Прах. Книга вторая. Глава II

Я проводил его взглядом и остался. Я не хочу тебя больше провожать взглядом, Варди. Уже в этом жесте есть нечто тревожное.

Ты не знаешь, куда человек идёт от тебя, какая у него будет дорога, вернётся ли он к тебе. Быть может, вернётся совсем другим. Это равносильно тому, что он, прежний, тебя покинул.

Всё скользит сквозь пальцы. Всё зыбко и изменчиво, потому что самая главная река - это река Гераклита.

Но даже через толщу тёмной воды я помню, как мы встретились с Варди. В районе, где я живу, раньше находился детский дом, пока его не снесли. И я рад, что его разрушили, поскольку представлял он собой зрелище до того мрачное и безрадостное, что это скорее напоминало тюрьму или концентрационный лагерь по внешнему обличию. По рассказам Альва я понял, что внутренние порядки и условия были не менее чудовищны.

Мне было… десять? Да, десять. Мы играли в мяч, что даже было экзотикой для всего города, но не для наших окраин, где не все могли позволить своим детям полный набор приставок и смартфонов. Пока другие дети жирели и слепли от ярких мониторов, мы дышали пылью, опаляемые солнцем, и были по-настоящему рады. Когда с жары приходишь домой, то простая вода кажется необыкновенно вкусной. Когда твоя команда выигрывает, то тебе плевать на свои ссадины и синяки. Мы играли в футбол, ведь игры не преследовались законом, хоть и пришли в Регул из старого мира.

У нас была площадка – фундамент недостроенного здания, так что мы находились на возвышенности. Справа на нас безмолвно смотрел огромный дом с одинаковыми пыльными окнами. Слева – спуск вниз, усеянный бетонными руинами. И через них проглядывал забор, увенчанный колючей проволокой. Мы знали, что это и есть детский дом, но интереса особого к этому месту не испытывали – оно тщательно охранялось.

Нам больше нравились заброшенные, готовые под снос небоскрёбы. С пустыми чёрными шахтами лифтов, подобных колодцам. С бездонными коридорами и фойе. Иногда оставались вещи в квартирах. Фотографии прежних жителей, которых, возможно, уже забрали и казнили.

Однажды я видел, что на кухне остался бытовой беспорядок. Кто-то хотел сделать себе кофе с тостами. Но Регул уже послал смерть вместе со своими солдатами. Турка была уронена на пол. Хлеб абсолютно засох и покрылся паутиной. Я взял стакан из пыльного шкафа и сел за стол. Напротив меня всё ещё сидел хозяин этой квартиры. Я поднял стакан: «Покойся с миром!» Тут на кухню забежал мой запыхавшийся друг: «Ты что делаешь?! Там засекли, что мы здесь! Валим!!!»

Мы бежали сломя голову.

Я не знаю, сколько ложек сахара положил бы тот человек в свой кофе.

Покойся с миром.

Я не знаю, кем он был. Видел ли я его когда-то.

Покойся с миром.

Охранники действительно поняли, что мы на запретных территориях. Гулко доносился лай собак, и завизжали сирены. Мы бежали по лабиринтам шатких лестниц, повисших над пустотой, и сумрачных галерей. Было больно дышать. Когда я вспоминаю об этом, то в голове звучит «Лакримоза» Моцарта. Все когда-то её слышат в своей голове.

Я не знаю, кто ты. Но покойся с миром. Сначала ты исчез. Скоро дом взорвут, и пропадут даже отпечатки твоих пальцев и все твои любимые вещи в некогда твоей квартире. Прах – к праху. И за меня кто-то когда-то поднимет бокал и скажет:

«Покойся с миром».

Я знаю всего вернее, что мы с тобой ещё встретимся. Но не сейчас, ведь нам тогда удалось оторваться от преследования.

…И всё же, мы любили наши путешествия по заброшенным домам почти так же как и игру в мяч, хотя последнее было более безопасным. В один из таких дней, не предполагающих бурные приключения, я так разозлился на новичка в своей команде, что пнул со всей силы мяч, чтоб он ударил этого придурка по голове. Но придурок увернулся. А мяч улетел вниз по склону. «Вот и иди теперь, Иден!» - закричали друзья. Я и пошёл.

СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА: http://www.proza.ru/2016/03/17/748