XXI Глава

Прохладный утренний воздух наполняет комнату, тоненькие золотые лучи пронзают занавески, а мне, как всегда, не спится с утра пораньше. Весь организм после вчерашнего желает выспаться, а голова забита разными мыслями. С таким раскладом спать точно не получится.

Рыженькая тихонечко сопит под боком, как все нормальные люди в семь утра. И только я сверлю глазами потолок, настырно желая чего-то дождаться. Вчера всё было слишком стремительно, разум был неспособен обрабатывать информацию, а сейчас, перезапустив жизненно важные сервера, — яростно кинулся в бой.

Как Джевелс вошла в мои покои, если ключи всегда со мной? Надо поменять замок. Больше не хочу её здесь видеть. Ещё больше не хочу подвергать опасности Олю. «Рик Райан О’Хара принадлежит мне…» В голове до сих пор крутится эта дурацкая фраза. Как у неё только наглости хватило такое ляпнуть? А впрочем, не важно, главное — продолжать сверлить потолок глазами, глядишь, побелка посыплется, ляжет тонким слоем пыли на Олю, она почувствует, проснётся и мне уже не будет так скучно: будем пялиться на потолок вместе.

Уже час я переминаюсь с боку на бок в тщетных попытках погрузиться в сон. Всё без толку. Восемь часов — у Ким уже начался рабочий день. Надо подниматься и идти к ней за медикаментами; как только Оля проснётся, сделаем первую перевязку.

Тихо, буквально на цыпочках пробираюсь к шкафу. Надеваю на себя майку и тренировочные штаны. Надо оставить ей записку, или не стоит? Нет, стоит. Пишу буквально пару слов, бережно кладу листок на прикроватную тумбочку, попутно комкая вчерашнюю записку, и выхожу из покоев.

Во всех этих многочисленных коридорах чувствуешь себя кротом. Осторожно пробираешься по своим тоннелям и боишься только одного — нарваться на отца с лопатой… То есть с кучей неотложных дел, которые обязательно надо переделать, иначе весь мир рухнет по щелчку пальцев.

Шагаю настолько бодро, насколько могу, прямиком к кабинету Ким. По дороге натыкаюсь на Кайла, Боже, Найты вообще когда-нибудь спят? Или они, как и все кровососущие, отсыпаются днём, пока светит солнце?

— С каких пор у нас в Штабе официальный дресс-код сменили на спортивный?

— С каких пор у нас в Штабе непонятно кто смеет ощериваться на старших по званию?

— Вопросом на вопрос, интересная тактика, сэр.

— Так то, твоё дело маленькое — соблюдать субординацию и держать своё жало за зубами, Кайл. А то я сегодня как раз не в духе, оторву ненароком, как изъясняться будешь?

— Я бы не делал таких громких заявлений.

— Ты и не делай, они тебе, как правило, всегда выходят боком, как, например, на соревнованиях. Ну, или тогда, в зале заседаний. Да много где, ты постоянно языком тренькаешь, а потом падаешь задницей в грязь. Интересно, твой папаша не замучился тебе её оттирать?

— А твой папаша не замучился исправлять за тобой косяки?

— Эй, ты как разговариваешь со старшим по званию?

— За отца я тебя придушу, О’Хара.

— Я тебя и твоего отца видел, знаешь, где? Молодец, догадываешься. Ты думаешь, я не вижу, как он крутится, прикрывая тебя? Только вот одна проблема: это чаще всего выходит моему отцу боком. А гадить ему на каждом шагу я не позволю никому, Найт. Хочешь — можешь так и передать своему папаше. Бойтесь собственной тени. Я отправлю вас обоих в ту грязь, из которой вы оба вылезли, и прижму там покрепче, чтобы вам и квакнуть было проблематично! Свободен.

Ух ты, я только что видел на его лице аж целый хищный оскал. Ай да я, ещё только восемь утра, а настроение Кайлу уже испортил. Теперь можно с чистой совестью прибавить в скорости и наконец добраться до Ким.

Палата как всегда пуста, у неё редко бывают посетители. Пристраиваюсь на стуле и жду, когда она закончит копаться в папках. Видимо, ей нужно найти что-то серьёзное, раз она настолько зациклилась на документах.
— Фух, твой отец — любитель подкидывать всякую бумажную волокиту! Представляешь, ему нужны отчёты по вакцинации состава. Вот на кой-они ему? Я уже половину папок перевернула, нигде нет этих отчётов.

— Помочь?

— Да нет, я как-нибудь сама. Чего зашёл-то?

— Я за медикаментами для Оли.
— Точно, совсем с этой ересью всё из головы вылетело! Тоже мне, начальник, — фыркает блондинка.

Ким шагает к шкафам, а меня разбирает смешок. Она очень терпеливая, и чтобы заставить её так ворчать — нужно приложить много усилий. Видимо, отец действительно не на шутку загрузил беднягу. Я бы помог, но боюсь навести в папках ещё больший бардак, чем есть сейчас. Хотя куда уж больше. Стол врача, который всегда находился в идеальном порядке, сейчас завален разными бумагами, бережно сложенными в файлы. Опустошённые папки, кипы разложенных листов вперемешку с документами — как она разбирается во всём этом? Ей давно пора завести человека, который помогал бы ей с бумагами. Когда у меня будет много бумаг, обязательно заведу себе очаровательную секретаршу в лице Девингема. Нам будет о чём поговорить, он будет мне помогать и, что самое лестное, не станет стрелять в меня глазками.

— Вот, держи, здесь специальная мазь, ею будешь мазать швы, только очень аккуратно. Она рассасывает рубцы. А вот этим веществом, название говорить не буду, ты всё равно не выговоришь, будешь швы промывать. Запоминай последовательность: промыл швы, помазал их зелёнкой, только не слишком много, потом сверху, когда чуть-чуть впитается, мажешь мазь и перебинтовываешь. И да, промывать швы и мазать мазью надо три раза в день, а вот зелёнку достаточно помазать один раз в день. Всё ясно?

— Да.

— И ещё не затягивай бинты слишком туго, это опасно.

— Хорошо.

— Иди и ничего не перепутай главное! Если забудешь — не ломай голову, звони.
— Спасибо, удачи с бумагами.

— Ох, она мне пригодится.

С небольшим пакетиком в руках выхожу из кабинета, а Ким с головой бросается в папки. Путь к покоям кажется намного короче, чем к кабинету врача. Интересно, что сейчас делает Найт? Скулит своему папочке, или ему хватит благоразумия, чтобы в кои-то веки отпустить папину штанину и принять вызов самому? Вряд ли.

Оля лежит в кровати и сонными зелёными глазами неотрывно наблюдает за пакетиком в моих руках.
— Доброе утро.

— Доброе. Что это?

— Медикаменты, будем тебя лечить.

Рыженькая морщится и опускает глаза в пол: уж кому как не дочери хирурга знать о том, как обрабатываются швы. Сажусь рядом с ней на диван и извлекаю из пакета все склянки, которыми меня снабдила Ким. Расставляю их в правильном порядке, пока я ещё помню эту градацию.

— Так, Ким сказала, что вот этим надо промывать. Я, правда, не знаю, что это такое.

— Это антисептик. Только зачем зелёнка и эта штука? Эти препараты оба антисептики.

— Не знаю. Она сказала делать так и только так.

— Наверное, зелёнка для того, чтобы подсушивать швы.

— Может быть. Ты у нас дочь хирурга — вот применяй знания на практике.
— Ладно, а это что за пузырёк?

— Это мазь, велено мазать тебе швы, чтобы шрамов не осталось.

— Хорошо. Начнём?

Признаться честно, я никогда не обрабатывал ни раны, ни швы и соображаю в этом примерно как свинья в апельсинах. Положительно киваю и ножницами аккуратно разрезаю узел на бинте. Разматываю Олино запястье, затем второе, а глаза самовольно бегут на затылок. Резала она себя от души, швы большие и их много. Зеленоглазая морщится и отводит взгляд от рук. Ох, Оля, зачем же ты себя так? Джевелс и меня за компанию убить за это мало.
Беру штуку под кодовым названием «Антисептик» и промачиваю ею бинт. Как бы протереть ей швы и не сделать больно? Мне страшно до неё даже дотронуться. Аккуратно, медленно и легко касаюсь её запястья и протираю шов, затем второй. Она поджимает алые губки и отворачивается.

— Больно?

— Немного — не страшно. Потерплю.
С зелёнкой всё намного сложнее. В ответ на мои действия Оля жалобно пищит и дует на швы. От каждого её писка я чуть не к стене отскакиваю, мне не хочется делать ей больно, но иного выхода здесь нет. Обработка нужна обязательно. Старательно мажу зелёнкой всё, что необходимо, и усиленно дую на её руки, как только промазываю. Так дело идёт быстрее, по крайней мере пищит она меньше.

Пока зелёнка впитывается, ставлю на кухне чайник. Запасы холодильника подходят к концу, надо не забыть их пополнить. Мазь придётся размазывать пальцем, нельзя, чтобы к ранам пристала вата.

Швы жёсткие и плотные, но тем не менее такие чувствительные. Когда все процедуры, наконец, закончены, забинтовываю её запястья, затягивая материю в тугой узел. По сто раз проверяю, не сильно ли забинтовал каждую руку. Повязка, конечно, не такая аккуратная, как у Ким. И всё же, хоть что-то у меня получилось.

Режу всё необходимое для бутербродов и замешиваю чай. От утреннего приподнятого настроения рыженькой не осталось и следа. Видимо, на неё так подействовала перевязка. Надо как-то отвлечь её от этих мыслей, развлечь, но как? В стенах штаба я никак не смогу заставить её расслабиться. А если… Надо выдернуть её из этих стен.

— Оля, когда ты в последний раз была на улице?

Зеленоглазая застывает с кусочком бутерброда в руках и удивлённо смотрит на меня.

— Больше месяца назад. Я в последний раз на улице была, когда меня затащили в машину и привезли сюда.

Её глаза до краёв наполнены печалью и тоской. Здесь, в этих стенах, она сидит безвылазно уже больше месяца. Из всего этого времени три недели она провела у тебя, Рик, и ты даже ни разу об этом не задумался? Жаль, что самому себе нельзя дать по шее, это будет выглядеть как минимум странно.

— Если хочешь, мы можем пойти прогуляться по территории штаба.

Она впилась в меня умоляющим взглядом, зелёные глаза шарят по моему лицу, словно пытаются убедиться в том, что это не шутка.

— Хочу.

— Тогда доедаем завтрак, одеваемся и идём.

Не думал, что это может так здорово поднять ей настроение. Мы доедаем завтрак. Пока Ольга переодевается, я драю кружки.

Что мне нужно с собой? Удостоверение, мобильный, ключи… Надо загрузить Каина, пусть присмотрит новый замок в мои покои. Теперь, когда я знаю, что у Джевелс есть к этому замку свой ключик, я не смогу спать спокойно.

Наспех вымытые медные волосы сырыми прядками лежат на спине Оли, до самой талии. Зелёные глаза увлечённо смотрят по сторонам, впитывая каждую деталь. На Контрольно-Пропускном Пункте она точно впервые.

— Стой здесь, я сейчас покажу удостоверение, и мы выйдем, хорошо?

— Хорошо.

— Увидишь Джевелс, даже на расстоянии мили, — кричи: «Убивают!»

— Ладно.

Она улыбается. А я не могу сдвинуться с места. Потоки людей здесь никогда не останавливаются, за исключением ночи. В этой толпе ничего не стоит затеряться. Однако, если ты хочешь выйти из Штаба, то просто так ты этого не сделаешь. Обязательно нужно удостоверение.

Выуживаю из кармана эту бестолковую корочку и показываю дежурному.

— Рик Райан О’Хара. Мне на выход, вон та девушка, — показываю дежурному рукой в сторону Ольги, — со мной.
— Могу я увидеть её удостоверение?

— Она гражданская.

— Я не могу её пропустить, сэр. Приказ лично Райана Реймонда О’Хары, не впускать и не выпускать в Штаб никого без удостоверений или пропусков.

— Да ладно тебе. Мы на территории прогуляемся.

— Извините, сэр, ничем не могу помочь.

Вот чёрт. Всегда не любил этот пропускной режим, но что всё докатится до такого фанатизма, я не предполагал.
— И что ты мне предлагаешь делать?

— Вы можете получить пропуск только у Райана.

Ну нет, к отцу я не пойду.

— А если мы скажем, что я пошёл один?

— Нет, сэр.

— Чёрт. А если ты вдруг не увидишь, как она пройдёт?

— Почему я не увижу, сэр?

— Ну не знаю, например, тебе кто-то очень злой подбил оба глаза, и, пока ты тут сидел, лёд прикладывал, она прошмыгнула через КПП.

— Вы мне угрожаете?

— Да что ты, Бог с тобой… Так, рисую возможный ход событий, если ты меня сейчас же не выпустишь вместе с этой девушкой.

— Я не могу. Если наш Глава узнает, то выговор получу я, сэр.

Вот упёртый гад.

— Скажи мне… ты удостоверение внимательно читал?

— Да, сэр.

— А фамилию ты точно правильно прочитал?

— Да.

— И что там написано?

— О’Хара, сэр.

— Можешь, когда хочешь! Смекнул? Допустим, я пройду с девушкой. Ты думаешь, Глава сразу об этом узнает? Смешно. Даже если и узнает — читай внимательно фамилию, будь уверен, получу я, а не ты.

— Хорошо, сэр, идите.

Ну наконец-то.

— Пошли, Оля. Быстрее, пока этот умник сомневаться не начал.

Подгоняю Олю и провожу через КПП. Раздвижные автоматические двери открываются, и перед глазами появляется площадь, залитая янтарными лучами света.

Мы выходим из-под широкого козырька на площадь, и я увлекаю Ольгу в сторону конюшен. В перечень обязательных дисциплин шпиона входит и верховая езда. Как только шпион поступает на службу в основной состав, ему выдаётся личный конь. Как правило, у младших чинов своих лошадей нет, они пользуются основными запасами конюшен, а вот у членов совета управления Штаба — свои личные кони.

Ещё на КПП я взял Олю за руку, боясь потерять её в толпе. Мы идём по улице, где не так уж и много народа, но я до сих пор не выпустил её ладонь из своей, не знаю почему, но мне спокойнее, когда я чувствую её.

Мы огибаем здание, всё ближе подбираясь к цели. Перед конюшней есть небольшая асфальтированная площадка, всё остальное занимают лужайки, раскидистые деревья и клумбы. Здесь можно спрятаться в тенёк.

— Куда мы идём?

— В конюшню, хочу тебя кое с кем познакомить.

В ней зажигается огонь, и это не что иное как любопытство. Завожу её внутрь и окидываю взглядом это место, такое близкое и знакомое. Я много времени проводил здесь раньше и с удовольствием торчал бы здесь сейчас, но, увы… Бумажная волокита в данный момент вышла на первый план.

— Джаред, ты тут?

— Какого чёрта? Я же сказал, что занимаюсь лошадью!

Он видит меня и впадает в ступор, мы с ним очень давно не виделись. Но общий язык всегда находили отменно.

— Рик, ты ли это? Или я уже настолько всем этим дерьмом надышался, что ко мне уже галлюцинации приходят?

— Нормально ты тут дышишь, — смеюсь.

— Ну, красавец. Сколько лет не виделись. И главное, как вернулся в Штаб, гад, сюда даже носа не сунул!

— Я не успел, Джаред. У меня сейчас приключение на приключении.

— Ясно, твой Идальго тут без тебя с ума сходит. Никого к себе не подпускал первое время: ни помыть его, ни расчесать — вообще ничего. Потом мы более-менее нашли с ним общий язык.

— Думаю, он предварительно лягнул тебя копытом пару раз?

— Не без этого. Он у тебя любит брыкаться.

— Да. Приведи его хоть, я по нему тоже соскучился.

— Сейчас приведу. А что это за барышня с тобой?

Оля стоит в чуть в стороне и увлечённо наблюдает за белой лошадью в стойле. С одним я угадал — лошади ей нравятся.

— Долго объяснять. Тащи сюда Идальго.

— Я не спешу. Как же Джевелс?

— Не хочу о ней разговаривать. Исчерпала она все лимиты. Я много на что закрывал глаза.

— Ясно, сейчас приведу.

Поворачиваюсь в сторону Оли и шагаю к ней. Она настолько поглощена наблюдениями за лошадью, что совсем не обращает внимания на мои шаги и даже не замечает, что я стою за её спиной.

— Нравится?

— Да, я люблю лошадей.

— Ты когда-нибудь ездила верхом?

— Нет. У нас негде.

Мы одновременно поворачиваем головы в сторону, откуда слышится цокот копыт. Вот он, мой красавец. Чёрная блестящая шерсть, длинная волнистая грива и хвост — мой Идальго. Оля уже забыла о белой лошади, которая занимала всё её внимание. Идальго явно интересует её больше.

— Отпусти его, Джаред. Идальго!

Зову его, он до сих пор помнит меня. Услышав своё имя, вороной конь ускоряет шаг и рысью продвигается ко мне. Тыкается мордой мне в грудь и часто фыркает. Запускаю руки в его гриву и хлопаю его по длинной изогнутой шее.
— Здравствуй, мой хороший. Я думал, он меня забудет.

— Лошадь никогда не забывает своего хозяина, а уж тем более если он сам её объездил.

Рыженькая восторженно замерла на месте и не отводит глаз от коня. Там есть на что смотреть. Я бы с удовольствием прокатился, но не знаю, как Идальго отреагирует на Ольгу.

— Иди сюда.

Аккуратно беру Олю за руку, выпрямив ладонь, кладу её на морду Идальго. Конь замирает, как и зеленоглазая любительница лошадей. Мой конь не сильно любит общество других людей. Его никто не мог объездить, вороной был диким, надеть на него седло смог только я. Он настороженно относится ко всем людям и почти никого к себе не подпускает.

Идальго делает шаг к Ольге и сильнее упирается носом в её ладонь. Удивительно, она нравится даже моей лошади, которая никогда не подпускала к себе посторонних людей. Даже отец не смог получить расположение моего вороного товарища.

Она плавно гладит его ладонью по морде, внимательно глядя в большие чёрные, как ночь, глаза коня, а он в свою очередь обнюхивает её. Было бы интересно посмотреть, подпустит он её к седлу или нет, но я не могу так рисковать. Не хочу, чтобы он сбросил её со спины.

— А чья эта белая лошадь?

— Это у нас Кайла лошадь. Принц на белом коне, прости Господи.

Мы с моей спутницей от души хохочем над шуткой Джареда.

— Интересно, чем же заведует этот «принц»?

— Я бы сказал, но боюсь впасть в немилость… Вдруг навоз за королевским конём убирать не дадут? Как я тогда жить-то вообще буду?

— Пусть сам приходит и убирает.

— Знаешь, он сюда заходит, своей надменной рожей светит, а мне прям так и хочется его этим светильником в навоз окунуть.

— Заодно напомнишь ему, откуда он вылез в люди.

— У, сделай с ним такое, как же. Тут вони от него будет больше, чем от всех коней вместе взятых.

— Да, — от души смеюсь. Джаред всегда переводил всё в шутку, — весело у тебя тут я смотрю.

— Это точно. Может, хоть прокатишься на нём?

— А Олю я куда дену?

— Ага, значит девушка у нас — Оля. Ничего не говоришь, а мне теперь догадывайся! Да с собой бери верхом.

Если рыженькая сядет в седло со мной, то точно ничего не случиться, Идальго меня никогда не скинет. Беру всё необходимое и седлаю коня. Нет, мне определённо надо время от времени ездить в седле. Я уже забыл, как закреплять ремни и как регулировать стремена.

С горем пополам завершаю всю подготовку. Сначала надо сесть самому, а потом посадить Ольгу сзади. Одним отточенным движением сажусь в седло, располагаюсь поудобнее и, убедившись в том, что конь спокоен, начинаю затаскивать в седло Олю.

— Держаться тут не за что, придётся за меня. Обхвати мою талию. — Она прижимается ко мне сзади, и по спине сам не знаю отчего бегут мурашки. — Да, вот так. Ничего не пугайся, главное — держись крепко. Готова?

— Да.

Что ж, за Олю можно не переживать, она вцепилась в меня мёртвой хваткой и удобно расположилась в седле. Пришпориваю коня, и мы выходим с конюшни на ипподром. Сделаем пару кружков по стадиону и заедем обратно, я не хочу долго гонять Идальго и Олю. Им надо привыкнуть друг к другу.

С шага на стадионе я перехожу в рысь. Олины руки лежат на моей талии, её живот прижимается к моей спине, и я изнемогаю. Ловлю себя на мысли, что мне это нравится. Бью Идальго под бока и перехожу на галоп, зеленоглазая сильнее вжимается в меня.

— Всё нормально? Если хочешь, можно поехать медленнее.

— Нет, всё нормально.

У неё радостный голос, как у маленького ребёнка, которому подарили новую игрушку. Постепенно она ослабляет хватку на моей талии, возвращаясь к изначальной. Идальго рвётся в бег, он явно соскучился по нашим вылазкам.
Завершаю прокат и загоняю его в конюшню, потом слезаю с коня и осторожно снимаю Ольгу. Зелёные огоньки, ещё утром такие печальные, сейчас полны озорных искр и радости. Хорошо, что я вывел её из Штаба, что привёл сюда. Она хоть немного отдохнёт от стен и забудется хотя бы на пару часов.

Мы выходим с конюшни и нарезаем несколько кругов вокруг здания. Надо сказать, что он огромный. Сидим под деревом на траве и обсуждаем наш сегодняшний прокат. Оля тараторит без умолку обо всём, что было с нами за сегодня с таким восторгом и радостью. Даже если отец и узнает, что я вывел её из Штаба и задаст мне по первое число, я буду знать, за что получаю. За счастье в этих зелёных глазах, за то, что хотя бы ненадолго она может почувствовать себя относительно свободной от этих давящих стен.

Возвращаемся в покои к обеду, делаем перевязку, и я наскоро жарю нам яичницу. Её рукам надо отдохнуть и зажить, поэтому пока еда на мне, что, кстати говоря, печально, потому что готовить я не умею.
После обеда мы разговариваем до самой ночи. Кексы с молоком служат нам ужином. Очередная перевязка, которая занимает достаточно много времени — и мы уже ложимся спать.

Из моей головы не выходит наша поездка, то, как она прижималась ко мне, и то, что я чувствовал в тот момент. Скорость, удовольствие и ответственность за неё. Я никогда такого не чувствовал до сегодняшнего дня. Теряю нить мыслей и проваливаюсь в сон.