Дорога длиною в жизнь. Глава 8

Второе пришествие

Приход на работу в министерство торговли, явился для меня подобно «Второму Пришествию», ведь предшествующие 4 года были для меня до предела насыщены страхами и тревогой. Ну и не скрою, определенным, достаточно выраженным, ощущением униженности. Так, наверно, всегда ощущают себя снятые люди. В особенности, когда их помещают туда, где все их знали в другом качестве. Проектная организация была явно не моим местом. Это ощущал и я, и ведущие «киты» самой организации. Другой уровень отношений, другая психология. К этому добавился резонанс моей «знаменитой» речи. Некоторые считали, что «много на себя берет». Конечно, в то время я там явно выпадал из обоймы. Хотя, вероятно, если бы мне пришлось там надолго остаться, скорее всего, что и я бы как-то привык.
Есть очень старый анекдот, что в сумасшедшем доме один больной пытается вбить гвоздь в стенку. Но бьет он его шляпкой вперед. Естественно она в стенку не лезет. За его работой внимательно наблюдает его коллега. Потом он подходит к первому и говорит: «ты не правильно делаешь. Этот гвоздь ни от этой стенки». Берет у него из рук гвоздь и, не меняя его ориентации, подходит к противоположной стене. Естественно там гвоздь нацелен уже острием вперед, и легко вбивается в стену. Так вот и я там был «гвоздем не от этой стены».
К тому моменту я уже был достаточно квалифицированным и опытным аппаратным работником. Одно время в прессе было принято ругать аппаратчиков. Но мало, кто из этих критиканов понимал, что такое аппаратная работа, и что такое по-настоящему квалифицированный аппаратчик. Эта работа, которой нигде не учат. Все самоучки. Но лишь очень немногие по-настоящему овладевают этим искусством. Руководитель любого уровня может ошибаться, высококвалифицированный аппаратчик никогда.
Наверное, поэтому в Англии при смене министров (Связанной с партийностью, или выборами) аппарат запрещается трогать. Ибо именно он обеспечивает преемственность и несет ответственность за то, что было вчера. Это не гимн аппарату, но попытка хоть чуть-чуть пояснить его роль и место.
Вернувшись в министерство, я сразу почувствовал себя, как рыба, которую вернули в родную реку.
В то время в Республике разворачивалась широкая кампания по усилению контроля исполнения. В этих целях непосредственно при министрах стали создаваться специальные службы, так называемые инспекции министра. Иногда их называли особыми инспекциями. Чаще всего руководители этих служб являлись одновременно и помощниками министра.
Это были службы, подобные опричникам, при грозном царе. Основная задача этих служб заключалась в том, чтобы обеспечить постоянный и жесткий контроль исполнения директив Партии и Правительства и собственных решений министерства. Инспекции разрешалось проверять всех, кроме министра. Для заместителей министра тоже исключений не делалось.
Работа строилась так. Осуществлялась проверка (плановая, или по оперативному поручению) и материалы докладывались министру. Он решал, как их рассматривать. Вопросы департаментов, как правило, выносились на коллегию. (Высший орган управления министерством). По зам. министра, министр зачастую вызывал к себе ответчика, там докладывались материалы проверки. Там же решался и вопрос об ответственности.
Самым сложным было то, что, готовя к рассмотрению материалы проверки, инспекция была обязана вносить предложения и о мерах взыскания. (Выговор, служебное несоответствие, понижение в должности, снятие с работы, привлечение к уголовной ответственности и т.д.) Таким образом, инспекция становилась и основным органом по репрессиям.
Первым руководителем этого органа был назначен я.
Это предопределило особое отношение ко мне всего аппарата министерства. Человек, наделенный особыми полномочиями, да и еще личность «приближенная к особе Императора».
В министерстве торговли, опираясь на свои широкие полномочия, мне удалось осуществить многие управленческие идеи, о которых я давно думал. Первое, что я сделал, это тщательно проанализировал входящую почту, рассмотрение которой отнимало основное время руководителей. В день к нам поступало 110-120 писем.
Большинство из них адресовалось министру. И даже после определенного отсева половина из них, все-таки попадала к министру. И хотя их помощник предварительно и обрабатывал, рассмотрение писем отнимало уйму времени. Примерно аналогичное положение складывалось и у зам. Министра. К ним попадали письма, адресованные на их имя, да еще немало бумаг, переадресованных министром.
Короче, был принят первый, подготовленный мною приказ, своего рода табель о рангах. Там было жестко оговорено, к какому должностному лицу, какие бумаги должны попадать. Число бумаг, попадающих к министру, сократилось почти в пять раз. Примерно та же картина была и у замов.
Основная нагрузка легла на подразделения, чьей функциональной обязанностью являлся вопрос. По существу работы у них не добавилось, только раньше они получали бумагу, которая уже побыла у министра, потом у его зама, и аж потом попадала к исполнителю. Зачастую на бумагах уже были резолюции руководства, что лишало возможности поступать по-своему. И снижало ответственность соответствующей службы. Это была маленькая революция. И хотя принята она была не совсем однозначно, но спорить с новой структурой никто не захотел, или не решился. По крайней мере, министр и большинство замов были очень довольны, что их высвободили от ненужной рутины. Хотя кое-кто из замов и ворчал, что вы лишаете нас информации. Но в принципе это была первая попытка более правильно распределить уровни ответственности. Кстати и в своей последующей деятельности я, всегда, начинал с определения и закрепления конкретной ответственности за конкретным исполнителем. Вот тогда я на всю жизнь запомнил и принял к руководству известную триаду:
Что надо сделать?
Кто должен сделать (кому поручено?)
К какому сроку должно быть сделано?
Кстати это положение действует не, только, на службе, но и везде там, где есть больше одного человека, и что-то обязательно должно быть сделано. В министерстве торговли мне удалось многое сделать по вопросам улучшения организации управления. Я настолько глубоко вникал в проблемы каждой службы, что при надобности мог написать отчет за каждого из них. А это по аппаратным меркам, «высшая школа верховой езды». Кстати это сам Министр отметил.
Нельзя не сказать и о том, что пришел я в министерство, еще не до конца оправившись от перенесенной тяжелой травмы. И переход, по сути дела, в другую эпоху, был даже психологически не совсем прост и легок. Понадобилось какое-то время, пока я понял, что началась новая страница жизни и надо ей соответствовать.
Годы работы в Минторге, в какой-то мере были моим звездным часом. Здесь я окончательно сформировался, как профессиональный управленец. Здесь я впервые начал познавать школу спичрайтерства, которая впоследствии сыграла немалую роль в моей жизни. Здесь я научился правильно держаться с должностными лицами любого калибра, в том числе со своими коллегами, даже имея некоторое преимущество перед ними.
Здесь я зримо и ощутимо понял глубинную сущность разницы между авторитетом власти, и властью авторитета. Именно ко второму я старался стремиться. Хотя иногда приходилось пользоваться и первым. Слава Богу, меня этому давно научили.
Именно поэтому я так много места и времени уделяю этому периоду.
Я часто работал дома, так что и жена и даже дети знали о проблемах, которыми я занимаюсь. Иногда какие-то идеи захватывали меня настолько, что я ни о чем другом, и думать не мог.
Поскольку любая моя идея, если одобрялась, получала гласность от имени министра, Лена меня как то спросила: «Ты иссушаешь свой ум и мозг и душу, что бы что-то новое сделать. Тебе не жаль отдавать это другому?»
Честно говоря, мне это и в голову не приходило. Я считал, что таковы правила игры, к тому же созданные не без моего участия. А правил игры на службе, да пожалуй, и в жизни, я старался не нарушать.
Вообще то, говоря, я был всегда очень преданным делу служакой. Я искренне чтил любое дело, которым занимался. Для меня и Павка Корчагин был духовно близок.
Я до сих пор сохранил партбилет. Для меня не было более сильного слова, чем «НАДО».
За прошедшие годы слишком много ценностей поменялось. В какой-то степени вместе с ними поменялись даже аксакалы.
При всем при том, есть ценности незыблемые. Честь, долг, верность.
К моменту моего прихода в министерство торговли, штат моего подразделения был уже заполнен. Было всего два человека
Впоследствии они неоднократно рассказывали, что ожидая начальника,  все время ломали себе голову. А кто же это может быть? И тешили себя, что кто бы ни пришел, они вдвоем обуздают его. Но все пошло по-иному. К тому времени за моими плечами была уже такая школа, что им и во сне не снилось. Они сразу поняли, что им рыпаться некуда и нельзя. Слишком разные оказались весовые категории. Впоследствии они неоднократно иронизировали над собой, даже в моем присутствии.
Я уже отмечал, что пусть простится мне нескромность, но к этому периоду, т.е. к 45 годам вся моя предыдущая школа начала давать свои плоды. Быть может я тогда так хорошо, как сейчас, не видел той разницы, которая в силу предыдущих лет, сложилась между мной и моими коллегами. Они, не стесняясь, приходили ко мне за советом и консультацией. Этого никто не скрывал.
 Особые отношения сложились с Министром. Я уже говорил, что это один из умнейших людей, встреченных мною на трудовом пути. В чем-то мы были весьма схожи. Схватывать вопрос на лету. Досконально вникать и разбираться в любом деле, которым пришлось заниматься. Предельно ответственно относится к любому вопросу, который надо было решать. Он быстро понял, что мы одного поля ягоды. Разница в опыте и размере «ягоды».
Он весьма приватно попросил меня, никогда не уходить в отпуск вместе с ним. Хоть в то время было принято, что помощник и весь личный аппарат уходил в отпуск одновременно с шефом. Он открыто сказал мне: когда ты на месте, я спокойней себя чувствую и не так беспокоюсь за министерство.
Он, конечно, был прав. Государево око должно быть всегда на месте и на должной высоте.
Однажды даже дела сложились так, что я все оставил и поехал, чтобы срочно переговорить и согласовать какие-то вопросы с шефом, который в то время был в отпуске. Мы оба понимали, что если бы я не поехал, что-то очень важное решилось по-другому. Но в обычной жизни, в течение стольких лет, он никогда не проявлял и не выказывал свое особое отношение ко мне.
Очень уважительные отношения сложились и с его женой. Она журналист. Редактор детского журнала. Интеллигентнейшая женщина. С высочайшим чувством юмора. Думаю, что они чувствовали, что я человек, свято соблюдающий дистанцию, и никогда не позволяли себе поручить мне что-нибудь, не относящееся к службе. Мы проработали вместе около 7 пет. Затем его перевели на другой пост, но мы продолжали поддерживать отношения. Примерно через 13 лет после ухода из минторга, он тяжело заболел, и вскорости его не стало.
Самым удивительным для меня было то, что он, уже, будучи тяжело больным, попросил кого-то привести его ко мне. Я тогда был замом в Фонде. Так  Мамия Амберкович сказал буквально следующее: «Миша! Я очень болен и, наверное, скоро уйду. В последнее время я очень много думал. И пришел к выводу, что ты, пожалуй, единственный человек, по отношению к которому я не всегда был прав. Ты заслуживал большего. Не держи на меня зла» Причем он еле-еле ворочал языком. Я не выдержал и попросту прослезился, низко склонившись пред ним. Мы обнялись. Я позвал сопровождающего, и его увели. Менее, чем через три недели его не стало. Прошло уже больше 20 лет, как его нет. Но я не перестаю думать о том, как высоко в человеке должно быть развито чувство чести, что почти умирающий он пришел к человеку, намного меньшему по рангу, и намного более молодому, чтобы сказать ему «Прости».
А ведь он мог меня, или любого другого запросто пригласить к себе. Кто бы позволил себе отказаться от его приглашения, практически умирающего человека! Но нет!
Деревья умирают стоя!
Не знаю, каким путем надо сохранить его священную память!
Благодарю тебя Господи, что ты подарил мне счастье общения с подобной Личностью.
Годы работы в торговле, конечно же, добавили мне знаний. Но что самое главное они на всю последующую жизнь выработали во мне глубинное понимание диалектического принципа, что нет истин непознаваемых, а есть истины просто непознанные. Исходя из этого, я полностью потерял страх перед любой работой, которая делается в кабинете. Я много раз брался за выполнение совершенно неизвестной мне работы, веря в то, что я непременно разберусь и сделаю.
Даже сейчас я готов взяться за любую новую работу, лишь бы физически она была мне по силам.
 На мою беду в это уже мало, кто верит, советуя мне заглянуть в свой паспорт.
Может быть, дети мои еще как-то верят.
В этом большой парадокс жизни. Будучи наемным работником, ты всегда зависишь от воли и разума работодателя.
Другое дело, если ты, хоть маленький, но хозяин. Здесь ты волен по-своему решать свою судьбу.
В особенности, если бизнес успешен.
В торговле я проработал 8 лет. Больших изменений в моей карьере не было. Один раз чуть-чуть передвинули вверх. Но не принципиально.
Несмотря на все то, о чем я говорил выше, с годами я стал ощущать что перерос свою должность и работа уже не вызывает во мне того азарта, как ранее. В особенности после перехода Мамия Амберковича на другой пост. И хотя существовал твердый негласный принцип, что из торговли добровольно никто не уходит, я начал думать над этим вопросом.