Воспитательный кульбит Глава 74

Алексей уже более часа всматривался в открытое окно в ожидании сына. По его фигуре не смог бы и профессиональный психолог утверждать, что мужчина нервничает. Иногда он сам с благодарностью удивлялся собственному телу. Оно никогда не выдавало его. Всегда расслабленные, а в нужный момент напряженные как сталь, мышцы сохраняли видимость уверенности и покоя. Наконец, в отдаленном силуэте различил своего нерадивого сыночка. Фигура приближалась быстро, но бег был нестройный, неуверенный.

" Пьяный!" – мелькнула логичная мысль.

Сашка торопился, хотя понимал, что с тем же успехом мог прийти еще через два часа. Что его ожидало? Ремень и постель. Чтобы получить это более чем сомнительное "удовольствие", можно было и не торопиться. "Если он меня ударит, выброшусь в окно. Или утоплюсь на хрен".

Сашка, запыхавшись, ввалился в комнату.
– Где был? – строго, но без крика, спросил Алексей. Будить воплями соседа спортсмена не собирался.

– У реки, – тоже сдержался от повышения голоса Саша.
– Пил? – отец подошел вплотную. – Дыхни, скот!
Запаха не чувствовалось.

– Значит, ты просто продолжаешь изводить меня? Ладно, – угрожающе произнес Алексей. – Раздевайся.

– В смысле? Если ты меня ударишь, я в окно кинусь. – Санька решил, отец пороть будет.

– Ты меня глупостями не шантажируй.
– Я предупредил!

Звонкая пощечина стала ответом. Сашка, стоявший почти у самого окна, распахнутого настежь, метнулся вперед. Алексей схватил его за ногу и дернул на себя. Больно ударился паренек о металлический подоконник. Кровь хлестнула на пол. Отец вынул из холодильника и протянул пачку масла. Саша сидел на полу, измазанный кровью, и, в момент отрезвев, боялся, а вернее, стеснялся поднять на отца глаза.

– Спать! – не повышая голоса, протянул сыну руку Алексей. – Завтра объясняться будем.
– Ничего я тебе объяснять не буду. Понял? – почему-то закричал сын.

– Не ори, люди спят. Я сам тебе все объясню. – Алеша не стал дожидаться, пока сын наберется сил встать, чтобы отправиться спать, а поднял парня за ворот теплого жакардового жакета и мощным движением зашвырнул в спальню.

Сам вышел в коридор и, не находя себе места, сбежал в фойе.
"С мальчишкой что-то неладно! Беда с ребенком! Завтра Анку попрошу глянуть на него".

– Милок! – обратился к вздрогнувшему от неожиданности тренеру сторож, дядя Жора. – Чего это с вами? То малый, а теперь старый ночи здесь проводите.
– Кто, Жор, тут ночи проводит?

– Сынок твой. Если не каждую, то уж точно при мне шесть раз было. Вон там. – Старик указал на облюбованный Сашкой угол фойе. – Скукожится и сопит себе. Получше места не нашел. А ты чего, Леш, не спишь? Бессонница?

Алексей испытывал к старому милиционеру странные смешанные чувства. Конечно, он ценил опыт и выдержку бывшего работника органов, но не любил он в людях "подлинку". А без нее долго в следователях не продержался бы старый хрыч.

– Ты скажи, Санек мой уходит ночами и потом тут валяется?

– Неа. Спустится и прямиком в угол. Первый раз думал, может, вы поссорились или еще чего. Ну а теперь и не трогаю, пусть дрыхнет. Ровно в полвосьмого просыпается. По нем часы сверять можно.

– Ты в голову не бери, дед. Нормалек у нас все, – убедительно сказал Алеша и пошел наверх, переступая сразу через две-три ступени.

"Ага, как же нормалек. Мальчишка во сне дергается, и все голову прикрывает. Лупишь небось? Вот со страху и сбегает сюда", – думал Жора. Много он повидал во время службы, чтобы не научится читать по лицам людей. Не по поступкам, а по намерениям судил он о сотрудниках, да и обо всех остальных людях. Любил вспомнить молодость. "Боевую" и не очень. Любил рассказывать уголовные дела давно раскрытые и потерявшие свою ценность за сроком давности.

Пока отец общался с Жорой, Саша лег, но уснуть не мог. Потирал лицо – казалось, по нему носятся сотни тысяч шершавых паучков. Голова горела, хотя мысли были четкими, но все чувства обостренными. Сашке казалось, он слышит, как сопит за стенкой Мишка, как скрипнула половица на первом этаже. Чем дольше длилось это восторженно истеричное состояние, тем более несчастным и подавленным ощущал себя парень. Тело требовало движения и покоя одновременно. Измученный неопределенным состоянием всего организма Сашка "отрубился" только, когда солнце взошло достаточно высоко. Услышал, как отец отправил Мишку одного в школу, и после этого уснул.

Звериный голод разбудил подростка в середине дня. Он выгреб из холодильника все, что можно было жевать. Обнаружил завалявшиеся сосиски – сожрал и их. Таким голодным он не бывал никогда. Насытившись, опять пытался уснуть, но начали болеть ноги. Болели так сильно, что Сашка заорал. Колени прямо выворачивало. С трудом поднялся и втер мазь от растяжений. Стало знобить. "Простыл я, видать, вчера. На камнях часа три просидел", – единственная мысль посетила его. Не мог думать ни о чем, только кривая улыбочка Гоги преследовала его. Даже не прикрывая глаз, видел он это мерзкое "рыло".

Тетя Аня поднялась сразу после рабочего дня, отец пришел за несколько минут до нее. Морозов старший не собирался расспрашивать сына или выяснять с ним отношения до того, пока свое слово не скажет Анна. Старшие не беспокоили мальчика. Сохраняя видимость спокойствия, выпили вечерний кофе, и только после этого Анна вошла к Александру.

– Санек, привет, солнышко! – ласково окликнула отвернувшегося к стене юношу. – Папа сказал мне, ты вчера опять поздно вернулся.

– Ругать будешь? – скупо процедил Сашка.
– Нет, если повернешься, то просто поговорим.

– Ну, – мальчик уселся на кровати, и в эту секунду Анна обратила внимание на его руку.
– Саш, – испуганно схватила она парня за правую руку, почти полностью покрытую синяком. – Что это?

Юноша отвернулся. Смотреть на собственную, кстати болевшую конечность, он не мог. А тем более в глаза Анне, да еще и отвечать на вопросы. Синяк и сам много о чем говорил.

– Ширяешься?! – в ужасе отбросила Анна руку мальчика на кровать и, схватившись за голову и прерывисто дыша, продолжила расспрос побледневшая женщина. Говорила тихо, почти беззвучно – Давно?

Так же шепотом ответил и Саша:
– Один раз. Вчера. Клянусь! – не поднимая глаз, ответил мальчик. – Ты скажешь ему?
– Конечно. Только ты мне не ври. Сколько раз было? Соврешь, сама с тебя шкуру спущу.

– Один. Один раз курил травку и один раз вчера ширнулся. Клянусь! Не говори ему, прошу. Сама, сама меня побей, только ему не говори! – тихо заплакал юноша.
– Алеша! – позвала женщина.

Мальчик с ногами забился в угол кровати и продолжал тихо плакать. Саша знал наверняка – сейчас отец сорвется, измордует его, и ему стало страшно. Все тело и так болело, синяки на "мягком месте" еще не прошли. Мужчина вошел и спокойно присел рядом с подругой.

– Лешка, только не нервничай, – начала Анна. – Он курил марихуану и ширнулся разок вчера.

Саша не видел, что происходит. Вжал голову еще больше в колени и зажмурился. Грохот заставил его вскрикнуть, хотя с ним самим ничего не происходило. Анна плюхнулась рядом. Отец бушевал в соседней комнате.

– Тетя Аня, что он делает? – продолжая шептать, спросил Саша.

– Не знаю. Сиди тут. Не лезь. Пусть пар выпустит, а уж потом тобой займется. – Аня вышла и прикрыла за собой дверь. Страх боли и отцовского гнева сковал парня, и он послушно остался в комнате.

Треск и звон окна, скрежет передвигаемой мебели пугал Сашку. Не понимал он, что делает отец и почему не возвращается тетя Аня.
– Сюда! – скомандовал появившийся в дверях отец.

Когда мальчик, стараясь подальше держаться от отца, вошел в комнату, то не узнал жилища. Стол был сдвинут в угол, в центре "голой" комнаты стол ненавистный диван. Телевизора видно не было. Окна были закрыты решетками на замок. Никогда раньше Саша не видел, чтоб отец пользовался этими "жалюзями". Занавесей тоже не было, холодильник исчез. Все шкафы были заперты.

– Раздевайся догола, быстро, не задерживай! – немного повысил голос отец.

Саша начал раздеваться, поглядывая на недоумевающую Анну. Сам парень был уверен, сейчас отец разложит его на диване и иссечет чем-нибудь. Но Алексей спокойно принял одежду сына, включая носки, и протянул банный халат – подарок Миши, но почему-то без пояса. Когда мальчик уже стоял босой, дрожа всем телом от холода и напряжения, отец предложил подруге и сыну присесть на диван, а сам вынес одежду в соседнюю комнату и тоже запер ее.

– Теть Ань, что он делает? Я боюсь, – пролепетал мальчик.
– Я тоже, – призналась женщина.

– Слушайте сюда! – Алексей встал прямо перед "зрителями". – Я уезжаю на двадцать с лишним дней. Должен был ехать послезавтра, но уеду сейчас. А ты, Аня будешь приходить к этому, не знаю как назвать это мерзкое существо. И кормить это нечто два раза в день.

– Лешенька, что ты такое говоришь?

– Слушай и не перебивай! – начал орать Алексей. Голос тренера становился все жестче, а интонация все более и более приобретала демонические нотки. – Александр! Я покажу тебе, как живут и к чему приходят наркоманы. Зачем тебе идти долгим и тернистым путем? Я помогу, твою… мать.

Как ни старался Алексей, а сдержаться все же не смог. Наотмашь врезал сыну. Рассек губу. Саша всхлипнул и прижался к плечу обомлевшей женщины.

– Леша, ты хочешь оставить его здесь одного?
Алексей поднял подругу за локоть и вывел прочь. Ключ повернулся несколько раз, а Санька остался в кромешной мгле. Отец отключил рубильник за пределами комнат.

Анна прижала товарища к стене и горячо зашептала, умоляя выпустить ребенка и забрать с собой. Да все что угодно, но только не бросать в одиночестве. Но Алексей был неприступен и настроен более чем решительно. Сам был напряжен до судорог во всем теле.

Анна, прикоснувшись к руке друга, поняла насколько тяжело ему даже просто говорить. Испепеляющая, уничтожающая ее самое жалость объяла женщину. Невыносимо больно было смотреть на мощного и сильного с виду человека, уничтоженного бытовыми проблемами. Всегда все считали ее друга колоссом, но она знала его и другим – ранимым и беззащитным. Да он мог постоять за себя и других, но превращался в безвольного ребенка перед трудностями, связанными с родными и близкими. Она единственная видела Алешу, рыдающего в подушку и причитающего в голос, когда Элла уехала.

Никогда не забывала она лица своего друга, когда врачи сообщили ему "приговор" после контузии. Была она свидетелем ломки характера, когда на свет появился Сашенька. "Я стал другим, Анька", – кричал ей в трубку счастливый товарищ. – "Аннушка, я отец сына. Мужчины. Мой наследник, моя мечта".

И вот сейчас тот же человек безжалостно подверг у нее на глазах психологической пытке и обрек на мрачное вынужденное заточение в одиночной камере своего обожаемого сына. Принять подобное поведение ей было очень трудно, однако холодным рациональным умом она понимала его воспитательное значение.

– Скажи мне, Ань, – глубоко и прерывисто хватая воздух, тихо заговорил Алеша: – Ты знаешь, как? Как иначе спасти его от наркомании? Веришь, что это первый раз? У меня нет ни сил, ни возможности годами лечить его, а результат, мы оба это знаем, будет нулевым. Не говори, сам знаю, что жестоко, однако действенно. Я уверен.

Анна хотела вставить хоть слово, но Алеша прикрыл ей рот рукой.

– Прошу, молчи. Просто выполни все, что я сказал. Можешь точно исполнить мою просьбу? Если не готова и откажешь мне, придется попросить Кота.

– Нет! Лучше я, – Анна испугалась сразу многого.

Во-первых, что Котик будет дополнительно к отцовскому наказанию жесток с мальчиком.
А во-вторых, она представить боялась, что может потерять доверие друга.

Он всегда был рядом. Он сохранил ее брак, поговорив с ее мужем, когда тот собирался бросить семью и уйти к молодой любовнице. Когда скончалась мама, первым, кому позвонила Аня, был Морозов. Когда погиб зять и умер супруг, конечно же, Алеша верный и стойкий друг буквально спас ее от помешательства. Подарил веру в ее необходимости всем близким. Убедил вернуться на работу и жить дальше. И она не может предать его в тяжелую минуту. Не может не поддержать в непростом решении.

– Леш, все сделаю, как скажешь. Ты думаешь, надо именно так?
– Так! Спасибо! – шепнул ей на ухо Леша. – Давай отвезу домой.

Больше товарищи ничего не обсуждали, ехали молча. Завтра она с утра должна заглянуть к мальчику, и потом еще раз только перед уходом домой. Женщина решила не делиться с дочерью, сознавая, что не хватит сил объяснить Юле все и, конечно же, надо скрыть присутствие мальчика от Котика. Остальные будут считать, что Саша заболел и лежит в больнице. Алексей придумал – корь! Распрощались у подъезда. Анна смотрела в спину удаляющегося товарища. "Постарел парень. Держись, Лешка, держись!"

Алексей вернулся, подошел к своей двери, прислушался. Все тихо. "Спит небось". Дверь в комнату Михаила заперта не была, вошел и тихо, чтобы не потревожить мальчика, присел на пустующую кровать. Спать совершенно не хотелось. Немного побаливало сердце. Но с этой "неприятностью" он знал, как бороться. Завтра приедет вместе с Мишей в зал, где через день соберутся и остальные спортсмены. А, значит, есть целые сутки для тренировок с парнем и для восстановления собственного здоровья. Отогнав мысли о сыне и загнав их подальше в самые дальние тупики своего сознания, Алексей уснул.

Саша, оставшись один, сидел некоторое время без движения. Губа горела, и на него напал необъяснимый страх. Парень, конечно же, знал, что за его спиной просто окно, но страх рождал безумные образы. Казалось, из всех щелей и из-под шкафов задул пронзительный ветер. Холод проникал сквозь кожу, ноги озябли. Подтянув их, устроился мальчик в углу немягкого дивана и замер. Ему казалось, что если он шевельнется, вся комната просто обрушится на него. Даже глубоко вздохнуть стало страшновато. Халат от холода не спасал. Сашку трясло, и уснуть было невозможно. Так он и просидел до утра. Ноги затекли, руки онемели, но тронуться с места он так и не решился. Уже когда солнце заглянуло в окна, он смог расслабиться. Вместе с появлением света, начал рассеиваться страх. Но Саша чувствовал, что это явление временное, и леденящий ужас вернется, как только стемнеет. Будучи ребенком, он никогда не боялся темноты, да и сейчас скорее страх перед непониманием, что с ним будет, мучал подростка. Удивлялся мальчик отсутствию мыслей и чувств.

Миша проснулся и вздрогнул от присутствия тренера в своей комнате.
– Алексей Родионович! Что случилось?!

– Мишка, собирайся! Мы с тобой уезжаем раньше остальных. У Сашки ночью поднялась температура, я его в больницу свез. Корь у него. Собирайся скорее, не хочу, чтоб ты заразился. Не дай, Бог!

– А Санька, что один останется в больнице? – забегав по комнате и скидывая форму, белье и теплые вещи на кровать, спрашивал Миша. – Корь ведь не очень опасна. Сестра болела в годик.

– Чем старше больной, тем, говорят, тяжелее переносится.

Миша был готов через несколько минут. Алексей из комнатки сторожа позвонил Илье и рассказал ту же версию о болезни Саши, что и умолял запомнить Анну. Дядя Жора сокрушался, что не услышал, а спал и не видел, как мальчика уводили. Алексей убедил всех не беспокоиться о Саше и уехал.

Глава 75: http://www.proza.ru/2016/03/21/128