Тяжёлый случай

- Любка, а Любка! - барабанила в окно Зинаида - Скорей, копуша, Колька Анютку порешил! Фелшарица кажет - теперя, не жилец она...
     Подружки бежали косогором, обминая тополя да хилые сосенки, останавливались отдышаться, наблюдали за космами тумана, над Проней, болотистой речкой и бежали дальше...
     Анютка лежала, на единственной койке, в закутке фельдшера. Возле суетилась чернявая женщина, в белом жалате и косынке. Любопытные толпились у председательского стола, перебрасывались мыслями шёпотом, даже без матов...
     Николай сидел(со слов очевидцев), в чулане сельсовета и участковый Конёк, навесив замок, злорадно матюкнулся, выдавил:
Посиди, подумай, милок... Кто ты и кто я! Усёк? То-то...

     К вечеру, прийдя в себя, Анютка приказала:
Найдите Конька и председателя... Когда те нашлись - потребовала -
Кольку отпустите, он не винен. Сын бы должен родиться, его сын!
     Она скончалась на третий день, к вечеру... Выдохнула и успокоилась навечно...
Николай выл, кусая губы, за дверью конурки... Он ещё на что-то надеялся, но чуда не сталось... Слишком тяжелы кулаки оказались у селянского сына...
Он ушёл в ночь...

     Уже прошла чуть - не вся жизнь, когда он вернулся с Северов и признался Ивану, своему единственному дружку:
- Знаешь тогда, после кончины Анютки, решил наложить на себя руки    Полез в петлю, так верёвка прелой оказалась, не выдержала... И Проня, не приняла, вытолкнула на бережок... Поверил в Бога тогда... Вот и тяну свою вину, на плечах своих... Дошло до того, что явился в участок, рассказал. Навели справки и приговорили: "Раз простила сама потерпевшая, за давностью - не виновен..."

     А как хорошо начиналось!
Он тогда приехал в село, на очередной комсомольский слёт. Собралась комсомолия помочь отстающему колхозу. Там и приглянулась парню, скромная, светлая как солнышко, местная комсомолочка... Завязался тугой узелок, завязался...

   Отслужил Николай на флоте и вернулся к ней, в село, а тут доброхоты нашептали в ушко: "Гляди, паря, там участковый крутится..."  Навет и подозрение сделали своё чёрное дело! Взбесился, от горя парень, пустил тренированные кулаки...
Сдуру забрал две жизни, да какие!
Разрушил всю свою жизнь... Как он не рехнулся, до сих пор? Как носила земля-матушка? Как Бог терпел?
     Когда всё улеглось, он пошёл сдаваться, в участок, но разобравшись, его  отпустили с миром...

     Он так и не прибился, ни к одному берегу... Уехал в Тикси, потом "прописался в Амбарчике"... Вернулся "домой", к могилке, поставил, на берегу речки хибару и жил бирюком, ловил рыбу, , обрабатывал грядки - запас, на зиму... Встречал и провожал местные зори. И думал-думал свою бесконечную думу...
С утра и до вечера крутились у хибары ребятишки: и с удочками, и так, послушать сказки, о Северах русских...
Кто помоложе - принимали его, как местного "дурачка!, кто помнил - относился настороженно, никто, не забыл и не простил ему убийство...
Только Иван, верный друг, частенько засиживался с ним, до утренних петухов, летом глядя , в пламя костра, а зимой, на тлеющие угли самодельной грубки-буржуйки...
                19.03.16