Какие у демократа права

1. Госдемократическая общественность

    Если в условиях госдемократии Пп государства человек хочет добиться каких-то изменений, он должен обратиться к общественности. Он должен убедить её в необходимости требуемых им вещей, и через её общее волеизъявление дать ход нужному делу. Этот процесс имеет дело с особенностями, понимание которых этой общественностью в системе как раз и не предполагается.
    Во-первых, есть разница между человеком и толпой. Если отдельному человеку объяснить, чего и почему делать нельзя, спросить, как он понял, и убедиться, что он понял правильно, то можно попробовать рассчитывать на то, что он в этом вопросе не подведёт. В отношении толпы на такое рассчитывать нельзя. Потому, что в ней практически всегда найдётся отдельный представитель, который не поймёт того, чего понимают остальные. И когда он начнёт делать то, чего делать нельзя, найдутся другие, которые тоже не поймут, почему тогда им должно быть нельзя, если ему можно. И тогда они тоже начнут делать то, что делать нельзя. За ними третьи, и так по цепочке, пока вся толпа не окажется теми, кто не понял того, чего им изначально объясняли и о чём договаривались. Неорганизованная толпа не понимает так, как понимает отдельный человек, даже если среднестатистический её представитель ничем не глупее того человека, на которого в личных договоренностях можно рассчитывать. В отношении толпы нужны несколько иные средства контроля взаимопониманием. Поэтому объяснять обычными доводами госдемократам, что они не имеют права своей голосовать за Пп систему, бесполезно. Нужны несколько иные «доводы». Отсюда вопрос: как в Пп государстве могут быть использованы эффективные доводы, если легитимность применения таких средств заговор власти оставляет за собой?
    Во-вторых, если вы хотите что-то изменить, заняв какую-то должность и получив власть, то вы должны балатироваться на неё по всем (писаным и неписаным) законам госдемократической системы. И по этим законам ваши конкуренты будут пользоваться теми возможностями и приёмами, которые этой системой предусмотрены. Например, поливать вас грязью, чтобы сбить вам рейтинг. И всё это будет сделано в рамках таких заявлений, которые обычным людям нельзя будет толком не доказать, ни опровергнуть, ибо любой источник информации можно поставить под сомнение. И в большинстве случаев вопрос будет решатся на уровне «поверить или не поверить». И тут у вас есть два варианта защиты. Первый – просто заявить, что клевета в ваш адрес не правда, и этим ограничиться. Второй: в довесок ко всем оправданиям поступить с оппонентом аналогично.
    Возникает вопрос: как отреагирует общественность, если вы выбираете первый вариант? Разделится на тех, кто поверит ему, и тех, кто поверит вам. Она же не способна, все, как один, выбрать правильную позицию – как бы убедительно вы не оправдывались, всегда же найдётся тот, кто не поверит. Соответственно, усреднённое отношение к вам будет промежуточным между нейтральным и негативным. И у вас нет рычагов воздействия на неё, чтобы заставить всех отреагировать так, как отреагировать правильно. Госдемократическая общественность так не понимает, что поверить надо вам. Тогда другой вариант: вы обольёте своего конкурента грязью в ответ, и сделаете это так, чтобы среднее отношение к нему стало ещё негативнее, чем, к вам. И если вы это сделаете эффективнее противника, она отдаст предпочтение вам. И вот так толпа понимает, что надо выбрать именно вас, а не его.
    Толпе нужно шоу. Дайте ей представление, которое ей понравится, а она в долгу не окажется. Поэтому: хочешь победить – должен врать, это закон госдемократии.
    Итак, шоу госдемократическая общественность получит, а что дальше? А дальше вступает в действие простой закон демократии по-умолчанию: кого обманывают, того не уважают, соответственно. Выбрав такой способ выбора, они проголосовали за власть, которая их уважать не должна. Хочешь властвовать, должен не уважать тех, над кем властвуешь. Это второй неписанный закон госдемократии.
    Далее, чтобы поддержать одну ложь, нужно плести другие, и встав на этот путь, автоматически оказываешься завербованным системой обмана и насилия. И отныне подчиняешься её законам, и поддерживаешься ей, пока поддерживаешь её. Не будешь подчиняться – она тебя легко уберёт, перестав поддерживать твою ложь. У госдемократической общественности в целом понимание этого всего отсутствует. У них понимание построено так: дайте нам шоу, а потом дайте нам уважение, и все связанные с ним изменения. И когда в очередной раз убеждаются в обмане своих ожиданий, учатся рассуждать так «Ну пусть уж эти будут, как бы не было хуже…». Возникает вопрос: каких изменений можно добиться в рамках таких правил, встав на путь лояльности к госдемократической системе, кроме изменений своей собственной морали?
    В-третьих, общественность – это люди, которые думают по-разному, и которые по-разному заблуждаются. Но никто из них не хочет признавать свои заблуждения; все только хотят этого от оппонентов. В госдемократии адекватный подход к этому вопросу не практикуется. Практикуется примерно следующий: «Разоблачаешь заблуждения враждебных нам контингентов – молодец. Обличаешь их ложь – отлично. Вот только наши заблуждения и ложь трогать не надо. Этого мы не любим, и этого мы не просили. Ты иди у остальных требуй, чтобы они признали свою неправоту, и подстроились под удобную для нас позицию. И в этом мы тебя будем поддерживать». Хорошо, если стоит задача разоблачить одну ложь в угоду второй, именно такая поддержка и понадобится. Но когда задача стоит разоблачать любую ложь во имя правды, что она даст? Как другим объяснить, что они не должны позволять себе не признавать свои заблуждения, если вы позволяете себе не признавать свои? Вот когда вы сами в первую очередь признаете то, что признавать должны, вот тогда и от остальных можно будет требовать аналогичного на базе этого. Госдемократическая толпа к такому подходу не адаптирована. На её языке несогласие звучит примерно так: «Ах, вон оно что, значит, ты не с нами. А мы то тебе поверили, мы думали ты наш герой, а ты переметнулся к нашим врагам, сколько они тебе заплатили?». Так вот можете объяснить, как при таком подходе какое-либо движение, взявшее власть в свои руки, сможет построить действительно разумное, справедливое общество? А теперь, разобрав общие случаи, можно перейти к частным.


2. Низший контингент госдемократической общественности

    Электорат – не оппонент, которого можно убедить в своей правоте, обосновав свою позицию соответствующими доводами и разбив все его контрдоводы. Это эклектика, разные составляющие которой понимают всё по-разному, и разные элементы которой недопонимают по-своему, и каждый из которых задаёт свои вопросы, ответить на все из которых практически не возможно. И невозможно предусмотреть, кто как, исходя из своих базовых понятий, будет толковать какие утверждения. А всякий, кто не получит ответа на свои вопросы, остаётся при своих выводах, и не будет делать того, к чему его призывают. В связи с этим надо понимать одну особенность аудитории, к которой предполагается обращаться для получения соответствующей реакции.
    Когда человеку пытаются объяснить какую-то вещь, ему либо по силам с ходу понять её, либо ему нужна некоторая работа по подготовке своего ума для её охвата. Во втором случае у него два варианта: первый – напрячься умом, и подтянуть своё понимание на её уровень, на котором он сможет охватить её такой, какая она есть; второй – исказить её до того уровня, в котором она влезет в то его понимание, и уже отреагировать на неё, как на то, во что она превращается. Последнее легче, и это одна из причин, почему оно часто предпочитается первому.
    Когда человек неправильно что-то понимает, часто бывает, что он активно лезет со своими выводами в адрес тех, с кем он не согласен. У него тоже своё понимание справедливости: другие имеют право возвышаться своими комментариями, а он, что, нет что ли? К ним прислушиваются, их называют умными, а он почему такого отношения не заслуживает? Он не понимает, что такого умного в их высказываниях, он не понимает, чем умны те, кто их называют умными, и он вообще не видит никакого ума в той вещи, по поводу которой они высказываются. Тогда почему он должен считать, что они чем-то лучше него? Вот и выходит у него святое право справедливость восстанавливать.
    Далее вопрос встаёт для поборника справедливости – какую бы тактику выбрать: хвалить или ругать? Если хвалить, то вроде бы ты ничем не умнее автора – ему как бы ума хватило додуматься до чего-то, а тебе только понять с его помощью и оценить. А вот если ругать, то ты вроде сразу как бы умнее его – видишь мол больше, чем он, и ему с его колокольни его произведение серьёзным кажется, а тебе с твоей нет, стало быть, твоя колокольня выше. Получается, что если обсуждаемая вещь окажется заслуживающей критики, для него более выгодным будет.
    С вопросом, чего заслуживает обсуждаемая вещь, дело обстоит так. Если обоснованно критиковать, то для того, чтобы придать весу своим словам, нужно привести такие доводы, в ответ на которые возразить будет нечего. А тут никуда без того, чтобы правильно понять весь смысл вещи, который автор в неё вложил, найти реальные недостатки, которые автор не учёл (если таковые вообще есть), и последовательно их изложить. И для этого нужно иметь ума несколько больше, чем у автора. Если обоснованно хвалить, то больше иметь не обязательно, но всё равно надо иметь тот необходимый уровень, который нужен для того, что бы быть способным эту вещь понять. А вот чтобы посмотреть в книгу, увидеть фигу, и начать ругать эту фигу, ума можно вообще иметь сколь угодно мало. Только видно это со стороны критика это понятно не будет – у него же своё видение дела.
    И вот лезет со своей критикой иной поборник справедливости, и никакой структуры доводов у него нет, зато надо обхаять вещь последними словами. Дело в том, что он не знает, как можно критиковать иначе, и что это вообще такое. Да и зачем нужно что-то разжёвывать, когда и так всё ясно – ему, может, именно так кажется. Ну а коли его оппоненты не хотят соглашаться, что их ум жалок на фоне его ума, так значит, надо принудительно это устанавливать. Значит, нужны такие выражения, которые задавят их позицию своей громкостью и крепостью – у него может быть большой опыт в этом деле. Поэтому, когда такой критик  лезет со своими комментариями, то обхаять вещь последними словами – это у него дежурная реакция. Не всегда даже со злобы – просто он не знает, как ещё иначе придать веса своим словам. Со стороны хочется спросить «Ну вот куда ты лезешь, ну ты же не разбираешься, ну зачем тебе это надо?» Нет, надо ему, другим просто не понять, как ему надо!
    Когда кто-то что-то не правильно понял, и стал ругать не то, что есть, а то, что ему показалось, то ему будут задавать вопросы, на которые он с ходу не найдётся, что ответить. И истинного смысла их он может и не понять, но неожиданностью затруднительное положение для него окажется. И эти вопросы будут его пошагово припирать к ответу, что он брехал не на то, что ему предоставили, а на отражение в этом своего ума. И тогда ему придётся это либо признать, либо инстинктивно ретироваться. И если он сделает последнее, то, может быть, это будет потому, что он понимает, что, плюнув вверх, нельзя оставаться стоять на том же месте, куда упадёт то, что перестав лететь вверх, полетит обратно вниз. А может, потому, что в его понимании всё будет выглядеть совсем по-другому: «Мне автор показал неправильную вещь, и я сразу на это указал. Но, вместо того, чтобы начать слушать, какая должна быть правильная, он зачем-то стал задавать непонятно кому нужные вопросы. Я ему сказал по этому случаю, кто он есть, а он, вместо того, чтобы сделать из этого нужные выводы, стал меня учить, как надо вести дискуссию. Я ему уже повторяю дурак-дурак-дурак, а он всё равно не понимает, что ему надо заткнуться, и внимать тому, что ему умный человек говорит. Не вижу смысла на него тратить время, ухожу». Всё гладко и логично, и никакой угрозы для самомнения. И понимание истинного положения дел будет очевидно для кого угодно, только не для него. Но только всё равно уйти главное своевременно. Ну так естественно, что он не может не уйти, потому что иначе ему предъявят такие разоблачения, на которые ему ответить будет нечего. И потому, только так его позиция и может выживать, и сохраняться в первобытном виде, а все остальные варианты просто не проходят естественного отбора.
    Представьте, что композитор написал мелодию, только не в виде звукозаписи, а нотами на листе, и спрашивает мнение тех, кто в этом разбирается, может ли кто-то по этому поводу что-то дельное сказать, перед тем, как он даст её сыграть музыкантам. Тот, кому нужно ругать, не разобравшись, ведёт себя в своём репертуаре. Он не сидит на месте, и не дожидается, пока озвучивание состоится. Он не подходит, и не смотрит молча  с озадаченным видом, чтобы так же молча с таким же видом отойти. И он не начинает всех тормошить «Пожалуйста, сыграйте скорее, кто-нибудь, вот в этом месте, а то я не понимаю, как тут что!». Он подходит с важным видом, смотрит в ноты, и говорит «Отстой!». Всё, больше никаких пояснений, доказывающих, что он понял правильно, и что его суждениям можно доверять. Зачем ему понимать, что в этом мире, наполненном неадекватными людьми, бросающихся своими неадекватными заявлениями по любому неадекватному поводу, надо что-то делать, чтобы показать, что твои заявления от них чем-то отличаются? Зачем ему приучаться подкреплять свои заявления конструктивными доводами, когда это всех остальных надо приучать к тому, что если он свой вердикт вынес, то авторитетность его суждения настолько однозначна, что любые споры уже просто бессмысленны? Так что он беглый взгляд бросил – он во всём сразу разобрался, он сказал своё веское слово, и точка. Но если с него всё же спросить пояснения, то он, конечно, покажет свою способность отвечать за свои слова. «Почему отстой?» –  «Да всё это сто раз уже было, мы всё это уже слышали, и никому это не нужно. Ничего нового ты написать не можешь, ты не композитор, ты – гавно!» – «А где конкретно было то?» – «Да где-где, ну везде! Ну вот, например, эта нота, она была там-то и там-то. А дальше вот эта нота, с неё постоянно начинается то…» – «Нет, подожди, при чём тут эта и та нота? Вопрос был про мелодию. Ты вызвался ответить и сказал, что везде её слышал. Объясни, где?» – «А мелодия… я не знаю, где была. Я её вообще не понял даже, что это за мелодия, и как она у тебя звучит!» –  «И что помешало понять?» – «Да всё помешало! Тут же ничего не понятно, что ты тут начиркал, вот этот знак после этой ноты, что ты тут поставил, он что значит?» – «Так ты не знаешь нотную грамоту?» – «Не надо мне тут говорить, ноты, я знаю, где пишутся, а вот в этих всех ваших палочках и закорючках, что между ними понаставлены, я не разбираюсь!» – «Так если ты кроме позиций нот ничего не знаешь, то, как же ты мелодию можешь понять, если не разбираешься в знаках, определяющих ритмику?» – «Парень, да зачем мне разбираться в этой твоей грамоте, когда я и так могу разобраться в любой мелодии, когда её играть будут? Я услышал любую мелодию – я сразу понял, хорошая она или плохая, и грамота мне твоя не нужна!» – «Так что же ты полез-то со своей оценкой раньше, чем звучания дождался?» – «А что вы тут лезете со своей этой грамотой? Тебе нужно было сразу музыкантов посадить, чтоб всем её играли, а не звать всех каракули твои смотреть! Или самому её играть! Я тебе сказал, не нужна мне эта вся твоя грамота, и никому не нужна! Хочешь, чтоб тебя оценили – озвучь сначала мелодию свою, как надо, вот и будет тебе оценка. Так что сначала напой, потом поговорим!» – «Да нет, сначала ты ответь за слова, с которых начал!» – «Ой, ладно, у меня времени на вас нет, другие дела есть поважнее», и уходит.
    Особенность критиков, которые всегда критикуют при помощи одного слова «отстой!», может быть использована. Если он сказал «Ты дурак», получил в ответ «Сам дурак!» (не обязательно прямым текстом, но ему видно, что все это поняли), то отступать уже поздно. И не желая признавать себя дураком, будет держаться за свою позицию уже до последнего. Это используется госдемократической системой. Разоблачения Пп системы и предложения иного строя общества должны встретить соответствующую критику. Только в роли нотной записи будет теория, в роли несостоявшегося звучания – реализация на практике. И чтобы последняя состоялась, нужно, чтобы люди поняли теорию и захотели что-то грамотным образом менять. Только Пп системе не нужна общественность, которая захочет вникать в смысл её разоблачений. И ей не нужна толпа, где на десять человек минимум семь умеют «читать с листа», ещё двое не умеют, но готовы ждать, когда им озвучат, и максимум, один, который попытается что-то ляпнуть, но его дружно осмеют, и он заткнётся. Ей нужно, когда, максимум, один умеет читать, ещё двое сознаются, что не умеют (из которых только один просит наиграть, а другой вообще ничего не просит), и остальные, готовы с ходу вывалить свою «критику», в которой недостаток содержательности которой компенсируется громкостью голоса. Поэтому ситуация обставлена так, что для соответствующего процесса людей нужно сначала вывести из того недопонимания, в котором они находятся. А выходить они не спешат, потому, что им же каждому виднее, кого сколько недослушать, и кого сколько поучать. И вся эта система так устроена, чтобы все пояснения для них представляли такой объём сложностей, вникать в который они бы просто не захотели. И чтобы никоим образом в её разоблачении никак нельзя было уложиться в тот объём примитива, который приемлют те, кто не хочет напрягать сильно свои мозги. А всё, что выйдет за этот предел, автоматически окажется для них «отстоем». И когда попробуешь в этой области что-то объяснять широкой аудитории, тем более в режиме монолога, соберёшь против себя их всех. Таков низший контингент госдемократической общественности – госдемократическое дно.
    Давайте прикинем: если сжато (в пределах одного выступления) попробовать изложить всю суть лжи Пп системы, построенной на новоязе, и объяснить суть новояза, сделав это на том же самом новоязе (ибо другого языка люди пока что не знают), то сколько людей, услышав слова вроде «долой государство – долой капитализм!», поймут что-то из того, что было написано в предыдущих частях настоящей книги? А сколько скажут «А мы всё это уже слышали, мы это всё уже проходили, мы знаем, к чему это приводит, и ничего дальше слушать не хотим!», и уйдут? И сколько из последних смогут ответить за свои слова, объяснив, где они слышали именно такие доводы, которые в ней приводятся? А сколько из них предпочтут уйти раньше, чем с них можно будет это спросить? А если в наше время попытаться всё изложить в пределах книги, то сколько захотят читать книгу? Вот и в этом вся суть проблемы.
    Не надо говорить, что не желающие соображать люди создают проблемы себе сами. Они создают проблемы не только себе, а всем. Это в области адекватных наук так: вы истину открыли, вы её грамотно доказали, и все, кто не смогут это соответствующим образом опровергнуть, обязаны её принимать, а кто не захочет с вашими доказательствами ознакомиться – это их проблемы. А в области госдемократии иначе: вы правду нашли, вы её обосновали, и мало, чтобы доказательства были правильными; нужно, чтобы ещё окружающие вас люди соизволили их выслушать. А после этого нужно ещё, чтобы им хватило совести делать соответствующие этому действия. И если они этого не соизволят, это проблемы ваши. Поэтому, прежде, чем говорить о возможностях что-то решать госдемократическими методами, надо сначала вычесть всё это количество, которое работает в режиме «Отстой!», а потом уже, в пределах оставшегося, рассуждать о потенциальной поддержке.



4. Высший контингент госдемократической общественности

    Искусство госдемократической политики в том, что как только хозяевам положения что-то нужно, у всех сразу должны появляться мотивации с этим считаться, а как только что-то нужно вам против их интересов, то у всех откуда-то находятся причины вашу правду не признавать. Когда в Пп системе люди не хотят признавать правду, то причиной тому может быть то, что люди или не могут соображать, или не хотят, или всё соображают, но им не выгодно с чем-то соглашаться. В последнем случае они могут её очень чётко понимать, но делать вид, что не понимают, и пользоваться безнаказанностью не отвечать за это. Это есть политика высшего контингента госдемократической общественности – сливок госдемократического общества.
    Если вымогатель говорит вам: «Плати мне за воздух!», то смысл заявления не в том, что он такой дурак, который не понимает, что за воздух платить неправильно. А в том, что он достаточно в себе уверен, чтобы в наглую взять с вас то, что ему нужно, и при том не особо озадачиваться, как это выставить. И если вы, в свою очередь, тоже в себе уверены, то смысл вашего ответа сведётся к «…зря ты себе такую наглость позволил!». А вот если не очень уверены, и предпочтительнее сначала испробовать все способы решить дело миром, то тогда вы начнёте с вопроса: «А почему это за воздух надо платить?». И если расклад сил такой, что он, если и возьмёт своё, то с такими потерями, что выгода от такого мероприятия будет сомнительна, то тогда есть смысл по ходу разговора дать ему дипломатично преподнести. Но если за вами никакой силы вообще не стоит, а вы начинаете с ним спорить, потому, что просто убеждены, что за воздух платить неправильно, то для него вы дурак, который создаёт проблемы своей непонятливостью. И его это, может, разозлит, может, повеселит, и может, он резко сорвётся на вас, а может, подурачится, но это его намерений в конечном итоге не изменит. И именно с такой позиции и рассуждает заговор власти, когда тыкают вас в глупые законы, соблюдать которые вам придётся, а заставить их изменить не получится.
    Высший контингент госдемократического общества может остроумно отвечать на ваши протесты, или отвечать тупо, но простой разговор с ними ни к чему не приведёт. И им глубоко плевать, кем они выглядят в глазах тех, кто для них ничего из себя не представляет. Для них имеет значение только то, кто кем выглядит в их глаза, и в глазах тех, кто представляет собой что-то значащее по их меркам. А значащим для них является только тот, кто подкрепляет свои слова результатом, и оставляет последнее слово за собой. И у них есть свой язык, на котором они разговаривают с теми, кто своей непонятливостью пытается создать им проблемы. И на этом языке им не обязательно прямыми словами ставить его на место: вы можете говорить им, что угодно, но будет в конечном итоге так, как они планируют – это их способ сказать вам, что вы для них никто. Они могут нагло игнорировать ваши предъявления и протесты, и это их способ сказать вам, что вы никто, чтобы спросить с них за наглость. И вы не сможете прийти к ним и сказать в лицо, что считаете нужным, потому, что вас к ним просто напрямую не пустят. Это их способ сказать вам, что вы никто, чтобы что-то говорить им. Они заставят вас предъявлять свои претензии только в том порядке, в котором ничего добиться не получится. И это их способ сказать вам, что ваши слова – ничто. И когда вы попробуете подключать общественность, в ответ получите хамство и неадекватность от тех, чью госдемократическую неадекватность они контролируют. И вы можете недопонимать, почему всё так получается, и по своему всё объяснять, но понимать сам факт, что у вас ничего не получается, вам придётся. Это их способ сказать, что они, в отличие от вас, что-то из себя представляют, и что поэтому вы будете их понимать там, где им надо, чтобы их понимали.
    Высший контингент госдемократической общественности в сочетании со средним и нижним образуют эклектику, которая движется в том направлении, которое задают хозяева системы. И политика Пп системы заключается в том, что эта эклектика всегда есть большинство. Поэтому борьба с ними «демократическими» способами приводит лишь к госдемократическому брожению.


5. Госдемократические псевдоправа

    Теперь, имея некоторое представление о раскладе сил в госдемократической общественности, можно поговорить о том, какие у человека в такой системе права. В Пп госдемократическом обществе у человека есть определённый набор действий, которыми ограничивается круг его возможностей борьбы за свои права. Он может публиковать свои мысли, если они проходят цензуру, и добиваться выступлений пред широкой аудиторией. Он может ходить на демонстрации и влиять на мнение окружающих. Он может стоять с лозунгами и требовать у своего правительства каких-то изменений.  Ходить на выборы и «влиять» на ход истории общества, в котором он живёт, пользуясь своим «субъективным правом». И, наконец, он может избираться сам и изменять что-то самостоятельно, как представитель законно избранной власти. Выход за рамки этих прав есть нарушение правил демократического общества, которое, с точки зрения последнего, недопустимо.
    Может быть, в адекватном обществе именно такие методы и соответствуют цивилизованному решению вопросов. Но в Пп системе они просто неадекватны. Представьте, что вор украл у вас кошелёк. С точки зрения закона, он преступник, а вы должны обратиться в полицию. Если вы этого не делаете, то идёте на сокрытие преступления. Т.е., становитесь преступником тоже. Но допустим, вам случится побывать в обществе, членом которого является этот вор. И там вам объясняют, что у них свои законы, и никаких других законов они не признают. И по их законам, то, что сделал этот вор, не преступление, а вот если вы пойдёте сообщать о нём в полицию, то это для них преступление, и оно должно быть наказано. Ибо, с точки зрения их закона, украсть –  это целая работа, и проделавший её, соответственно, заработал то, что посредством этой процедуры себе присвоил. И потому, кошелёк ваш больше не ваша собственность, а собственность того, кто приложил соответствующие усилия, чтобы она перешла к нему. И, по их законам, если вы хотите, чтобы ваш бывший кошелёк снова вернулся к вам, вы должны предложить его новому хозяину что-то, за что он согласился бы вам его вернуть. Например, нарядиться клоуном, встать на четвереньки, и покукарекать. И, если ему понравится ваше представление, то, может быть, ваш кошелёк вам вернуть он согласится. И иного подхода к решению этого вопроса по их законам быть не может.
    С точки зрения законодательства государства, если какое-то преступное общество придумало и установило свои законы, то, это не означает, что они имеют какую-то силу. И с точки зрения законодательства государства, если законы того общества идут поперёк действующих в государстве законов, то вы должны действовать вопреки тех законов. А если вы этого не сделаете, то, когда будут наказывать их, накажут и вас, за то, что своим бездействием вы способствовали процветанию устанавливаемых этим обществом порядков. И если вы пойдёте путём удовлетворения требований преступного общества, то станете не только клоуном, но и преступником. И тогда за все ваши страдания вас не только не пожалеют, но ещё и добавят, чтобы впредь неповадно было.
    Возникает вопрос: каким же тогда должно быть отношение к законам Пп системы? Если она совершает злодеяния, и требует признания своих правил, то она получается, как преступное общество, которое не признаёт никаких иных законов, кроме своих авторитарных, которые оно на авторитарных же правах провозглашает «законными». И тогда получается спрос с него, как с преступного сообщества, установившего свои неправые законы. И с тех, кто поддерживает его порядки, получается спрос, как с тех, кто поддерживает порядки преступного сообщества. И поэтому адекватная реакция на деятельность Пп системы может быть только одна – ультиматум немедленного ответа за несостоятельность существующих порядков.
    В госдемократической Пп системе подход к вопросу иной. Человеку предоставляется «право» выпрашивать у её представителей каких-то изменений посредством разрешённых системой методов. Недовольный должен попросить у властей разрешения провести митинг, где он сможет постоять с протестующим лозунгом, и посредством этого попробовать что-то изменить. Толи достучаться до чьего-то понимания, толи показать кому-то, что он «не как все», толи показать власти, что он так просто не сдастся, толи себе галочку поставить в журнал самомнения. И в рамках демократических «прав» он должен на юридическом новоязе объяснить госдемократической общественности, что она не имеет права содействовать Пп системе в строительстве Ап государства. И ждать, что она должна адекватно отреагировать – вот и все его госдемократические права. В самом деле, не соизволит ли эта масса госдемократических конформистов отказаться от привычной и удобной для себя позиции ради непривычной и неудобной? Не соизволят ли стоящие над ними паразиты признать свою неправоту и согласиться понести вытекающую из этого ответственность? Вдруг госдемократической иерархии понравится его представление, и они согласятся вернуть ему то, чего они у него забрали? Его права и свободы, про которые в Пп конституции государства обещано, что они превыше всего. Ну а если ничего не получится, то смириться с тем, что он зря старался, и продолжать терпеть существующий режим. Ведь законы госдемократического государства существуют для того, чтобы карать за выход этих ограничений.
    Госдемократические права – это то, что поддерживает каждый элемент госдемократического планктона, который с ходу готов объявить идиотом всякого, кто «не понимает», что только этими методами и должны быть ограничены все возможности любого несогласного с системой. Они говорят «Надо соблюдать такие порядки, какие есть, иначе всё развалится, и будет хаос. Так что идите и действуйте только в рамках установленных правил». Сходите на свои демонстрации. Проголосуйте. Изберите такое правительство, которое уберёт Пп систему. Выдвигайте свою кандидатуру, будьте избранным и сделайте это самостоятельно. Когда докажете, что это способ работает, тогда и будете иметь право кого-то называть идиотом.