Путевая зарисовка Этническая память

    Хороший выдался день, светлый. Идём с дочкой в гости к бабкиной сестре. Дом у неё второй по улице, как с горки в село  идти. Сначала там бабкин брат жил-не тужил, да бобылём помер. А до этого прабабка моя жила…

    Домишко хоть и старенький, но крепкий. Ставенки резные, лавочка у крыльца. Заходим. Дверь скрипит, смазать её некому, баба Маша вдова, да и сына схоронила давно. Встречает говорком ярославским: «Чо хоть стоите, идите в дом». Говорит сама, не ждёт вопросов. «Вот шерсть мотаю, носки вязать» Скально - приспособление для намотки ниток меня завораживает.

-А что ещё есть для рукоделия?- не удержавшись, спрашиваю я.

-Да на поветь лезь, там иши. - беззубым ртом шамкает она в ответ.

   Я иду в тёмные сени, предчувствую что-то, что не могу объяснить. Уже лезу, карабкаюсь на поветь вверх, забыв про страх высоты. Темно, грязно. Но как яркий образ в глубине этой темноты, пахнущей сеном, сыростью и старостью, я вижу силуэт стана, вернее то, что сделало с ним время.

-Чей станок-то, задыхаясь от волнения, спрашиваю я не своим голосом.

-Так прабабки твоей, Анны, ткачиха она была… - звучит словно гром у меня в ушах.

   Так вот оно что… раскрылась тайна, неизвестность, мучавшая меня столько времени, как там это по-научному называется, этническая память?

   Могла ли думать я, когда впервые садилась за ткацкий станок, и когда  брела по заснеженной псковской целине в таёжную деревушку к мастерице-ведунье, чтобы познать и напитаться нектаром древних знаний, когда покупала первый стан для себя, а потом ещё и ещё для того чтобы учить девчонок таких же , как моя дочь семилетка. Думала ли я, что спустя время за тысячи километров от дома на старом чердаке я найду свои …корни, обрету смысл своей дальнейшей жизни, узнаю свою судьбу - быть ткачихой.