Паруса времени

               
               
                Навеяно Грином…
                1. Долли.

     Архипелаг Лавуэри изогнутой стрелой протянулся с Севера на юг в изумрудных водах Тихого океана, за сотни вёрст от берегов Южной Америки. Заселённый  в конце семнадцатого века французами и испанцами, он, на протяжении столетий,  оставался единственным спокойным местом, где не кипели страсти, где жизнь текла размеренно и ритмично. Основательно слившиеся две великие нации не рождали конфликтов. Указ президента  Варелоса от 1787 года запрещал ввоз на острова индейцев, негров и другого цветного населения. «Тихоокеанская Европа» - так  называли архипелаг в Новом свете.  Всякие попытки иных стран покорить его жителей, навязать волю сильнейших, были отбиты островитянами  силой оружия и дипломатии. Богатые дарами моря, редкой  природой, залежами  металлов, они жили безбедно.  Рио,  столица  Лавуэри, воистину была раскинувшимся на берегу раем. Отсутствие небоскрёбов, обилие строений из белого и розового камня, которые вписывались в дикую природу, кафе, скверов, близость моря, целительный воздух гор -  делали её  похожей  на редкой красоты  раковину, выброшенную на берег.  Толпы богатых туристов, гонцов за экзотикой  (поток их  особенно усилился в  шестидесятые годы) не сделали её лоснящейся и старой.
     Вся эта суета со временем надоела старожилам, привыкшим к тишине и покою, поэтому они на противоположной стороне острова, рядом с небольшим рыбацким посёлком,  стали строить виллы и, в разгар сезона, скрываться там от  туристов.  Места было предостаточно. Лет через двадцать, к восьмидесятым годам двадцатого века, Доун  превратился в живописный городок, с  небольшим чистым пляжем, от которого, широкая автомобильная дорога, ухоженная до блеска, обсаженная по сторонам низким кустарником, расходилась вправо и влево. Та, что направо огибала высокий холм, вела на север, в Рио.  Другая мягко входила в  посёлок и, извиваясь меж парками и строениями, всё выше и выше по взгорью, уходила на его  вершину. Отсюда открывался прекрасный обзор местности: залив на востоке с маленькой бухтой, рыбацкими судами, небольшими белыми домиками. А дальше за ними обрывистый мыс Эгин, словно гигантский корабль,  врезался в море. За ним, по берегу, гряда холмов, к центру острова переходящих в высокие горы, вершины которых еле виднелись в бледно-голубой дымке.
   Со  всех сторон перед островом раскинулось море.  Бесконечное, блестящее под лучами солнца, ласковое, манящее в знойные летние дни. Серо-холодное в непогоду, ревущее и бушующее в период шторма. Всякое. Но всегда близкое и родное: с шумом прибоя, криком чаек, с влажным ласкающим ветерком, несущим гул волн – частицу далёких стран и океанов.
    На самой вершине холма стояла первая, выстроенная здесь вилла.  Она ничуть не уступала нижестоящим  ни в размерах, ни в красоте, словно, была их современницей. Обширная, двухэтажная, с двумя изящными балконами на фасаде, она была выложена из розового камня. Крытая серой черепицей она создавала впечатление уютного птичьего гнезда на утесе. В часы заката розовый камень отливал красным цветом. Окружённая парком, утопающая в зелени, она в такие минуты становилась таинственной, казалось, что стая сивилл вьётся над ней, навевая чары волшебного сна.
     Эту виллу построил Коррадо  Камелье, богатый шахтовладелец, потомок древнего дворянского рода из Испании. Он подарил её одному из своих внуков, любимому Фернандо, закончившему химическое отделение Оксфорда. Увлечённый наукой,  он лишь время от времени навещал деда, но всякий раз  возвращался в Европу.  В  Лондоне, его всегда ждала лаборатория, без которой он не мыслил жизни. Дед старел и становился всё мрачнее и молчаливее. В конце семидесятых годов, когда старость совсем обуяла Коррадо, он призвал внука и завёл серьёзный разговор о шахтах и капитале, которые достались ему от предков. Он поставил внука перед фактом: кто-то должен продолжить семейное дело. Старик не исключал, что недвижимость можно продать, но уважение к предкам требовало участия. Поколебавшись, Фернандо согласился с ними и решил поселиться на Лавуэри. Успокоенный старик вскоре отошёл в мир  иной.
     Фернандо быстро вошёл в курс дела и даже увеличил оборот капитала. Однако этого ему было мало. Через год навалилась тоска, тоска по науке. Радом с виллой, в углу парка он выстроил флигель, где устроил лабораторию, выписал из Европы лучшее оборудование и, набрав штат лаборантов, параллельно с шахтовладением занялся наукой. Его труды были настолько успешны, что вскоре он получил право преподавать в столичном университете, читать свой спецкурс.

     Фернандо уже минуло тридцать, когда он встретил Ирен. Молодая преподавательница, как и он, серьёзно увлечённая наукой, белокурая, обаятельная француженка пленила его. Они поженились. Через год появилась Долли. Маленькое существо поглотило всё время супругов. Но первые радости были омрачены тем, что девочка родилась слепой. В течение двух лет родители показали её лучшим специалистам мира. Итог один – случай исключительный, излечить недуг нельзя. Оставалось одно: сделать так, чтобы девочка,  как можно меньше, ощущала свою неполноценность. И это им удавалось. Ирен пришлось оставить университет. Она полностью отдалась воспитанию дочери. К пяти годам дочка уже хорошо ориентировалась в доме, парке, росла здоровой и жизнерадостной. Но тут свалилось новое горе. Здоровье Ирен было подорвано. Болезнь  сердца крепко взяла её в свои тиски и, когда Долли исполнилось шесть лет, мать умерла.
     Для Фернандо утрата была невосполнимой.
     А жизнь шла вперёд. Долли росла и требовала особого внимания. Родители  Ирен, уже пожилые к этому времени, по просьбе Фернандо переехали в Доун и взяли заботы о девочке на себя. Дедушка Максимилиан, прекрасный пианист, учил её музыке.  Поэтичная  Нордос будила чувства сказками, стихами. Весь мир Долли состоял из звуков, запахов, прикосновений. Они открывали ей мир с той стороны, на которую люди, чаще всего,  просто не обращают внимания.
     После смерти матери самым нужным, ласковым, наполненным родными запахами человеком  стал отец. Когда, в свободное время, он  брал   девочку на колени, она замирала. Каждая клетка её чувствовала родное тело отца. Она дышала его воздухом, маленькие ладони прижимались к его сильной груди, шли выше. Мягкая бархатистая кожа лица, губы, целующие кончики её пальцев, нос, волны волос…
   - Ты самый большой, сильный, красивый, - шептала она.
     Всемогущие руки отца, надёжные и крепкие, ласкали Долли.     Иногда девочка просила:
   - Хочу к морю.
     Фернандо увозил её на берег моря, подальше от людей. Волны, солнце и ветер, забыв обо всём  на свете, устремлялись к ним. Ласково обтекая, лелея, игриво баюкая, согревая,  и сами,  казалось, получали от этого не меньшее удовольствие, чем мужчина и ребёнок. Нарезвившись  у моря, они поднимались по узкой тропе на холм и оттуда любовались природой.
   - Папа, я чувствую море, оно там, - Долли разводила руки в стороны, готовая объять необъятное,– а вот и солнце, его лучики бьют мне в лицо.
     В другой раз он увозил её в горы, помогал карабкаться по крутым тропам. Живительный горный воздух, аромат трав и цветов пьянили. Долли интересовало всё:  она ощупывала листья, лепестки цветов, шершавые стволы деревьев, с замиранием сердца прикасалась к кузнечику, который трепетал в руке отца. Часто она  гладила ладонями камни, и её воображение рисовало что-то своё,  совсем не такое, что  было на самом деле.  Наблюдая за дочерью, отец  видел, как  тонко она чувствует высоту, даль. Ему захотелось дать ей ощущение полёта.
     Однажды воскресным утром он привёз её на аэродром, расположенный недалеко от Доуна. Знакомый механик Жан уже ждал его у спортивного самолёта
   - Всё в порядке, господин Камелье, - весело сказал он. – Можете лететь. Да вы не один? Вы берёте с собой эту очаровательную мадемуазель? С ней полёт будет лёгким. Ну-ка иди ко мне, крошка, - болтал словоохотливый механик, - я подам тебя папе.
     Отец усадил её, закрепил ремни, завёл мотор и помахал Жану. Долли притихла в ожидании чуда. Чувство полёта, парения было для неё ново. Сердце сладко замирало и,  в то же время, было немного страшно, но близость отца успокаивала. Фернандо провёл машину между гор и взял курс на на Доун. Городок пробуждался от ночной неги. Каким-то неизвестным чувством Долли узнавала места.
   - Мы над кустарником, - щебетала она, - а теперь над морем.
     Впечатления с восторгом были изложены дома.
     Как ни старались близкие сделать жизнь девочки безоблачной, случались и горестные, даже трагические минуты. В один из дней во время прогулки им встретилась ватага ребятишек из рыбацкого посёлка.
   - Смотрите, слепая девчонка! Слепая девчонка!
      Долли не могла видеть  детей, но сразу поняла, что они говорили о ней. Она остановилась и замерла. Фернандо на миг растерялся. Это слово никогда не произносилось при дочери, она не знала его, слышала впервые.
   - Слепая? Кто? Я? Папа, я слепая? Что это значит?
   - Пойдём, Долли, я объясню это дома – как можно спокойнее сказал Фернандо.
     Но было поздно. Девочка билась в его руках отца,  и он с трудом мог её сдерживать.
   - Они говорили не о тебе, пойдём домой…
   - Обо мне! Я слепая!
     Долли не знала значения этого слова, но чувства не обманывали её. Это что-то страшное, быть слепой, не такой как все. Она уже догадывалась о том,  что чем-то отличается от других, но чем не понимала. Прижавшись своим маленьким, убитым горем телом, к сидению машины, она молчала пока ехали до виллы. Не менее, убитый горем Фернандо, думал: «Она, конечно, мала, но когда-то должна узнать правду. Однако как? Какими словами объяснить?»
     Девочка уверенно вышла из машины и молча, с бледным напряжённым лицом быстро пошла в дом. Вошла в холл, остановилась и, повернувшись к шедшему за ней отцу, ледяным голосом сказала:
   - Говори!
     Чтобы снять напряжение, он взял её на руки, прошёл к креслу. Устроив дочь на коленях, заговорил:
   - Девочка моя, все люди разные, одни умны, другие глупы, одни больны, другие здоровы. Природа не всем раздала поровну. Есть люди, которые не слышат, есть те, которые не видят. Долли у тебя красивые глаза, - он поцеловал её в очаровательные карие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, - но они не видят.
   - А твои?
   - Видят, но не это главное…
   - Как видят?
     Поставленный в тупик,  Фернандо молчал.
   - Ты чувствуешь меня?
   - Да.
   - Вот и я чувствую, но не только руками, кожей, а ещё и глазами.
     Долли помолчала, а потом заплакала,
   - Я тоже хочу глазами, - закричала она в отчаянии, - Я поняла, что значит «слепая»!
   - Это не в наших силах, успокойся, - утешал её отец, гладя по голове.- Ты видишь, только другими органами.
   - Я слепая, слепая, хочу видеть глазами, хочу как все, зачем вы не сказали мне, что я слепая? Слепая…
  Нордос и дед,  пришедшие на  крики внучки, не знали, что делать. Долли вырвалась и побежала, натыкаясь на мебель. Она металась по холлу, крича:
   - Слепая, слепая…
   Пытались поймать её, но она,  вмиг оказалась на ступенях,  ведущих в парк. Оступилась, покатилась вниз. Фернандо подхватил дочку на руки. Она была без сознания.  По лбу стекали капли крови.
     Целую неделю девочка была между жизнью и смертью. Временами, приходя в сознание, опять начинала твердить: «слепая, слепая». Следуя совету врача,  её перенесли на нижний этаж в специально оборудованную комнату, более солнечную, куда из парка проникали запахи, пение птиц. Кризис миновал и она,  как молодой побег после  долгой тьмы,  потянулась к свету.
     Однажды, ранним утром, когда солнце, выполняя своё извечное назначение, методично и уверенно пробуждая природу, коснулось бледного лица ребёнка, она отбросила одеяло, подошла к окну. Утренний ветерок играл тонким шёлком портьеры. Мягко струясь,  он пробежал по лицу, рукам, сообщая энергию дремлющему потоку крови, подтолкнул его и он понёс жизнь, возвращая  миру маленькую, но великую частицу вечного обновления – будущую Женщину – источник новой жизни.
    Девочка постояла у окна, повернулась и вышла из комнаты. Дежурившая около неё  Нордос, затаив дыхание, последовала за внучкой. Маленькие босые ножки на цыпочках пробежали в холл. Уверенно распахнута дверь. Утренняя прохлада ударила навстречу.  Долли вышла на широкую аллею, ведущую  вглубь парка. Обошла его, прикасаясь к знакомым кустам, деревьям, цветам, резным спинкам  скамей, бордюру  фонтана. Нордос, готовая,  в любой момент,  прийти на помощь,  шла следом. Она видела напряжённую борьбу чувств, мыслей и поняла: природа приказала жить! Жить вопреки недугу, воспринимать мир так, как она отвела.
     Долли вернулась в холл, постояла в раздумье и пошла на второй этаж. Открыла дверь  спальни отца. Хорошо воспринимающая время суток, она знала, что он ещё здесь.
   - Доброе утро, папа! – весело сказала девочка.
     Он обернулся и  увидел улыбающуюся, свежую, протягивающую к нему руки дочь и застывшую в дверях Нордос.
     Жизнь победила!

     К десяти годам Долли стала умной, развитой девочкой, прекрасно осваивающей науки.  Она  серьёзно занималась музыкой, была поэтичной,  чуткой и мечтательной.
     Слава великой  целительницы  Ванги уже давно прокатилась  по миру. Нордос при удобном случае завела разговор о ней с мужчинами, о том, что было бы хорошо показать  ей внучку.
   - Как ты объяснишь это Долли, опять напомнишь о слепоте? – возразил дед.
     Фернандо, как человек науки,  просто не верил в чудеса. Но Нордос не  отступала. Когда Долли  исполнилось двенадцать лет, она дала ей информацию  о Ванге.  Девочка, казалось, не заострила на этом внимание. Однако, вечером, когда Нордос уже легла спать, пришла внучка и, забравшись в постель к бабушке, прямо спросила:
   - Бабушка, может быть Ванга поможет мне?
   - Ты бы хотела к ней поехать?
   - Да, очень!
   - Значит, решено, едем, но что скажем папе?
   - Я знаю, папа не верит целителям, ведь он учёный. А мы не скажем ему об этом, скажем, что едем просто путешествовать в Европу.
     Нордос поняла: она всё обдумала днём.
   - Я, думаю, стоит сказать.
   - Нет. Вдруг она исцелит меня, представляешь, какой будет сюрприз для папы и дедушки, – упрашивала Долли. – Ну, бабушка, милая?
   - Хорошо согласна. Завтра же поговорю с Фернандо о поездке.
   - Ты не скажешь?
   - Нет, девочка, я же дала слово, будь спокойна, беги спать.
     Конечно, она всё рассказала мужчинам, и они не возражали.
     Через неделю международный лайнер доставил их во Францию. Родные Нордос тепло встретили их. Погостив несколько дней в Париже, они вылетели в Болгарию.
     Гордая, но чуткая к чужому горю,  Ванга внимательно выслушала бабушку и попросила привести девочку. Когда Долли вошла, она воскликнула
   - Какой чудный ребёнок! Подойди ко мне, девочка.
     Она ощупала её, приложила руки к глазам и долго держала так. Потом бессильно уронила их на колени и надолго замолчала. Вдруг лицо её просияло и она заговорила, улыбаясь:
   - Девочка, ты ждёшь от меня чуда исцеления, но это не в моих силах. Я заглянула в твоё будущее и хочу обрадовать вас. Ты будешь видеть! Это случится через несколько лет… уже скоро… да, скоро. В день, когда  тебе исполнится восемнадцать лет, ты встретишь прекрасного юношу и он полюбит тебя, ведь ты к тому времени будешь красавицей… Да… Он прилетит к тебе из… Нет, не скажу. Нельзя. Ты сама узнаешь об этом через шесть лет, ведь теперь тебе двенадцать? Да… Трудно поверить, это чудо для людей нашего времени, но я вижу… Так будет! Он возьмёт тебя с собой и его мать, прекрасная как богиня, вылечит тебя. Потом ты вернёшься в красивый парк с фонтанами, увидишь отца.  Я вижу, как ты ходишь по дому, прикасаешься к вещам. Юноша возвращается.  Ты  верь ему, верь! Вы вместе летите к далёким звёздам. Счастье.  Любовь. Твоё будущее светло и прекрасно! Верь, девочка, верь, так будет. Верь в счастье!  Это судьба, она уже есть…Я вижу её, верь, мечтай и верь в свою мечту! Верь, так будет. Иди… иди… Я устала, иди…
     Они ушли огорчённые но, в то же время, согретые предсказанным.
     Слова Ванги глубоко запали в душу Долли. Она росла замкнутой и никому не говорила об этом, даже бабушке. Однако, часто уединившись, думала о предсказанном, ждала и верила. Мечта жила внутри, в душе, она стала частицей её жизни. «Так должно быть. Так будет!».
     Шли годы. Время, неумолимо отстукивая минуты, влекло всё сущее в небытие.  Живущие   и  будущее  неотвратимо спешили навстречу друг другу. Зачем? Чтобы вкусить минутное счастье пребывания в земном варианте разумного и,  в следующий миг, превратиться в тлен? А что небытие? Звезда? Или чёрная дыра?
     Ушли Нордос и дедушка.  Поседел Фернандо. Девочка Долли превратилась в красивую стройную девушку. Потеря близких ещё больше сблизила отца и дочь. Они постоянно жили в Доуне. Вечерами Долли играла для него на рояле, говорили о литературе, музыке. Фернандо любил дочь и любовался ей. Не раз,  вопреки своему рассудочному уму, он строил воздушные замки,  мечтая о том, как она увидит его, отца, а он, навёрстывая упущенное, покажет ей весь мир. Потом отгонял то себя весь этот бред и утешался тем, что пусть всё остаётся по- старому, ведь дочь выросла умной, доброй, женственной. Это уже хорошо. Вот только, слишком замкнута да мало  друзей. В семнадцать лет она увлеклась астрономией, он обеспечил посещение лекций в университете. Молодой преподаватель Роджер, пленённый красотой девушки, стал оказывать ей знаки внимания. Долли женским чутьём поняла это и отвергла его мягко, но решительно. Отец догадался почему.  Он знал: она верила и ждала.
   В  день восемнадцатилетия,  Долли поднялась рано. Она любила утро с его свежестью, нетронутостью, когда прохлада ночи ещё не ушла, а жара не настала. Тогда природа и время останавливаются, замирают, словно раздумывают, в какую сторону качнуться в следующий миг? С моря тянуло влажной прохладой. По всем приметам день обещал быть спокойным, не душным.
     Когда долго ждёшь чего-то и, наконец, приходит желанный момент, наступает равнодушие, пустота, наваливается тягостная усталость. Долли, словно со стороны, скептически посмотрела на себя. Ей показалось, как глупо ждать целых шесть лет. И что?  Ничего не будет!  И не надо. «Я не хочу выходить из своего состояния. Мне уютно в нём, значит, это естественно и ничто не должно меняться. Море, парк, отец – это мой мир, только мой. Обжитый, привычный мир. Что ещё? - думала Долли. -  Однако,  почему так сильно бьётся сердце? Словно чувствует что-то? Надо поздороваться с отцом, он теперь уже встал».
     Весь день прошёл однообразно, отец никуда не отлучался и всё отдавал какие-то распоряжения по подготовке праздничного ужина.
     Вечером пришли близкие друзья. Было много цветов и музыки, танцев. Долли проникновенно играла Шопена. Гости были внимательны к ней. Только Фернандо нервничал. Он не сводил глаз с дочери, настроение которой часто менялось: то она весело говорила с Роджером, то уединялась, то задумчиво танцевала с Пересом, то подходила к нему и взволнованно шептала необычно бледными губами:
   - Весело, не правда ли?
     К полуночи гости разъехались и они, будто боясь остаться наедине, быстро разошлись по своим комнатам.
   - Как мог я столько лет верить в чудо? День прошёл, а оно не свершилось. Тебе ли не знать, что чудес не бывает? И как нервничала Долли.  Ей будет трудно перенести крушение надежды, – думал Фернандо, стоя перед зеркалом, - седой, старый болван, надо было приготовить её к этому. Как плохо ей теперь!
     Он вызвал горничную.
   - Что Долли?
   - Уже легла.
   - Хорошо, иди.
     Долли лежала, сжавшись в комок. Сознание твердило:
   - Зачем, зачем она обманула меня?
     Слёзы катились из глаз, как у маленькой девочки. Она долго не могла успокоиться…
     Не спалось. Прошёл час, другой. Забрезжил рассвет. Измучившись от бессонницы, она встала и прошла в парк. Фонтан методично шумел – с вечера забыли выключить. Что-то щёлкнуло в кустах. Долли остановилась. Замерла. Кто это?
   - Опять не туда попал. Нет, переходы не для меня. Какой нудный этот Том, они ведь мне не пригодятся, - раздалось ворчание где-то рядом.
     На аллею из кустов вышел светловолосый, стройный, крепко сложенный  юноша, в коричневом, плотно прилегающем костюме. Он увидел Долли и на миг замолчал,  даже как-то испуганно попятился назад, но поняв, что девушка его видит, остановился.
   - Кто здесь? – спросила она, вытянув вперёд руку, - это ты Жак?
   - М…м… нет, это я, Эдуар.




                2. Эдуар.

     Третья звёздная экспедиция возвращалась. Она была первой внегалактической. Астронавты  уже двигались по родной Солнечной системе. Утро на каждом из трёх кораблей, типа Р-87,  начиналось одинаково: дежурный  астроном давал  сводку о сокращении расстояния  до звезды  «С», которая оставалась для всех таинственной, загадочной. Старики называли её Солнцем. Оно родило их и отправило в большой космос. Это было  сто восемьдесят лет назад по земному времени. На корабле сменилось четыре поколения.  Что теперь там на Земле? Ждёт ли она их, или забыла давно? Последние сигналы связи получили тридцать два года назад. Да и какая она, Земля? Никто не ходил по ней. Правда, видели много фильмов, но это всё не то. Даже две  планеты, которые   астронавты исследовали в спутниковой галактике, с их неразвитыми цивилизациями, были ближе, чем эта таинственная Земля. Теперь там конец двадцать четвёртого века. А люди? Изменились их взгляды, ценности. Наука ушла вперёд…
     Дэвид Стенли и его жена Мария родились и выросли в то время, когда экспедиция уже возвращалась, поэтому на их долю пришлось не путешествие по чужим планетам, а изучение и обработка собранной информации.
     Их родители жили на разных кораблях. Два года назад в биологической лаборатории, где работал Дэвид, произошла утечка  вредоносных  бактерий, и он вместе с двумя коллегами оказался инфицированным. Началось резкое падение  зрения. Лучшим окулистом  был Лучано Камелье, который жил на корабле «Ариэль». Их переправили к нему. Лучано был мрачным  стариком с неуживчивым,  ворчливым характером.  Изолированные  в специальном боксе медицинского отсека, молодые люди страдали вдвойне – от болезни и сердитого, всем недовольного доктора. Однажды старик занемог, и к больным пришла его коллега и внучка Мария.
   Тоненькая, хрупкая, с огромными чёрными глазами, излучающими тепло и уют, глубокий ум и… вопрос. Она пленила всех троих, хотя и была лишена кокетства. Жан, самый смелый из них,  сразу стал обхаживать девушку, но она, казалось, не замечала этого.
   - Фея, твой дедушка надолго заболел? – выпытывал он.
   - Мне приятно, что вы так скучаете по нему. Думаю, завтра он сможет вас осмотреть.
   - И ты опять исчезнешь, божественная?
   -Увы, нет.  Я разрабатываю для вас комплекс физических реабилитационных упражнений, которые начнём через неделю.
   - Великолепно, будем с нетерпением ждать, так ведь братцы? – сказал он, обращаясь к друзьям.
   - Будем ждать новой встречи, - сухо поддержал Иштван.
   - Да, конечно, - промямлил Дэвид.
     Прошла ещё неделя в обществе старика. Долгая и мучительная. Мария всё не появлялась. Но, вот однажды, тщательно осмотрев своих пациентов-затворников, Коррадо буркнул:
   - Идите за мной.
     В  медицинском  отсеке их встретила Мария. Обтянутая в трико, она казалась девочкой-подростком.
   - Передаю тебе этих затворников, да смотрите, чтобы без амуров. Это я тебе говорю, Жан.
   - Доктор, как вы можете обо мне такое? Да я…
   - Именно тебе, не Дэвиду же.
   - Да если бы вы знали, что это за ловелас?
   - Знаю, знаю кто ловелас. Марш отсюда,   надоели вы мне, – и потом внучке, - Мари, после не веди их сюда, глаза бы мои их не видели. Посели в палате 24.
   - Хорошо, дедушка.
     Мария отвела их в спортивный зал. Она оказалась строгой, даже суровой с пациентами, но когда пригласила их в молодёжный отсек в качестве гостей, они увидели её в другом свете. Девушка была общительна, красиво танцевала и нарушила до того ровное отношение ко всем троим. Предпочтение отдавалось Дэвиду. Жан несколько дней повоевал за свою обожательницу, но вскоре отступил, поняв, что шансов у него нет.
     Когда вернулись на свой корабль, он показался Дэвиду пустым и чужим. Не было Марии.
     Каждый вечер он выходил на связь с ней.
     Грусть росла.  Наконец, он сделал ей предложение. Мария согласилась стать его женой, но Дэвиду пришлось переселиться на «Ариэль», так как девушка не хотела оставлять деда, который в быту оказался не таким уж и мрачным. Ему было девяносто лет и все его помыслы были об одном – осуществить мечту его родителей.
   - Перед смертью отец просил меня дожить до Земли и занять достойное место на нашем семейном кладбище в парке дома на архипелаге Лавуэри, около стелы.
   - Какой стелы? Это так таинственно, - расспрашивал Дэвид.
   - Мама рассказывала мне, ещё мальчику о том, что в парке нашего семейного гнезда стоит каменная плита, на ней высечен профиль пожилого мужчины и слова. Я помню их и теперь: «Детям  моей Долли:  верьте в мечту… Фернандо. 21век».
   - Дедушка, ты доживёшь, я уверена, - утешала его Мария, - мы пробудем в пути ещё год, а там и Земля.
     Год пролетел незаметно.
 В 2393 году корабли были приняты околоземными станциями. Земляне встретили астронавтов радушно, но без особых восторгов. Дальние полёты стали для них обычным делом. Земля же поразила своей красотой. Целый месяц им дали на  то, чтобы ознакомиться с ней, её природой и населением. Люди к этому времени, в основном переселились на искусственные спутники, Луну,  планеты  Солнечной системы. Земля стала заповедником и, почётного права, в течение какого-то времени жить на ней, удостаивались не многие. Сюда слетались на большие всепланетные праздники, юбилеи, семейные торжества. Уровень развития стал так высок, что астронавты, знавшие Землю по фильмам, были поражены теми изменениями, которые нашли здесь. Преодолев гравитацию, люди свободно  парили над землёй на высоте десяти-двадцати метров, путешествовали во времени. Ушло назойливое многолюдье больших городов. Биороботы заменили людей и в производстве, и в быту. Генная инженерия искоренила наследственные болезни.   Синтезирование  полноценной пищи, решило продовольственную проблему. Никто больше не употреблял мяса животных. Изменилась и общественная жизнь. Стёрлись границы между государствами, мировым  сообществом управлял Координационный Совет, состоящий из профессионалов высокого класса, лишённых комплекса властолюбия,  за  чем строго следили особые приборы.
     Человек получил полную свободу. Но он и сам изменился. Были активизированы  часть резервных участков  мозга, что позволило людям  управлять своим организмом. Однако, эти достижения несли в себе и негативную сторону. Человек уходил в свой внутренний  мир – мир самоощущений, саморегуляции, созерцательности. Это грозило изоляцией личности, расколом общества на самостоятельные индивидуальные единицы. Ушёл интерес к другому человеку. Наиболее уязвимой частью общества оказалась молодёжь. Астронавтов поражало то, что прохожие не бросали на них, вернувшихся из столь долгого путешествия, любопытных взглядов. Отсутствующие глаза, обращённые внутрь, мало улыбок, сверкающих блеском глаз. Привыкшие жить единой семьёй, они чувствовали себя чужими.
   - У каждого времени свои пороки, - утешал  Девид старого Лучано, бережно ведя под руку отяжелевшую, беременную Марию.
   - Переведётся род людской, - ворчал тот, медленно шагая, заложив руки за спину, - ни одного живого лица, «молодые старики». А где, скажите влюблённые? Одна Мария беременная. Где беременные женщины?
   - Может быть, они живут в специальных климатических поясах, - предположил Дэвид, смеясь.
   - В зоопарках! – зло ответил старик. 
   - Дедушка, ты несправедлив к новому поколению. Им не откажешь в чуткости, ведь они даже сохранили наше семейное гнездо, полагая, что тебе будет приятно возвратиться в него.
   - Это не их заслуга, а наших предков – они умели прочно строить дома. Смотрите, какая красивая девушка, а на неё никто не обращает внимания. Тфу! Если бы не загадка нашего рода, лёг бы и умер.
   - Успеется, дедушка.  Ты ещё должен правнука научить мечтать и верить в мечту, как завещал нам Фернандо из  двадцать первого  века.
   - Так он же будет белой вороной в этом безликом мире, - возразил Девид, - Вот мы и дома. Устала Мариита?
   - Эта прогулка к морю мне на пользу, я чувствую прилив сил, - весело говорила Мария. – Пойдём к стеле.
     Они углубились в парк. Цветники, фонтан в старинном духе, а напротив него большая, зелёная лужайка, в центре которой небольшая каменная стела, переходящая у основания в глыбу гранита.
   - Предки умели чувствовать и нам завещали, но эти роботы…
   - Дедушка они люди своего времени.
   - Хорошо, хорошо.
     Ночью Марии стало плохо.  Медицинский  аэролёт не заставил себя ждать.
   - Малыш родится утром.  Вам следует полететь с нами в родильный дом, - говорил молодой врач.
   - Надолго?
   - Дня через два вернётся.
   - А мальчик? – В голос воскликнули Лучано и Дэвид.
   - Останется.
   - Надолго?
   - Месяцев на девять, потом его переведут в группу однолетних.
   - А потом?
   - В детский интернат первой, второй, третьей ступени.
   - И мы его не увидим?
   - Почему же, если хотите, можете навещать.
   - Вот где корень зла, что вы породили! Молодой человек, моя внучка родит дома,  и малыша мы будем воспитывать сами.
   - Но так нельзя, - робко проговорил врач.
   - Можно! -  Закричал Лучано. - Для нас сделаете исключение.
   - Я свяжусь с родильным домом, - ещё более робко пробормотал медик…
     … Малыш оказался крепышом.

     Известие о том, что он будет воспитываться родителями,  мигом облетело всю Землю. Одни восприняли его равнодушно, другие пожалели отважных родителей, третьи задумались, четвёртые, их было всего две пары, взяли своих, только что родившихся детей, домой.
     Мальчика назвали Эдуар, в честь погибшего во время экспедиции сына Лучано, отца Марии.  Целый год все трое посвятили ему, не доверяя бионяне, но,  убедившись в её надёжности, оставили малыша на попечение  робота. Этого требовали  дела. Марии и Дэвиду надо было доводить до конца обработку собранного экспедицией материала и, чтобы сохранить свой профессиональный уровень, изучать новейшие достижения в области биологии и медицины.
     Лучано всё время был с внуком, а так же он консультировал молодых родителей по домашнему воспитанию детей. Тут работы хватало, так как у супругов  Стенли  появилось много последователей. Координационный Совет тоже проявил интерес к этой проблеме.
     Эдуар, подрастая,  превращался в  подвижного, любознательного мальчика. Круг общения с детьми оказался ограниченным, поэтому родителям  в свободное время приходилось играть с ним, превращаясь, то в волка, то в дракона. Вечерами, когда ребёнок засыпал, жаркие дискуссии разгорались в холле перед старым камином.
   - Дедушка ты много даёшь ему сказок и, причём, самых древних, надо приближать его к современности, - настаивала Мария.
   - Ему будет трудно войти в коллектив детей, он будет выделяться, - поддержал её Дэвид.
   - Я хочу развить чувства, воображение, а современные сказки убивают их.
   - И, дедушка, не надо поселять в нём веру в семейное предание, это всего лишь вымысел.
   - Я, видимо,  не доживу, но вы убедитесь, что не вымысел.     К тому же, мне больно видеть, как человек теряет столетиями отшлифованные качества, превращается в робота. Наш Эдуар должен быть человеком!
   - Это естественно, что люди теряют какие-то чувства, эмоции. Время накладывает свой отпечаток.
   - Человек потерял не всё. Он и сохранил многое, - сказала Мария. – Он гуманен, доброжелателен, помыслы его направлены на познание мира, самопознание. Всё это благородно.
   - Мы же видим, какой скачок  люди сделали в развитии наук, в самопознании. Это расширяет возможности, выводит человека на новое место в природе, во Вселенной. Он побеждает  в себе животное начало, что позволит в будущем  перейти в новое качественное состояние.
   - Это будет не человек, ибо уже теперь он теряет способность воображать, мечтать, любить, ненавидеть. Теряет индивидуальность. Общество превратится в одноликих роботов, - не унимался старик.
   - Возможно так, но те цели, которые будут стоять перед людьми будущего, вероятно, не будут требовать от них обилия чувств. Время рационализирует общество и отдельного человека.
   - Тогда жизнь потеряет смысл. Природа оттачивала, шлифовала личность. Для чего?  То ценное, что собирала по крохам,  канет в  ни что? Зачем тогда человек? Зачем? – рассуждал Лучано.
   - Думаю, то ценное, что было и есть в человеке, не исчезнет бесследно, оно ляжет в основу лучших качеств, нужных на новых витках развития…
   - К сожалению, дедушка, мы не знаем конечных целей существования человека и человечества, но ты, проведший жизнь в космосе, кажется, забываешь о тех требованиях, которые он предъявляет к нам?
   - Мы по-разному смотрим на конечное назначение человека.  Вы подходите к нему упрощённо, холодно, материалистически. Я вижу в нём чувственную сторону. Добро и зло, плюс и минус, противоположности рождаются не  здесь, на Земле, они заложены изначально. Поэтому, что несёт человечество, как единый организм, положительные токи или отрицательные, излучает добро или зло,  не безразлично Вселенной.
   - Ты мистик, Камелье.
   - Да, это  не безразлично космосу, ибо он живой организм, в котором всё строится на гармонии, - продолжал старик, - и мы должны следовать по пути, который нам отвело мироздание.
   - Ты знаешь этот путь?
   - Знаю и вы должны знать. Наш путь – путь добра, созидания, мы должны излучать высокую духовную энергию. Если она иссякнет, мир будет другой.
   - Он и должен стать иным, должен измениться.
   - Да, он изменяется, это естественно. Но  в какую строну? Он может измениться так, что сотрёт всё с лица Земли.
   - Да, сотрёт, жизнь на Земле не вечна, - констатировал Дэвид, - но человек перейдёт в другое состояние.
   - Согласен с тобой, что человек уйдёт. Но ведь он человек! Он должен уйти достойно, осознанно, отдав свою энергию чему-то другому, более совершенному, более ценному для Вселенной, несущему  положительный заряд. Человечество не должно быть стёртым как несостоявшийся эксперимент природы, оно должно, выполнив свою миссию, уйти в небытие как один из этапов сложного пути развития одного из элементов мира…
   - Интересная мысль, однако, мы ушли от темы воспитания малыша, - сказала Мария в раздумье.
   - Думаю, Лучано прав, мальчику нужно чувственное развитие, но в меру.  – Сказал Дэвид.
   - Что будет, когда я умру? Вы испортите малыша.
   - Дедушка не ворчи, даю слово: как представительница рода Камелье, продолжу твою линию.
   - Где уж вам, сами превращаетесь в роботов. Ах, как бы,  не моя старость, - сокрушался старик.
     Мальчик рос. В девять лет Лучано показал ему корабль «Ариэль», который, как музейная редкость, оставался на орбите. С этого времени Эдуар стал мечтать о космосе. Рассказы деда об экспедиции были любимой его сказкой. Теперь все игры посвящались полётам. Родителям не особенно это нравилось, так как  проведённые на корабле годы  детства и юности, казались  им обеднёнными.
     Дед наоборот не мешал  мальчику. Он всю жизнь провёл в космосе и, теперь  ему казалось, что потерял что-то до боли родное, питавшее его с детства. Вечерами, когда малыш ложился спать, Лучано садился рядом в старое кресло, зная, что Эдуар ждёт его рассказа.
   - Дедушка, расскажи, какой он, космос?
   - Космос…Космос…- повторял  старик, глядя по- молодому ясными глазами через открытое окно в  звёздное небо. – Он прекрасен и велик. Так велик, что ты чувствуешь себя там не таким, как на Земле – маленьким, прижатым, сдавленным. Там ты богатырь, мудрец, приобщённый к великой тайне природы. Он такой же живой как мы. Ты изучаешь его, он изучает тебя. Но, запомни, малыш, он не благосклонен к тем, кто пришёл его покорять и пытается возвыситься над ним, подчинить себе. Он не терпит гордыни и стирает в порошок таких людей. Не терпит он и робости. Если ты робок, живи на планете: большое, возвышенное  не для тебя. Я знал и тех и других…
   - Каких же он любит?
   - Любит он, малыш, сильных, смелых, нежных и чистых. Людей беззаветно любящих его, восторгающихся им, готовых многим пожертвовать ради него: покоем, уютом, размеренной жизнью на  Земле.
   - Ты знал таких людей?
   - Знал, мой мальчик. Такими людьми были твой дедушка и его жена, твоя  бабушка Нерис.
   - Почему же он забрал их жизнь?
   - Он не забирал их жизни. Они отдали ему её. Понимаешь разницу, малыш?
   - Да, дедушка. Расскажи, как это произошло?
   - Это было на обратном пути, при  движении уже по нашей галактике. Внимание астрономов привлекла небольшая звезда и вращающаяся вокруг планета со спутником. Планета была молодой, находилась на стадии завершения формирования, напоминала  Землю в её юной стадии. Снарядили экспедицию.  На двух сверхскоростных ракетах исследователи должны были достичь её поверхности и после ознакомления догнать корабли. Двенадцать астронавтов, среди них Эдуар и Нерис, отделились от  «Ариэля» и полетели.
 Они встали на орбиту  вокруг планеты и запустили зонды.  Пробы грунта, атмосферы были интереснейшими, почти идентичными тем, которые по предположению учёных могли быть на Земле около четырёх миллиардов лет назад. Это период  возникновения микроорганизмов. Проблема возникновения жизни и сейчас, во многом, остаётся тайной.  Упустить возможность побывать на такой планете нельзя. Одна из ракет доставила туда астронавтов. Большую часть её покрывал океан и только в двух местах образовались материки. Сели на один из них. Он состоял из обрывистых скалистых гор, кратеров, небольших озёр в лощинах. Нашли площадку удобную  для посадки. Когда вышли из  аппарата, обратили внимание  на то, что она была слишком ровной. Тщательное изучение грунта подтвердило догадку о том, что почва искусственно  обработана. Кто мог это сделать на девственной планете?  Обследовали местность.  Озёра оказались  правильной формы. Не оставалось сомнения, что они тоже искусственного происхождения. Геометрически  ровные берега, чистейшая вода, значительно отличающаяся по своему составу от морской.  Анализ её показал наличие простейших органических соединений. Кто-то их выращивал. Исследования наводили на мысль, что планету посещают представители высокой цивилизации, следят за её развитием, способствуют возникновению жизни. Астронавтам хотелось найти, как можно больше, следов  их пребывания на планете. Потеряв осторожность, они разбрелись по окрестности.  В аппарате осталась девушка бортинженер, которая была занята передачей информации на орбиту и на корабли.
     Стало смеркаться.  Один вездеход с тремя исследователями на борту вернулся. Другой,  где были Эдуар и Нерис, задерживался. Связались с ними по рации. Вездеход возвращался, но был ещё довольно далеко. Вдруг на небе сгустилось некое подобие облаков, перешедшее потом в багровые тучи. Резко изменилось атмосферное давление, поднялась температура. Началась гроза. Молнии ударяли в землю, пробивая её. Как срезанные падали вниз уступы гор. Темноту пронизывали стрелы ослепительных  разрядов. Площадка, на которой стояла ракета, оставалась неуязвимой, словно была накрыта непроницаемым цилиндром. Молнии  извивались вокруг, но не достигали поверхности. Астронавты пытались восстановить  прерванную связь с Эдуаром и Нерис.
     Гроза бушевала три часа. Когда закончилась, несмотря на тьму,  двинулись на вездеходе в том направлении, откуда по их предположению должны были приехать товарищи. Они оказались недалеко: вышедший из строя вездеход и в десяти метрах от него сражённые молнией астронавты. Так погибли твои дедушка и бабушка.
   - Где в это время была мама?
   - Со мной на корабле. Ей было четыре года.
     Взволнованные, один услышанным, другой тяжёлыми воспоминаниями, долго молчат.
   - Дедушка, ты был на той планете?
   - Нет.
  - Они оставили инопланетянам весть о себе?
   - Конечно, малыш, на стартовой площадке оставили координаты Земли и тут же, пробурив грунт, заложили капсулу с посланием.
   - Дедушка, как ты думаешь, они уже прилетали после наших астронавтов?
   - Не знаю.
   - А какими ты себе их представляешь?
     И ещё много, много вопросов…
     Всё следующее утро Эдуар ходил мрачным, сосредоточенным.  Старик заволновался, думая, что перегрузил психику ребёнка. Но он оказался крепким орешком. Под вечер увлёк деда в тенистую аллею парка и по-взрослому серьёзно, по-детски таинственно, сказал:
   - У меня есть тайна. Никому не скажешь?
   - Что ты,  дружок, разве я тебя подводил?
   - Когда выросту, полечу на ту планету. Я должен там побывать. Ты полетишь со мной?
   - Если бы ты знал, как мне хочется. Но когда ты вырастешь, меня не будет. Я ведь стар, сто пять  лет, скоро умирать.
   - Жаль, ты самый надёжный друг.
   - Когда вырастешь, у тебя появится много сильных и смелых друзей с ними и полетишь.
   - Хочу с тобой, ведь Эдуар и Нерис наши, - мрачно ответил мальчик, но вдруг глаза его заблестели, - Я знаю, с кем полечу! Как дедушка со своей женой. Она будет умная, красивая, смелая, как Нерис и верная, как ты.
   - Вот это ты правильно решил. А полетишь ли? Не забудешь?
   - Ты хочешь, чтобы я полетел?
   - Хочу. Тогда бы я спокойно  спал на нашем семейном кладбище.
     Эдуар протянул ему руку. Крепко сжимая сухую, старческую ладонь деда, сказал:
   - Слово мужчины.

     Через год с небольшим, хмурым ноябрьским вечером Лучано скончался.  Его погребли около стелы.
     Родители стали  более чутки  и внимательны к сыну, понимая, как велика для него утрата. Однако, несмотря на это, в глубине души мальчика навсегда поселилось чувство одиночества, которое, время от времени, поднималось и будило воспоминания о самых родных и добрых морщинах у глаз, ласковых тёплых руках, о родном тихом голосе старика. Эти воспоминания вели его в жизни, напоминали о выбранном пути. Если уставал, поднимали и двигали вперёд, к цели, одобренной дедом.
     Прошли годы…
     Мальчик превратился в крепкого юношу, светловолосого, как отец, с ясными живыми глазами, как у Марии. Когда пришла пора выбирать профессию, без колебаний выбрал астронавигацию. Учился с рвением. Не любил отвлекаться на постороннее. Астронавту надо постичь всё, ибо в разные ситуации может он попасть на далёких планетах и космических  трассах.
     Том Вудди - один из ведущих специалистов временных переходов, требовал от студентов чёткости и осторожности. У Эдуара что-то не получалось. Было стыдно перед Томом и друзьями и чтобы потренироваться, он решил совершить несколько переходов дома, на вилле.
     Сел в аппарат. Проверил работу  приборов. Старт!
     Очнулся. Посмотрел в иллюминатор. Деревья, кусты, ничего не поймёшь, но место удобное для высадки, хотя время опять, кажется, не то.
   - Ясно, что это  не восемнадцатый век, - ворчал он, - опять не туда попал. Нет, переходы не для меня. Какой нудный этот Том, они ведь мне не пригодятся.
     Он вышел на аллею и, не успев оглядеться, увидел девушку. Она была среднего роста. Правильные, точёные черты лица, обрамлённые чёрными вьющимися волосами. Лёгкий, полупрозрачный пеньюар просвечивал контуры девичьей фигуры. Вся она была женственной, чарующей, необыкновенной.  Но в облике её он уловил еле заметный налёт печали или грусти, а может быть и того и другого. Девушка смотрела прямо на него.
Ничего не оставалось, как вступить в контакт.
   - Кто здесь? – спросила она, вытянув руку вперёд, - это ты Жак?
   - М…М… нет, это я, Эдуар.


                3. Верьте в мечту.

   - Эдуар?- удивлённо и вместе с тем радостно повторила она.
      Девушка так и стояла с протянутой рукой. Эдуар взял её в свои ладони и спросил:
   - Кто ты?
   - Долли. Долли Камелье. Как ты оказался в нашем парке так рано? Ведь теперь раннее утро?
     Эдуар наконец-то огляделся. Фонтан, те же дорожки, лужайка, но чего-то нет. Нет стелы. А вон между деревьями их вилла. Он всё понял. Девушка, видимо, живёт здесь. Как она сказала? Камелье?  Значит она моя пра, пра, пра  бабушка.
   - Почему ты молчишь? Кто ты?
   - Долли. У тебя красивое имя, Долли! Я где-то уже слышал его? Вспомнил! Вот здесь, смотри, будет стоять стела, а на ней твоё имя…
     Он показал рукой на середину лужайки, но девушка не смотрела туда, а продолжала смотреть на него.
   - Вон там, смотри, - и он вдруг осёкся.
     Cлёзы  стояли в прекрасных глазах девушки. Боль ударила в сердце. «Как я мог не понять это сразу? Она не видит».
   - Долли, давай сядем, я тебе всё объясню. – Он увлёк её к скамье у самой кромки аллеи. -  Видишь ли, я прибыл  издалека. Но прежде, чем  рассказать об этом, скажи, какой теперь год?
   - 2008 год, зачем это тебе?
   - Сейчас… Сейчас…Ещё скажи, ты живёшь в этом доме и тебя зовут Камелье?
   - Да, я здесь живу и моё имя и имя моего отца Камелье.
   - Его зовут Фернандо?
   - Да.
   - Долли я не должен этого делать, но тебе расскажу. Слушай. Нас никто здесь не услышит?
   - Думаю, нет. Ещё  рано, садовник начинает работать в шесть часов.
    - Хорошо. Ты не удивляйся тому, что услышишь.
      Что-то стукнуло, вдали замелькала фигура Жака.
   - Пора, я ухожу. Меня никто не должен видеть. Прощай, Долли.
   - Ты уходишь? Навсегда?
   - Ровно через неделю будь здесь, но часом раньше. Обещай!
   - Обещаю. Ты вернёшься?
   - Да, прощай.
     Он удалился. В кустах что-то щёлкнуло.
     Всю неделю обаятельная Долли волновала воображение юноши. Он, до этого старательный студент, вдруг потерял интерес к ученью и всю неделю занимался только временными переходами. Его целью стала точность попадания в нужное место и время. И ещё, он несколько раз подходил к стеле. «Долли, Фернандо.  Вот и приподнимается завеса тайны,  жаль, что нет дедушки, он верил, что её разгадка близка». Эдуар хорошо знал, что устав временных переходов запрещал вступать в контакты за исключением безвыходных ситуаций. Но ведь это и есть исключительный случай. Три с лишним века жила тайна и вот наступил момент её открыть. Его нельзя упускать. «Буду действовать по своему усмотрению и пока никому не скажу.  Долли -  необыкновенная красавица! Но почему слепая? - думал Эдуар. – деду бы она понравилась, потому что женственная, верно, как  бабушка Нерис».
     Он отмахнулся от этих мыслей, но вновь и вновь возвращался к ним. И… ждал воскресенья.
     …Долли вернулась в спальню. Эмоциональное напряжение прошедших дня и ночи было слишком велико. Она упала на кровать опустошённая, безразличная и вмиг забылась сном.
     Фернандо, обеспокоенный отсутствием дочери за завтраком, неоднократно справлялся у горничной:
   - Что Долли?
   - Спит.
     «Верно не спала всю ночь, бедная девочка. Тяжело переживает обман. Зачем я не подготовил её к этому?» - думал Фернандо.
     Долли проснулась около одиннадцати часов. На душе было спокойно и светло. Вспомнила всё, но не могла понять – было это во сне или наяву? Убедив себя, что всё игра воображения, оделась, вышла в холл и сразу же своим видом успокоила отца. Всю неделю занималась обыденными делами, но в мыслях постоянно   возвращалась к Эдуару и думала, следует ли идти на встречу с ним или нет. В другой момент она смеялась над собой, ведь такого не могло быть в реальности.  Однако, с замиранием сердца ждала воскресенья.

     Когда время пришло, она на цыпочках сбежала со ступеней в сад и стремительно пошла к фонтану. Остановилась перевести дух.  Было тревожно и таинственно. Томительно сладко билось сердце, забывшее о сомнениях и теперь стремящееся к долгожданной встрече. Оно не сомневалось. Мозг же вдруг начал смеяться, издеваться над Долли. «Сентиментальная, глупая девчонка. Чего ты ждёшь? Чуда? Чудес не бывает! Эдуар – всего лишь воображение, бред больной души. Ванга рассказала сказку, чтобы утешить тебя. Вернись в дом. Ты ведёшь себя смешно!»
     «Что это,  скрип песка на дорожке, верно Жак»?
   - Долли, ты пришла. Это я, Эдуар.
     Она не верила ушам. Пришёл? Значит всё реально? И, отбросив сомнения, с улыбкой шагнула навстречу голосу.
   - Ты хотел что-то рассказать в прошлый раз. Кто ты? Откуда?
   - Я расскажу, Долли, необычную историю, она может показаться тебе фантастичной, но верь мне…
   - Слушаю, говори.
   - Долли, я прибыл издалёка, из … будущего. Да, да, из двадцать четвёртого века. Мы умеем путешествовать во времени. Я живу вот в этой же вилле, хожу по - этому же парку. Имя моей матери – Мария Камелье, то есть я твой далёкий потомок.
     Девушка заворожено молчала
   - Ты веришь мне?
   - Верю. Я знала, что ты придёшь. Говори.
   - Мне двадцать три года, я готовлюсь стать астронавтом. Мои предки тоже были астронавтами. Дедушка Эдуар и бабушка Нерис погибли на одной из планет. Мама и папа родились и выросли на космическом корабле. Мой дедушка Лучано похоронен на этой лужайке у стелы.
   - Какой стелы? Её здесь нет.
   - Она появится позднее и, вообще с ней связана  тайна нашего рода Комелье. Но об этом потом. Расскажи о себе.
     Долли рассказала.
   - Кем ты собираешься стать?
   - Слушаю курс астрономии в университете, занимаюсь музыкой.
   - Ты хотела бы полететь к далёким мирам?
   - Да, но это не возможно.
   - Почему?
   - Я слепая.
   - Но это можно вылечить.
   - Я родилась такой.  Моя слепота неизлечима. Исключительный случай.
   - У нас в 24 веке нет неизлечимых болезней. Моя мама специалист по глазным заболеваниям. Я расскажу ей о тебе, и, если она позволит, ты согласна ей показаться?
   - Но как?
   - Это я беру на себя.
   - А отец? Он не разрешит.
   - Ты же вернёшься.
   - Это займёт много времени?
   - Я спрошу у мамы, ты согласна?
     «Он возьмёт тебя с собой и его мать, прекрасная как богиня, вылечит тебя. Верь ему… верь…» - звучали в голове слова старой Ванги, - ты верь ему, верь…»
   - Ты согласна?
   - Согласна. Когда?
   - Будь готова завтра в это же время. Как-то уговори отца, чтобы он не волновался. Долли, придёшь?
   - Да.
   - Прощай, до завтра.

     …Дэвид и Мария после завтрака сидели в холле и обсуждали вопрос о ремонте виллы, которая  совсем обветшала. Они не представляли себе жизни  в ином  месте. Вошёл Эдуар. Сел, прислушался, как им показалось. Родители стали привлекать его к разговору, но сын отмалчивался… и вдруг без всякого перехода сказал:
   - Вы помните дедушкино предание о стеле?  Так вот это не сказка.
   - Что ты имеешь в виду? – спросил Дэвид.
   - Я знаю Долли.
     Мария подошла, пощупала лоб.
   - Здоров, мама, здоров. Я знаю Долли.
   - Ты попал в то время? Но, я думаю, не вступил в контакт? – спросила мать.
   - Вступил.
   - Ты нарушил устав переходов, - Дэвид нервно зашагал по комнате, - и будешь наказан.
   - Знаю. Я не мог не вступить. Это ведь та Долли,  о которой на стеле, нельзя было упустить случай.
   - А Фернандо?
   - Это её отец, но я его не знаю.
   - Вот результат дедова воспитания.
   - Подожди, Дэвид, давай попробуем понять Эдуара, - успокаивала его Мария. - Расскажи всё по порядку.
      Эдуар выложил всё.
   - Вот и хорошо, что ты познакомился с ней, а теперь прекрати эти визиты.
   - Не могу, мама,  Я не сказал главного. Она красивая, как ты, такие же волосы, глаза, но … она слепая. Ты должна помочь ей.
   - Сын, ты заходишь слишком далеко, - строго сказал Дэвид.
   - Она должна видеть. Если бы вы знали, какая она красивая!
   - Ты слышишь, Мария, он ещё и влюбился! – И, немного успокоившись. - Ведь если её к нам, надо получить разрешение Координационного Совета. Я понимаю, случай исключительный…но?
   - Никто об этом не должен знать, наконец, это тайна нашей семьи, а не всего человечества.
   - Где прикажешь её обследовать?
   - Возможно, мама обойдётся нашей лабораторией?
   - А что, Дэвид, может, рискнём, ведь она нам не чужая.
   - Рискнём.
     На рассвете следующего дня все  были на ногах. Пришли в парк, усадили сына в аппарат, давая последние наставления. Старт. Ждать возвращения около часа. В дом не пошли, присели тут же на скамью.
   - Ты знаешь, Мариита, что я подумал, Эдуар хороший парень.
   - Я тоже об этом и хорошо, что он немного не современный.
     В волнении время тянулось медленно…
     Но вот и аппарат. На прежнем месте вырос,  как гриб из земли. Подошли. Открылся люк. Вышел широко улыбающейся Эдуар. Вслед, держась за его руку, показалась очаровательная девушка. Сын подвёл её к родителям.
   - Это Долли, - и ей, - перед тобой мои родители: Мама – Мария Камелье и папа – Дэвид Стенли.
     Мария обняла  девушку и шутливо сказала:
   - То, что мы обе из рода Камелье, не правда ли, слишком бросается в глаза?
   - Похожи. Мы рады тебе, Долли, - сказал Дэвид. -  Как твой отец Фернандо?
   - Я не сказала ему куда, но упросила отпустить, - застенчиво ответила Долли.
   - Ты наша гостья и в то же время дома. Пошли.
     Они прошли к вилле. Долли сначала шла неуверенно, но убедившись, что ничего не изменилось, пошла увереннее. Оставив девушку в гостевой комнате отдохнуть и принять душ, Мария спустилась в холл.
   - Она очаровательна, правда, Дэвид?
   - Небесное создание, но ты подумала, как предложить ей обследоваться, чтобы не нанести душевную травму?

   - Ты зря волнуешься, папа, она говорит об этом свободно, - успокоил его Эдуар.
   - Всё же, неосторожное слово…
   - Я сам всё сделаю.
   - Дэвид, тебе придётся ассистировать.
   - Я готов, Мариита.  Знаешь , Эдуар, когда я встретил твою маму, она была такой же красавицей.  Помнишь?
   - Помню, помню,  только Долли крупнее.
     После завтрака тут же за столом Эдуар сказал,  обращаясь к девушке:
   - Время у нас ограничено, поэтому, Долли,  тебе надо пройти с мамой в лабораторию, она тебя обследует.
   - Я готова, - волнуясь, приглушённым голосом ответила она.
   - Вот и хорошо, пойдём. Дэвид будет мне помогать.
     Когда обследование было завершено, Мария сказала:
   - Твой недуг мы победим, ты будешь видеть.
   - Я буду видеть?
   - Да, девочка, будешь видеть.
   - Страшно. – Долли приложила руки к глазам и заплакала, - я никогда ничего не видела.
   - Успокойся, трудно будет сначала, потом привыкнешь, мы поможем тебе.
     После обеда Девид и Мария засели в лаборатории.  Они ознакомились с вариантами предложенными электронным мозгом, отыскали самый оптимальный, эффективный для Долли и стали готовить  аппаратуру, чтобы на следующий день приступить к операции.
     Остаток дня   Эдуар и  Долли провели вместе. Он, видя волнение девушки, говорил и говорил. Он рассказал ей о  Лучано, о  гибели своих дедушки и бабушки, о своей мечте попасть на ту планету, продолжить их дело, встретиться с представителями других цивилизаций.
     Потом Мария отняла у него Долли, чтобы начать готовить к операции.
     Рано утром уложили её в особую камеру и … Прошёл час.   Уставшая Мария подошла к камере, проверила показания приборов – отклонений не было.
   - На сколько?
   - На сорок восемь часов.
   - Не много?
   - Пусть основательно окрепнет организм.
     Прошли два дня.
   - Сегодня наложу чёрную повязку, чтобы привыкала к свету, - говорила Мария.
   - Как же она привыкнет к свету в чёрной повязке? - нервно спросил Эдуар.
   - Это специальная повязка, в течение суток она будет постепенно пропускать свет, сначала мельчайшие доли, потом больше и, наконец, необходимость в ней отпадёт.
   - Когда?
   - Завтра утром Долли должна встать. Зрительный центр уже работает. Так легче перенести переход от тьмы к свету.
   - Вдруг мы ей не понравимся?  Я не понравлюсь?
   - Не волнуйся, сын, ты ей уже нравишься.
   - Она встанет с повязкой?
   - Я же сказала, что необходимость в ней отпадёт
     Мария сама волновалась не меньше сына, но не показывала вида.  Девушка воспринимала мир всеми органами кроме зрения. У ней нет зрительных образов, она испугается, может психологически не принять окружающего. Это травма. Вместе они думали о том, в какой обстановке лучше проснуться Долли.  В саду, в доме, в одиночестве или в их присутствии?  Решили вынести её в холл, самим же быть, на случай рядом в столовой.
     Настало утро.  Биоробот  Кеша перенёс спящую девушку в холл и положил на тахту. Свет приглушили  портьерами. С минуты на минуту она должна проснуться.   Холл хорошо просматривался в приоткрытую дверь столовой. Стали ждать.
      … Долли чувствовала, что просыпается, но лёгкая дремота ещё не отпускала её. Она сладко потянулась. «Верно ещё рано». – подумалось ей. Опять зарылась в подушку и так пролежала минуты три. Повернулась на спину и …открыла глаза. Мягкий свет ударил в них. Он не испугал, она уже привыкла к нему. Но что это? Бледно- голубой узор потолка глядел на неё. Она испуганно прижала руки к глазам: было ощущение, что что-то падает на неё сверху и вот- вот придавит.  Страх овладел ей.   Девушка сжалась в комок. Прошла минута, другая, но ничто не упало.  Это заставило её вновь открыть глаза, более смело рассмотреть это «нечто». Изящный рисунок крепко сидел на потолке и теперь уже не пугал её. Долли полностью открыла глаза.
     Вспомнила всё…
     «Это называется видеть, вот что со мной. Я вижу».
     Рука невольно потянулась вверх – захотелось потрогать узор. Однако он далеко, не достать. «А что если я посмотрю в сторону?». Осторожно, боязливо повернула голову вправо. Четыре высоких окна, на которых от шаловливого утреннего ветерка колыхались портьеры, смотрели на неё. Она испугалась сильнее прежнего. Если рисунок потолка не двигался, портьеры шевелились и были более тёмного цвета. Казалось, они ползли на неё. В страхе прижала руки к груди и закрыла глаза.   И опять ничего не произошло. Портьеры всё так же колыхались на своём месте.
     С закрытыми глазами села. Чуть – чуть приоткрыв веки, стала изучать окружающее. Стол, кресла, картина на стене, шевелящиеся портьеры – всё понеслось, заплясало в лихорадочном темпе. Всё плыло, плыло. Голова кружилась. Она зажала виски руками и так сидела не двигаясь. Опять приоткрыла глаза. Вещи стояли на месте и…даже начали нравиться ей. Теперь мешало многоцветье,  било в глаза, пугало до боли в голове. Сделав усилие,  Долли поднялась.  Ноги плохо слушались, были слабы и неумелы. Сделала шаг, другой, третий… Пошла по комнате, по привычке ощупывая предметы, называя их.
   - Подоконник, стена, столик, кресло, рояль…
     Комната обследована. Приоткрытая дверь в другую. Она толкнула её и оказалась в столовой. Небольшой овальный стол, надо полагать обеденный. На стульях около… «Кто?  Кто это? Люди? Люди! Так вот они  какие!» На неё смотрели трое. В центре,  прямо перед глазами, женщина. « Красивая как богиня» - вспомнились слова Ванги. Справа светловолосый мужчина, рядом с ним молодой, с глазами полными участия.  «Это люди! Как они красивы!» Девушка впервые видела людей. Впечатление было настолько сильным, что ноги подкосились и, она начала падать. Все бросились к ней. Усадили на стул. Мария бежала с какой-то склянкой…
     Пришла в себя.
   - Эдуар, Мария, Дэвид – переводя взгляд с одного на другого, назвала она.
     Удивительный,  прекрасный мир открылся  ей. Она медленно и тяжело вживалась в него: смеялась и плакала, восторгалась и разочаровывалась и, всё же, не могла насладиться своим новым состоянием. Часто вспоминала отца. Верно он там, в двадцатом веке теперь думает о ней и терзается, что отпустил.
   - Он поймёт? -  спрашивала Мария.
   - Папа самый умный и добрый, он всё поймёт.
   - Чем он занимается? – поинтересовался Дэвид.
   - Он учёный химик и предприниматель.
   - Что значит предприниматель?
   -У него есть своё дело, рудники.
   - Зачем они ему?- спросили все хором.
   - Они достались нам от деда, это семейное дело, разве у вас их нет?
   - Нет. Производством занимается Промышленный совет, на его предприятиях производится всё, что надо людям.
   - Тебе пора возвращаться к нему, - сказала Мария.
   - Да, Долли, мы конечно, рады тебе, но пора. Эдуар сегодня же  верни Долли, - строго сказал Дэвид.
     Прощание было не долгим.
     На рассвете  Эдуар и Долли опять оказались в парке виллы Камелье.
   - Долли, я прилечу скоро, через полгода, закончу учёбу и прилечу. Ты жди меня. Прощай.
   - Я буду ждать тебя всегда….

     Было раннее утро, доброе летнее утро.
     Разноголосое щебетание птиц  слилось в единую мелодию с шумом опять не  выключенного с вечера фонтана.  Солнце ещё не взошло. Утренняя прохлада бодрила. Долли обошла парк. Посмотрела на море.  Оно медленно пробуждалось, сонно перекатывая изумрудные валы прозрачной влаги.
     Любимые с детства места приобрели новую окраску. Видеть – благо, а люди и не подозревают об этом. Краски сочны и приятны, ласкают взор, особенно море. «Изумрудное» - всегда говорил отец. Теперь это слово звучит как мелодия, шумит как прибой у мыса Эгин. Вон он, величественный, несгибаемый под ударами волн, выдался в море, как гигантский корабль. Над ним  небо с красной полосой. Это всходящее солнце окрасило его. Белый парус маленького судёнышка заскользил по ряби волн, стремительно вынырнув из-за мыса. Земля прекрасна. А другие миры? Их увидит Эдуар. Кто будет рядом с ним?
     Раздумья Долли были прерваны скрипом песка под ногами человека, приближающегося к ней. «Это Жак» - поняла она.
   - Долли, милая, где ты была? Отец совсем извёлся.  Я отведу тебя к нему.
   - Не надо, Жак, я сама. Какой ты большой  и сильный. Я представляла тебя немного  другим.
   - Долли, не пугай, - он зажмурился и махнул рукой в строну, - уж не хочешь ли ты сказать, что видишь меня?
   - Милый, добрый, Жак, вижу!  Вижу как то море, вот это дерево и ведро в твоей руке
   - Святая Мадонна! Неужели это правда?
   - Правда, правда, Жак.
   - Так беги же скорее к отцу, он умрёт от счастья. Святой Августин, бывают же чудеса…
     В доме тишина. Всё ещё спит.
     Долли оглядела холл.  Прошлась. Потрогала вещи.
   - Чудно! Чудно!
     Скрипнула дверь. «Берта» - по шагам узнала девушка.
   - Берта, папа  ещё не выходил?
   - Нет, - оторопело ответила  растерявшаяся горничная, - Долли, Вы? Откуда?
   - Пойди, разбуди папу, да осторожнее смотри, не напугай.
   - Иду, иду…
      Долли села в любимое кресло, стоящее между окнами и стала думать о встрече с отцом. Как вести себя? Ещё ничего не смогла придумать, как на лестнице, ведущей на второй этаж, показался высокий, несколько худощавый   мужчина с выразительными тёмными глазами, с пышной сединой. Долли встала навстречу.
   - Хорошо, что ты вернулась. Мы опять вместе, девочка моя! – взволнованно говорил он, прижимая к себе дочь.
       Долли отстранилась и посмотрела ему в глаза.
   - Ты самый родной и красивый, таким я тебя и представляла.
     Фернандо откинул голову назад: глаза дочери были новыми, подвижными, видящими.
      Она рассказала ему всё и о первой встрече с Эдуаром, и о пребывании в двадцать четвёртом веке, и о Мари с Дэвидом, и о чуде исцеления.
   - Значит, Ванга предсказала правду?
   - Ты знаешь о ней?
   - Нордос рассказала. Я не верил, но в глубине души у меня всегда была надежда.
   - А я верила и мечтала, как мы с тобой встретимся. Мечты сбываются, надо только сильно верить.
   - Да, дочка надо мечтать и верить в мечту!
     Долли открывала мир. Фернандо всегда был  рядом. Оставив дела, они пустились в путешествие. На это ушло три месяца. Он видел, какими восторженными глазами смотрит дочь на египетские пирамиды, вершины Гималаев, седой Парфенон, как озирала Париж с высоты Эйфелевой башни, как,  затаив дыхание,  шла по улицам его любимого Оксфорда. Но,  так же, он заметил, что иногда она замыкалась и грустила. Мысли  её были далеко. Иногда в глазах стояли слёзы. «Может быть, пройдёт» - думалось ему.
     Грусть не проходила
     Нарастала….
     Вернулись домой. Прошла дождливая, мрачная зима.
     Он появился неожиданно. Утром горничная постучала в дверь и сказала:
   - Внизу вас ждёт молодой человек в странной одежде.
     «Это он!» - молнией пронеслось в голове. Наскоро одевшись, Долли вышла. Спустилась в холл.
     Эдуар протягивал ей руки.  Она вложила в них свои, и они долго, как заворожённые, смотрели друг на друга.
   - Как видишь, я сдержал слово. Ты ждала меня?
   - Да
   - И я ждал этой встречи.
     На лестнице стоял отец. Он всё видел и понял. Эдуар понравился ему. После дня, проведённого вместе, он  понял, что надёжнее этого человека нет для Долли.  Вечером Эдуар сказал:
   - Мне пора возвращаться. Через неделю я ухожу в большой космос, в экспедицию к той планете, о которой  тебе рассказывал, Долли. Она займёт всю мою жизнь. Как дедушка я хотел бы уйти в полёт со своей женой. Ты согласна ей быть?
     Долли посмотрела на отца.
   - Девочка моя, ты любишь Эдуара, иди с ним.
   - Прости нас, отец!
     Фернандо поцеловал дочь и, обращаясь к Эдуару, сказал:
   - Люби и береги её. -  Он соединил их руки, - Идите, идите в будущее. Долли, вспоминай меня.  Я пришлю тебе весточку.

     Мария и Дэвид встретили их в парке.
   - В прошлый раз у меня было ощущение, что скоро встретимся. Вот и встретились, – целуя Долли, говорил Дэвид.
   - Тебе грустно от  разлуки с отцом? Не печалься, он здесь с нами.
      Мария обняла её и подвела к стеле.
                Родной профиль отца и слова ниже:
                «Детям моей Долли: верьте в мечту!
                Фернандо. 21век».