнца. Они, независимо прекрасные, так свободно устремлялись в небесную лазурь, словно не понимали и не знали, что все подолы их увешаны разноцветными ритуальными тряпками…
   А мы?..

Вулкан

   Когда мой сын узнал, что можно съездить на экскурсию в кратер потухшего Тальского вулкана, он с радостным нетерпением ждал предстоящую поездку. Но, как оказалось, мы не учли двух обстоятельств. Во-первых, в объявлении была ошибка, и мы явились в турбюро не в тот день. Во-вторых, здесь нам сказали, что и назавтра билетов уже нет. Но можно прийти ко времени отправления маршруток, вдруг кто-то не придёт.
   Так мы и сделали. Пришли заранее, ждали, поглядывая на часы, висящие в маленькой конторке турбюро. Сын сидел молча, но я чувствовала, как он хочет поехать: увидеть самый настоящий вулкан – это же!.. Мечтая о нём, мой отрок часами мусолил карту Тункинской долины, мысленно карабкаясь по склонам неприступных гольцов, что подобно сказочным миражам маячили над посёлком…
   И вот приехала первая маршрутка. Счастливые обладатели билетиков суетливо занимали места. Мест не хватало. Все нервничали. Какие уж тут лишние!..
   - Будет ещё одна машина, - успокоила оставшихся любителей вулканологии билетёр турбюро.

   Чуда не произошло. И вторую маршрутку поз завязку заполнили упитанные дядьки и старушки в шляпах. Девушка билетёр, избегая смотреть на нас, ушла в конторку. Сын, чуть не плача, с досадой сказал:
   - Мама, ну что же ты стоишь, пошли! А ещё говорила – святитель Николай поможет…
   - Чуда жду, - ответила невольно.
   Урвавшие места бабушки равнодушно глядели на мальчика.
   Тут подошёл пожилой юркий бронзоволикий бурят водитель.
   - Что, не берут? – весело спросил он.
   - Да вот, мальчишка так мечтал на вулкан посмотреть, очень интересуется… Ну, может, он постоит, на ступеньку сядет?..
   Через несколько секунд мой сын был втиснут между без охоты, но всё же потеснившимися бабушками, а я, перекрестив удаляющуюся маршрутку, отправилась «домой».
   Спустя два часа, весь сияющий счастьем юный вулканолог явился к ужину, взахлёб рассказывал о Тальской вершине, о том, как «урвавшие места» бабушки поили его аршаном и оттаскивали от опасных круч, а весёлый водитель высадил у самого дома.


Амулет на полу

   Мы уже заканчивали свою постную трапезу в кафе, как зашли эти двое. Парень как парень – молодой, бородатый, курносый. А девушка… Загорелая, как мулатка, светлые волосы, милое русское лицо, но вот одета – кроме двух условных «шнурков» на ней были лишь гроздья бус да белый костяной амулет. Парень встал в очередь, а девица плюхнулась на скамью как раз напротив моего сына. Он зарделся от стыда, опустил голову. Я ей маячу глазами, жестами, мол, прикройся чем-нибудь. Она удивлённо вздёрнула брови, даже обернулась назад. Не понимает…
   Оставив недопитый чай, мы поспешили к выходу.
   - Мама, ну как ей не стыдно?! – обиженно-горячо шепнул сын.
   - В том-то и дело: не стыдно…
   - Почему?
   - Потом поймёшь.
    Мы уже были в дверях, как вдруг сзади что-то звонко рассыпалось. Я обернулась: деревянная дребедень с шеи девушки прыгала по полу, и амулет упал. Девушка осталась ужинать голой.


Бабочка

   Это была старая просека. И хотя вдали постукивали молотки строителей, вклинивающих в чащу справные деревянные срубы, лес здесь казался девственно покойным и чистым. По изумрудной траве просеки, стройно утекающей вдаль, медленно-плавно кружились бабочки. Танцующе опускающиеся откуда-то с неба они утопали в разомлевшей на солнце жаркой зелени, окружали мелкие цветки, раскрывая и складывая бархатные крылья, словно лепестки причудливых орхидей. Пригляделась: здесь, в тихом, почти ещё нетронутом уголке саянского леса они чувствовали себя в совершенной безопасности.
   Я подошла, осторожно склонилась над одной из бабочек. Она – оранжевая с чёрными крапинками – мирно паслась на сиреневом венце кашки. Протянув руку, я сняла бабочку, силой сложила её слабые крылья. Запоздало испугавшись, она сопротивлялась, как могла, выгибала брюшко, сучила лапками.
   Мне мгновенно стало стыдно, пальцы, окрашенные в оранжевое, разжались, словно взмыла вверх падающая гильотина. Радужная бабочка, чуть хромая, улетала от меня. Казалось, она неслышно, слабо прошелестела: «Зачем?..»
   И действительно, зачем?