Открытая истина

“ОТКРЫТАЯ ИСТИНА”

Утром, забросив в старшую группу детского сада свою неугомонную двойню: Лешку и Машку, я мчалась в больницу к тетушке, которую вчера сама отправила туда, как оказалось с инфарктом. А и всего - то беспокоило тетю Машу “ ломота в груди  и невозможность дышать”. Тетушка была моей единственной родней, так же как и я у нее со своим выводком. Более доброй души я не встречала в жизни. Даже, когда я забеременела без мужа, она спокойно без причитаний приняла эту данность, а потом, когда родила: помогала стирать, кормить, гулять с детьми. В конце месяца, когда кончались деньги, а к этому времени они кончались всегда, мы жили на ее пенсию и могли себе позволить только хлеб, а детям суп и кашу. Сейчас, когда я работаю инженером-строителем в плановом отделе, мы даже умудряемся одеться и порадовать детей игрушками. Тетя Маша весь день проводила у нас, к себе в квартиру она уходила только ночевать. Если мы с детьми покупали мороженное, то 4 порции, Марья Ивановна – член нашей семьи. Все это пролетело в голове, пока я добиралась до больницы, чтобы встретиться с врачом, успеть увидеть тетю Машу и прибежать на свою работу к 9 часам утра. Врач выдал мне список лекарств, которые я должна к обеду доставить медсестре, иначе лечение будет только постельным режимом, потому что больница лекарствами не располагает. Времени было в обрез иначе опоздаю на работу, но я решила заглянуть к тетушке. Быстро скинув пальто и, надев халат, который когда-то был белым, я заглянула в палату. Мария Ивановна грустными глазами смотрела в противоположную стену, увидев меня, она повеселела.
      -  Дашенька. Я тебя заждалась. Умирать не собираюсь, но помни – на нижней полке шкафа в платок завязано все, во что меня обрядишь в последний путь, там же большой конверт с документами,  его сразу открой, это я на всякий случай говорю, чтобы больше не возвращаться к этой теме.
- Тетя Маша, голубушка, некогда тебе умирать.  Ребята осенью в первый класс пойдут, будешь их провожать – встречать, кормить, помогать делать уроки, я человек рабочий – подневольный, вся надежда на тебя. 
- Дашуня, милая, держусь изо всех сил, знаю, трудно тебе без меня будет. Думаю, бог нам поможет.
-  Тетушка, миленькая, я побежала, в обед я снова забегу, принесу лекарства.
-   Бедняжка моя, мало тебе хлопот, да еще я добавила.
-   Тетя Маша, чтобы я не хлопотала над тобой, побыстрее выздоравливай и выполняй все требования врачей.
Поцеловав тетушку, я выскочила на улицу, а там уже, всхлипывая, понеслась на работу, как я буду обходиться без тети Маши? Перебегая дорогу, запнулась и приземлилась в грязную лужу. От обиды слезы полились ручьем, так мало мне было сырой задницы, проезжающая мимо импортная машина окатила грязным душем с головы до ног. Я обругала в спину машину и пожелала ей проколотое колесо. Проклиная весеннюю слякоть, пронизывающий ветер и мое невезение, я повернула в обратную сторону – переодеваться, позвонить своему начальнику, который и так на меня волком смотрит: какой из меня работник, постоянно отпрашиваюсь: то в поликлинику с детьми, то в детский сад забирать ушибленное или отравившееся чадо. Перейти  дорогу не удалось, где кончалась лужа - стояла машина, которая меня окатила, зачем он вернулся? Перегнувшись через пассажирское сидение, мужик открыл дверь и скомандовал мне:
-   Быстро в машину!
И я со злорадным чувством плюхнулась на светлое кожаное сидение. Подо мной моментально натекла лужа, а я смотрела с вызовом на него: попробуй только скажи хоть слово.
-   Куда ехать, мадам?
-   Домой, – я взмахнула рукой.
Он посмотрел на меня, как на ненормальную.
-   Логично. Адрес скажи.
Я пробурчала свой адрес и громко чихнула.
-   Ну вот, только не хватало еще и мне заболеть, а все из-за вас, - буркнула я.
Мужик подал мне носовой платок.
-   Утри хоть лицо. За ледяной душ прости, но ванную ты приняла без моей помощи.
-   Как я поняла, мы сразу «на ты», зачем какие-то церемонии.
Я чувствовала,     что наглею прямо на глазах, поэтому без ложной скромности заявила:
-  Подождешь, я переоденусь, и завезешь меня на работу.
Водитель уже с  интересом смотрел на меня.
-   А с работы не встретить? Или, может, в магазин смотаться, пока ты переодеваешься?
Я совершенно спокойно продолжила:
-  С работы меня встречать не надо, это лишнее. А вот в аптеку съезди, пока я переодеваюсь. 
Я подала ему перечень лекарств и пятьсот рублей.
-   Сдачу верни. У меня – это – последние деньги.
Я выскочила из машины и, не оглядываясь, пролетела к себе в квартиру. Скинув прямо в прихожей сырые вещи, напялила на себя джинсы и куртку, не глядя в зеркало, умылась, причесалась. Да, Иван Павлович сложит губки трубочкой, увидев меня. Наш начальник терпеть не мог “ теток в штанах “. Почему-то и на телефон не отвечает. Не успела я выйти из подъезда, как из-за угла показался серый Мерседес. Я открыла дверцу и села на уже чистое  переднее сиденье без приглашения. Мужик подал мне лекарства и пятьсот рублей.
-   Сдачи не было. Купил на свои. Адрес, мадам.
Я назвала место моей фирмы. Домчав меня до офиса, он поинтересовался:
-   Мы,  в расчете?
Отогревшись и успокоившись, я чувствовала муки совести:
-   Спасибо вам. Куда мне принести долг за лекарство?
Он  улыбнулся.
-   А ты ничего. Долги списаны, они в моем счете. Кстати зовут - то тебя как?   
Покидая машину и понравившегося мне мужика, зная, что таким нужны совершенно другие женщины, я бросила:
-   Какая разница!
И пошла, обходя лужи.
Машина, взвизгнув, тронулась с места, затем раздался громкий хлопок, я оглянулась. У “ мерса” спустило заднее колесо, он его проколол, и я заржала. Мужик выскочил из машины, глянул на колесо и уставился на меня:
-   Я, кстати, не смеялся над тобой, когда ты была мокрой курицей.
Просмеявшись,  честно призналась, что сглазила его.
-   Просто, когда ты меня окатил грязью, я пожелала тебе проколоть колесо. Извини,  ведь не думала, что ты вернешься. Давай, я помогу.
Он кивнул головой:
-   Умеешь домкратом работать? Кстати меня зовут Виктор.
-   А я – Дарья. Домкрат я ни разу в жизни не видела, но знаю, что им поднимают дома, когда нужно укрепить фундамент.
-   Колоссально. У меня гораздо меньшая приспособа, но ей тоже поднимают машину, чтобы на весу сменить колесо. Будешь подавать мне ключи, какие скажу.
Он уже орудовал домкратом.
-   Слушай, а кто у тебя в больнице лежит?
            -   Тетушка. Сердце прихватило – инфаркт.
Виктор быстро сменил колесо, мне ничего ему и подавать не пришлось. Просто постояла за компанию.
-   Ну, пока, Дарья.
-   Пока, - и я, не оглядываясь, пошла к своим планам и расчетам.
Опоздала я на полтора часа – придется 15 минут выслушивать внушение от въедливого начальника Слухова. Еще нужно унижаться и просить отпустить перед  обедом раньше на полчаса. За положенный обеденный час, пожалуй, не обернуться до больницы и обратно. И. с самого порога нашего офиса начались странности: народ пил чай, Иван Павлович не вышел на работу. Не иначе, как пойдет снег. Поскольку, мы – плановики сидели отдельно от дирекции, находившейся в соседнем здании, никто не знал, почему товарищ Слухов не руководит сегодня нами и, спрашивать никто не хотел, вдруг удастся без чуткого руководства обойтись день – другой. Облегченно вздохнув, я села за свой стол и стала рассматривать лекарства. Судя по их стоимости, общая сумма оказалась около 700 рублей. Значит, Виктор просто не захотел потратить мои последние 500 рублей, ну, хозяин – барин, значит, он имеет возможность совершенно незнакомому человеку сделать такой подарок, все равно, я его больше не увижу. Если бы у меня было много денег, я бы постоянно делала нужные подарки друзьям и просто нуждающимся. Мечтать не вредно. А надо ухитриться четыре дня до получки прожить на 500 рублей.
Ровно в 12 часов весь наш женский плановый отдел разбежался по близлежащим магазинам, мастерским по ремонту обуви, парикмахерским. А я спортивной ходьбой – в больницу, отдать лекарства. Прибежав к медицинской сестре на этаж кардиологии, я попыталась отдать ей пакет с медикаментами для Липиной Марии Ивановны. Сестричка лекарства не взяла и отослала меня к врачу, который был на обходе. Я ринулась в палату к тетушке, но  мне не разрешили без халата пройти. Наконец, появился усталый врач, он махнул мне рукой, пропуская в ординаторскую вперед себя, усадил на кушетку, произнес привычную фразу:
-   Мария Ивановна умерла час назад от повторного инфаркта. Я приношу вам свои соболезнования.
-   Как умерла? Я только что, утром, с ней говорила, она обещала держаться, - и я заплакала.
Единственный человек, который любил меня такой, какая я есть – ушел, умер, я осталась одна  со своими детками. Как мы выживем без тети Маши? Рыдания мои шли прямо из души, мне было, так жаль себя, что я не могла остановиться, пока кто-то не сдавил мне челюсти рукой, и насильно не влил в меня какую-то гадость. Я открыла в панике глаза и увидела больной взгляд врача.
-   Милая. Я понимаю, что тебе очень жаль себя, ты будешь каждый день скучать и вспоминать свою тетю, но ей-то хорошо там, ее больше ничего не беспокоит и не волнует, наступил ее час, она отмучилась. Поняла?
Я кивнула головой. Он протянул мне заключение о смерти:
-  Иди, оформляй документы. Сегодня же привези одежду для тетушки, в чем будешь хоронить. А, еще лучше, попроси кого-нибудь сделать это вместо тебя. И, еще, везде нужны деньги.
Я стояла перед ним с пакетом и уже повернулась, чтобы уйти, как вспомнила про лекарства, которые мне были больше не нужны.
-   Возьмите. Я выкупила уколы и, вообще все, что вы написали, отдайте кому-нибудь, кто не сможет себе купить.
Врач взял у меня пакет.
-   Спасибо. Будь уверена, лекарства я отдам по назначению – двум старушкам, их даже проведывать никто не ходит. Будь здорова.
Я вышла на улицу и не знала, куда бежать в первую очередь. Ноги сами понесли к тете Маше на квартиру. Я сосредоточилась и начала действовать: думать, переживать, и плакать буду потом, когда все организую.
Так. Сначала позвонила Иринке в ателье, она моя соседка и подруга, попросила забрать детей из детского сада. Она поахала и сказала, что сейчас ко мне подъедет, а ребят заберет Анютка – Иринкина  дочь – пятнадцатилетняя акселератка. Дети у нее по струнке ходят, имеет подход: чуть что – затрещина.
А, чтобы быстро все сделать - нужна машина, значит, звоню Василисе, заодно и с работы отпрошусь. Василиса Васильевна – моя институтская подруга, мы с ней в одной фирме трудимся, только она в должности референта директора, а попросту – секретарь, по совмещению любовница нашего вальяжного шефа Стротилова Ивана Михайловича, который ее устраивает всем, даже тем, что никогда на ней не женится – «больно хотелось».
-   Василиса. Оформи мне положенные дни на похороны тетушки и организуй машину, иначе не успею все быстро сделать.
 -   Дашка. Ты где? У тети Маши? Сейчас сама приеду, только отпечатаю приказ на тебя и отпрошусь. Слушай. Я тебя в начальники планового бюро выдвинула на время болезни твоего очкарика Слухова. Он – в больнице, предположительно, с язвой. Грех, конечно, радоваться, но ты хоть побольше зарабатывать будешь, да и бабы ваши вздохнут свободно. Я все думаю, кто его так смог расстроить, говорят, язва – болезнь нервов, ведь бронетранспортер, а не мужик. Все. Дашка. Сиди и жди. Я скоро буду. Не реви.
Перебирая вещи тетушки, я вздыхала и плакала. Все до мелочей она подготовила, ничего не нужно искать. В конверте с документами нашла деньги на похороны, даже сейчас мне помогает. На квартиру тетя Маша оформила мне дарственную. Вдруг я стала богатой наследницей. Квартира у Марьи Ивановны была огромная: трехкомнатная с высокими потолками в самом центре города. За счет всяческих льгот она сумела ее сохранить.
Иринка с Васькой пришли одновременно, благо, у обеих есть свои машины. Они развернули бурную деятельность. Чтобы похоронить тетю Машу вместе с моими родителями на старом кладбище, Василиса задействовала издательскую фирму, где раньше тетя работала главным редактором. Ирина уехала с одеждой в больницу, и организовывать через фирму похороны. Мы с Василисой – оформлять бумаги и проплачивать деньги. За половину дня мы все сделали и вечером у меня на кухне составляли меню на поминки. Лешка с Ленкой вели себя примерно и тихо, только иногда заходили к нам попить или поесть. Они, явно, были настроены выяснить философские проблемы смерти, но Аннушка, которая взяла на себя роль опекунши, быстро выдворяла их из кухни со словами  "вырастите – поймете", что не совсем их устраивало.  Лешка успокаивал Аленку, когда будут укладываться спать, тогда у мамы все и  расспросят.
Василиса начала разговор о квартирах:
-   Даша. Тебе обе квартиры не просодержать, поэтому твою квартиру нужно продать, а вам переехать в тетушкину. Покупателей я найду, продадим дорого. Нужно сразу же вложить эти деньги, иначе растекутся по мелочам. Что ты хочешь глобальное?
-   Вы, знаете, девчонки, мы еще с тетей Машей мечтали купить дом в деревне, чтобы лето она там жила с ребятами. Сейчас, если куплю дом, то кто будет там жить, у меня только один месяц отпуска.
Иринка сразу же поддержала мой выбор:
-   Изумительное решение. Нас трое – по месяцу у каждой отпуск, вот и лето пролетело, Аньку – тоже в деревню, нечего ей здесь бегать, искать занятие, а там, целый день при деле. Решено. Покупай дом в деревне на берегу речки или озера.
Я сразу же себе представила деревню летом, можно ходить босиком, кругом трава зеленая, деревья.
-   А, где найдешь такой дом? Василиса, вся надежда на тебя. Ты со своим Ванюшей все по рыбалкам и охотам практикуешься – должна знать, куда нам податься.
Васька забегала по кухне, замахала руками, рассказывая какую красоту она видела в природе:
-   Девчонки. Есть такой дом. Его хотел Стротилов купить, но хозяин, вредный дед, который живет рядом в развалюхе, ему не продал, он не любит нынешних богатых, это у него в глазах большими буквами написано. Тебе, Дашутка, продаст. В субботу на моей машине поедем вместе с детьми, не устоит дед, сломается.
Ирка заорала:
-   И я поеду с Анькой, ей там тоже жить. Все. Димка и без машины перебьется.
Дмитрий Павлович – муж Ирины обладал абсолютно покладистым характером, а может, шел путем наименьшего сопротивления, потому что переубедить Иринку невозможно. Имея яркую внешность: длинные черные волосы, карие глаза с обманчивой поволокой, при небольшом росте, с огненным темпераментом она сносила все преграды на пути, особенно, когда защищала дружбу или любовь – это святое.
Похороны и поминки прошли, как в тумане, если бы не подруги, я, наверное, потерялась где-нибудь по дороге. Тети Машино издательство кроме памятника оказало еще и мне материальную помощь. В церкви, куда я пошла с детьми, заказывать поминальную службу, Лешка живо нашел батюшку и уточнил у него, правда ли тетя Маша – теперь ангел. Батюшка ему объяснил, что тетушка попала в рай, ей там хорошо, и благословил нас. Аленка уже на улице, сделала вывод, что тетя Маша теперь наш семейный ангел – хранитель, я была с ними согласна, так как знала, как она за нас беспокоилась.
В субботу нам Васька совсем не дала поспать, подняла чуть свет.
-   Кто рано встает, тому бог подает.
И, пока я готовила завтрак, она отвечала на бесчисленные вопросы детей, что им подаст бог, в конце концов, вывернулась:
-   Это секрет, вот подаст, тогда и узнаем.
На поиск дома выехали полным составом. Дмитрий нас без присмотра не оставил. Ирка к нему в машину загнала всех детей. А мы сели в машину Василисы, чтобы посплетничать, Анна рвалась к нам в компанию, но Иринка отрезала:
-   Еще нос не дорос слушать женский треп.
На Ваську было приятно смотреть, как она ведет свою машину: уверенно, без суеты. И, вообще, Василиса при всей суетности характера отличалась решительностью. Она обладала сексуальной притягательностью: красивая, с длинной стрижкой, окрашенной хной, синими глазами и полными губами, высокая и худощавая, всегда одетая по последней моде. Привлекала внимание всех мужчин, а выбрала Стротилова, лысоватого и полноватого нашего шефа. На все наши уговоры закрутить роман с каким-нибудь красавцем, отвечала:
-   Менять шило на мыло. Нет смысла. Вот, если встречу, то, что мне нужно, тогда не устою.
В машине я сидела впереди, рядом с Васькой, Иринка с заднего сидения в середине вклинилась между нами головой и завела свою пластинку:
-   Вася. Посмотри на Дашку. Русская красавица, да и только. Фигура – загляденье: где  надо - впадина, где надо – округлость. Осиная талия, русая коса до пояса, глаза зеленющие, греческий профиль. Куда мужики смотрят?
Васька буркнула:
-   Мужики смотрят, куда природой заложено, это она раз обожглась, теперь дует на холодную воду, давно бы уже можно было найти спонсора и не считать копейки до получки. Надо нам, Ирка, поактивнее быть, подбирать кандидатуры, вдруг ей кто-нибудь и понравится.
Я взмолилась:
-   Не надо мне вашей активности, у меня и так нет времени, не успеваю по-настоящему детей воспитывать, а еще тратить время на какого-то чужого мужика. А на вас посмотришь, вообще, не захочешь. Вот ты, Васька, встречаешься со своим воздыхателем только по выходным дням: на рыбалках или охотах, куда он от жены ездит, якобы, один. А, у тебя, Иришка, Димка то лекции пишет для студентов, то проверяет курсовые работы. А, если - свободен, то безвылазно сидит за компьютером.
Подружки, под моей обличительной речью, присмирели. Ирка оставила последнее слово за собой.
-   За мужиком, конечно, нужен уход. Но, есть и не требовательные, как мой, что ни подашь – ест, ничего не подашь – не ест. Пожалуй, если бы я его не кормила, он бы сам забыл. А так, в магазин со списком пошлешь, купит, никогда не отказывается. Мусор выбросит, если в руки сунешь. Правда, на той неделе, умора была. Пришел в институт с мусорным пакетом, забыл выбросить его у дома. Когда на кафедре спросили, что за угощение принес, он очухался, сбегал, выбросил мусор у своей «альма-матер».  За это мне сделали выговор бабы с  кафедры, что я его позорю, по всему городу дефилировал с мусором.
Я съязвила:
-   Иринка, так я не поняла. Ты хвалила своего мужа или причитала?
-   Конечно, хвалила, у других еще хуже.
Тут уж мы хором засмеялись и решили, что сильные, умелые и смелые мужчины бывают только в кино, так что не надо мне на шею весить еще и третьего ребенка.
-   Девчонки, а мне недавно понравился один мужик, правда, я ему – нет, просто, он в благотворителя поиграл, - и рассказала о Викторе.
Васька загорелась.
-   Дашуля, мы тебя приоденем, накрасим, тогда он другими глазами на тебя посмотрит.
-   Да не увижу я его больше, даже не знаю, кто он и где обитает, - почему-то это вызвало у меня горечь и, я вздохнула.
Так за трепом мы подъехали к деревне, которая была видна издалека, она стояла на холме. Среди десятка домов возвышалась сельская церквушка. К деревеньке с двух сторон приближался лес, а внизу после крутого спуска текла неширокая чистая речка. Плотный берег – песок, усыпанный галькой, мысом врезался в воду, там, на привязи стояло несколько лодок. Я от такой красоты лишилась дара речи и только через некоторое время спросила:
-   Васенька. А который – мой дом?
Васька гордо смотрела на нас, как будто своими руками сотворила окружающее нас чудо.
-   Второй с краю. Крайняя развалюха – дедова, а твой – крепкий, ремонта даже не требует. Все, высыпаем из машины и идем на переговоры.
На завалинке покосившегося домушки сидел сухощавый дед со всклоченной бородой и усами. Вернее, на лице были хитрые глаза и нос орла, а, остальное – волосы. Прическа у него тоже расчески не видала. К нему мы и направились. Мои дети бежали впереди нас. Ленка, увидев такого эксцентричного деда, воскликнула:
-   Дедуля. Здравствуй. Ты – леший?
Дед с хрипотцой засмеялся.
-   Для кого может и леший. А ты кто?
-    А я - Лена, это мой брат Леша, мама Даша, вон та, с косой, а это наши друзья. Мы приехали дом покупать, чтобы летом в нем жить. Тетя Маша у нас умерла, присматривать за нами некому, надо от городского безобразия увозить нас на природу. Мама, тетя Вася, тетя Ира будут по очереди с нами здесь жить все лето.
Я только рот открыла, все уже было сказано. Дед хитро на меня посмотрел.
-   Без мужа что ли? На какие деньги дом – то покупать будешь?
И я, словно моя Лена, как на духу, ему всю правду выложила:
-   Нам тетушка квартиру оставила, в которой будем жить, а свою – продам. Мужа у меня нет, и не было. Здесь очень красиво, продайте нам дом.
Дед на нас не смотрел, думал о чем - то своем, сомневался.
-   Денег не хватит, чтобы купить. Договоримся так: это лето вы живете, денег я с вас не возьму, а там посмотрим. Меня зовут Филипп Иванович.
Я, привыкшая знать цену денег, спросила:
-   Сколько будет стоить проживание за все лето?
Дед хитро смотрел на меня.
-   А, сколько не жалко.
Я задумалась. Пока я соображала, какую сумму предложить, мои дети заволновались, что сделка может не состояться, и Лешка вытащил из кармана все скопленные ими деньги. Они, когда идут со мной за покупками, всегда берут свои сбережения, потому что мне постоянно не хватает.
-   Мама, посчитай, сколько здесь рублей.
-   32 рубля.
Лешка забрал у меня свои деньги и подал деду.
Вот. Мне не жалко, но больше у меня нет, а у мамы еще получки не было.
Филипп Иванович взял деньги и серьезно посмотрел на моего сына.
-   Это большие деньги. Будем считать, что ты, как единственный мужчина в семье, снял у меня дом на все лето. У твоей мамы я денег не возьму.
Я воскликнула:
-   Это не серьезно. Я заплачу, вот продам квартиру и рассчитаюсь с вами, по 3000 рублей за месяц хватит?
Мудрый дед посмотрел на меня укоризненно.
-   Милая. Вот доживешь до моих лет и поймешь, что важно не их количество, а ценность. Ваш сын оценил мой дом настолько высоко, что я понял, дети хотят здесь жить летом. Большего мне не нужно.
Тут предприимчивая Василиса предложила:
-   Филипп Иванович, а, если мы будем вас приглашать с нами обедать, вы не откажитесь?
-   Отчего же отказываться, если пригласите, приду. А теперь осмотрите дом.
Мне здесь так нравилось, что я была уверена, что и внутри меня дом не разочарует. Бревенчатые стены не оклеены обоями. Две большие комнаты, мебели практически нет, только большой самодельный стол и две скамьи стояли в комнате, где было устье русской печи с плитой. Я ахнула от восхищения.
-   Буду пироги печь.
Дети скакали по пустому дому, даже Анна поддалась волшебству переезда.
-   Тетя Даша. Мы с ребятами будем спать в той комнате, а вы здесь.
Василиса с Ириной шагами измеряли длину стен и простенков между окнами. Придя к общему решению, Иринка уверенно высказала:
-  Всю твою мебель перевозим сюда, еще и нашу мягкую мебель, выкидывать было жалко, теперь себе новую купим. А вы будете зимой жить в тетиной квартире с ее антикварной мебелью, что не хватит, докупишь.
Мы уселись за стол, И Василиса быстро все нарисовала на бумаге, куда и что поставим, поскольку у меня был только один телевизор, Васька отдавала свой, чтобы в каждой комнате стояло по телевизору. Кроме того, решили раскинуть деньги: на ремонт тети Машиной квартиры, на одежду, на дом. Оставалась еще приличная сумма. Василиса решила:
-   Дашка, покупаем тебе машину, со следующей недели идешь на курсы вождения.
-   Да, ты что, Васька, какой из меня водитель! Я не смогу, - и затрясла головой для пущей убедительности.
-   Сможешь. Ты не видала, какие курицы там учатся. Первый месяц в деревне – Иринкин. А мы с тобой за это время сделаем ремонт в тети Машиной квартире, продадим твою двушку, купим машину. И в свой заслуженный отпуск, в июле, приедешь на своей машине – кайф.
Дмитрий и дети рядком сидели на завалинке маленького домишки вместе с Филиппом Ивановичем, беседовали. Мои непоседы уже вовсю расспрашивали деда Филю, чем он летом занимается, кроме сидения у дома. И напросились к нему в компанию на рыбалку, по ягоды, по грибы. И дед вроде оттаял, разговорчивее стал. Переезд мы назначили через неделю. Лешка с Ленкой даже обняли на прощение полюбившегося им деда. Аленка радостно заявила:
-   Деда Филя, ты теперь наш личный дед, это так здорово, у нас ни папы, ни деда никогда не было. Вот мы приедем, тебя подстрижем и спереди и сзади, и будешь на лешего не похож.
Дмитрий почтительно простился с Филиппом Ивановичем, который мне заметил:
-   Хорошие у тебя дети, Дарья, ласковые.
-   Спасибо. Мы постараемся вам понравиться, если будут ребята надоедать, гоните, они не обидятся, знают, что иногда от них отдых требуется.
-   Что ты, милая, мне теперь любое внимание на вес золота. Может, чем еще сгожусь в этой жизни, научу их любить речку, лес, вечер тихий, теплый дождь, ласковый ветер. Я ждал этого давно, года три, и дом никому не продавал, не знал - кого жду, а как увидел вас, понял, дождался. Ты не пугайся. Это стариковская причуда, сны снятся, а потом сбываются.
Дети махали, прилипнув к заднему стеклу машины, своему деду, пока его было видно. Мы с девчонками почти всю дорогу молчали, каждая про себя переваривала увиденное, а впереди нас всех ждали перемены и, мы счастливы предвкушением этих перемен. Но только произойдут изменения в жизни, мы, не оглядываясь и даже не замечая, ждем новых перемен. Значит счастье – в ожидании, в достижении, в дороге. Мы и ожидание подгоняем, не замечая его. И так бежит жизнь, которую не замечаем. В будни большую часть времени отнимает работа, потом суета: забрать детей из детского сада, зайти в магазин, приготовить ужин, что-нибудь посмотреть по телевизору – все, спать. Думаешь, вот придут выходные дни - отдохну. Пришли. Нужно отоспаться, перемыть квартиру, перестирать гору белья. Все, кончились выходные, пора опять на работу. Не жизнь, а замкнутый круг. Нет. Нужно жить каждый день, а в выходные дни отдыхать, отбрасывая все домашние дела, всего не переделать. С завтрашнего дня буду дорожить каждым днем, который не повторится и не вернется.
Я изложила подружкам свои мысли. Они меня активно поддержали, а Василиса нашла еще один довод а пользу изменения меня.
-   Правильно, Дашенька. Купишь машину, будешь более мобильной, откроются новые возможности знакомств, может, встретишь своего Виктора, он на тебя другим взглядом посмотрит. Или встретишь другого мужчину, в корне переменишь свою жизнь. А, самое главное, перестанешь везде опаздывать.
Иринка сзади вся изъерзалась, так хотелось высказаться.
-   Дарья. За эту неделю пакуем все вещи у тебя на квартире: зимние – на новую квартиру, летние – в коробки, с собой на дачу. На конец недели заказываем машину, все увозим. С понедельника через неделю я иду в отпуск.
На работе, как временный начальник,  для своих сослуживцев я ввела новый график работы, приходить можно было в любое время, но отработать положенные 8 часов – обязательно. Из-за такого гибкого графика женщины легко вздохнули и отчет за месяц мы сдали без задержек и переделок. Я обнаглела и сходила к директору фирмы, рассказала о трудовых успехах и убедила дополнительно премировать таких великолепных работников. Бабы еще больше меня залюбили в качестве начальника. А у меня, как будто открылось второе дыхание, я без устали пахала и дома, собирая коробки с вещами. Мои детки вместе с Анной, которая все время пропадала у нас, активно принимали участие: каждый вечер они вереницей бегали на помойку, выбрасывая свои старые игрушки и ненужные вещи, которые годами копились на всякий случай. Ирка, прибежав с работы, готовила ужин на всю ораву. Даже Дмитрий включился в общую суету, он бегал договариваться с мастерами по колодцам. Оказывается, еще в деревне он пообещал Филиппу Ивановичу, что выкопает колодец, и они вместе достроят баню. Иринка громче всех удивлялась своему мужу.
-   Это надо же, идет в отпуск впервые за последние 5 лет, да еще и вместе со мной. Я думала, что кроме математики у него голова больше ничего не переваривает, а он колодец собрался копать, баню строить. Дашка. Ветер перемен затронул нас всех, даже Ваську.
И, действительно, Василиса развернула бурную деятельность по продаже моей квартиры, и каждый день по 2-3 человека притаскивала на осмотр. После небольшого аукциона среди покупателей, она продала квартиру гораздо дороже, чем мы ожидали.
-   Васенька, тебе нужно заниматься бизнесом по продаже недвижимости, а ты сидишь у старого хрыча в секретаршах, который использует твою светлую голову, да и не только голову, а зарплату платит, как благотворительность. Менять, так менять, - Ирка разошлась, - Уходи от него, открой свою фирму.
Васька задумчиво спросила:
-   На какие шиши?
Тут уж я подоспела:
-   Забери все свободные деньги от моей квартиры, я тебе в долг даю.
Ирка добавила:
-   И у нас с Димкой накопления есть, пользуйся.
Василиса сидела и переваривала.
-   Так, девчонки, убедили. Ирка, твои деньги я забираю, а Дашке покупаем машину, плюс ремонт тетиной квартиры, плюс расходы на дачу и одежду, остается приличная сумма, их и беру, но не в долг, а в долю на прибыль. Мы все трое будем соучредителями. Как, не против?
Я сразу ответила:
-  Согласна. Так еще лучше, чем в банке. Я уверена, Васенька, дела у тебя пойдут, народ подбери из нашего строительного управления.
Иринка тоже согласилась, но для проформы спросила согласия у Дмитрия, который на компьютере рисовал разные варианты бань. Он, естественно согласился, только был удивлен, что у них есть сбережения.
В субботу всем табором со скарбом выехали в деревню: Дима на своей машине повез мастера колодезных дел, Ирина – на фуре с мебелью и шмотками, Василиса – со мной и детьми. В селе Высокое никаких изменений не произошло, даже Филипп Иванович сидел на том же месте – на завалинке избушки. Лешка с Ленкой наперегонки побежали к деду Филе. Ленка, как всегда, с разбегу запнулась, проехала юзом на животе. Лешка бросился ее поднимать. Она, закусив губу, чтобы не зареветь на всю округу, потирая разбитые коленки, первой доковыляла до деда. Уткнувшись ему в плечо, заплакала, а Филипп Иванович гладил ее по голове и ласковыми словами уговаривал. Потом усадил на завалинку и, поглаживая разбитые коленки, шептал «лечебные слова». Мы стояли столбами, как вкопанные. Ирка меня спросила:
-   Даша. А ты уверена, что он им не родной дед?
Я от нее отмахнулась и пошла к детям. Ленка продемонстрировала мне коленки, которые уже не болели, их «зашептал» деда Филя, который стоя, уважительно поздоровался со мной. Он погладил меня по руке, и я прижалась к нему, как бездомная кошка. Мне было так спокойно рядом с ним, я почувствовала себя дома.
-   Филипп Иванович, это невозможно, но я поняла, что после долгого      отсутствия приехала домой.
Он кивнул мне головой.
-   Так и есть, милая.
Мои непоседы заскакали вокруг нас.
-   И мы дома. И деда Филя – наш деда.
Тут заорала Ирка:
-   Семейство Липиных, марш на разгрузку, вы таскаете то, что можете унести, а в доме Васька руководит: что и где ставить.
Толку от нас было мало, мы больше мешались под ногами у нанятых грузчиков, которые постоянно кричали «Поберегись!». Пока мы обустраивались, колодезный специалист с дедом обследовали родник, который чуть сочился из -  под земли за нашим домом, и сговорились там копать колодец глубиной в пять бетонных  колец. После разгрузки Иринка быстренько организовала доставку в город на фуре вместе с грузчиками безропотного «колодезника» и заручилась, что через пару дней он с бригадой за день выроет колодец.
Василиса кроме телевизора привезла печь СВЧ, двухкомфорочную электрическую плитку, тостер.
Ирина с Анной разогрели заготовленные полуфабрикаты, и мы сели праздновать новоселье. Дед Филипп сидел в красном углу за столом.
     -   На новоселье я вам дарю икону божьей матери. Достань ее, Алексей, она за печкой – на лавке. Лешка принес настоящую, старую икону божьей матери с ребенком, написанную на потемневшей от времени доске. Дмитрий повесил ее в красный угол, т.е. в правый угол напротив дверей. Дед Филипп просветил об истории иконы.
-   Эта божья мать у нас в семье с давних времен передается из поколения в поколение. Перед тем, как принести сюда  в дом, батюшка осветил ее для вас. Она будет теперь вашу семью хранить от бед и напастей. Кстати, я уверен, что мы являемся родней, моя фамилия тоже Липин.
Васька воскликнула:
-   Так не бывает.
Ирка ее одернула:
-  Откуда ты знаешь! Даша, перерой все свои и тетины старые бумаги, может там есть что-нибудь о вашей дальней родне, тогда все объяснится.
-   Я, конечно, пороюсь в бумагах, но это ничего не изменит, я тоже точно знаю, что мы с Филиппом Ивановичем – родня.
Лешка и Ленка заорали хором:
-   Ура. Деда Филя – наш родной дед. Теперь ты будешь жить с нами зимой в городе, а летом мы с тобой – здесь.
Я засмеялась.
-  Так что, Филипп Иванович, нравится вам или нет, но вы заполучили беспокойную семейку, это не только я с детьми, еще Иринка с Димкой и Анной, и Василиса.
Дед поклонился нам.
-  Спасибо, что приняли в семью.
Анна с ребятами заняли комнату и оборудовали ее по своим интересам: компьютер, музыкальный центр, телевизор, видеомагнитофон, игровая приставка стояли на двух столах у окон.
Лешкин гараж из моделей легковых и грузовых автомобилей уместился под детской двухярусной кроватью. Анютины куклы рядами сидели на комоде возле ее кровати. С десяти лет Анна создавала сказочных героев из самых дешевых «пупсов», которые покупала в магазине. Волосы, шляпки, одежду изготавливала сама. В ее коллекции уже были Золушка, Белоснежка, семь гномов, Снежная Королева, Герда, Кай и еще с десяток других сказочных кукол. Сейчас она создавала героев сказки «Аленький цветочек». У Аленки особых увлечений пока не было, но она очень любила делать букеты, правда, возможности у нее почти не было: только на мой день рождения и на 8 Марта, когда у нас в доме появлялись цветы. Она добавляла к ним нитки, цветную бумагу, проволоку, ветки деревьев – появлялись совершенно необычные букеты. Аннушка, которой подарили фотоаппарат на день рождения года 3 назад, снимала шедевры под разным углом и на разном фоне. Аленка дорожила этими фотографиями.
Мы устроились в другой комнате, Иринка с Димкой спали на кровати, а мы с Васькой – на диване. У печки разместили столы с кухонной утварью, здесь же была и столовая: дедов стол и скамьи. Василиса, вытянувшись на диване, оглядела комнату.
-   Если наша семья разрастется еще на двух человек, придется пристраивать еще пару комнат.
Иринка заинтересовалась:
-  Эти двое, я надеюсь, ваши «бой-френды»?
Димка тоже встрял в разговор:
-   Чего там мелочиться, если будем пристраивать, то и кухню и столовую. Вот мы с Филиппом Ивановичем баню построим, а там можно и за дом взяться.
Иринка из положения «сидя» рухнула на кровать.
-   Я – в обмороке. Мой ученый математик спустился на землю, Снег пойдет. Нет. Вас, девки, замуж выдадим.
Я спросила:
-   Ира. Объясни, почему ты мечтаешь нас замуж выдать?
Ирка не растерялась и ответила:
-   Да мне завидно смотреть на вас свободных, независимых.
В воскресенье с утра детское и мужское население пошло на рыбалку. Ирина, добровольно взвалившая на себя функции шеф-повара, прокричала им в след:
-   На обед будет уха из вашей рыбы, так что без улова не возвращайтесь.
Мы втроем гуляли вдоль реки по деревне, и пошли к церкви. Как это не странно, церковь была открыта, оказывается, по выходным в ней – служба. Нас пустили внутрь только после того, как надели на наши головы платки. Все уже знали, что мы – Филипповы дачники – родственники. Всю службу мы простояли, не шелохнувшись, как завороженные. Хор из пяти мальчиков пел так чисто, звонко и высоко, что просто дух захватывало. А от попа глаз не отвести: высокий, стройный, молодой, с благообразным лицом. Он низким голосом проникновенно читал молитвы. После службы народ выстроился в очередь к священнику за благословением и отпущением грехов. Мы, естественно, тоже. Молодой поп с легкой улыбкой и грустными глазами познакомился с нами, хором нас благословил и пригласил еженедельно посещать службу вместе с нашими семьями.
-   Всенепременно. В следующий выходной все придем, - пообещала Василиса, и для нас добавила:
-   Даже, если пинками придется остальных сюда загнать.
Ирка, открыв рот, вымолвила:
-   Вася. Я не ожидала от тебя такой набожности.
Уже, выйдя на паперть, Васька спросила:
-   Слушайте, девчонки, а наши попы женятся?
Я Ирке шепнула:
-   Вот тебе и набожность, Васька запала на попа, - и уже для Василисы:
-   Конечно, женятся, но не такой шикарной женщине, как ты. Вы из разных миров.
Поскольку Васька смотрела на меня с непониманием, я пустилась в подробные объяснения.
-   Не может быть союза между зеленым гуманоидом и земной женщиной.
Васька недоверчиво смотрела на меня.
-   А он – зеленый?
Ирка, не задумываясь, брякнула:
-   Скорее – голубой.
У церкви, наверное, смеяться – грех, поэтому мы почти бегом влетели в деревню и зашлись от хохота. Ирка, смеясь, добавила:
-   Посмотри, Васенька, сколько, таких же, как ты, очарованных баб понаехало на иномарках, полюбоваться на батюшку.
И, действительно, за церковью стояло машин двадцать. Вообще – то, я понимаю этих людей, которые из города приехали за благостью. Я сама была очарована службой; песнопением мальчиков и сдержанностью красивого попа. Иринка с беспокойством наблюдала за Василисой:
-   Не вздумай, Васька!  У нас большие планы на твою риелторскую контору.
Мы все-таки поели ухи, если так можно назвать варево в пятилитровой кастрюле из картошки, лука и трех маленьких рыбок, которых поймали дети. Но все ели и нахваливали, а Лешка заявил:
  -   Мы вас закормим ухой, каждый день будем ходить на рыбалку.
Ленка добавила:
-   А потом, когда пойдут грибы, будем с дедой Филей ходить на грибалку.
Дед Филя улыбался сквозь усы.
Меня с Васькой провожали всей семьей. Ирина, видя мои растрепанные чувства, успокаивала:
-   Дашенька, у нас все будет хорошо. Каждый день будем созваниваться по сотовому. В следующую пятницу приедете и не узнаете нас, отъеденных и загорелых.   
-    И, стриженных, - добавила Ленка.
-   Деда Филя дал согласие подровнять свою бороду и прическу.
Пока мы с Васей ехали в машине, обсудили дальнейшие планы, за  счет нашей фирмы сделать ремонт моей новой квартиры, – эту проблему вместе с ключами от моих пенат Василиса взяла на себя. Мне нужно было завтра же записаться на курсы вождения машины. Жить пока решили в Васиной квартире. Вечером, не успели  мы поужинать, позвонила Лариса, наша одногруппница, у которой теперь своя фирма по дизайну квартир и офисов. Лариска согласилась без очереди включиться в ремонт моей квартиры с 30% скидкой по блату. Она настояла на встрече прямо на объекте завтра с утра. Я размечталась:
-   Ленке и Лешке по комнате, Ларка оформит детские: одну - в девичьем стиле, а другую – в мальчишеском. Моя комната будет гостиной, за шкафом поставим кровать, размеры комнаты позволяют. А кухню совместим со столовой со всеми новинками бытовых приборов. Остальное – на вкус Ларисы. Васенька. А знаешь, как было бы  здорово жить рядом, как мы раньше с Иринкой, на одной площадке. Слушай, сколько у меня там свободных денег остается?
-   Все зависит от того, что ты в дом накупишь.
-  По минимуму. Вот я, что придумала, в качестве тренировки ты найдешь себе и Иринке квартиры в моем доме. Не качай головой. Знаю, сложно. Постарайся уговорить моих соседей по площадке на обмен. Вдруг у них есть какая-то заветная мечта, а денег на нее не хватает, а тут – ты, волшебница, со своей или Иринкиной квартирой и доплатой на мечту. Значит, кроме ремонта, сразу знакомишься с моими соседями, входишь в доверие и выясняешь их радости и проблемы.
-   Даша. Я все поняла. Идея хорошая, попробую себя в роли волшебницы. Значит, из секретарей пока не увольняюсь, работа нужна для дома, для семьи: за бесценок взять материалы на фирме, сделать тебе ремонт, потом, состоится наш обмен и нам - ремонт. А там будет видно.
С утра я позвонила к себе в отдел и предупредила нашу секретаршу и экономиста Леночку об опоздании часов до 11-ти. Лена стала стрекотать, что у нее есть идея и, что меня спрашивали. Я закончила разговор обещанием сразу ее выслушать, как приду. 
Василиса тоже отзвонила своему шефу, сообщила, что до обеда задержится  по личным делам. После чего выслушала целую лекцию о том, как он пошел ей на встречу и один ловил рыбу целые выходные, а теперь, еще и до обеда ее не увидит. Васька уговаривала своего Ванюшу, как капризного ребенка, только  пообещав ему, что с обеда они наверстают упущенные выходные, он успокоился.
-   Даша. Мне кажется, что  он почувствовал грядущие перемены, раньше не был таким привязчивым. Придется его сегодня ублажить, не хочу с ним расставаться врагами. Пока интуитивно думаю, он мне пригодится в бизнесе.
Перед встречей с Ларисой, купили  мне сотовый телефон и подключили его. Я сразу же позвонила Иринке, которая сообщила, что у них все нормально.
-   Дети  позавтракали и  с дедом и Димой работают на постройке бани, потом накормлю обедом и поведу на полевые работы: у Филиппа Ивановича в огороде насажены укроп, морковь, лук, картошка,  а смотришь – одни сорняки, которые они и будут вытаскивать.
Ирка упокоила меня, пообещав, что дети позвонят мне вечером.
Лариска энергично взялась за работу: обмерила квартиру, нарисовала планировку с окнами и дверями. Пообещала, что во вторник к вечеру выдаст мне 3-4 компьютерных варианта оформленной квартиры. Если, мне что-то понравится, тогда для этого варианта она напишет перечень необходимых материалов, после их покупки сразу же начнет работу с бригадой строителей, в которой должны быть электрик и сантехник. Мы расстались, обменявшись телефонами. У нас до 11 оставалось 40 минут, и Василиса повезла меня записываться на курсы водителей, которые начинались через 2 дня. Я выскочила из машины у своего офиса почти на ходу и рванула к дверям, не было зануды – начальника, но меня подгоняла совесть, хотя я останусь вечером и отработаю прогулянные 3 часа.
 -  Даша!
Я, услышав голос Виктора, тормознула у самых дверей. Он стоял у своей машины. Странно. Как он узнал, что я в это время появлюсь!?
-   Мне не сложно было узнать у охранника твою фамилию и  рабочий телефон, так как в этом здании ты одна с русой косой. Твой секретарь сказала, что ты придешь в 11 часов. Как живешь? Как твоя тетя?
-  Тетю я похоронила. Ты извини, мне некогда.
Я вовремя вспомнила, что он не для меня, просто  решил узнать, как я влачу серую унылую жизнь.
-   Знаешь, я не мог сразу приехать, был в командировке, а телефон в спешке не спросил. Можно тебя встретить с работы?
-   А зачем?
-   Просто увидеться, поговорить.
-   Виктор. У меня такой жалкий вид, что ты решил поиграть в благородство?
-  А – то, что ты можешь понравиться, не учитываешь?
-   Брось издеваться, я не из тех, кто может тебе понравиться.
-   Может, объяснишь поподробнее о женщинах, которые мне нравятся, когда встретимся вечером?
 -  Если тебя не смущает, что я работаю до 8 вечера, то объясню.
-   Даже рад. В 8 часов я точно буду свободен. До встречи?
Я кивнула головой и поплелась на работу. Нужно было подумать, чтобы во всеоружии встретить Виктора, но Леночка уже дергала меня  за рукав, рассказывая о своей идее. Я переключилась на слух.
-   Говорю: свободного времени у нас навалом, сделаем дополнительный расчет «на сторону» и получим деньги, никто и не узнает.
-   Стоп. Еще раз по этому же месту и сначала.
Лена с осуждением взглянула на меня, хотя она и привыкла, что к ней не прислушиваются, как к самой молодой. Но сейчас она говорит умные вещи и, я должна это понять.
-   Дарья Никодимовна, мне предложил знакомый по институту для их частной фирмы сделать отчет за полугодовой период и спланировать смету на аккордную работу. Он расплатится по договоренности. Мы сейчас свободны, относительно – свободны, могли бы приработать.
-   Леночка, если шеф узнает, нас всех уволят.
Секретарша чуть не плакала, что я из-за своей осторожности упускаю такую возможность.
-   Хорошо, дай мне телефон твоего знакомого, и я попробую решить этот вопрос.
Леночкино лицо из хмурого стало радостным, она подала мне листок.
-   Вот здесь все есть.
-   Лена, если ничего нет срочного, то я пошла к шефу, попробую уговорить.
-   Дарья Димовна. Ой, Никодимовна. Может, втихаря? Вдруг он не разрешит.
-   Нет, дорогая, только с разрешения. У меня двое детей малолетних, работу  я не хочу потерять.
Предварительно звякнув Василисе, договорилась о приеме и пошла дерзать.
Подружка подтолкнула меня к кабинету шефа.
-   Проси невозможного, все разрешит, он находится в блаженном предвкушении обеда со мной. Выбивай из него обещание, если даст «слово», назад его не заберет. Не упирайся, иди сейчас. После обеда будет на людей кидаться, я решила, что ему на десерт ничего не отколется.
Нездоровая Василисина возбужденность мне не нравилась, что-то она задумала. Ладно. Разберемся с этим – вечером.
Аккуратно, прикрывая за своей спиной дверь в кабинет шефа, с улыбкой, но без подобострастности, поздоровалась.
-   Здравствуй, Дарья. Прости, без отчества, я на нем постоянно спотыкаюсь. С чем прибыли? Как ваши дамы? Довольны вы премией?
-   Иван Михайлович, вот об этом я и пришла поговорить. Премией все довольны. Но, сами знаете, что зарплата у нас невысокая, повышения все равно не дадите. У меня есть предложение, как повысить нашу зарплату не из кармана фирмы. Взять сторонний заказ для частника. Знакомого частника. Вам не нужно давать нам прибавки зарплаты, и мы довольны приработком за счет своего свободного времени, будем задерживаться после работы.
-   Ну, до чего же ты умна, Дарья. Знаешь больное место каждого руководителя. Хорошо, я не против ваших левых заказов. Но, если будет хоть один прокол в плановом хозяйстве нашей фирмы, договоренность сразу же аннулируется.
-   Спасибо, Иван Михайлович. Вы настоящий умный начальник. Знаете, как в сказке Экзюпери, король тогда хорош для народа, когда умеет дать ему то, что хочется.
-   Ладно. Польщен. Иди, чаровница. Работайте и прирабатывайте. Постой. Домом-то довольны? Ведь из -  под носа у меня увели. Да, я не в обиде, твоим детям нужен воздух, а я бы купил для забавы. Моя жена сама бы не поехала, да и детей не пустила, хотя теперь они не много и спрашивают разрешения, сами бы не поехали комаров кормить.
-   Иван Михайлович, и за дом спасибо. Детям там нравится. Деда очаровали, везде за ним хвостом ходят. Я пошла?
-   Ступай. Красивая ты баба, Дарья, и в общении не резка. Иди, иди.  А-то еще что-нибудь ляпну.
Счастливая, я, как на крыльях, вылетела из кабинета. Вася подняла глаза от компьютера.
-   О! Какие глаза! Не иначе зарплату увеличил?
-   В точку, Васенька. Только не за счет фирмы. Вечером расскажу. Ты меня не встречай, я до восьми, а потом меня проводят.
-   Вот это уже необычно! Неужели Виктор?
-   С тобой не интересно, все сама знаешь, даже удивить не дала возможности. Пока. Ужин в твоем исполнении.
Я уже выбегала из приемной, когда Васька крикнула в след:
-   Если заслужит, зови на кофе.
В своем отделе меня встретила гробовая тишина, женщины пытались по моему лицу прочитать, с чем я вернулась.  С суровым выражением я прошла мимо всех к своему столу, резко повернулась к ним и заорала:
-   Разрешил!
Что тут началось: все скакали, кричали, хлопали друг друга. Много ли нам, бабам, надо, разрешили больше работать, мы и рады, за это получим, конечно, денежки, которые потратим на своих отпрысков. И тут наша «жилетка для плаканья» - Татьяна Николаевна вывезла:
-   Я – человек добрый. Но, как подумаю, что вернется наш начальник Слухов, так и хочется его придушить.
И все согласились, даже я в душе сожалела, что начальник я – временный.
-   Я знаю, что делать,- Леночка сказала и испугалась, ее, как всегда не будут слушать. Но все смотрели на нее, ждали продолжения.
-   Нужно ходить к нему в больницу, жалеть и уговаривать, что ему для здоровья вредна нервная работа начальника.
 Поскольку Иван Павлович сам, и не раз, прибегал к услугам добродушной Татьяны Николаевны, плакался ей на свою одинокую, полную стрессов жизнь, ее мы и избрали психотерапевтом нашего товарища Слухова. Пусть ходит в больницу хоть каждый день за счет рабочего времени и рассказывает о нас, неблагодарных, эмоционально неустойчивых, совершенно неподдающихся управлению тетках, которым в начальники нужен цепной пес, а не наш добрый и чуткий Иван Павлович, болеющий душой и телом за план и, надрывающий на такой работе свое отзывчивое сердце.
Наша делегатка, смеясь,  взмолилась:
-   Бабочки, хоть шпаргалку напишите о чутком, добром и отзывчивом сердце, а то, как увижу любимого начальника, все начисто забуду, кроме удушения.
Веселились мы недолго. Пропикало  12 часов, всех сразу сдуло на обеденный променаж для заготовки продуктов для дома, для семьи. Мне бежать было не нужно, дети отдыхали в деревне. В блаженной тишине я, положив ноги на стол, как в американских фильмах, отдыхала, попивая растворимый кофе. Восстановила в уме утреннюю встречу с Виктором. Мне совсем не хотелось встречаться с ним вечером. Зачем же пообещала?   Утром я была не готова увидеть его, засмущалась, растерялась от его напора, поэтому пообещала вечернюю встречу. Почему-то его присутствие подчеркивает народную мудрость «не одного поля ягоды», я ощущаю свои комплексы, чувствую себя старой, многодетной. Стоп. А если с другой стороны посмотреть. Мне он неинтересен? Напротив. Интересен и очень нравится. Мне даже не важно кем он работает, что имеет за душой, просто сам по себе нравится. Вот это и опасно. Один раз мне уже понравился мужчина, теперь одна воспитываю двоих детей, которых он даже не видел, потому что, когда узнал, что я беременна, ушел на работу и больше не вернулся.  Я его не искала. Сразу поняла, что нужна была для приятного времяпрепровождения, когда же дело дошло до ответственности – перестала интересовать. Не годилась я для легкого флирта. А теперь и подавно. Виктор просто не знает, что у меня двое детей, которые мне дороже всех вместе взятых мужиков, а узнает, больше я его не увижу. Нечего тут и думать. Нормальному мужику не понравится озабоченная женщина. Обо мне с детьми  нужно заботиться, а не развлекаться. Может сделать доброе дело для Васеньки:  пусть довезет до ее квартиры, в машине я его пугну «хвостом», а потом познакомлю с эффектной красавицей. Ваське он должен понравиться:  высокий, стройный блондин с голубыми глазами, мужественной ямочкой на подбородке, прямым римским носом, полными чувственными губами, причем верхняя губа четко очерчена, что придает ему очарование Фавна, у него красивые руки, большие, но не лопаты, и длинные пальцы. Одет прилично по-мужски, без юношеских  прибамбасов, обладает юмором. Решено. Вечером их знакомлю.
Мои размышления о дальнейшей участи Виктора прервала Леночка, она привела своего знакомого – нашего работодавателя. Я резво вскочила, пригласила за стол. Молодой человек, лет 25-ти, смущенно смотрел на меня, прижимая к животу объемный портфель. На него без сострадания было невозможно смотреть: длинный, худой, на носу очки, которые постоянно сползали, он их пальцем периодически возвращал на свое место, из-за этого глаза казались беззащитными и по-детски наивными.
-   Здравствуйте. Вы – Дарья Никодимовна? Я вас не такой представлял.
-   Понимаю. Леночка, наверное,  расписала меня как строгую, суровую, умную матрону, обремененную двумя детьми. Да, в принципе, я такая и есть. Как вас зовут?
-   Денис. Простите, Николаевич. Я принес все документы. Вы посмотрите, если что-то не хватает, я мигом доставлю, у меня тут машина.
Я рассматривала документы, по ходу дела, выясняя, куда и по какой форме нужен отчет. Объем работы был не велик, за неделю мы справимся.
-   Денис Николаевич, я думаю, вы принесли все необходимые данные. Если что понадобиться, Леночка свяжется с вами. А сейчас давайте оговорим цену, за которую мы будем делать отчет.
-   Как скажите,-  Денис опять смутился.
Я прикинула в голове; недельный объем работы всего отдела, исходя из нашей зарплаты, плюс премия, получается примерно 20 тысяч рублей.
-   Сумма будет около 20 тысяч рублей. Вас это устроит?
Молодой бизнесмен с удивлением смотрел на меня.
-   Не может быть. Я пытался пристроиться в платную фирму. Они меня поставили в очередь. Срок – месяц. Запросили 100 тысяч рублей.
-   Денис Николаевич. Договариваемся так: вы платите нам 20 тысяч рублей, если отчет «на ура» проходит, даете сверху премию, ну, например, те же  20 тысяч рублей.
-   Меня устраивает. Спасибо. Я пошел? Да! А после моего заказа возьмете еще работу? У меня полно друзей, которые занимаются    малым бизнесом и им накладно иметь своих плановиков, а отчет требуют.
Я улыбнулась его неопытности и молодости.
-   Когда утвердят ваш отчет, сделаете нам рекламу. От работы мы не откажемся.
Леночка  сияла от собственной значимости, обеспечила всем достойный приработок. Проводив своего однокурсника, обратно прибежала, запыхавшись, так спешила оповестить сногсшибательной новостью:
-   Дамы. Наша Дарья очаровала Дениса. Он сказал, что красивее женщины не встречал. А, когда мы сделаем отчет, он вообще обалдеет.
Все загалдели, стали рваться на рабочие позиции.  Я подала секретарю экономические данные.
 -   Леночка. Как при нашем отчете: распредели всем свою работу, сбрось на компьютеры. Пока фирма нас не загрузила, приступим к приработку.
В конце дня народ постепенно уходил домой, когда я осталась одна, больше уже не могла сидеть, занемело тело и конечности. Я с хрустом выпрямилась, потянулась, глянула на часы и удивилась, натикало 21.15.Вот и решились сами по себе проблемы с Виктором, не будет же он меня ждать. Я неспеша побрела к охране, сдала ключи, достала зонт, на улице моросил дождь. Решила бежать на остановку «маршрутки».
Серебристый «мерс» подкатил к самым дверям, Виктор открыл дверь:
-   Мадам, такси заказывали?
Я неловко стала просить прощения за опоздание, оправдываясь работой, собственной увлеченностью.
 -   Я рад, что ты, Дарья, увлеченная натура, но больше не заставляй так долго ждать. У тебя есть телефон? Давай обменяемся  номерами  и будем заранее предупреждать о непредвиденных обстоятельствах. Для меня время имеет огромную ценность.
-  Куда тебя доставить?
Я назвала адрес Василисы. Он выгнул в недоумении бровь:
-   У тебя сменилось место  жительства?
Я вкратце ему поведала о моих жилищных перемещениях. Потом заметила, что везет он меня не к Ваське.
Я только открыла рот, показывая на дорогу, как Виктор, улыбнувшись, меня успокоил.
-   Заедем поужинать, а потом отвезу к твоей подруге, заодно расскажешь мне, кто мне подходит.
В ресторане, пока нам не принесли заказ, Виктор достал свой телефон и еще раз попросил мой номер.
-   Виктор. Ты не захочешь продолжать наше знакомство, когда узнаешь, что у меня двое детей 7-ми лет, осенью пойдут в школу. Но у меня есть красивая подруга, у нее нет детей, я тебя с ней познакомлю, она пригласила тебя на кофе, когда меня привезешь. Она тебе понравиться.
Виктор внимательно меня слушал.
-   Может у тебя и муж есть?
-   Нет. И никогда не было. А дети есть. Так бывает.
-   Поэтому ты и решила, что мне не подходишь
-   А разве этого мало? Я все время занята, никуда не успеваю, всегда опаздываю, у меня уже привычка выработалась – оправдываться по любому поводу. Просто ты ошибся на мой счет, я не подхожу для флирта.
С великим облегчением  я выдохнула, теперь все рассказала честно. Виктор, улыбаясь, слушал мое признание.
-   А. может, ты ошиблась  на мой счет? Ни о каком флирте я не думал, просто с тобой интересно. Ты мне понравилась. Думаю, что и твои дети мне понравятся, если ты захочешь их со мной познакомить.
-   Я же о тебе ничего не знаю?
-   А чтобы ты хотела узнать? Если кратко: разведен, взрослая дочь, неуверенная в себе, этим похожая на тебя. Я – директор металлургического комбината – Виктор Николаевич Кузьмин, жесткий в общении, на женские хитрости и зазывы не реагирую, так как понимаю, что интересен не я, а мои деньги. Люблю читать, рыбачить, ходить в лес, только редко это делаю, времени не хватает. В городе квартиры нет, зато есть дом в пригороде, меня устраивает. Ну, как не испытываешь комплекса неполноценности?
Я засмеялась.
-   Нет. Наоборот успокоились. Ты мне показался охотником за приключениями. Вот и хотела предупредить, что охоту начал на серую унылую мышь.
Виктор тоже рассмеялся.
-   Раз недоразумение мы разрешили, будем дружить семьями? Ты - с детьми и   я - с дочерью, встречаться в свободное время.
Поскольку я совсем еще не научилась пользоваться своим «сотовым», Виктор сам записал мне в телефонную книжку свои номера: домашний, сотовый и рабочий. К Ваське мы приехали уже в 11 вечера. Я позвала его пить кофе, но он отказался, сославшись на позднее время. Предложил завтра всем вместе поужинать. Договорились на 7 вечера. Василиса открыла дверь, как только я подошла.
-   Ну, ты и бессовестная  Дарья. Я обпрыгала все окна и балкон, дожидаясь. Волноваться начала, вдруг куда-нибудь увез, ведь совсем незнакомый мужик. Позвонить, что ли не могла. А я твой номер не записала утром, потому что за час сделали сотню дел, постоянно отвлекалась, а о номере забыла.  Давай рассказывай.
Я подробно изложила все свои рабочие и сердечные дела.
-   Вася. Завтра, когда вы познакомитесь, присмотрись к нему, он тебе очень подходит.
-   Вот уж уволь,  милая! А потом и смотри, как он на тебя облизывается, будто кот на сметану. И, вообще, дорогая, если у тебя двое детей, думаешь, жизнь кончилась?
Я видела, что Василиса рассердилась и попыталась ей объяснить.
-   Мне кажется,  что он ошибается во мне, и видит то, чего нет. Под его характер нужна красивая, уверенная в себе женщина, как ты. А я – замученная житейскими проблемами мамаша, мне даже не интересно как я одета, как выгляжу. И, если бы выдалось  свободное время, я бы лучше лежала на солнышке или просто на диване у телевизора и дремала, чем принимала ухаживание.
Энергичная Васька была возмущена моим откровением.
-   Дура!!!   Ты, Дашка, очень красивая, добрая и чистая, как родник,  женщина, просто несовременная. Если бы ты жила лет двести назад:  в длинном платье, с причудливой прической и твоей неторопливостью, то считалась бы первой красавицей. В тебе чувствуется надежность и бескорыстность. Ты не замечаешь, но  в твоем присутствии все мужики становятся  джентльменами, другими они просто не могут быть, а не пристают к тебе только потому, что бояться обидеть. Ты просто устала,  так как  обо всех заботишься, а о тебе – никто, наша дружеская опека – поддержка, а не забота. Тебе нужен мужчина, который бы заботился о тебе и детях, тогда тебе и захочется лучше выглядеть. Если этот Виктор не дурак, то разглядел, какое ты сокровище.
Я, чуть ли не с открытым ртом слушала подружку, она впервые так откровенно нахваливала меня.
-   Вася. А что делать с апатией? Я привыкла заботиться о детях, о тетушке, о тебе и Иринке, а о себе – лень, нет интереса.
-   Вздрючивай себя. Будь поувереннее, Вот завтра пойдем в ресторан, посмотрим на окружающих. Ты увидишь восхищенные и заинтересованные взгляды. Даша, ты должна все время повторять «я красива и женственна». Кстати, одеть тебе, как всегда, нечего. Придется отдать подарок, который мы с Ириной приготовили на день рождения.
И Василиса достала костюм светло-бежевого цвета: прямая юбка до колена с разрезами по бокам, блузон свободного покроя с вставками спереди и по рукавам из ткани брусничного оттенка с розами и незабудками. Примерив, новый наряд, я увидела в зеркале незнакомку в стиле «ретро», Мне понравилась эта женщина.
Васька ахала, поправляя несуществующие складочки.
-   Даша, От тебя глаз не отвести. Одень мои босоножки на невысокой платформе, они будто специально сделаны для твоего костюма. Волосы завяжи в узел на затылке. Все. Виктор никого кроме тебя не заметит. Я буду невидимкой, лишний рот за столом.
-   Нет, уж, Васечка. Теперь ты надевай свой наряд из Парижа: платье брусничного цвета с откровенным  вырезом, оголяющим плечи и грудь и летящей юбкой. Ты в нем великолепна, тебя так и хочется пригласить танцевать, чтобы грудь от частого дыхания поднималась, а юбка развевалась, открывая точеные ножки.
Васька заржала.
-   Ну, мать, ты и выдала, прямо мужская оценка.
-   А чему тут удивляться: по сути, я – мужик, только по образу женщина,- я с сожалением вздохнула.
-   И нечего вздыхать. Суть изменится, когда почувствуешь себя женщиной.
Я все-таки заставила Василису нарядиться. Мы стояли у зеркала и разглядывали себя.  Мне стало смешно.
-   Вася. Как  мачеха из «Золушки» своим дочерям говорила «Прынцессы, как есть, прынцессы». Слушай, а как у тебя дела с великовозрастным принцем?
Васька отмахнулась.
-   А, никак. После обеда заехали сюда, он меня потискал, немного посопел и кончил. Вся и радость. Да, мне не жалко. Пусть потешится. Только бы у меня не спрашивал «А тебе хорошо?». А чего хорошего? Я даже не успела расслабиться, а уже одеваться пора. Наверное, я никогда не узнаю, что такое страсть и услада. А может все придумали? Ты, Дарья, испытывала нечто похожее?
-   Нет. Помню, что старалась угодить и понравиться, а получила детей и заботы. Вся радость моя только в детях.
Василиса меня прервала.
-   Значит, меняемся, и заставим нам угождать и нравиться, будем сами себя любить,  а мужики пусть выпрашивают нашего внимания, как милостыню.
Я посмотрела на часы и ахнула
-   Спать. Уже 2 часа ночи. Мы с тобой ведем себя, как малолетки перед первым свиданием.
Рабочий день не успел начаться, как уже кончился, когда Леночка закричала.
-    Дарья Никодимовна. Возьмите телефон, вас спрашивает Кузьмин.
Я схватила трубку, глянула на часы, уже 5 вечера.
-   Да. Здравствуй Виктор.
Все бабоньки подняли головы и слушали мои краткие ответы.
-   Забери нас там, куда вчера отвез.  Да. В 7 вечера.  Пока.
Со всех сторон на меня смотрели вопросительные глаза.
Мы коллективно знали все про всех, а тут, что-то непонятное.
-   Ну, что смотрите. Да. Я иду на свидание. Рассказывать пока нечего, не приставайте.
Я быстро собралась, звякнула Василисе, чтобы выезжала и, убегая, слышала, как Леночка доводила до всех имеющиеся сведения: вчера звонил, узнавал во сколько приду. А с вахты охранник видел только серый Мерседес.
Все. Завтра проходу не дадут, пока не вытряхнут всю подноготную.
Мы с Васькой до последней секунды наряжалась.   Вылетели из подъезда ровно в семь часов вечера, для меня это был предел точности.  Если бы  подруга  постоянно не подгоняла, я еще полчаса прособиралась.
Виктор ждал нас у такси. Василису он не заметил, хотя она первой выскочила из подъезда и уже стояла рядом с ним, он не сводил глаз с меня, вышагивающей степенно, будто и не тороплюсь. Открыл мне заднюю дверь.
-   Прошу, мадам.  С нашей первой встречи ты очень изменилась. А где твоя подруга?
Васька выступила из-за его плеча.
-   Я здесь. Василиса. А вы – Виктор.
-   Простите, не заметил.
-   А я – невидимка, первый раз в жизни, чему очень рада.
 Виктор с недоумением выслушал Васю, но решил не уточнять непонятность женской логики.
За столом в ресторане Васенька во всю развлекалась, подпинывая мою ногу, она, вредненько так,  говорила.
-   Даша. Посмотри направо.
Я вскидывала глаза направо, там за столом сидели одни мужчины, они не сводили глаз с нашего столика.
-   Взгляни налево.
Глянув налево, я увидела ту же картину, и не на шутку испугалась.
-   Ну, как, убедилась?
Но я оставалась при своем мнении о заурядности собственной внешности.
-  Васечка. Это в тебе дырку сверлят.
Виктор пытался сам понять наш разговор, и, наконец, сдался.
-   Дамы. Может, меня просветите, что происходит?
Вася глянула на него.
-   Легко. Как думаете, с кого глаз не сводят близь сидящие мужчины?
-   С вас обеих. Вы очень красивые и очень разные.
Васька, с нажимом, ему противоречила.
-   А вот, Даша, утверждает, что она не привлекает взгляды мужчин!
Виктор с небольшим недовольством ответил.
-   Я в курсе. Может это и не плохо, значит, есть мысли поважнее этих.
Василиса вошла во вкус пикировки.
-   О! Вы, как все мужчины – единоличник! Раз вы положили глаз на женщину, она тоже кроме вас видеть  никого не должна?
-   Естественно. А вам понравиться  прийти  к мужчине на свидание, который зыркает по сторонам на других женщин?
-   Ну, если зыркает на красивых женщин, то все нормально, я и сама не слепая – посмотрю.
И тут я увидела, что с двух сторон к нашему столику идут мужчины.
-   Васька.  Готовьсь.  Я динамлю.
-   Разрешите пригласить на танец? – спросили у меня хором.
Я подняла сердобольные глаза и сказала.
-  Никак не могу из чувства солидарности к подруге, она убогая, вместо ноги – протез, так и я не танцую. Извините, - все это я произнесла тихо, по секрету, жалостливо.
Мужики откланялись и удалились.
Васька возмущенно заорала.
-   В этот раз, Дашенька, ты переборщила насчет убогой. И, вообще, солидарная ты моя, шились-то к тебе. А не ко мне.
Виктор беззвучно смеялся, наклоняясь над столом.
Тут Васька заметила приближение новых приглашающих.
-   Дашка. Теперь моя очередь динамить.  Сделай – тупость.
-   Разрешите пригласить на танец, - приглашали меня.
Василиса с отчаянием в голосе простонала.
-   Извините, ради бога. Мою подругу только на вечер отпустили из санатория для душевнобольных,  где она еще не долечилась до стадии танцев.
Мужики откланялись и ушли.
Виктор, боясь рассмеяться, прерывающимся голосом констатировал.
-   В компании убогой и душевнобольной меня можно принять только, как переодетого священника с сердобольной миссией.
И Вася с восхищением в голосе ему ответила.
-  Виктор. Вы больше похожи на ковбоя из американских прерий. А священники, знаете, какими бывают? Умопомрачительно красивые с глубоким сочным голосом и грустными понимающими глазами.
Приехали. Значит, Василиса не выкинула из головы попа из нашего деревенского прихода.
Виктор удивленно смотрел на меня. Я рассказала ему про деревню и посещение церкви. Тогда он, ободряюще, обратился к моей подружке.
-   Василиса. Наши православные священники в отличие от католических имеют право жениться. И, если этот ваш батюшка сердечно свободен, то все в ваших руках. Но, чтобы быть ему достойной парой, вы должны быть набожны, кротки, без мирских интересов и желаний. Придется одеться в рубище и жить с милым в шалаше. Стоит ли овчинка выделки? Может просто со стороны любоваться?
Васька задумалась за всеми «за» и «против». Наконец, произнесла.
-   Буду любоваться.
Я, с облегчением, воскликнула:
-   Ну, слава Богу!
Домой мы вернулись поздно. Василиса с Кузьминым успели подружиться, перейти на «ты», слушала их и общалась беззвучно сама с собой, мне был очень хорошо и спокойно, уснула я в машине с улыбкой на губах.
Вася, увидев мой безмятежный сон, спросила у Виктора;
-   А ты можешь ее на руках донести, чтобы не будить?
Виктор взял меня на руки и понес, я прижалась к нему, как к родному, и еще крепче уснула. А Василиса ему поведала, сколько я пережила за последнее время, как устала и дома и на работе. Вдобавок, она запихнула меня на курсы водителей и обязательно добьется, чтобы я водила машину, которую мы через пару дней купим.
Виктор бережно положил меня на диван, но я не расцепляла руки, крепко держа  за шею, мне не хотелось его отпускать. Это было не обдуманное желание, а на уровне подсознания. Василиса освободила Виктора их моих цепких объятий, я заворчала, не просыпаясь, от лишенного удовольствия, но она, прикрывая меня пледом, успокоила.
-   Спи, дорогая одна, пока еще рано, не узнавши мужика, заманивать его в постель.
Виктор хмыкнул, расшаркался и был таков со словами:
-   Передай Даше, что я позвоню. Доброй ночи. Давно я так хорошо не отдыхал. Спасибо.
Утром я проснулась при полном параде: в нарядном костюме и боевой раскраске. Пока все смыла, Васька приготовила завтрак.
-   Васенька. Как я спала! Как отдохнула! Но как я оказалась одетой на диване? Помню, ехали в такси домой…
Я с удивлением смотрела на подружку.
-   Правильно помнишь, уснула в такси, Виктор тебя донес до дивана, ты не только не проснулась, а еще крепче уснула, вцепилась в мужика мертвой хваткой, как в единственного и родного человека на Земле. Я еле руки разжала, ты даже заворчала на меня. Так, что – благодари, а то бы проснулась в объятиях, практически, незнакомого мужчины и стала бы от него шарахаться.
-   Ой, Васька, стыд – то какой!
-   Брось ты, Дашка, он нес тебя   как хрустальную вазу и нежно смотрел, как на единственную женщину на всем белом свете. Отпускать он тебя тоже не хотел, но у меня все было под контролем. Живо выпроводила. Здорово зацепила ты мужика. Мне даже завидно, но я за тебя рада. И не корчи мне рожи, когда ты была в сонной анестезии, без контроля разума, четко просматривалось, что он тебе нужен и нравится. Только не трусь, милая. Все у вас должно получиться. Скажи, нравится? 
-   Нравится.
-   Вот и хорошо.  Он передавал, что в экстазе  от вчерашнего и скоро позвонит.
До пятницы дни пролетели, как одно мгновение. На работе приходилось так  выкладываться, что не успевали даже чай попить, если Леночка сама всем не разносила; об обеденных пробежках по магазинам все забыли. Грело то, что получим по два оклада. Вечером, как настеганная, бежала на курсы, где учила правила движения. Умудрялась найти время встретиться с Ларой по оформлению квартиры, она уже начала ремонт. Виктор звонил, но я отказывалась от встреч, времени хватало только на сон. Все мои отказы он принимал без уговоров и расспрашиваний.  У него сложилось впечатление, что я его избегаю, о чем он напрямую меня и спросил в конце рабочего дня в пятницу. Я попыталась ему объяснить свою занятость, тогда он предложил свои услуги, чтобы отвести меня в деревню. Я задумалась.
-   В принципе, я не против. Только Василиса не любит одна ездить, да и выехать не получиться раньше 10 вечера: курсы до 9 часов, а потом надо продукты закупить.
-   Если ты не возражаешь, то с Василисой я договорюсь. Мы купим продукты, и будем ждать тебя у автошколы в 9 вечера.
Я чувствовала, что он в раздражении и из последних сил сдерживает себя.
-   Не злись, Виктор. Все равно, я тебя не боюсь.
-   Да, я не на тебя злюсь, а на то, что ты взвалила на себя кучу ненужной работы. Скажи, зачем тебе машина? И, зачем дополнительная работа за какие-то 5 тысяч рублей. Если хочешь, я буду возить тебя всюду, куда тебе нужно. Ну, если не я, то мой шофер. По 5 тысяч буду выдавать каждый месяц, чтобы ты не выжимала из себя все соки. У тебя освободится время, которое будем проводить вместе.
По мере высказывания Виктора, я леденела, видишь ли, его лишают удовольствия.
-   Дорогой.  Ты не много на себя берешь? Машина мне будет нужна, чтобы детей возить в школу и не опаздывать на работу, кроме того, у нас теперь дед в деревне. А, эти какие-то 5 тысяч – моя вторая зарплата, ровно такая же, как первая, за основную работу. Я думаю, тебе не нужно объяснять, что мне на 5 тысяч не прожить с двумя детьми. А, если ты кому-нибудь хочешь платить за время, проведенное с тобой, то обратился не по адресу. Найди женщину по вызову. Пока. Мне болтать с тобой некогда, пора бежать.
И я хрястнула трубку телефона, Леночка даже подпрыгнула на своем стуле.
Но она все равно подошла ко мне с очередным ежедневным букетом желтых роз от Дениса. Уняв свое возмущение, я, как могла, спокойно попросила поставить цветы в воду.
-   Бабоньки. Заберите цветы домой. А то за два дня в духоте, погибнут. Мне все равно их не взять. Всем приятного отдыха. До понедельника.
Васькин звонок застал меня у входа в автошколу, мы еще раз спланировали вечер. Похоже, Виктор ей не звонил. Может и не позвонит. Ну и пусть. Раскомандовался! Платить он мне будет! Все. Больше о нем думать не буду. Жила я без него и сейчас проживу, подумаешь, богатый директор! Только я открыла дверь класса, мне замахала рукой 20-летняя девушка, она заняла мне место.
-   Здравствуй, Наташенька. Спасибо, дорогая. На выходные выезжаешь за город?
-    Если только к отцу, у него в пригороде дом.
Даже после трех дней знакомства она, до сих пор, от стеснения, краснела. Где ее воспитывали? Даже я, в ее возрасте, не была столь пугливой. В остальном, она – девушка милая, улыбчивая. Отдать ее, что ли на перевоспитание моим детям?
   -   Наташа, если хочешь, поедем со мной в деревню в наш табор.
-   А, можно? Я, с удовольствием, в следующий раз, сегодня я не готова. Спасибо, Дарья.
Наташа настоятельно хотела звать меня по имени-отчеству, но я отмела этот вариант, не на работе.
Инструктор увидел наши перешептывания и встал у нас за спиной, мы, не отвлекаясь, защелкали клавишами компьютера, проверяя себя задачками на правила движения.
Когда мы выходили с занятий, Наталья спросила, встречают ли меня.
-   Да. Подруга.
Машина Виктора стояла рядом с Васькиной.
-   И друг.
Они сидели в Мерседесе Кузьмина, увидев меня, вышли из машины. Наталья вдруг вскрикнула.
-   Папа! Как ты узнал, что я сегодня до 9 часов? Мы сразу едем к тебе?
Я от удивления рот открыла, оказывается Виктор – отец моей соседки по парте.
Виктор приобнял Наталью и повернул ко мне.
-   Наташа. С Дарьей тебя знакомить не нужно, а это – Василиса. Да. Мы поедем домой, только сначала я провожу Дарью в деревню. Даша, можно я тебя довезу на своей машине, заодно и поговорим. Прошу тебя, дай мне возможность выговориться, мы с тобой по телефону нехорошо поговорили, ты меня не поняла.
         Василиса уже была в курсе нашей ссоры, Виктор все ей рассказал. Она махнула мне рукой.
-   Дарья. Продукты мы купили. Наталья поедет со мной, я не люблю в одиночестве разъезжать, поболтаем.
Смущенная всеобщим вниманием, Наталья пошла к Васе в машину. Я еще немного постояла, подумала, стоит ли выяснять уже понятное. Решила, пусть выговорится, чтобы больше не возвращаться к выяснению несуществующих отношений.
Я села в машину Виктора.
-   Хорошо. Говори.
И мы поехали эскортом за Васькиной «Ауди». В приоткрытое окно ветер трепал мои волосы, перекидывая пряди справа – налево, хотя, сплетенные в косу, они нехотя освобождались от плена. Массаж теплым ветром меня успокаивал,  машина укачивала  – я испугалась, а вдруг сейчас усну и прослушаю заготовленное объяснение, придется снова соглашаться на встречу.
Я выбрала неудобную позу, почти развернувшись лицом к Виктору, таращила на него глаза. Он глянул на меня с хохотком, прокашлялся.
-   Даша. У тебя вид человека, которого подняли, но не разбудили.
-   У меня вид сонанбулы, как только я сажусь с тобой в машину, засыпаю и, сил нет бороться со сном. Может, ты на меня так действуешь?  Раньше я в машине не засыпала.
-   Ты хочешь сказать, что, находясь со мной, тебе постоянно хочется спать? Таких комплементов я еще не получал. Надеюсь, не оттого, что я тебе неинтересен?
-    Надейся.
-   Даша. Все, что я тебе говорил, шло от души, у меня сердце разрывается, когда вижу, сколько ты работаешь, да еще и учишься. Я понимаю, что ты со мной встречаешься, если это так можно назвать,  не из-за денег. Но у меня их полно, и они мне не нужны, вот поэтому я и предлагал. Ты стала бы свободнее, могла бы отдохнуть, если бы захотела, то встретилась со мной, или не встретилась, но не по причине занятости,  а просто по душевному расположению.
-   У тебя есть дочь, на нее и трать свои деньги.
-   Да, ей хватит, тем более  что она, как и ты,  любит сама себя обеспечивать. Единственно, что попросила, устроить на работу в летние каникулы. А еще уговорил принять на день рождения в подарок – машину, а – то мотается вечерами одна,  я переживаю. Наталья живет со своей матерью,  с которой мы разошлись 10 лет назад. Моя бывшая жена – актриса, после меня уже трижды побывала замужем. Дочь не переезжает ко мне из-за жалости к матери, у нее после каждого романа – депрессия.  Она выхаживает, уговаривает мать, прямо скажем, не лучшая жизнь для двадцатилетней девушки. А моя бывшая жена ни черта не понимает, она всю жизнь – эгоистка, живет ради себя. У меня – мечта, забрать Наталью к себе,  чтобы встречалась с друзьями, ходила в кино, на  концерты, а не на артистические пьянки, с которых нужно уводить мать домой.
-   Знаешь, Виктор, каждый по жизни несет свой крест. Твоя дочь – хороший человек, это сразу видно. Она никогда не бросит свою мать, какой бы она не была. Ей нужно просто развеяться, я пригласила ее к себе в деревню на следующие выходные, мои дети ее растормошат.
-   Даша. А меня ты не пригласишь?
-   Приезжай. Поможешь Димке строить баню. Но,  сразу предупреждаю, я не хочу быть тебе ближе, чем друг.
-   Значит,  ты меня не простила?
-   Простила. Но многое поняла. Не хочу, чтобы ты распоряжался  мной, я сама себе хозяйка. И деньги я буду сама зарабатывать, и машину буду сама водить. Я сразу тебя предупреждала, что все время занята, сейчас еще относительно свободна, а к осени, когда дети приедут домой, у меня совсем не будет свободного времени.
-   То есть я не вписываюсь в твой мир?
-   Не вписываешься, - я вздохнула.
-   Ну, ладно. Будем дружить, - и тоже вздохнул.
-   Ты упрямая, гордая, а кажешься такой паинькой. Пожалуй, ты второй человек после моей дочери, который умеет отстаивать свои интересы, не считаясь с моим мнением.
-   Это, надо полагать, комплемент?
-   Надо полагать.
Приехали мы в начале одиннадцатого вечера, дети спали, а остальные ждали. Познакомившись с Виктором и Натальей, в Димке проснулся хвастун, он потащил их  к новому колодцу, у которого вместо крышки, лежавшей на верхнем кольце, высилась настоящая избушка с крышей, воротом с цепью и ведром. Эту избушку выстроил Дмитрий –математик своими руками под руководством и помощи деда. Я с восхищением охала и ахала над «произведением искусства». Филипп Иванович обстоятельно объяснял Кузьмину, как строить баню. А Наталья нашла общий язык  с Ириной, обсуждая тему готовой одежды: в наш скоростной век проще купить сшитую где-то в Китае блузку или платье, чем ходить и заказывать в ателье. Ирина опомнилась, накрыла на стол, стала потчевать пирогами.
-   Вчера целый день у соседки Митрофановны стажировалась. А сегодня, пожалуйста, свои родимые испекла: с рыбой, с картошкой, с луком и яйцом, сладкие с клюквой.
Дед предложил под пироги выпить домашней наливочки, так ему понравились новые знакомые. Он решил, что после спиртного они останутся. Димка тоже настоятельно уговаривал остаться на ночь, и нашел для этого сотню причин: темно, дорога незнакомая, устали. Меня никто не спрашивал, хочу я или нет, чтобы мой знакомый уехал, он, просто, пришелся ко двору. Наталью разместили на кресле-кровати в детской, Виктор пошел ночевать к деду в старый дом, Димка ушел с ними за компанию, тем более  что Василиса выдала из привезенных запасов бутылку коньяка, Иринка снарядила большущим блюдом пирогов.
А потом мы сплетничали, я все рассказала подружкам про Виктора, даже собственные переживания и мысли. Но вот странность, обе не осуждали его, а защищали. Василиса заявила, что он по уши втрескался в меня, только сам пока не понимает, а я маюсь дурью.
Рано утром мои дети тихонько вошли в нашу комнату, растолкали нас с Василисой, с которой мы делили диван, и улеглись около меня с двух сторон. Я их обняла, и опять уснула. Открыв глаза, в первый момент не поняла, где я. Тишина обволакивала, не слышно было городского шума с визгом тормозов машин, громыхания трамваев, только под окном слышались приглушенные голоса и смех, глухо стукали ложки и чашки -  народ завтракал. Я быстренько приняла утренний моцион и вышла к столу в юбке и топе из лоскутков, которые Иринка нашила в большом количестве. На улице грело солнышко, ласково трогало за лицо, голые руки и ноги, чистоту и свежесть дарил утренний воздух. Красота кругом какая! Зеленый с изумрудным оттенком лес подходил к дедову дому, отбрасывая тень на наш двор, внизу под косогором виднелся кусочек реки, по воде шла легкая рябь, рассеивая солнечные лучи, блестела, как зеркало. Как мне здесь нравилось, я всегда мечтала о таком летнем отдыхе! 
Завернув за угол дома, я увидела завтракающих подруг, а Виктора и моих детей не было. Удивленно взглянула на деда. Он уже позавтракал и сидел на скамеечке у забора, с которой была видна река.
-   Где непоседы?
Филипп Иванович махнул рукой в сторону крутого косогора.
-   Ушли на речку кидать плоские камушки, у кого больше проскачет по воде.
Быстро выпив кофе, я пошла к реке, за мной побежала Наталья, одетая в Иринину лоскутную сельскую одежду.
-   Даша. Спасибо, что пригласили нас погостить. Здесь так хорошо. Мне нравятся ваши друзья и дети.
Мы вышли к обрыву, с которого открывалась река, опоясывающая село полупетлей, стали наблюдать за Виктором и ребятами. Смеясь, они бросали по поверхности воды плоские камушки, и хором считали: у кого, сколько проскачет, а рядом с ними прохаживался большущий пес с тощими боками. Я не большой собачий знаток, но собака была породистой, только заброшенной. Наталья уселась на траву и наблюдала за своим отцом, потом, повернувшись ко мне, сказала.
-   Я его никогда не видела таким беззаботным и счастливым, да, и себя тоже. Как вы одна управляетесь с двумя детьми?
-   Они у меня сговорчивые. Да и не одна я, подружки помогают, тетушка все время была с нами, совсем недавно умерла. А теперь у нас появился дед, и, кажется, собака.
Наталья засмеялась, увидев, как мои дети обласкивают бездомную псину.
-   Дарья, и вы возьмете себе эту собаку?
-   А куда деваться? Видишь, ее уже усыновили, смотри, как к ним ластится.
Тут Виктор обернулся и увидел нас, махнул рукой, чтобы спускались, а навстречу летела моя орда вместе с собакой. Лешка с Ленкой повисели на мне, целуя,  всю обслюнявили и представили своего друга.
-   Мам. Это Полкан. Он пришел жить с нами, еще вчера. Тетя Ира временно приняла его, сказала, матери решать.
Пес внимательно слушал, что говорили дети, и просительно смотрел на меня, чтобы не прогоняла. Я присела на корточки, мои глаза оказались, как раз на уровне глаз большущей черной собачины.
-   Полкан. Будем знакомиться?
Он пододвинулся ко мне еще ближе, сел и подал мне лапу, я ее пожала, дети завизжали от радости.
-   Какой ты породы, лохматый? – расспрашивала дружелюбную собаку, почесывая у нее за ухом.
-   Я думаю, терьер, - сообщил Виктор.
-   Лешка, когда будете купаться вымойте своего терьера с мылом, прочешите и посмотрите наличие блох, - я отдала приказ радостным до визга и скачков детям, что собаку приняли в семью, сбылась их заветная мечта.
Виктор удостоверил, что блох нет, он уже проверил, Полкан благодарно на него посмотрел, поскольку заверили его чистоплотность.
Ленка, прижав здоровенную всклоченную собачью морду к своему плечу, рассказывала, что деда Филя сразу нашел ему маленькую кастрюлю и накормил, потому, как миска мала, а кастрюля – самый раз.
-   Мама, для него нужно каждый день суп варить, ты меня научишь, и я буду его кормить, а выгуливать будем вместе с Лешкой, только вот надо купить поводок, ошейник. Ладно?
-   Купим, когда будем перебираться в город, а пока пусть гуляет сам по себе. Если он вас полюбил, то не сбежит.
-   Конечно, он нас полюбил, он очень умный, сам нашел нас, если его не прогонять, будет жить с нами. Мама, скажи   «хорошо».
-   Хорошо. Только больше никого не приручайте, нам хватит одного Полкана.
Дети благодарно потискали меня и побежали дальше соревноваться в бросании камушков, захватив за руки, уволокли с собой не особенно упирающуюся Наталью.
Пес подошел ко мне и осторожно, глядя в глаза, лизнул руку, я его погладила по голове.
-   Беги к своим друзьям! – и он большущими прыжками поскакал к детям.
Виктор, ухмыляясь, поздравил;
-   С прибавлением семейства! Даша. Ты в этом наряде выглядишь абсолютно местной.
Я огрызнулась.
-   Вот подожди. Ирка нашьет и вам рубах – косовороток, свободных бриджей, тоже будите местными.
Хотя и сейчас он выглядел совсем не директором крупного предприятия: босой, с подвернутыми джинсами до колена, в майке и растрепанной гривой волос.
-   Даша. Нам с Наташкой уезжать не хочется, можно мы побудем здесь с вами до завтра?
-   Ну, что ты меня спрашиваешь, я здесь не главная. Дед Филипп вас уже усыновил, так что, живите. А тебя не потеряют на работе?
-   Уже. Но я позвонил и сказал, что буду только в понедельник, у моей секретарши чуть сердечный приступ не случился, она, заикаясь, талдычила, что все выходные расписаны по минутам. Все твердила « Что же делать?». Я велел все встречи отменить и всем отдыхать. После чего она голоса не подала, а я выключил телефон и стал не доступен. Самое главное, до сегодняшнего дня меня было не заставить сидеть дома по выходным, и другим не давал. Я все время работал. А сегодня я понял, что выходные – это святое: только природа, ты и дети. В понедельник на планерке всем начальникам объявлю, кто не будет в выходные дни отдыхать, а как раньше ошиваться на работе – лишу премии. Они может и подумают, что у директора « привет» вырос, но в душе памятник проставят тому, кто меня воздвиг к этому, то есть – тебе.
Виктор выжидательно смотрел на меня, ждал, что я отвечу на его признание, но я молчала. Тогда он увлеченно продолжил свой монолог.
-   Мы сегодня строим баню, там много чего не хватает, так мы с Дмитрием смотаемся в город, завезем гвоздей, досок. Не смотри так на меня, все согласовано с дедом. Может еще что- нибудь прикупить из еды?
-   Это ты спроси у Ирины, в июне здесь главная – она. С утра всем выдала работу: мы с Васькой откомандированы на прополку дедова огорода, вы, мужики – на строительство бани. Наталья с Анной прикреплены к мытью и чистке посуды, сама Ирина кашеварит и осуществляет общее руководство.
-   А в июле кто будет главнокомандующим?
-   Я. У меня отпуск. Дети со мной останутся в деревне, остальные будут приезжать на выходные.
-   Ты не будешь против, если мы с Натальей тоже будем приезжать? – Виктор ждал приговора с прищуренными глазами.
-   Я, как все,  «за». Я пошла, вон Васька зовет меня на плантацию, - Василиса стояла на пригорке и махала лоскутными косынками.
Я, не решилась, оставить детей без присмотра.
-   Наташа, держи моих непосед в поле зрения.
-   Даша, а можно я с вами? – Наталья умоляюще смотрела на меня.
-   И мы. И мы - заорали близнецы и рванули вперед всех на огород деда Фили. Сзади них трусил Полкан, оглядываясь на меня, как бы приглашая, присоединяться к  веселой компании.
Васька наверху заловила обоих шалунов, развернула к бане.
-   Марш к деду Филиппу, и не убегать от него. А мы вас позовем, когда определимся, куда поставить таких опытных прополщиков.
Подойдя к огороду, мы увидели следы неравной борьбы Иринки с сорняками: она сумела зайти в огород и выполоть площадку вокруг себя под ногами, на большее ее не хватило. Мы решили начать со знакомых огородных культур. Сразу нашли две грядки лука, его и стали полоть, а траву оттаскивать к плетню, потом надо построить компостную яму. После лука пошарили в траве, которая доходила нам почти до пояса, покрутили головой – кругом одни сорняки. Наталья скрылась в траве, исследовала соседнюю гряду, обрадовано закричала:
-   Здесь петрушка, а дальше морковь, идите сюда. Мы подошли. Васька глянула и запричитала:
-   Это мне не под силу. Ваша петрушка и морковь махонькие, почти не видно, а сорняки – здоровые. Я повыдираю все подряд, оставлю всех без урожая. Нет, девоньки, дайте мне что-нибудь попроще.
Я махнула рукой вдоль огорода.
-   Тогда иди  по периметру, ищи картошку и поли ее. Смотри аккуратнее ступай, не истопчи чего-нибудь годное. С час мы молча таскали сорняки, первая не выдержала Васька,  выпрямившись, она уперлась руками в бока и завопила.
-   Нет. Ты мне объясни, Даша, как такой худенький, немощный старик столько всего насадил, а мы – три здоровые кобылы не можем просто прополоть?
Я тоже выпрямилась и заняла удобную бабью позицию «руки в боки».
-   Васенька, если мы будем рассуждать, то ничего не сделаем. Что тут думать, полоть надо.
И я опять встала на карачки. Наталья, добродушно посмеиваясь над нами, опередила меня на целый метр, мы с ней одну гряду с морковкой пололи с двух сторон. Из картошки послышался голос Василисы
-   Дашенька. Закончите гряду и пойдем - искупнемся, пожалуйста. Иначе я сдохну от перегрева.
Наталья добавила
-   И я сдохну.
Я старалась бодреньким голосом их поддержать
-   Обязательно пойдем. Сама исключительно за счет силы воли держусь.
-   А я – за травинки, - хихикнула Наталья.
Наконец мы закончили полоть грядку с мелочью: петрушка, укроп, морковь и еще какие-то травки. Причем Наталья закончила свою сторону, потом помогла мне.
-   Где ты так, Ташенька, наловчилась?
-   Ой, Даша, ты меня назвала, как папина бабушка, у нее и наловчилась. Раньше меня на все лето к ней отправляли, а у бабули огород, большую часть времени мы там и проводили. Как она говорила, отдыхали через землю. Вообще она женщина суровая и умная, преподавала в институте высшую математику, а сейчас занимается репетиторством.
Васька заорала
-   Вы там не уснули?
Я выпрямилась с кряканьем.
-   Все. Василиса идем, прямо, в чем есть, в речку, заодно костюмчики прополощем.
Васька воспротивилась
-   Нет. На нас и так местные жители бросают неодобрительные взгляды, да стороной обходят, подумают, что мы совсем «ку-ку».
Только мы собрались выйти из огорода, вдруг прямо над ухом рявкнуло.
-   Что, соседушки, прополкой занимаетесь?
Я присела, Васька рухнула на землю, одна застенчивая Наталья стояла, как вкопанная.
-   Я, это, сосед ваш – Митрофаныч, муж Митрофановны, у которой ваша подруга пироги училась печь.
-   Вы, чо, сестры? – это Василиса поинтересовалась, поднимаясь на ноги. Она обратила внимание на одинаковые отчества.
-   Я говорю, что я – муж.
-   А почему оба Митрофанычи? – гнула свое Васька.
-   Я – Митрофаныч, жена – Митрофановна, - доходчиво объяснял нам сосед, -  У нас отцов одинаково звали – Митрофаны, да, почитай, в нашей деревне половина – Митрофаны.
Я вмешалась в содержательный разговор.
-   Все понятно. Передавайте привет Митрофановне, а мы пошли купаться.
И я, постепенно ускоряясь, побежала переодеваться.
Купались мы вместе с детьми и собакой, а дед сидел на берегу, наблюдал за нами и блаженно улыбался. Когда я заплыла чуть дальше остальных, Полкан, постоянно отфыркиваясь от воды, попадавшей в нос, подплыл ко мне и подставил спину, несколько раз оглянулся, поймал мой взгляд, мол, держись. Я взялась за его загривок, и он меня выволок на берег.
-   Ребята. Наш Полкан – спасатель, - заорала я.
Мы еще несколько раз его испытали, отрываясь от всех и заплывая на глубину, пес всех спасал.
-   Господи. Откуда ты такой умный? – я поглаживала лохматую голову, доверчиво прижавшуюся ко мне.
Тут засигналила подъехавшая  машина Виктора, а за ней еще одна – грузовик с досками и брусьями. Бегом на разгрузку с победным кличем кинулись основные рабочие: Лешка с Ленкой. Дед Филипп неспешна, пошел осуществлять общее руководство. Полкан не отстал от детей. Мы, накинув халаты, решили посмотреть на наших атлетов, играющих мышцами, уселись в тенечке от березы и поедали мороженное, которое привез Виктор.
-   Как вкусно. В городе я такого вкусного мороженного не едала, - с восторгом говорила Иринка, облизывая свои пальцы.
-   Только очень сладко. Сейчас бы мяска, - дело близилось к обеду, поэтому Василиса мечтала о более существенном.
-   Папа привез шашлычного мяса и мангал, вечером будем жарить, - оповестила нас Наталья, собирая языком мороженное, растекающееся по рукам.
-   Тогда в обед я не буду, есть, поберегу живот к шашлыкам, - всем сообщила я.
Анна подскочила от возмущения.
-   Мы там настрогали целый таз салата, котлет нажарили. Нет, уж, тетя Дашенька, все будем есть.
-   А потом, - мечтательно сообщила Ирка, -   Вы опять отправитесь на огород.
-   Эксплуататорша, - лениво фыркнула Васька.
Она лежала на земле с закрытыми глазами и боялась вспугнуть навалившуюся дрему.
К вечеру половину огорода мы одолели и, усталые и разомлевшие от жары, побрели купаться. С речки доносился смех и визг. Виктор с Димкой возили на себе моих близнецов, которые пытались свалить друг друга. Мы с разбегу кинулись в кучу – малу. По воде пошли волны от нашего активного барахтанья.
-   А где Иринка? - полюбопытствовала я.
-   Они там с Полканом охраняют мясо, - хмыкнул Дима, -  Когда на мангал положили шампура с нанизанным мясом, дух пошел по всей деревне, все местные собаки собрались у калитки, где держит оборону наше мохнатое чудовище.
Анна выскочила на берег и скомандовала:
-   30 минут прошли, надо бежать, мама, наверное, нервничает, что нас нет.
       Толкаясь, мы побежали к дому, я, было, уже выбилась в лидеры, но подставленная подножка, меня уронила. Падая, я схватилась за ногу, которая мелькнула перед моими глазами, это оказался Виктор. Он растянулся на земле впереди меня.
-   Ах, так! – завопила я и быстренько, пока он не успел встать, на четвереньках доползла до него и уселась верхом, колотя кулачками по спине. Виктор вскочил вместе со мной и на закукорках потащил к дому, а я издавала победный клич и махала рукой, в которой, как будто, была сабля.   Дети пристроились рядом с нами и орали громче меня. Так на боевом коне в окружении оруженосцев я и влетела во двор. Полкан вовремя успел отскочить от калитки, где он, лежа занимал весь проход.
Виктор и Дима, не переодеваясь, пошли дожаривать шашлыки, мы только скинули мокрые купальники, переоделись в сухую одежду и без всякого наведения красоты, уселись за стол, наблюдая голодными глазами за мангалом. Первый шашлык Иринка подала своему лучшему помощнику Полкану, который продолжал нести службу у калитки. Под сухое красное  вино мы съели немерянное количество мяса, а потом салат и котлеты и стали петь жалобные песни. На деревню спустились густые сумерки, в небе загорелись яркие звезды, было тепло и уютно, и никому не хотелось расходиться. Первой поднялась Василиса.
-   Дети в антисанитарных условиях уснули!
Двойняшки пристроились у моих ног на земле, сложили головы ко мне на колени и сопели, рассматривая не первый сон. Дима с Виктором подхватили их на руки и унесли на кровать, а остальных разгоняла Васька.
-   Всем спать. Завтра подниму рано. Всем парадно одеться, женщинам никаких брюк, исключительно – в юбках и платках. Идем всей семьей в церковь.
Виктор встрепенулся.
-   Завтра я увижу у прекрасной Василисы принца в поповском обличии?
-   Увидишь. Только имей в виду,  он не догадывается, что является моим принцем. Если будешь устраивать спектакль в церкви, я и треснуть могу при всем честном народе, не заржавеет, а рука у меня тяжелая.
Васька предупредила и гордо пошла, спать, бросив на ходу:
-   Даша. В постель. Сейчас ведь уснешь, придется и тебя на руках нести в постель. Или этого ты и добиваешься? Прям, все семейство Липиных – ручное.
Виктор подхватил меня на руки
-   Своя ноша не тянет – и донес до нашего спального дивана.
Я решила, что переодеваться ко сну – лишнее, и сразу уснула. Иринка махнула Виктору рукой.
-   Иди. Она уже спит. С детства ее отличительная черта: днем ломит больше всех, но только коснулась головой подушки - моментально вырубается. Даже, если землетрясение будет, не услышит.
Виктор попереминался с ноги на ногу, стоит сказать или нет, все - таки решился.
-   Ира. Может, завтра не будешь заставлять их полоть огород? Пусть Даша просто полежит на солнышке. Она и так за неделю уработалась, взвалила на себя все, что можно. Мы не встречаемся, ей все время – некогда. В следующие выходные закончат прополку.
Ирка хитренько так ответила:
-   Да, ты не переживай за Дарью, это с виду она такая хилая, а на самом деле – жилистая. Без работы она все равно сидеть не будет, не привыкла. Прополоть огород – для нее развлечение. А как она оправдывается, когда отказывает во встрече?
-   Говорит, некогда, времени только на сон хватает, а осенью, когда дети будут в городе, вообще, чтобы не мечтал о встречах, гулять ей некогда, нужно детьми заниматься.
Иринка засмеялась.
-   Радуйся. Она ведет честную игру, не динамит. Постарайся, не отвлекать ее от дел, а участвовать в них вместе с ней. А дети, если тебя полюбят, не будут помехой, сам к ним потянешься, они у нас – солнышки, все у них хорошие, все их любят.
Димка заворчал.
-   Ирка, хватит к мужику приставать, у тебя свой есть. Виктор, ты их меньше слушай, они говорят одно, а делают – другое, уж, я – то их знаю сто лет.
Васька рявкнула:
-   Всем – спать. Виктор, Полкана с собой забери, его бедного забыли на улице.
-   Вот и мне напарника на ночь нашли, - хохотнул Виктор.
-   Нет на улице никакого Полкана, он у ребят в комнате спит. Наталья ему у дверей одеяло постелила, - сообщил Дмитрий.
-   Может, и мне кинете коврик у дверей? - поинтересовался Виктор, и, не дожидаясь ответа, удалился.
Услышав шаги в сенях дома, Полкан головой открыл дверь детской, помахал хвостом  Виктору и пошел его провожать к дедову дому. Вернувшись, пес развалился на крыльце охранять своих безмятежных хозяев в незакрытом на ночь доме. Самое смешное, что в деревне ни у кого даже тени мысли не было запереться на все имеющиеся замки. А, в городе, закрывшись, мы не один раз проверим, закрыта ли дверь. Люди, что ли, другие? Чем меньше накоплено, тем больше спокойствия.
Утренняя спешка всех развеселила. Наталья не только самая первая была готова, но еще успела детей напоить соком. А остальных, при злорадном удовольствии Иринки, кормить не надо было, дед сказал, что в церковь ходят натощак. Приодетые и примолкшие, мы пошли в храм за духовностью, даже моя ребятня, державшая меня за руки с двух сторон, примолкла и стала серьезной. Непроизвольно все шли рядышком со своими самыми близкими. Анна, 15-летняя девица, шла за руку с отцом и матерью. Наталья взяла под руку своего отца. Деда прихватила свободной рукой Аленка, мы, так сцепленные вчетвером, и шли.  Василиса выступала впереди, задумавшись о чем-то серьезном, всю процессию замыкал Полкан, который довел нас до паперти, и улегся там дожидаться нашего возращения. Народ, со всех сторон идущий в церковь, здоровался и раскланивался. Мы тоже всем подряд кланялись и здоровались. А одна зловредная старушка, увидев с нами деда, воскликнула:
-   Филипп. А ты, часом, не заболел? Сроду церковь не признавал!
Дед ей буркнул в ответ:
-   Безбожником никогда не был.
Бабка продолжала портить ему настроение.
-   Ты и раньше от нас нос воротил, а теперь вообще перестанешь замечать, вон, сколько городской родни завел.
И тут мои малыши выступили вперед, как бы, защищая своего деда, Алексей, как воспитанный мальчик поприветствовал:
-   Здравствуйте, бабушка. Пойдемте вместе с нами – и протянул ей руку, старушка смутилась, но взяла его за руку.
Лешка, как заправский дипломат, у нее выспрашивал, где она живет, есть ли у нее внуки. Бабушка забыла о нападках и рассказывала моему семилетнему сыну о своем одиночестве. И, не прошло, десяти минут, после знакомства, как баба Надя была уже приглашена к нам в гости.
В церкви местный народ, состоящий из стариков и старух, занимал первые ряды, приезжие – ближе к выходу, мы стояли посредине, только детей старики выдвинули вперед. С началом службы пришло очарование души песнопением псалмов и речитативом низкого голоса красивого священника. Ушли все мысли и ощущения, я напоминала пустой сосуд, который наполнялся словами о боге и душе. Батюшка отпустил грехи, и я вышла на паперть. Светило солнышко, лучи света, пробившиеся через ветки деревьев, выхватывали кусочки земли, и рисунок темных и светлых пятен напоминал кружево. Жара оглушала. Температура тела сравнялась с температурой воздуха при полной безполости тела. Слова вязли в воздухе.
Ирка с перепуганными глазами смотрела на меня, и не первый раз задавала вопрос, который я не слышала. Наконец, Анна дернула меня за руку.
-   Тетя Даша, ты где? Ау!
-   Не кричи, Аннушка. Я здесь.
Ирка снова подключилась с сообщением.
-   А священника зовут отец Василий!
Я повернулась к Ваське, передразнивая ее, когда она пытала Митрофаныча.
-   Вы сестры?
Васька, не тушуясь, ответила.
-   Естественно. Все мы – братья и сестры в его восприятии.
Тут голос подал Виктор.
-   Ну, ты, Василиса, не воспринимаешь его за брата?
-   За брата – нет. За отца святого - да.
И мне стало так смешно, что я со всех ног кинулась под гору от церкви к деревне, чтобы там не рассмеяться. И по дороге ржала во все горло, меня догнали смеющиеся Иринка с Виктором. Ирка с облегчением оглядела меня.
-   Слава богу. Ты пришла в себя. Напугала всех. Я думала, ты от ума отстала. Пожалуй, Дарья, тебе церковь противопоказана. Я не удивлюсь, если ты сейчас начнешь вещать будущее.
-   Я находилась в нирване.
Ирка показала мне рукой в сторону Василисы.
-   Вон, еще одна из нирваны.
Васька с отчаяньем воскликнула.
-   Я в тоске, а не в благости. Такой мужик пропадает! Самое смешное, что мне тошно от его праведности.
Виктор предположил.
-   Слушай, Василиса, а вдруг у него есть брат?
Васька чуть не с кулаками кинулась на Кузьмина.
-   Если я еще раз услышу слово брат или сестра, загрызу. Я, прям, в бешенство впадаю от такой родственности.
Она схватила меня за руку и поволокла к дому.
-   Пьем чай, и – на огород, сорнякам головы сворачивать! Сейчас прополю весь участок без уговоров.
Ирка погладила подружку по плечику.
-   Правильно. Нужно пускать энергию в нужное русло.
Мы успели не только прополоть огород, но и накупаться вволю, когда нас посетил отец Василий.
Он обратился с просьбой к Виктору.
-   Мне было очень приятно увидеть вас среди моей паствы. Очень рад нашему знакомству. Может, вы позволите своей дочери помогать мне в работе прихода с целью благотворительности, это исконно русский обычай.
-   Вы имеете в виду Наталью?
Удивлен был не только Виктор, но и все мы. Наталья смущенно переминалась с ноги на ногу, не зная, что и сказать.
-   Да. Мне ваша дочь очень бы помогла.
Виктор, сузив глаза и подняв правую бровь, верный признак злости, спросил:
-   В чем она может вам помочь?  Утирать уста верующих после причастия?  Благотворительностью занимаются от безделья, а у нее работы полно, да и учится еще.
Батюшка, будто не замечая, что его собеседник из последних сил старается сдержать себя, продолжал гнуть свою линию. А еще называется  «знаток человеческих душ»!
-   Понимаете своей неиспорченностью она уже вселяет надежду на благость заблудшим душам. А, когда узнает писание Христа, тогда своей святостью спасет многих рабов божьих.
Мы онемели от напористости, и, пожалуй, наглости отца Василия. Он не понимал, что своим поведением исключает собственную святость. Несет какую - то околесицу, а сам хочет заполучить в свои лапы робкую девушку. Тогда я решилась у него спросить.
-   А вы, часом, батюшка, не свататься пришли?
-   Не исключено, что в скором будущем это произойдет.
-   Не мешало бы спросить и у Натальи, хочет ли она служить не только богу, но и его слуге, - я смотрела прямо в глаза священника.
От Натальиной скромности и следа не осталось, она покраснела от возмущения, что ее здесь и сейчас, постригут в монахини и запихнут в монастырь.
-   Нет! Папочка. Я не хочу! И в церковь - то я пошла за компанию с вами!
Виктор развернулся к отцу Василию.
-   Я думаю, что на этом мы и закончим разговор и, чтобы никогда к нему не возвращаться, напомню, что в бога верят многие, но непосредственно служить ему – это веление души. Если вы не представляете другой жизни, чем та, которой вы живете, это не означает, что ее – нет.
Отец Василий покинул наш дом с невыполненной миссией. Дед Филипп позвал к себе Полкана, который стоял, набычившись, и смотрел в след попу, думая, а не ухватить ли его за рясу? Он подошел к деду и лизнул его за руку, как бы извиняясь за дурные мысли. Филипп Иванович вздохнул.
-   Вот и в церковь сходили. 
Первой хихикнула Наталья, а потом и все остальные, освобождая себя от неприятной беседы.
Димка сквозь смех все-таки произнес.
-   А губа у этого попа не дура, двадцатилетнюю невинность разглядел. Хорошо, хоть на Анну глаз не положил.
Иринка деловито подытожила:
-   Нет, худа без добра. Положительное в этом посещении я усматриваю. Васька от любовного недуга излечилась. Правда?
-   Правда, правда. Одна сестринская разочарованность осталась.
Радость наша померкла, когда приглашенная детьми баба Надя, принесла весть.
-   Что вы тут наговорили отцу Василию? Он, как настеганный, пробежал мимо меня и шасть к Лушке. Жди беды. Эта наша колдунья вся из злости, а уж ради своего родного племянничка и вовсе расстарается, наворожит. Мы с Евдокией все никак в ум не возьмем, как из такой семьи, да в слуги божьи подался Васька. Придется тебе Филипп вспомнить старое, да поставить барьер Лушкиному злу. А, чо тут произошло-то?
Когда Надежду Васильевну ввели в курс дела, не только она, но и мы, не на шутку, испугались.
-   Увози, Виктор, свою дочь отсюда, да и подальше, авось, еще не поздно. А, то, в прошлый раз, когда Лушка осерчала на нас, весь скот вымер в деревне. Ты помнишь, Филипп?  Пойду в разведку схожу, попрошу у Лушки травку от коликов, будто, живот болит.
И, баба Надя скоренько так, мелкими шажочками удалилась.
Мы, как молчали, так и продолжали безмолвствовать, пока Дмитрий не воскликнул, в сердцах:
-   Не хватало нам попа – красавца, так теперь и злая колдунья Лушка появилась. Неужели вы верите в эту муру?
Но мы молчали, и непонятно было, верим мы в эту муру или нет.
Димка опять попытался вывести нас из безмолвствия.
-   Виктор. Ты – то, что молчишь, неужели уверовал, что весь наш скот помрет, благо, которого нет.
Виктор осторожно так ответил.
-   Не знаю. Скорее всего, не верю. Но очень уж неприятно.
Иринка сказала, как отрубила.
-   Веришь, не веришь, а Наталью нужно сейчас увезти отсюда. И пока все не образуется, пусть в городе побудет. Давайте, собирайтесь.
Ирина видела, что я вся извелась в сомнениях, как оставить здесь детей, рядом  со злой колдуньей. Если они все сомневались в ее существовании, то я знала, что бывают злые колдуньи, ведьмы, добрые волшебники. Знала, и все. И, еще, для зла или добра по наговору не существует расстояний, т.е. находишься ты в 100 метрах или в 100 километрах – не важно, тебя достанет пожелание колдуньи.
-   Дарья, все обойдется. С нами дед, да и Полкан. По деревне мы шастать не будем. Если, что, позвоним.
Дед Филипп принес мне целый список покупок, которые я должна привести в следующий раз, а еще нацепил всем английских булавок под одеждой с изнанки застежкой вниз, чтобы к нам чужая воля не приставала. А Наталье, для пущей верности, подал еще и иконку божьей матери. Пока мы не выехали, дед обошел весь наш угол деревни, обсыпая дорожку с солью. Как бы не были нелепы в наших глазах действия деда, мы успокоились и настроились, что против лома есть прием.
Обратно в город мы возвращались, как и ехали в деревню: я с Виктором, Наталья с Василисой, только в этот раз идея была Натальи, якобы, нужно пошептаться с Василисой. Чуткостью дочери Виктор мог бы гордиться.
Всю неделю я корпела над отчетом по 12 часов в день, потом, как настеганная бежала на курсы, постоянно опаздывая. Наш преподаватель устал со мной бороться и не обращал внимания. Зато правила дорожного движения мне давались легко, и все задачки я щелкала, как семечки. Компьютер, который принимал ответы, ставил мне высший балл.  В группе окрестили меня кличкой «инструктор». Наталья курсы не посещала,  телефоны ее и Виктора были заблокированы. Тогда я решилась и позвонила Виктору на работу. Секретарша ленивым голосом сообщила, что он в командировке. Я продолжала волноваться, своим беспокойством заразила Ваську, которая по каналам шефа выяснила адрес Натальи. И в пятницу вместо того, чтобы до ночи попасть в деревню, мы поехали разыскивать квартиру бывшей жены Кузьмина. Дверь нам открыла холеная женщина, выслушав нас, она заметила:
-   На подружек моей дочери вы не похожи, на пассий ее отца тоже не тяните. Ладно. Здесь ее нет, болеет у отца в доме.
Окончательно недоумевающие мы стояли у захлопнутых дверей.
-   Даша. А, вдруг Виктор не в командировке, а сидит дома с Натальей?
Василиса оказалась права. По домашнему телефону откликнулся Виктор усталым голосом. Он сообщил, что в деревню они не едут, Наталья лежит третий день, отвернувшись к стенке. Ни ест, ни пьет, в разговоры не вступает. После того, как вызвал врача, которого потом выгнал, он предложил сдать ее в психиатрическую лечебницу, отключил телефоны. Мы дозвонились совершенно случайно, Виктор заказывал еду на дом, в этот момент и ответил. Василиса выхватила у меня телефон, расспросила, как добраться до их дома. Мчась на полной скорости, велела мне позвонить Иринке и сказать, что мы приедем в субботу.
Виктор встречал нас на крыльце, с которого я его чуть не смела, когда пробегала мимо. Наталью я едва не проскочила, она лежала в гостиной на диване бестелесным комочком под одеялом. Я заплакала от жалости, встала на колени у дивана, стала поглаживать девушку по голове, причитая:
-   Ташенька, милая. Расскажи Даше, что у тебя болит?
Затем, ни к селу, ни к городу:
-   У собачки заболи, у кошки заболи, а у Наташеньки пройди.
Наталья развернулась ко мне лицом и обняла меня за шею.
-   Пить.
Виктор тут же сунул мне кружку с соком.
Немного отпив, Наталья тихо, одними губами произнесла:
-   Я тоскую. Не уходи, Даша.
-   Что ты, родненькая. Никуда я не уйду.
Обернувшись к Василисе, прошептала:
-   Звони Иринке, пусть идет к деду Филиппу и спрашивает, что делать.
Через некоторое время Вася сообщила:
-   Велено срочно всем приезжать в деревню.
Решили ехать на одной машине, но я настояла, чтобы Виктор вызвал своего водителя.
-   Не хватало, чтобы мы еще попали в аварию: ты, Виктор спишь на ходу, а у Васьки руки дрожат.
Пока Виктор собирался, подъехал шофер на заводской машине. Кузьмин закутал Наталью в одеяло и на руках отнес на заднее сидение. Я села рядом, Наталья прижалась к моему плечу, и я ей всю дорогу шептала какие подробности из своей жизни с детьми, ее это успокаивало. Виктор под мой шепот уснул. Василиса сидела рядом с шофером, показывала ему дорогу и периодически разговаривала с Ирой по телефону. Нас ждали.
Только мы успели подъехать к нашему деревенскому дому, подскочил Дмитрий, подхватил Наталью с рук Виктора и побежал с ней к старому дому Филиппа Ивановича, а мы -  следом за ним. Дед уложил девушку на широкую лавку и попросил всех выйти, кроме меня.
-   Даша. Ты привезла то, что я заказывал?
Еще на прошлой неделе, когда Иринка спешно выталкивала нас из деревни, дед подал мне список предметов, чтобы свести «на нет» колдовство Лушки.
-   Да. Сейчас сбегаю за сумкой.
Я только успела подойти к дверям, как они открылись, и в образовавшуюся щель мне подали сумку. Значит, стоят все в сенях и подслушивают, зачем дед и выгонял их?
-   Доставай церковные свечи и вставляй в хлебные кубики, как в подсвечники, поджигай. Расставляй прямо на пол: три свечи – в изголовье, и по три – с каждого бока.
Дед подошел к дверям, открыл их и сурово предупредил:
-   Всем выйти на улицу. Вам дальше нельзя слушать.
Подошел ко мне, перекрестил.
-   А, теперь не бойся.
Он встал на колени у ног Наташи, попросил, чтобы я встала сзади  и положила руки ему на плечи.
-   Силы уже не те, могу упасть. Через меня отдашь девушке часть своей жизненной силы. Не пугайся, если почувствуешь слабость.
Дальше я, как во сне слышала певучую молитву или заговор. Потом мы поставили Наталью в таз, дед облил ее с головы святой водой, которую тоже я привезла, затем совсем обессиленную девушку уложили в кровать. Дед собрал воду из таза – в бидон.
-   Дарья. Сейчас ты с Дмитрием пойдешь на кладбище и выльешь эту воду на первую могилу, а потом вернешься сюда. За все это время, что бы не случилось, ты не должна ни одного слова произнести. Когда будешь выливать воду, скажешь следующие слова.
Дед произнес маленький стишок с жутким содержанием.
-   Запомнила? И, знай, если ты не сделаешь, как я сказал, больше мы ничем не сможем помочь девушке.
Я все сделала, как мне было сказано. Обратно с кладбища мы с Дмитрием еле нашли дорогу, он ко мне не приставал с вопросами, только бурчал себе под нос.
-   Это – невероятно. Средние века какие-то. Ведьмы, колдуньи, вещуны.
Тут ко мне в ноги бросился кто-то здоровый и мохнатый, я чуть не взвыла от страха, сунула кулак в зубы и прикусила со всей силы, чтобы не издать ни звука.   Чудище лизнуло мне руку. Это Полкан нас встретил, я ухватила его за холку, и он довел нас до дома.
И только, когда  я поставила пустой бидон у печи и встала в ноги к Наталье, дед разрешил мне говорить, а сказать было нечего. Он заметил, что у меня кровоточит рука, спросил, что случилось.
-   Пустяки. Сама себя укусила, чтобы не заорать. Димка бормочет, всякую нечисть поминает, и вдруг на меня нападает кто-то невидимый и мохнатый. Ну, думаю, дождались. Если бы Полкан не лизнул меня, я бы его не узнала и грохнулась в обморок. Все равно мы заблудились, полежала бы, к утру пришли домой. Так что, наша умная собачка поработала поводырем, на улице темень, выткни глаз. Филипп Иванович, не томи, объясни, что мы тут делали.
Ирка каким-то полотенцем завернула мне руку.
-   Потом перевяжу.
А Васька молитвенно сложила руки.
Дед сжалился над нами и объяснил.
-   Лушка заговор сделала на смертельную тоску. Снял бы эту тоску отец Василий, пришел к Наталье, и она поняла бы, что без него жизнь не мила, одна тоска. А мы заговор сняли, и он обратно вернулся к Лушке, теперь она будет тосковать, но его уже не снять до смерти, а она быстро придет. Нехорошо? Не я начал, иначе нельзя: или она, или Наталья. А сделать это все могла только Дарья, у нее есть особая сила, о которой она пока не догадывается, да и то, видишь, водить их стало, заблудились, нам бы никому этого не сделать. Лушка весь завтрашний день будет рваться к нам в дом, чтобы увидеть Наталью, мы не должны ее пустить. Даже, если вы все это считаете бредом, сделайте, как я сказал. Спать здесь вместе с девушкой будет Дарья. Завтра Наталья проснется и будет, есть за троих, а то от нее осталась одна тень.
Дед уложил меня на диван напротив лавки с Натальей, перевязал руку чистой тряпицей с какой-то пахучей мазью, заботливо укрыл одеялом, поворковал ласковые слова на ушко, и я уснула.
Утром солнце заглядывало в окна, оставляя на полу светлые дорожки, над которыми был виден воздух, он как бы играл и передвигался. Пели птицы, стрекотали кузнечики в звенящей деревенской тишине. Меня наполняло счастье, потому что я  не в городе и не слышу скрежета и визга машин, шума от голосов прохожих, лязганья лифта и грохота закрывающихся дверей. Я протянула руку к столбу света и стала ловить летающие пылинки.
Наталья разглядывала меня, будто никогда раньше не видела.
-   Дарья. Ты вся светишься.  Красивая, глаз не отвести.
-   Это из-за солнышка. Ты тоже очень красивая. Хочешь кушать?
-   Да. И пить хочу.
-   Сейчас принесу. Ты полежи, сегодня не нужно вскакивать и бежать без оглядки по делам.
Не успела я выйти, как дверь открылась, и Иринка притащила целый поднос еды: горячие пироги, гречневая каша на молоке, творог. За ней зашел дед Филипп с каким-то напитком в литровой банке. Он напоил сначала Наталью, а потом меня.
-   Это, что за настой? Пахнет свежестью, как талый снег, - я смотрела на деда и ждала ответа.
-   Березовый сок. Чувствуете, как кровь быстрее побежала? Силы прибавились, и очень хочется есть.
Мы с Натальей, как по команде, стали уплетать завтрак за обе щеки, а Иринка умиленно наблюдала за нами.
-   Все, я больше не могу, - Наталья отвалилась на скамью, -Филипп Иванович.   Я все помню. Спасибо вам, мне легко, душа на части не рвется. Но совершенно не хочется шевелиться, зато совсем плакать не хочется.
-   Вот и хорошо, деточка. Теперь будешь вспоминать происшедшее, как дурной сон. Тебе нужно полежать пару деньков, выспаться, набраться сил.
-   Филипп Иванович, кто вас всему этому научил? – спросила я, доедая кашу.
-   А, это у нас семейное, Дарья. И у тебя есть, и у твоих детей, просто пока ваше время не пришло. Твоя сила – на подходе, скоро буду учить, что знаю, а до остального сама дойдешь.
У меня совершенно не вызывала боязни и страха магия заговоров и приворотов. Это было и существует, и есть методы, как с этим бороться. Это зло, которому нужно уметь противостоять.
В комнату ввалилась детская делегация, после поцелуев и объятий любимой мамочки, неугомонные детки стали тормошить и смешить Наталью. Аннушка постоянно была на чеку и дозировала уровень шума подзатыльниками, которые моя двойня стойко сносила, но награждала Анну прозвищами: «баба Яга, костяная нога», «пантера с когтистой лапой». Наталья смеялась и уверяла меня, что ей хорошо и ребята совсем не мешают.
Я пошла на общие сборы в новый дом, туда пришла разведчица баба Надя и соседи Митрофановна и Митрофаныч. Дмитрий с Полканом заняли позицию у главной калитки, Виктор – у прохода между нашими домами. Баба Надя и Митрофановна созвали весь честной народ, чтобы Лушку не пустить и близко к  нашему дому. Колдунья металась по деревне в слезах, делала попытки прорваться сквозь оборону, якобы извиниться. А, какие могут быть извинения, если мы с ней не ссорились, и вообще, знать -  не знаем. Попытку проникнуть к Наталье сделал и отец Василий, он дошел до Дмитрия. Полкан ощерился, зарычал, того и гляди – укусит. А Дмитрий спокойно заявил, что пускать никого не велено и, если батюшка будет настаивать, то мы сдадим его в милицию за надоедливость. К вечеру разведчик Митрофаныч донес, что Лушка волком воет у своей избы и с проклятиями бросается на любого, кто к ней приближается. К утру следующего дня колдунья пропала из деревни. В церкви службу вел вновь прибывший отец Михаил. Он оповестил, что отца Василия перевели в другой приход. Народу нашло из ближайших деревень столько, что не уместились в самом здании церкви, поэтому люди, стоящие на улице, слушали заутреню через открытые двери. По желанию сельчан батюшка в своих молитвах благодарил раба божьего Филиппа с его семейством за освобождение от зла села Высокое. Так, в один день мы стали местной знаменитостью. Виктор в качестве благотворительности выписал чек отцу Михаилу на ремонт церкви.
Наталью уговорили остаться в деревне на неделю, благо для ее папочки не проблема договориться о пропусках в институте и на работе.
Мой плановый отдел закончил отчет для Дениса Николаевича. Леночка гордо прохаживалась между столами, бабы млели от полученной второй зарплаты и еле дождались обеда, чтобы бежать тратить деньги. В обед я осталась одна в отделе, отдыхая от рабочей суеты. Василиса сообщила, что вечером мы едем за моей машиной. Я предалась мечтам о цвете, марке и величине своей еще не купленной машины. Мои розовые мечты прервал Денис, он ввалился с большущим букетом желтых роз и горячей пиццей.
Пока я ставила чайник, потом мы пили кофе и поедали лепешку с мясом и грибами, Денис восторженно рассказывал, что наш отчет приняли без единого замечания, премию он передаст Леночке во второй половине дня, а завтра приведет следующего работодателя. Смущаясь и краснея, Денис решился пригласить меня в ресторан.
-   Дарья Никодимовна, не откажите, отпразднуйте со мной выгодную сделку. Я за бесценок отчитался перед налоговой службой.
-   Денис. Извини. Нет свободного времени. А, так, с большим удовольствием. Пригласи Леночку, и гульните с ней на полную катушку.
Он ошарашено смотрел на меня.
-   Мне вы нравитесь. Зачем же я с Леночкой буду гулять?
-   Что ты, милый! У меня двое семилеток, да и сама по возрасту тебе в старшие сестры гожусь.
-   Вы и всего на 6 лет старше меня, я узнавал.
-   Денис. Разговоры больше на эту тему не заводим. Как говорит моя подружка Василиса «каждому овощу свой фрукт».
-    У вас уже есть свой овощ?
-   Есть. Только не пойму: овощ или фрукт. А разобраться времени не хватает. Вот, в эту неделю нужно 10 часов накатать с инструктором по вождению. Хорошо бы ставили время, как мне нравится, а не по расписанию.
-   Дарья Никодимовна, вы при каком клубе сдаете на права? При «Авиаторе»?
-  Точно. Денис, вот объясни, они учат вождению и управлению машиной. А при чем тут, авиация?
-   Да, все просто. Раньше там учили летать на маленьких самолетах, типа «кукурузник» и планерах. Теперь желающих почти – нет, за прошлый год только один человек был - я. Там, в директорах мой друг Егор Пилотов, он бывший летчик.  Поскольку он еще и отличный автогонщик, открыл курсы автомобилистов, кормится этим бизнесом. Кстати, по графику, вы в какие часы ездите? У Пилотова всего две учебные машины, и вы можете попасть в любое время суток. Хотите, я с Егором решу вопрос с машиной и инструктором, с которым будите ездить сразу после работы?
-   Спасибо, Денис. Было бы здорово.
 Обед заканчивался. С объемными пакетами и безграничными восторгами стали подходить сотрудницы. Всем хотелось показать и получить одобрение своим покупкам. Денис, почувствовал, что его назначат главным оценщиком, мгновенно сбежал. Честь и совесть нашего коллектива – Татьяна Николаевна заметила:
-   Если хочешь избавиться от мужика: проведи его с собой по магазинам или продемонстрируй покупки.
Надо взять на вооружение.
После работы меня встретил Денис и обрадовал, что моим инструктором будет он. Поскольку я его единственный ученик, то время буду выбирать сама, его устроит – любое. По-моему, он с самого начала так задумал. Денис уверил меня, что за 2 недели тренировок я буду ездить лучше всех в группе. Но, он недооценил мою интеллигентность, даже в езде мне хотелось всем уступить дорогу, на любом переходе без светофора -  пропустить пешеходов, которым я сочувствовала, так как еще не влилась в ряды автомобилистов. Денис уговаривал действовать понаглее, а потом махнул рукой.
-   Дарья. Извините, отчество ваше меня отвлекает: пока сосредоточусь и произнесу, забуду, о чем и говорил. Так вот. Дарья. Автомобилистом вам не быть, но ездить на машине, я все равно, вас научу.
И мы каждый день учились.
В деревне текла спокойная сельская жизнь. Наталья поправилась и приводила в порядок огород. Сказала, что к нашему приезду там не останется ни одного сорняка. Виктор куда-то пропал: не звонил, не встречал. Наверное, обиделся, что завезли в деревню, да прямо в лапы очаровательного батюшки.
Василиса с Денисом помогли купить мне машину – дамскую «Шевроле» темно-красного цвета с автоматической коробкой передач: не нужно было соображать, когда включать вторую, третью скорость, мне это очень понравилось.
В пятницу после работы мы с Василисой поехали в деревню, Денис набивался проводить в качестве инструктора, чтобы я его машину вела по автостраде до села, но Василиса воспротивилась.
-   Хватит с нее учебы. В следующий раз придумай, что-нибудь поумнее, чтобы набиться в провожатые.
Денис надулся, как мальчишка, каким, в принципе, и был в моих глазах. Я попыталась еще раз предостеречь его от увлеченности мной.
-  Денис. Пригласи девушку в ресторан, отдохни от великовозрастной ученицы, которую ждут двое деток.
Он ответил, как огрызнулся.
-   Что вы меня уговариваете, как маленького. Сам знаю, куда хочу и с кем хочу.
Василиса запихнула меня в машину, сама села за руль, выглянула из окна.
-   Вот и хорошо. Счастливо оставаться.
Выехав на дорогу, проворчала:
-   Пора принимать какие-то меры. Задурила парню голову.
Я, обидевшись, огрызнулась:
-   Ничего я ему не дурила. Он сам. Я, наоборот, все время ему повторяю, что стара, многодетна, а он не понимает.
Василиса уже миролюбиво произнесла:
-   Нужны другие меры. Ладно, я что-нибудь придумаю.
Дома нас ждали шашлыки, которые жарил Виктор, он приехал часа на 2 раньше нас. Зато мы всем привезли мороженное.
Удовлетворив собственное гурманство: сначала - мясо, потом – мороженное, мы сидели на лужайке у дома, разморенные едой. Дмитрий предложил сходить искупаться, вечером не вода, а парное молоко. Мои дети первыми поддержали эту идею, отметая в сторону приказ «ложиться спать».
-   Мы, вообще, привыкли принимать ванную перед сном, - сказал Лешка. Аленка подхватила:
-   Раз здесь нет ванной, то мы и речке рады.
Я махнула рукой в знак согласия. Лешка с разбегу забрался к Виктору на спину, а Аленка опоздала и чуть не заревела от огорчения, но Виктор подхватил ее на руки и бегом ринулся к речке. Полкан рванул за ними, но потом вернулся за мной, помахал мне хвостом, извиняясь за невнимание. Я его отослала к ребятам, тогда он с бешеной скоростью скатился вниз.
Перед сном, когда детей уложили спать, мы сидели и наслаждались теплым вечером, скорее ночью. И Василиса вдруг выдала:
-   Да. Я нашла на свою квартиру обмен в Дашкином доме, в ее же подъезде, ниже этажом. А еще там продают квартиру на одной площадке с Дарьей, ее занимали старики, сейчас они переезжают в деревню на свою историческую родину, в понедельник они ждут меня с предложением.
Я от удивления открыла рот, надо же, мне даже намека не подала, дотерпела, чтобы сразу всех сразить наповал.
Иринка подпрыгнула:
-   Это нам квартира. А сколько стоит?
Василиса самодовольно улыбнулась:
-   Я прикинула, к деньгам за проданную вашу квартиру, если добавить сбережения, то хватит. Так, что Шашкины, кто у вас квартиросъемщик? Дмитрий?  Едешь с нами в понедельник в город, оформляешь на меня доверенность на продажу. Деньги, которые ты, Иринка, благословляла на мое риэлторство, переведешь на мой счет, употребим на квартирку в центре города. Куплю – продажу я сама осуществлю. Гуляйте в отпуске. А потом: будем жить вместе в одном доме и даже в одном подъезде.
Иринка и я бросились обнимать Ваську.
-   Девчонки. Не щиплитесь. Ой! Я щекотки боюсь, - орала наша подружка.
Когда мы успокоились, она спросила у Виктора:
-   А, вы, товарищ директор, не хотите купить квартиру с нами в одном подъезде?
-   Если только на одном этаже с Дарьей.
-   Хорошо. Есть такая. В понедельник едем смотреть.
Тут уж «ахов» и «охов» посыпалось со всех сторон. Ума не приложу, когда Василиса успела провернуть такую работу. Правда, я дальше машины ничего не видела.
Виктор вел себя, как-то необычно, бросал на меня вопросительные взгляды, когда встречал мой взгляд – отводил глаза. В очередной раз, поймав мой взгляд, он спросил:
-   Дарья. А, что это за молодой человек тебя ежедневно встречает с работы?
-   Разведка донесла? Тебя я там не видела. Это мой личный инструктор по вождению. Мы для него делали отчет, так он решил в качестве благодарности, научить меня водить машину, ему не позавидуешь, я плохо поддаюсь обучению.
Василиса встряла в разговор.
-   Виктор. Этого мальчика надо тактично шугануть, он вздумал влюбиться в Дарью, даже мне противоречит. А. что, Дашка! Она его вежливо уговаривает обратить внимание на своих сверстниц, а он и в ус не дует. Увидев каменное лицо Виктора, я решила ретироваться, но не успела я и шагу шагнуть, как он сгреб меня и сказал всем, что мы прогуляемся до речки. Пока мы шли молча, я думала, оправдываться мне или нет. На всякий случай решила извиниться.
-   Виктор. Прости. Я не хотела.
-   Дарья. За что ты извиняешься? Скоро своей покладистостью в зверя меня превратишь. Как слышу твое «извини», готов об стенку головой биться.
-   Значит, я тебя раздражаю. Другой все равно не смогу быть. И ничего с этим не поделаешь. Это – мой характер. Наглость ищи в другом месте. Так, что, извини.
И, захохотала. Слово «извини» вырвалось непроизвольно. Виктор посмотрел на меня и тоже рассмеялся.
-   Ты неисправима. Давай договоримся, когда тебе захочется передо мной извиниться, говори мне «сам такой».
-   Я попробую, - и поскользнулась.
Виктор подхватил меня на руки и прижал к себе. И я забыла абсолютно  обо всем, нас было только двое на всем белом свете. Для нас тихонько плескалась вода о берег, светили звезды, мрачновато блестела холодная луна, стрекотали кузнечики и шуршали, стукаясь друг о друга, листочки деревьев. Я млела от поцелуев и объятий. Сама, в свою очередь, дала такую волю рукам и губам, какой никогда себе не позволяла. Стоп. Позволяла. Я вырвалась из объятий Виктора и отстранилась.
-   Что случилось, Дашенька? – взволнованно спросил Виктор, пытаясь снова меня обнять.
-   Нет. Не надо. Один раз я потеряла голову и, пожалуйста, двое детей.
-   Господи, Даша. Да, пусть будет хоть шестеро, всех воспитаем, я буду рядом. Неужели ты не видишь, что я не могу без тебя. Как мальчишка бегаю за тобой, млею, не знаю с какой стороны подойти. Боюсь обидеть. Боюсь потерять. Иди ко мне. Я не буду спешить. Просто обниму.
Я потянулась к нему, чтобы опять попасть в кольцо рук, где так уютно и безопасно. Виктор потерся носом об мое ухо.
-   Расскажи мне об отце твоих детей.
-   Что рассказывать! Все очень банально. Увидела, растаяла от комплементов. Поверила, что для него – единственная и неповторимая, как мама для отца. Родители так любили друг друга, что я думала, раз люди поженились, то любят  всю жизнь. Я была единственным ребенком, меня баловали, из-за спины своих родителей я и жизни не знала. Родители умерли один за другим, я уже второй год, как работала после института. И тут, он – мужчина моей мечты, он сразу переехал ко мне в квартиру, замуж не предлагал, но я думала, что мы и так женаты. Когда я забеременела, обрадовалась, предложила узаконить отношения. Он согласился. Только на следующий день я пришла домой, его не было вместе со своими вещами. Он ушел, даже не объяснив, почему. Ребенок ему был не нужен. А, если бы знал, что их будет – двое, то убежал бы. Только после родов я пришла в себя, перестала его вспоминать. Тетушка почти все время была со мной, и подружки постоянно меня тормошили, чтобы очнулась и начала жить. Больше я его не видела и не искала. Такие истории о любви – жизненная естественность. Не правда ли?
-   Не знаю. Может, по молодости он испугался ответственности? А, потом, прошло время, подумал, что опоздал, и его не примут с объяснениями. Или, хотел быть свободным? Вот я хлебнул мужской свободы, было скучно жить, все наперед известно. Порой, хоть волком вой от одиночества. Даже, когда я жил в семье,  чувствовал себя одиноким, от меня нужны были только деньги. Дома почти не бывал. Все работал, спасался от тоски. Дочь меня не знала и боялась, тут уж ее мамаша постаралась. Подружились мы с Натальей, когда ей исполнилось 10 лет. Будучи в разводе, моей бывшей жене срочно нужно было уехать со своим очередным «бой френдом» на месяц. Вот она и подбросила мне дочь. Отсутствовала она 2 месяца. За это время мы с дочерью успели подружиться, чего никак не ожидала моя благоверная. Я понял, что очень люблю Наташку, а ее тихость и забитость меня не угнетала. Теперь ей пришлось отдавать мне дочь на выходные и каникулы, иначе я перестал бы давать  деньги, и ей пришлось бы их зарабатывать, а не проматывать. Когда Наталья выросла, стала сама приходить и в будни, но постоянно возвращалась к матери, которая у нее за ребенка. Она ее кормит. Лечит. Успокаивает неуравновешенную психику.  Сейчас я не одинок, даже, когда тебя рядом нет, я все время думаю о тебе и детях. Я полюбил не только тебя, но и твоих детей. У меня такое чувство, что они – мои. Я хочу о вас заботиться, Дарья. Выходи за меня замуж. Я буду с уважением относиться к твоей самостоятельности, работай, хоть до посинения. Ты подумай, посоветуйся с подружками.
-   А чего с ними советоваться. Они обе будут «за» без всяких возражений. И дед будет рад. А я пока не знаю. Все так быстро и стремительно происходит, что  не успеваю переварить, одуматься.
-   А ты не одумывайся, а просто подумай.
Я кивнула головой, уткнувшись в его живот. Почему я боюсь выйти за него замуж? Может, боюсь затосковать? Все у меня будет, не нужно из кожи лезть, деньги зарабатывать, их и так навалом. Что я буду делать? Оказывается, у меня нет никаких своих интересов. Все, что я не делаю, на благо своих детей или друзей. Значит, когда я останусь сама с собой, то не буду знать, чем и заняться. Это неправильно. Нужно иметь какие-то интересы, которые я растеряла, пока перед глазами стояла одна цель – заработать деньги, чтобы нам с детьми хватило на жизнь. Ну, о чем я думаю? Нужно думать: люблю его или нет. Не знаю. Ничего не знаю.
-   Дашутка. Ты чего притихла? Думаешь? Поделись. Может, я тебе помогу.
-   Слушай. В голове сплошные глупости. Оказывается. Если я освобожусь от ежедневной суеты и останусь без ежеминутных забот, мне будет нечем заняться. Я ничего не хочу, ничего не умею.
-   Тебе некогда будет оставаться одной. Давай распишу день. Утро. Ты вскочила с постели из моих горячих объятий, собираешь детей в школу. Потом – работа. Вечером – домой, где дети и я. Опять суета, пока поели, уроки сделали. Уложила детей спать и до утра со мной, а я постараюсь, чтобы ты не соскучилась. Если еще дети появятся, тогда наймем не только повара, шофера, но и няню.
-   Все. Не продолжай. Я буду сама думать. Пошли спать. Пока врозь. Слушай. Наверное, самое приятное в замужестве, это не нужно спать одной. Правда? Ну, что ты смеешься, я имела в виду, что есть к кому прижаться, согреться и не чувствовать одиночества.
Виктор подхватил меня, усадил к себе на спину и побежал, подпрыгивая, к дому.
-   А вот это я тебе гарантирую. Я даже в командировки ездить не буду. Ты подружкам расскажешь, что я тебе сделал предложение?
-   Ни за что!
-   А я расскажу.
-   Это не честно. Все будут расписывать, как мне будет хорошо. Я и подумать не успею, как окажусь замужем.
-   Хорошо, не скажу. Но ты будешь проводить со мной все вечера, чтобы узнать, какой я замечательный человек. А я уж постараюсь произвести на тебя незабываемое впечатление.
-   А, курсы? Вождение?
-   Я договорюсь с твоим инструктором, буду сам тебя учить, потом просто сдашь экзамен своему поклоннику.
-   Я очень плохая ученица, мыслю, как пешеход, а не водитель.
Виктор вбежал во двор, подкалывая меня за самокритичность. Все облегченно вздохнули, когда увидели наши радостные лица. Иринка толкнула Ваську в бок.
-   Ну, что я тебе говорила, он и без нашей помощи обойдется.
Виктор наклонился к Иринке и шепнул:
-   Не обойдусь. Помогайте.
Подружки активно закивали головой, они готовы приложить все силы, чтобы сбыть меня с рук и не упустить такого завидного жениха.
Утром меня разбудил крик петуха. Я лежала и думала, откуда у нас петух взялся? Потихоньку выскользнув из - под одеяла, я пошла смотреть на приблудную птицу. Большущий с ярким оперением  петух сидел прямо на изгороди и орал во все горло в наши окна. Полкан вылез из - под крыльца, его, черного, с утра уже припекало солнышко. Извинительно махнул мне хвостом и пошел к изгороди, рыкнул на петуха, тот от неожиданности свалился на землю, но быстро справился с испугом. Гордо подняв голову, петух важно и неспеша покинул наш двор, а Полкан сопровождал его.
Роса еще не успела обсохнуть, и я босиком побрела по траве. Первый раз в жизни я ходила по росе. Недаром в древности лечили таким утренним моционом. Испытываешь неописуемые чувства: одновременно прохладное покалывание и ласковое тепло. Полкан брел за мной след в след. Мы обошли избушку Филиппа Ивановича, заглянули в огород, который было не узнать. Мало того, что все было выполото и сорняки сложены в компостную кучу, так еще появилась грядка, затянутая пленкой. Я заглянула под пленку с краю: огурцы сидят. Вот это, да.
-   Полкан. Где они рассаду взяли?
-   Митрофановна приволокла.
Я даже подпрыгнула от неожиданности, рядом со мной стоял Филипп Иванович, а я подумала, что собака заговорила.
-   А, ты, Дарья, ранняя пташка. Я вот тоже встал пораньше, нужно полить огород с утра, днем будет очень жарко. Натальины труды сберечь, напоить огурчики, да и мелкоту: морковь, зелень. Дождя – то давно не было.
-   Так это вас приходил петух будить?
Дед хохотнул.
-   Вот, паршивец. Повадился к вашему дому ходить. Каждое утро его шугаю. А сегодня видишь, не успел, но кроме тебя все спят, значит, вызвал мне помощницу.
Воду мы таскали с реки, поскольку в колодце была такой ледяной, что невозможно было выпить залпом – зубы ломило от холода. После второй ходки я упала на траву.
-   Филипп Иванович. Перекур. Пять минут. Сил больше нет.
-   А больше и не пойдем. Мужики вечером снова польют.
-   И, вообще, это не дело, в такую даль, в гору, вручную таскать воду. Нужна механизация. А как остальные старики поливают? Тоже с реки воду носят?
-   Так мы привыкшие. Всю жизнь так живем.
Я лежала на животе, согнув в коленках ноги, болтала ступнями в воздухе, постоянно отмахиваясь от травы, которая щекотала пятки. Наконец, я не выдержала, потянулась сорвать травинки, мешавшие мне расслабиться. И натолкнулась на ухмылку Виктора, который травинкой щекотал мне пятки.
-   Дашенька. У тебя такие привлекательные пяточки. Розовые.
-   Нет. Вы посмотрите на это великовозрастное дитя! Как воду носить – его нет, а, как дать полежать спокойно – он тут, как тут. Я, можно сказать, лежу и решаю мужскую проблему – оснащение водой огородов, а он играется.
-   А ты не решай мужские проблемы, я сам решу. Пошли лучше чай пить. Вон твоя ребятня бежит, сейчас есть просить будут.
Нас не было видно из-за высокой травы. Поэтому все вопросы посыпались,  стоящему рядом с нами, деду.
-   Деда Филя. Мы заглянули в комнату, там все спят, а мамы нет. Где наша мама?
Подбежав поближе, увидели меня в траве, и с разбегу повалились рядом. Виктор щекотал их, они извивались и хохотали на всю округу.
Лена взмолилась:
-   Хватит, дядя Витя. Я есть хочу. Деда, дай пирогов с чаем!
И стало понятно, почему ребята никого спозаранку не будят, бегут сразу к деду, где завтракают. Филипп Иванович моментально раскочегарил самовар, вынес из дому поднос с пирогами и посудой.
-   Это Ирина каждый вечер приносит, мы теперь без пирогов не живем. А, главное, думать не надо, чем завтракать. Лешку с Ленкой, как ветром сдуло.
Дед, увидев мо изумлённое лицо, засмеялся.
-   Сейчас старух приволокут. У нас утренние посиделки.
Точно. Через десять минут со своими кружками подтянулись Митрофанычи, баба Настя и баба Надя. Смущённо на нас посматривая, пристраивались на крыльце.
Лёшка с Ленкой всем наливали и разносили чай, а потом угощали пирогами.
-   Хорошие у тебя дети, Дарья, добрые и ласковые. Не осерчай, что нахлебниками пришли. Завтра я пирогов напеку и принесу, - баба Настя пыталась объяснить своё дармоедство.
Вмешался Виктор.
-   И не выдумывайте. Я Ирине привёз целый мешок муки. Не объедите.
Баба Надя запричитала:
-   Какая она труженица, ваша Ирина. Через день пироги печёт. Всё чего-то жарит, парит. Вон, смотри, как Филипп разъел себе рожу. И всё чего-то шьёт. Без дела не сидит.
Только сейчас я увидела, что Виктор и дед одеты в длинные свободнее холщёвые шорты и майки.
Митрофановна хихикнула.
-   Гля. В каких портах Филька кренделя выписывает.
Митрофаныч, швыркая чай, урезонил её.
-   Ничего не понимаешь. Сама в юбке прохлаждаешься, а нам парься в длинных штанах. Мне тоже обещала Ирина порты. И только вякни, что странно такие носить!
-   Ну, Липины, от вас и шуму! Наливай, Лёшка, чаю, - скомандовала Василиса.
Лена поправила её.
-   Не шуму, тётя Вася, а радости. Мы ведь от радости верещим, что вы приехали и опять мы вместе.
Иринка, усаживаясь прямо на траву, подтвердила.   
-   В будни у них тихо. Мы зачастую просыпаем посиделки. Ну, Митрофаныч, пляши, я тебе подарок принесла.
-   Неужели порты? Не знаю, как и благодарить тебя, Иринушка.
Старик ухватил обновку и поковылял переодеваться.
Пока мы чаёвничали, он вернулся в новых шортах. Бабки покатились со смеху.
-   Дожить до 70 лет и оголиться!
Митрофаныч, прогуливаясь перед нами «гоголем», фыркнул на них.
-   Цыц, старые. Я, может, только теперь лето почувствовал, голые ноги ветром обдувает.
Наблюдая за всеми, я непроизвольно улыбалась. Старшее поколение во всю сыпало шутками и прибаутками, никаких разговоров о болячках, вроде как разом все помолодели. Виктор с Дмитрием обсуждали проблему полива огородов. Электрический насос отмели, далеко тянуть провод. Насос на реке не оставишь, а каждый день взад – вперёд таскать, легче в вёдрах воду носить. Остановились на водопроводе с механическими колонками по главной улице села. Мои дети вместе с Анной и Натальей терроризировали Полкана, который увёртывался от них, ласково рычал и легёнько покусывал. Василиса с Иринкой обсуждали меню на обед и ужин. Я, как сторонний наблюдатель, всё видела, но сама ни в чём не участвовала. На меня накатывало волной предчувствие беды. Я, изо всех сил, сопротивлялась этому чувству, стараясь продлить состояние покоя и радости.  Успокаивала себя тем, что все мои близкие люди находятся рядом со мной, и «на прямую», беда никого не коснётся. Пожалуй, только я услышала настойчивый звонок сотового телефона Натальи, его легко было распознать, так как музыка при сигнале у всех была разной. И опять никому не созналась, что слышу звонок, хотя, если вдуматься, то я никак не могу услышать телефон на таком расстоянии, он лежит в нашем доме, а это метрах в ста от нашего пикника. Наверное, мне блазнит.
Перед купанием решили поработать: мужики пошли строить баню, а мы с детьми – прибирать в домах. Я только успела вымыть пол в дедовой избушке, как Наталья с круглыми от ужаса глазами выскочила с телефоном из нашего дома и закричала:
-   Папа. Мама разбилась на машине, звонили из больницы, она без сознания лежит в реанимации.
Виктор подбежал, обнял рыдающую дочь. Они быстро собрались и уехали в больницу, пообещав нам звонить.
До самого вечера звонка не было, мы сами звонили и Наталье, и Виктору, но их телефоны были отключены, видно находятся там, где нельзя  ими пользоваться. Мы, конечно, покупались и на ужин нажарили цыплят на мангале, но всё делали молчком, даже моя малышня не веселилась. Уже перед сном, когда я укладывала детей, позвонил Виктор.
-   Дарья. Мы остаёмся в городе. Наталья всю ночь будет дежурить в палате у матери, она ещё не приходила в сознание, а я буду дежурить днём.
-   Она серьёзно пострадала?
-   Серьёзнее не бывает: сломала позвоночник в шейной области, обе ноги и правую руку, находится в болевом шоке. Из пяти человек, которые находились в машине, выжила она одна, её «бой-френд» и собутыльники погибли на месте, думаю, что все были вдрызг пьяные, потому что, делая обгон на мосту, съехали с него и упали с 20 метров прямо в реку, это в 11 часов утра. Молодёжь, которая купалась на речке, буквально сразу же всех вытащила на берег. Я, конечно, не злорадствую, но следовало ожидать такого конца её бурной жизни. Так ведь она не умрёт, а будет дальше истязать Наталью своими капризами. Если, не дай Бог, останется неподвижной, то вообще, превратит в ад жизнь дочери, а, следовательно, и мою. Завтра надо решить проблему с сиделкой и вытащить Наталью из больницы, врач настаивает, чтобы мы посещали больную только в вечерние часы. Я с ним согласен, а вот Наталья – нет.
В воскресенье с утра мы, как коренные селяне, всей гурьбой пошли в церковь, наставили свечек всем святым, просили здоровья не только себе, но и рабе божьей бывшей жене Кузьмина, поскольку имени ее не знали.
Отец Михаил просветил нас, что Бог все понимает и знает, за кого мы молимся, если молитва идет от чистого сердца. Дома, на завалинке домушки Филиппа Ивановича, я ему рассказала все о своем предчувствии, чем его не удивила.
-   Я говорил тебе, Даша, наступает твое время, теперь будешь и слышать, и видеть, не как все. Будешь знать, что было раньше, и что грозит в будущем. Только не пугайся, а прими, как данность. С этим можно жить. Ты справишься, а я помогу.
В нашем плановом отделе мы не просто работали, а пахали. Леночка привела нового работодателя Николая, да и свой отчет нужно  было сдать в срок. Расходились по домам не раньше 8 часов вечера. Как обычно Денис меня уже ждал, мы два часа мотались по городу, накатывая положенные часы. Ездить я стала порезвее,  даже, автоматически, но на переходах без светофора, все равно, пропускала всех пешеходов, ничего не могла с собой поделать. Денис подкалывал, что у меня западный образ вождения, там тоже водители уважают прохожих. Наталью я не видела, потому что теорию правил дорожного движения мы успешно закончили. А Виктор пропал. Он мне не звонил, я его тоже не беспокоила. Времени на раздумья не хватало, я засыпала по дороге к дивану. Василиса ежедневно прочитывала мне лекцию о правильном питании.
-   Дарья. Кроме завтрака ты должна еще и обедать. Что так удивилась? У тебя одни кости остались и большущие глаза. А, где округлые женские формы? Тебе еще никто не говорил, когда ты идешь, то гремишь костями?
-   Наоборот. Все спрашивают рецепт похудения.
О Викторе мы не говорили. Эта тема была закрыта без договоренности. Да, и о чем было говорить. Не звонит? Не сообщает о себе ничего? Зачем же тогда замуж звал? Дал время на раздумье. Сам подумал и решил сбежать в кусты. Я не чувствовала себя обиженной, наоборот, меньше стало проблем и раздумий о будущем. Значит, это – не любовь.
Денис каждый вечер стал меня подкармливать пирожками с мясом и горячим бульоном из термоса. Я у него спросила, не Василиса ли его проинструктировала? Он замахал руками.
-   Что, ты! Она, как видит меня, волком смотрит, а я себя чувствую маленьким беленьким барашком.
-   Почему беленьким?
-   Потому что трепещу овечьим хвостом.
Денис оказался остроумным и начитанным парнем, мы с ним постоянно о чем-то спорили. Мне было интересно с ним, хотя я постоянно напоминала, чтобы он относительно меня ничего не выдумывал.
-   Да, понял я, понял. Ты матрона с двумя детьми, а я – безусый юнец.
-   Правильно. И Николаю передай, чтобы не носил мне цветов. Работу мы и так сделаем.
-   А он, паршивец, дарит тебе тоже желтые розы?
-   Нет. Белые.
-   Ну, все. Сегодня же я с ним поговорю, и розы превратятся из белых – в красные. И. все  втихаря действует, молчком. Он и в институте таким же был: набычится и прет напролом к своей цели. Он хоть что-нибудь тебе говорит? Куда-нибудь приглашает?
-   Нет. Придет в обед, когда я почти одна, принесет цветочки, шаркнет ножкой, спросит, не нужны ли дополнительный данные. Я молча покачаю головой из стороны в сторону, он развернется и уйдет. А Леночка у его спины спрашивает:  «Ты чего приходил, Коля? Мимо ехал, решил узнать, как дела?» Вопрос остается без ответа. А Ленка рассыпается мелким смехом, что ты передал не только заказ, но и обожание. Прямо эпидемия, как бабы говорят.
-   Даша, я постараюсь его вылечить.
-   Сделай милость.
В пятницу мы приехали в деревню засветло. По главной улице прогуливался Митрофаныч с гармошкой, распевая «Сопки Манчжурии». Увидев нас, раскланялся.
-   Девоньки. У нас сегодня праздник. Водопровод запустили. Гляньте, по центральной улице шесть колонок стоит. Сегодня поливал огород из колонки. Нажмешь на ручку, чуть подождешь, и вода потечет. А, если не потечет, еще раз нажмешь. Ну, после пяти нажиманий точно потечет. Полил и не устал, еще бы один огород запросто прополивал. Трубы все закопали, чтобы не запинались и, эту – экологию не нарушать, стало быть, красоту. Проезжайте к дому, вас там ждут.
Действительно, у дома на заборе сидели мои дети, высматривая нашу машину.
-   Ура. Мама!
Только успела я выйти из машины, мои отпрыски повисли у меня на шее. Полкан тоже бросился ко мне в ноги. Не удержавшись на ногах, я благополучно через него перевернулась. Меня ринулся поднимать, сидящий ко мне спиной за столом во дворе, мужчина. Он легко оторвал меня вместе с детьми от земли знакомыми руками и поставил на ноги.
-   Спасибо, Виктор.
-   Даша. Вообще-то, я – Павел.-   Здравствуй. А ты не изменилась.
Еще как изменилась. Я позеленела. И очумела от неожиданной встречи с бывшим любимым – отцом моих детей. Я снова села отдохнуть на травку. Девчонки его не часто раньше и видели, раз или два мельком. Иринка, обеспокоенная моим состоянием, мало того, что упала, так еще и лицо перекошено от боли или досады. Она перестала хлопотать у стола.
-   Даша. Познакомься. Это – друг Виктора, по его просьбе, он вместе со своими рабочими установил нам водопровод. Мы ужинали. И ты перебирайся с земельки за стол, поешь.
Я взяла себя в руки. Не при детях же закатывать скандал! Встала, ухватила своих детей за руки.
-   Мы прогуляемся. До свидания, Павел, думаю, когда вернемся, вы уже уедите.
Дети никогда не видели меня такой испуганной и сердитой одновременно, они притихли и пошли вместе со мной по тропинке к речке. Я, и на самом деле, трухнула, а вдруг, познакомившись с двойняшками, он будет претендовать на отцовство. Я никак не была готова делить их, да еще с человеком, который сбежал, узнав об их зарождении. А, может, зря боюсь? У него есть свои дети, да и раздосадован он, скорее всего, нашей неожиданной встречей, не меньше моего. Не нужны ему мои дети не раньше, не теперь. Бесило меня и то, что Павел так похож с Виктором, оба высокие и светлые, даже пострижены одинаково. Только глаза у Павла – голубые, до сих пор помню, а у Виктора – синие. Я даже спутала Павла с Виктором, потому что руки совершенно одинаковые. Мои размышления прервал Лешка.
-   Мамочка, ты испугалась дяди Павла? Не бойся. Он веселый. Тебя не обидит. Он, как дядя Витя, шутит и смеется. Мы ему сегодня целый день помогали, а он даже ни разу не послал нас поиграть и не мешаться у него под ногами.
-   Лешенька. Защитник, ты мой, никого я не испугалась. Просто подумала, прогуляемся до реки, а потом попьем чаю из самовара деда, мне так хочется.
Ленка удивленно воскликнула:
-   Вечером можно пить чай из самовара?
-   Конечно, можно, только хлопотно.
Пока я разжигала самовар, подошел Филипп Иванович и без расспросов взял заботы о чае на себя. А ребята побежали за пирогами к тете Ире.
-   Дарья. Я понял, кем тебе приходится Павел. Но он не уедет, пока не поговорит с тобой. Дети его очаровали, а, когда увидел тебя, понял, что они ему не чужие. Не сердись, гнев – плохой помощник в делах. Человек он, вроде, сердечный, может и оставит тебя в покое. Хотя, едва ли. Смирись, на все Божья воля. Не случайно вы встретились снова. Ты и сама знаешь, что ничего в жизни не бывает случайного.
-   Не правильно это. Он меня бросил беременную и до сегодняшнего дня не вспомнил. Это я не спала, когда дети болели. Чтобы не голодать, брала деньги у тети – пенсионерки, мне было так стыдно. А теперь смириться и принять его, как отца моих детей? Нет. Это только мои дети. К нему они не имеют никакого отношения. Он им – дядя Паша, и все тут.
Я вздрогнула, оглянувшись, увидела за своей спиной Павла. Давно он меня слушал? Вот и хорошо, не надо еще раз повторять.
-   Даша. Я согласен с тобой, что я – не отец, но я все время помнил тебя и нашего ребенка, был уверен, что ты родишь, а не сделаешь аборт. А их оказалось двое. Когда одумался, не мог придти, как ни в чем не бывало, стыдно было за свое малодушие и трусость. Сейчас этот шаг пройден, мы встретились. Я вас больше не оставлю. Пусть буду дядей Пашей, но позволь помогать тебе хотя бы деньгами, чтобы они ни в чем не нуждались. Ты им ничего не говори обо мне.
-   Разбежался. Мне и моим детям твои деньги не нужны. Заводи своих детей, их и обеспечивай. А сейчас уйди и забудь о нас еще лет на десять. Неужели ты не понимаешь, что пока я вижу тебя, мне выть на луну хочется. Когда дети вырастут и спросят, кто их отец, я скажу. Если захотят, встретятся с тобой, это будет их желание. А сейчас я решаю, так что, прощай. 
Павел пошел к своей машине, опустив голову,  мои воспитанные дети его догнали, попрощались, пригласили в гости приезжать.
Ирка с Васькой прибежали ко мне на всех парах, до них только дошло, с кем я встретилась. Василиса, увидев, что Павел уходит, бросилась за ним в след. Он обернулся, и Васька со всей силы врезала ему в скулу слева. Не слабо треснула, он отлетел на свой Мерседес. Господи. И машины – то у них с Виктором одинаковые, только у этого вместо серой - белая. Василиса трясла рукой и морщилась от боли.
-   Ну, не рожа, а кирпичная стена, всю руку отшибла. Это, тебе, милок, привет восьмилетней давности. Все берегла. Мечтала, как встречу, так и отдам. Поскольку, у Дашки – двойня, сейчас второй привет передам.
Павел подставил ей вторую щеку, Васька смазала ему справа, видно, не так сильно, раз он устоял, только головой мотнул. У подскочившей Иринки спросил:
-   Приветы передавать будете?
-   Только матом. Наклони ушко, дети рядом.
По мере шептания секретной информации у Павла глаза лезли на лоб.
-   Класс. У меня мужики на стройке таких трехэтажных оборотов не знают.
Виктор выскочил из машины, резко дав по тормозам, видно огибая деревню по дороге, он увидел, как Васька расправлялась с Павлом.
-   Девчонки. Вы, чего? Работа не понравилась? Так сразу – по зубам. Переделать можно.
Васька, гневно рассматривая друзей, процедила сквозь зубы:
-   Работа нравится уже семь лет. Переделывайте в другом месте.
Виктор, наморщив лоб, постарался вникнуть в услышанные аллегории.
-   Я про водопровод говорю. А, вы про что?
Васька встала в позу боксера.
-   А я – про детей.
Виктор растерянно развернулся к Павлу.
-   Так. Ты же говорил, что у тебя должен быть один ребенок?
-   А родилось двое, - развел руками Павел.
-   Значит, это я сам отправил тебя сюда. Помог тебе встретиться со своей любимой женщиной? Вы видали еще такого же придурка?
Виктор схватился за голову обеими руками, раскачивая себя из стороны в сторону, а затем рванулся ко мне.
-   Даша, извини меня, если сможешь. Хочешь, садани меня, как следует. Сразу легче станет. Правда, Вася?
-   Гораздо легче. Правда, Витя.
Я решительно взяла Виктора за рукав и повела его к машине.
-   Думаю, вам вместе с другом нужно уехать. В следующий раз не приглашай сюда больше никого, даже своих друзей. Скатертью дорога.
-   Это значит, пошли к черту, - расшифровал Павел.
Я развернулась к своему дому, где стояли в боевой готовности мои подружки, бросила через плечо:
-   В остроумии практикуйтесь друг на друге в другом месте.
Оба Мерседеса на полной скорости покинули нашу деревню. Филипп Иванович, усмехаясь в усы, позвал нас пить чай.
Лешка пристал к Василисе.
-   Тетя Вася, а удар, которым вы одарили дядю Пашу, называется хук?
Дмитрий добавил:
-   Хук слева, хук справа. Сильна подружка. Столько лет вместе, а я и не знал, что ты знакома с боксом.
Васька буркнула:
-   Теперь знаешь, не нарывайся.
Меня вдруг прорвало, я засмеялась, приговаривая:
-   Судя по припухшей вытянутой физиономии Павла, он будет вспоминать не только Васькины удары, но и Иринкины ласковые слова.
Прокручивая в голове случившееся, я смеялась до коликов в животе, сначала ко мне присоединились дети, а потом и все остальные, даже дед качал головой и хмыкал.
Подошедшие старухи поинтересовались, как будем рассчитываться за водопровод.
Я ответила:
-   Уже рассчитались!
И опять все зашлись от смеха под непонимающие взгляды бабы Нади и бабы Насти.
Укладываясь спать, Ирина высказала общую мысль.
-   Дашка. А ведь они оба вернутся.
Васька резко уселась в кровати.
-   Точно вернутся. Пусть не завтра, через неделю или две. Что делать будешь, Дарья?
-   Не знаю. Хочется схватить своих деток и скрыться, чтобы не нашли.
А Ирка свое гнула:
-   Пока я не узнала Павла, мне он понравился, я ведь специально его тормозила, чтобы вы приехали и познакомились с ним.
Я вздохнула:
-   Вот и познакомились. Дед говорит, что смириться надо.
Васька поддержала эту идею.
-   Может, он и прав? Все равно детям отец нужен. Правда, мне больше в этой роли нравится Виктор. Но, Павел, судя по тому, как по-христиански подставлял сначала одну щеку, затем – другую, все стерпит и не отступит. Какие два мужика добиваются твоей благосклонности. Счастливая ты, Дашка, кроме того, что у тебя двое изумительных детей.
Я проворчала:
-   Я такая счастливая, что плакать хочется.
И заревела, а Васька гладила меня по голове и приговаривала:
-   Все перемелется, мука будет. Пройдет время, все встанет на свои места. Не реви, Дашка, не нравятся эти двое. Найдем тебе третьего.
Дмитрий голос подал:
-   Дарья. Мне тоже Павел понравился. Я бы никогда не подумал про него, что он способен сбежать от ответственности. Может, ты сама виновата? Молодой был, ты его вспугнула?
Тут Ирка накинулась на мужа.
-   Вспугнула, говоришь? А себя ты молодым помнишь? Как узнал, что Анна родится, так не разговаривал со мной целую неделю, думал, что сломаюсь, сделаю аборт. Тоже вспугнулся? Все вы, мужики, жизнью пуганные. Это мы – бабы ничего не боимся. Теперь у Павла испуг прошел, чего теперь бояться?
Васька подхватила Иркин монолог.
-   Вовремя испуг-то прошел. С детьми нянчится не надо, выросли, знай, общайся. И, все равно, Дашка, отец детям нужен.
-   Ой, девчонки, я понимаю умом, а сердцем простить не могу.
В воскресенье на службе в церкви батюшка опять нас чествовал и благословлял за водопровод. Старики нам кланялись и крестили в след, стыдно было принимать эти почести, так как труда мы никакого не приложили. Виновники торжества были изгнаны и не появлялись. Я повеселела, из кожи вон лезла, развлекая детей, чтобы не слышать бесконечные вопросы «Куда девался дядя Витя?», «Почему дядя Павел не приехал в гости?». Оказывается, с этими дядями и купаться веселее, да и дяде Диме не нужно было одному надрываться на строительстве бани. Дмитрий пытался несколько раз поднять разговор о мужиках, но мы все трое сразу же ставили его на место. Он умненько замолкал, но по своему телефону постоянно кому-то сигнализировал: «Еще не отошли. Надо подождать». По ситуации мы разделились на два лагеря: выжидательный – мужики, во главе с Дмитрием и мои дети; и оборонительный - мы втроем пытались защитить сложившийся образ жизни «мы сами с усами». Анна сроднилась с ролью няньки и старшей сестры, к нашему бабьему лагерю не примыкала, а детям давала обещания «скоро все изменится». Дед Филипп молчал, только хитро глазами сверкал. Только перед отъездом в город он решился дать мне совет.
-   Чтобы понять, кто из них двоих больше нужен тебе и детям, надо иметь возможность сравнивать. Пусть приезжают, а ты присматривайся. Сердце подскажет, как дальше быть, умом такую задачу не решить.
Я засмеялась.
-   Правильно. Когда ума нет, вся надежда на сердце.
 Бабы в отделе встретили меня тоскливыми взглядами, для полного уныния не хватало только траурной музыки. Активистка Татьяна Николаевна не справилась с поручением коллектива, не смогла отговорить нашего пенсионера – начальника Слухова от руководства, с его слов, стадом баб, потому что мы были тупые, как бараны.
Римма, продолжая вводить данные в компьютер, простонала:
-   Только умнеть начала, появилось желание работать за двоих с соответствующей зарплатой, как нужно опускаться с облаков, начинать снова ковырять в носу от безделья и тупеть. Нет. Я не смогу еще раз такое сотворить с собой.
Бабы заорали, перебивая друг друга, что нужно всем вместе уволиться и организовать свое частное предприятие, чтобы продолжать с удовольствием работать.
-   Дарья. Тебя мы выдвинем в начальники, зарегистрируешься в налоговой службе, как частный предприниматель.
-   Нет. Бабоньки. Нужно будет целую бухгалтерию вести с отчетами и отчислениями, платить за аренду помещения, тогда все наши расценки возрастут, заказчиков будет найти трудно, останемся без работы.
Наталья Николаевна, как профсоюзный босс, призвала всех к голосованию.
-   Кто хочет продолжать работать  с лапочкой Слуховым за прежнюю зарплату? Поднимите руку.
Ни одной руки.
-   Кто хочет работать с нынешним начальником и сегодняшней зарплатой, может и не здесь?
Единогласно.
Я предложила компромисс: оформить протокол профсоюзного собрания и сходить на разговор к Стротилову, может, он сжалится и уберет от нас куда-нибудь милейшего Ивана Павловича Слухова. Коллектив одобрил мое предложение. Быстро сочинили жалостливую просьбу с подписями и выпнули меня с Татьяной Николаевной на ковер к начальнику фирмы.  Леночка зря время не теряла, созвонилась с Василисой, сказала, что нас примут через 15 минут.
В приемной Вася, как истинный помощник шефа, выслушала наш сумбурный диалог и решительно шагнула первой в кабинет начальника. Мы пристроились за ее спиной, и пока Василиса объясняла Стротилову нашу просьбу, совала нашу челобитную, кивали головой, в знак согласия, как болванчики.  Иван Михайлович слушал, улыбаясь.
-   Бабоньки. Бунт устроили? Стало быть, я должен выбирать: либо всех вас, либо Слухова? Слухов без вас – чистый ноль, умеет только руководить и укрощать. Значит, выбираю вас. Куда прикажете вашего любимого начальника послать? На пенсию? Он одинок, ни охотой, ни рыбалкой не увлекается, единственное его хобби: бдеть за вами. Где ваша прославленная женская жалость?
Татьяна Николаевна не выдержала распеканий руководства.
-   Нам его жаль, Иван Михайлович, но себя жальчее.
-   Ладно, идите, трудитесь в радости. Переведу я Слухова начальником в бухгалтерию, а-то там женщины разбаловались, в рабочее время по магазинам скачут. Василиса Васильевна, отпечатайте приказ.
-   Обязательно. Прямо – сейчас.
Мы, окрыленные отправились в свой отдел, но у самых дверей, шеф окликнул меня.
-   Кстати, Дарья Никодимовна, у вас с понедельника отпуск. На кого отдел оставите? Может, без отдыха дальше работать будете?
Василиса и рот не дала мне открыть.
-   Нет. Отпуск – дело святое. У нее дети, хозяйство. Организуются и без нее. Я помогу.
Стротилов хмыкнул и вынес приговор.
-   Вот на себя и отпечатай приказ, на время отпуска Липиной заменишь ее в должности начальника планового отдела. Но руководить будешь из приемной, как многостаночница: и секретарь, и начальник в одном лице.
В приемной, отпустив Татьяну Николаевну, я извинилась перед Васькой.
-   Прости. Я тебя подставила.
-   Да, не переживай ты, это все – фикция. Бабы и без меня справятся, а вот он и полчаса не сможет один. Работаю здесь я, а он просто руководит. Даже телефонов не знает ни заказчиков, ни подрядчиков. Ты в деревне детям нужна, Ирка с понедельника выходит на работу, июнь пролетел, чихнуть не успели. Димку я подряжу бригадиром такелажников, будет перевозить стариков, тети Машиных соседей. Освобождать себе и мне квартиры под ремонт.
В моем отделе под стрекот компьютеров бабы развлекались, радостно подкалывая  Николая, который столбом стоял у моего кабинета.
-   Николаша. Выбрал, кому будешь цветы носить? Дарья с понедельника в отпуск уходит.
-   Ты, уж, нас не забывай, заходи.
-   Без ежедневных интересных бесед с тобой мы сразу заскучаем.
На мужике, скорее, на взрослом мальчике, лица не было. Он, как всегда молчаливо стоял с очередным букетом белых роз, не реагирую на смеющихся женщин. При виде меня, пошел за мной в кабинет, как бычок на веревочке.
-   Дарья Никодимовна, а как же я?
Народ затих, прислушиваясь к моему ответу через всегда открытую дверь кабинета.
-   Да, не волнуйтесь, вы, Николай, отчет сделают во время, Леночка на следующей неделе отдаст, все будет в порядке. С ней и рассчитаетесь оговоренной суммой.
Работодатель понуро повесил голову, и как всегда, не уходил. Прямо, детский сад. Пора по головке гладить.
-   Что -  то не так, Николай?
-   А, вы со мной не попрощаетесь за ужином в ресторане?
-   Увы, дорогой, с заказчиками  по ресторанам не хожу. Мне некогда. Вы  в курсе, что у меня двое детей?
-   Но ведь мужа - то нет!
-   Так детей – то уже двое. Я не могу вас усыновить.
Бабы заржали, когда Николай вышел из отдела.
-   Ну, все, Дарья, больше цветов не жди.
-   Да, бог с ним. И с цветами. Стыдно, что хамить начала.
-   Не стыдись. Ты его и так долго терпела.
-   Бабоньки, По коням, за эту неделю заканчиваем приработок. А, пока я в отпуске, по накатанному делаете отчет по нашей фирме. Во время уходите домой.  Отдыхаете вместе со мной, чтобы потом с новыми силами работать с утра до позднего вечера.
Экзамен по вождению я сдала на «отлично», не волнуясь и не нервничая,  это за меня делал Денис. Егор Пилотов назначил мне путь по самым сложным перекресткам, улицам с односторонним движением, тупикам. Во время поездки ни разу не подсказал, но и не ругнулся. На полигоне у автошколы я выписывала « восьмерки», круги, проезжала в тоннели, который чуть шире машины, парковалась с точностью в десять сантиметров. Егор вышел из машины, поздравил и пожал руку Денису, а не мне. Мой добровольный тренер – счастливый и болтливый, не закрывая рта, всем рассказывал, как он меня натаскивал на преодоление дорожных ситуаций. Обо мне забыли. Права, наверное, тоже выдадут Денису? По теории я не сделала ни одной ошибки, хотя вопросы для меня отличались от других, их специально создавал Пилотов. Я оправдала кличку «инструктор», Егору придраться было не к чему.
С Натальей мы виделись мельком дважды. Поговорить не удалось. Девушка больше напоминала тень, чем живого человека. Я согласилась на праздничный ужин в ресторане с Денисом, но только в присутствии Натальи, которая тоже благополучно сдала на права. Только после того, как мы выпили бутылку марочного сухого вина и смели со стола все закуски и горячее «второе», Наташа стала рассказывать про свою мать Веронику – на сцене, по паспорту – Веру Кузьмину. Фамилию мужа она специально оставила, чтобы даже афиши у драмтеатра напоминали ее бывшему супругу о ее существовании, пусть, в качестве досадной ошибки юности. Вероника пришла в сознание и постоянно требовала к себе внимания, капризничала. Заставляла даже Кузьмина ежедневно ее навещать, чем его бесила, а Наталью отпускала от себя только ночевать, все остальное время она бдела у кровати матери. В конце концов, Виктор объявил ультиматум своей зарвавшейся бывшей жене, если он увидит Наталью в больнице не в часы посещения, а в другое время, он прекратит оплату лечения, лишит отдельной палаты и сиделки. Тоже самое произойдет, если она хоть еще один раз позвонит ему или поступит жалоба от медицинского персонала. И, вообще, за ее бурную жизнь ни дочь, ни бывший муж не собираются расплачиваться. Тут мамаша Натальи присмирела, видно, ей не захотелось быть обычной больной. Врачи хороших прогнозов не давали, объяснив, что только после того, как снимут гипс с рук и ног, обследуют позвоночник. А, пока, то, что больная не двигается, но говорит, уже является положительным фактором.
Денис с ужасом внимал информацию, которую выдавала Наташа о своей матери. Видно, за свою, не очень длинную жизнь, еще не встречал таких «мегер».
 Я настояла, чтобы на такси сначала довезли меня до дому, надеясь, что одни  они сумеют понравиться друг другу.
Наталья, забыв о своей застенчивости, не могла наговориться. А, Денис с интересом слушал ее, засыпая вопросами. Из их разговора я узнала, что Наталья учится на психолога, закончила третий курс.  Работает каждое лето в крупной фирме по специальности. За весь вечер Наташа ни разу не спросила меня о Викторе. Или она в курсе событий и не вмешивается в мою личную жизнь, или имеет свой взгляд на отцовскую жизнь, в которой я почти не играю ни какой роли. В деревню я ее не пригласила, даже не сказала, что ухожу в отпуск, чтобы ее не озадачивать и Денису не давать ненужной информации. Во всяком случае, у нее есть наши номера телефонов и в любой момент она может позвонить.
С Иринкой по телефону я договорилась, что мы приедем в субботу вечером, закончив все городские дела. В моей квартире сделали ремонт, я расплатилась с Ларисой. 
С утра в субботу мы с Василисой на её машине объехали магазины, где я прикупила современную бытовую технику: электро - духовой шкаф, вытяжку, печь СВЧ, посудомоечную машину, пылесос, стиральную машину – автомат, кофеварку. Выгрузили в квартире, всё это без меня установят. Я ещё раз прошлась по своим «хоромам», детские комнаты соответствовали своему назначению, в гостиной, она же моя спальня, кровать спрятана в нишу, её совсем не видно со стороны дверей. Угловую тёмную комнату Лариса оформила в виде русской избы, получилась уютная спальня для деда Филиппа. Осталось только подвесить светильники и поставить сантехнику.
В деревню мы поехала на моей тёмно – красной «Шевроле», она была меньше Васькиной машины, двудверная. Я потихоньку пилила по крайней к обочине полосе. Сидя за рулём, спать не хотелось. Василиса, как истинный штурман, руководила моими действиями с пассажирского места. Я не обижалась, понимая, что ей так спокойнее.
Размышляя на тему закупленных продуктов, я поняла, что мне не понравилось: нам не заказали ни мяса, ни муки.
-   Вася. Может, Димка сам в магазин ездил, слишком мало мы всего везём.
Василиса затравленно взглянула на меня, обдумывая, что можно мне сказать, а что умолчать.
-   Понимаешь. У них там Виктор с Павлом. Они решили за субботу достроить баню, чтобы тебе потом не надоедать.
-   Понятно, без меня вы всё решили. Мои дети счастливы, висят на обоих дядях, которые им нравятся.
-   Дашка, перестань. Плохому они их не научат. Да и Анна, как остроглазый орёл, с них глаз не сводит.
-   Васенька. Неужели ты не понимаешь, что мои детки на нытьё теперь изойдут:  вынь и положи им дядю Витю и дядю Пашу.  Я ведь не зверь, придётся сдаться.
-   Вот и сдавайся. Дети сами хотят этого общения, им наплевать на твои обиды. Действительно, огрей их, этих дядей, как следует, и успокойся. Дашка. Сбавляй скорость, куда так погнала, ничего с твоими детьми не случится, если мы приедем позже на пол часа, зато живые и здоровые.
Я сбросила скорость, уговаривая себя не нервничать, чтобы дома вести себя, как ни в чём не бывало.
У дома встретил нас только Полкан, мокрый, но внимательный. Все остальные были на реке, от которой неслись смех и радостные крики. Мы с Васькой переоделись и побежали тоже купаться. При нашем приближении, как в игре «замри», все остановились в застывших позах при полной тишине. Смотрели на меня и ждали ругательной реакции. А я бултыхнулась с разбегу в речку и позвала с собой Полкана, который тут же подставил загривок, и повёз меня вокруг купальщиков. Он смешно фыркал и оглядывался на меня улыбающейся мордой, я засмеялась. Только после этого все снова заверещали и продолжили купаться.
Во время вечерней трапезы дети ни на шаг от меня не отходили, как бы обороняя мужиков от моих нападок. Я вскользь бросала на них взгляды и упиралась в извинительные глаза Павла и вопросительные – Виктора. Вот и пусть гадают, что у меня на уме. Виктор задал единственный вопрос
-   Без проблем добралась на своей машинке?
-   Вот это – то, как раз, для меня не проблема, - обрезала я его и ушла с детьми спать.
Действительно, только успела голову положить на подушку, как сразу уснула, чем очень удивила подружек, которым не спалось.
Дед Филипп просто констатировал факт.
-   Совесть у неё чиста, вот и спит, как сурок, да ещё намаялась и понервничала. Не переживайте. Завтра раздаст нам всем на орехи.
Оценивать новую баню пришло всё село. Отметили добротность и качество, расхвалили за смекалку: это надо же, воду прямо в баню подвели, знай наливай, да плещись.
Под руководством Митрофаныча мужики растопили до нужной температуры баню, чтобы не было угара, наподдавали водой на каменку, так что всё внутри бани заволокло паром и оставили «доходить». Сначала, по первому пару, мыться пошли мужики с Митрофанычем и Филиппом Ивановичем, захватили с собой свежие берёзовые веники.
Митрофановна уговаривала Ваську и Иринку, которые рвались первыми опробовать пар.
-   Хватит вам жару. Ещё легче пар будет. Вон Анастасия обещала подойти, жахать вас веником, я – то уж не ходок в такую жару.
Лёшка в плавках то забегал, то выбегал из бани. У дверей его поджидала Анна с ведром воды, окатывала, он встряхивался, как собака и, вжав голову в плечи, опять запрыгивал в баню.
Все скакали вокруг бани, только что в маленькие оконца не заглядывали, только я сидела поодаль, прислонилась спиной к дереву и наблюдала с лёгкой улыбкой за радостью нового приобретения. Меня одолевала лень и тоска, хотелось превратиться в невидимку, чтобы никто меня не видел, не трогал и не ни о чём не спрашивал.
Спустя час дверь бани со стуком распахнулась, и на пороге показался Виктор в полотенце, завязанном на поясе. Он прокричал, чтоб мы за ним не ходили к реке. А сам, красный как рак, рванул и прямо с полотенцем нырнул в воду. За ним с криком бежали все остальные мужики в таком же «неглиже». Вскоре кряканье молодцев и громкие вздохи старцев стихли, и мужики неспеша вернулись с речки.
Васька объяснила мужской половине, чтобы у бани не появлялись, мы тоже хотим после парилки купаться голыми.
Я уговаривала, чтобы меня не трогали, что мне и так хорошо, но подружки и слушать не стали. Пока баба Настя окатывала водой полки и пол в бане, поддавала пару, меня уже раздели и положили на полог париться. Откуда у старушки столько сил? Когда она начала меня околачивать веником, сначала я поорала с не привычки, а потом затихла. Васька решила меня выставить в предбанник и окатить холодной водой, чтобы отошла до второй ходки. Но уговорить подняться меня с полога они не смогли, потому что я благополучно удалилась в беспамятство.
Иринка голышом выскочила на порог бани и заорала диким голосом:
-   Виктор, Дарья – без сознания.
Тот, как был в одних шортах забежал в баню, схватил меня, в чем мать родила, с полки и поволок к дому. Васька влезла в халат, бежала рядом и на ходу прикрывала меня простыней, которая развевалась белым флагом. За нами в такой же простыне бежала Иринка и кричала Дмитрию, чтобы нес из дома аптечку. Виктор стал совать мне под нос ватку, смоченную в нашатыре, но я на нее не реагировала. Дед Филипп скомандовал Павлу:
-   Неси колодезной воды и делай примочки на голову.
Васька в халате, застегнутом наискосок на несколько пуговиц стояла надо мной и голосила:
-   Так сделайте что-нибудь. Филипп Иванович, она же белее простыни!
Павел подбежал с ведром колодезной ледяной воды, и не задумываясь, плеснул на меня, когда еще тут делать примочки? Виктор и Димка, на которых тоже попала вода, заорали от неожиданности, а я открыла глаза. Виктор продолжал держать у меня перед носом ватку с нашатырем, не обращая внимания, что я отворачиваюсь от нее, пытаясь спрятать нос у него под рукой. Для пущей верности он упрямо совал эту нашатырную вату мне прямо в нос, пока я не взмолилась.
-   Хватит.
Дальше он действовал, как запрограммированный робот: снял с меня простынь, которую неплохо было бы выжать, поднял меня на ноги голышом, продемонстрировав всем скелет, обтянутый кожей, завернул в простынь и посадил к себе на колени.
Васька выхватила у него вату с нашатырем, с которой он не хотел расставаться, и стала махать ею у его носа. Наконец, Виктор взревел:
-   Ты, что, Василиса? Убери эту гадость!
-   По-моему ты тоже не в себе, если Дашку демонстрируешь «в чем мать родила», соблазняешь.
Ирка не удержалась и заржала, ухватив себя за бока.
-   Умора. Нашла соблазнительницу! На нее же без жалостливых слез смотреть невозможно. Васька, ты ее в городе совсем не кормила, что ли?
-   Да, я ее и видела только утром, когда вместе добирались на работу, и вечером, когда спать ложились.
Филипп Иванович поил меня отваром шиповника, пока все обсуждали, как меня откормить.
Мои родные дети с испуганными глазами прижались к Павлу, он их обнял обеими руками, а сам не сводил с меня глаз. Голос крови, что ли? Из всех присутствующих дети выбрали именно Павла, значит, искали опоры у родного отца. Только испуг моих дорогих деток вывел меня из ступора. Я высвободилась из крепких объятий Виктора и предложила сменить сырую простынь на какую-нибудь одежду. Василиса с недоумением воскликнула:
-   А домываться? Мы только и успели напарить Дарью. Ты, Даша, иди одевайся и пей свой душистый отвар, а мы пойдем париться, - и впереди всех побежала в баню.
Дмитрий крикнул им в след:
-   Сильно не усердствуйте, а то по очереди выносить придется.
Я почти зашла в дом, как услышала голос Павла, он уговаривал Ленку идти в баню, она сопротивлялась.
-   Я боюсь. А, вдруг, как мама в обморок упаду.
-   Не бойся, ты же не такая тощая, как мама, - это уже веский аргумент, Ленка убежала в баню.
Я хмыкнула и пошла прикрывать свои мощи. Уезжая в город, подружки сокрушались, как меня оставить за старшую, если самой уход нужен. Павел предложил свою помощь, сказал, что может остаться  и помочь мне.
-   Еще чего! Быстро собирайтесь и поезжайте. Мы одни справимся, в баню я без вас не пойду, так что все будет нормально. Буду печь пироги и отъедаться. В конце концов, есть телефон, звоните, хоть через каждые полчаса.
Дети кричали отъезжающим, что всех ждут на выходные, я поддакивала им.
Павел уточнил:
-   Мне тоже можно приехать?
-   Приезжай, но не забывай, что ты – дядя Паша.
Лешка засмеялся.
-   Какая ты смешная мама, конечно, он – дядя Паша.
А мне было не до смеха, я постоянно думала, сколько времени еще смогу скрывать от своих детей, что у них есть отец. Даже, когда дети уснули, я мучалась этой проблемой.
-   Филипп Иванович, может, я не права, что Ленке с Лешкой не говорю, что Павел – их отец?
-   Может и не права. Кроме слова «мама», всегда хочется иметь и слово «папа», тем более что детям нужно отцовское внимание и любовь. Я понимаю, что отношение Павла к детям не изменится, как бы они его не называли. Это больше нужно нашим двойняшкам, им хочется иметь именно папу, а не еще одного хорошего дядю. Вспомни, как они обрадовались, что у них  появился свой дед.
Я внимательно слушала деда, сама я росла в семье, у меня были любящие мать и отец, и другого я не представляла. Но я тоже стала счастливее, когда появился  дед.
-   Я подумаю.
-  Ты завтра отсыпайся, дорогая, даже, если проснешься рано, полежи, поленись. Детей я накормлю. А потом вместе обед сготовим, - Филипп Иванович забрал с собой поднос с пирогами и посудой.
Все-таки мне повезло с домом и дедом. Странно жизнь устроена: то - густо, то – пусто. У меня тоже разом появились, сначала Виктор, потом Павел. Если я скажу детям, что у них есть отец – Павел, они захотят, чтобы он жил с нами, но я не могу его простить. По их понятию: семья должна жить вместе, поэтому дед едет на зиму с нами в город, а родной отец – тем более. И с Виктором я ничего не решила. Спать. Решать ничего не буду. Пусть все само определится, без моего вмешательства. Все равно, что бы я ни решила и ни сделала, будет так, как должно быть. Нужно просто уметь ждать, а ждать я умею.
Утром я проснулась от крика петуха, правда, он не кричал, а хрипел. Я вскочила и выбежала на крыльцо. Испугалась, не Полкан ли его придушил. На изгороди сидел знакомый уже мне Петух, периодически открывал клюв, но не кричал, а хрипел. Перед ним стоял дед Филипп и шепотом его отчитывал за возмутительное поведение. Предводитель куриц не мог смириться и совсем закрыть свой клюв, поэтому тихонько хрипел, переминался с ноги на ногу, побрякивая шпорами, и косил глазом на деда. Полкан сидел у ног старика и не сводил глаз с птицы, ждал, когда наступит его черед, как вышибалы. Наконец, воспитание закончилось, дед шуганул приблудного петуха, а Полкан погнал его со двора. Я не выдержала и рассмеялась, Филипп Иванович обернулся.
-   Зловредная птица. Никак не могу ему внушить, чтобы орал на своем родном заборе. Не иначе, понравились вы ему. Где будем чай пить? Здесь или у меня?
-   Конечно, у вас, из самовара.
Обед приготовили из одного блюда: суп с большим куском мяса сварили в русской печи. На первое ели суп, на второе – мясо. Даже я съела большую порцию, будто неделю голодала. И, верно, голодала, и не одну неделю.
А вечером под руководством Митрофановны я испекла первые в своей жизни пироги: с черникой, собранной детьми и дедом, рыбник из речной плотвы и окуней, наловленных Митрофанычем. Ужинали за столом у нашего дома всем «колхозом»: мы, Митрофанычи, баба Надя, баба Настя. Меня нахваливали после каждого куска пирога.
-   Смотри, худенькая, а жилистая, вся в тебя, Филипп. И готовит вкусно.
Баба Надя, промокнув глаза концом головного платка, растрогалась:
-   Сердце у меня оттаяло с вами. Все одна, одна, никому не нужна, хоть и дети есть, а ко мне не ездят, и к себе не зовут. А теперь все время с вами, с вашими детишками, жить стало весело, каждый день с радостью встречаю.
Митрофановна вторила ей, шмыгая носом.
-   Мы тоже не нужны нашим невесткам, а сыновья в рот им смотрят, да и мешать им не хочется, чувствуем, что в тягость наше присутствие. Раньше соберем с огорода овощей и повезем в город родным сыночкам. Нас приветят, а на следующее утро уже спрашивают, во сколько наш рейс: в 11 утра или в 2 часа дня. Вот такая любовь.
Баба Надя, как бы, извиняясь перед дедом, продолжала:
-   Филипп как начал дом новый строить, в котором вы сейчас живете, мы его на смех подняли, решил, мол, умереть в новой домине, детей – то нет. А он, знай, в ус себе усмехается, да топором машет. Построил, а в нем не жил. Мы его изъели, чего и кого ждешь? А он отвечает, кого надо, того и жду, мое дело. И дождался.
Филипп Иванович поднялся и пристрожил соседок.
-   Хватит слезливых разговоров, трещотки. Аннушка под ваши слезы всю посуду перемыла. Пора Дарье отдыхать. Я баню подтопил, идите перед сном теплой водой ополоснитесь.
Дни текли неспешной чередой, кроме домашней суеты, я ничем не занималась. После обеда спала, после ужина – читала. К телефону не подходила, на все звонки дети отвечали. Во время стирки, которую я учинила в бане, где жара заставила меня раздеться до плавок, Виктор уговорил Ленку передать мне телефон. Дочка стояла в дверях и умоляла меня ответить, я махала ей рукой, ссылаясь на занятость.
-   Мама не может ответить, она в одних трусах стирает в бане.
Я даже ахнула от беспардонности моей малявки, услышав, как хохочет трубка голосом Виктора.
-   Лена. Совсем не обязательно дяде Виктору рассказывать в чем я одета. Его не волнует мой внешний вид, а беспокоит мое самочувствие.
-   Мам. Имей ввиду, он скоро приедет.
Я начала лихорадочно одеваться.
Ленка засмеялась.
-   Все - таки волнует внешний вид.
-   Чудачка. Это меня волнует, я ведь в одних трусах не хожу перед мужчинами. Зови Анну с Алешкой, пойдем полоскать белье на речку, заодно покупаемся.
Виктор застал нас в разгар купания с полосканием. Вчетвером: я, Анна, Ленка и Лешка хватали по вещице, заходили в речку поглубже и выполаскивали ее одновременно с купанием. Тут же барахтался Полкан, который постоянно запутывался в какой-нибудь одежке, затем он ловил ее зубами и тащил к берегу, где по колено в воде стояли баба Надя, баба Настя и Митрофановна. Они забирали бельишко у Полкана и передавали Митрофанычу и деду Филиппу, которые отжимали его и складывали в таз. Детям настолько понравилось такое барахтанье, что они предложили еще раз все переполоскать, но воспротивилось старшее поколение. Спор закончился тем, что ребята увидели Виктора и уговорили его поработать в качестве вышки. Он подставлял руки, сцепленные в замок, на них залезали по очереди дети, которых он побрасывал, и они с гиканьем взлетали вверх и шлепались в воду, поднимая тучу брызг.
Виктор привез очередной мешок муки, поскольку хлеб мы теперь не ели, только пироги. Когда все разошлись спать, он вызвал меня по сотовому телефону прогуляться. Я понимала, что разговор между нами должен состояться. Идти куда-то в кромешной тьме, не покалечившись при этом – невозможно, поэтому мы присели на косогоре у березок, внизу слышался плеск речки, справа темнела баня.
-   Даша. Ситуация у нас сложилась, как в индийском кино. Мы с Павлом дружим уже пять лет, он строил мне дом. С тех пор мы постоянно встречаемся, проводим вместе свободное время, которого не очень много. Он меня не раз выручал и деньгами и услугами. Я тоже сумел ему помочь в сложное для него время, когда все остальные оставили его на произвол судьбы с милицией и долгами. Так случилось, что мы друг другу доверяем. Я знал о том, что еще до знакомства со мной он бросил беременную женщину, испугался, что его охомутают, лишат свободы, и сбежал. Я его не осуждал. Он несколько раз почти дошел до тебя, чтобы узнать, не нужна ли его помощь, но боялся, что ты даже не будешь с ним разговаривать. И все же вы встретились, с моей помощью. Правда, если бы я  знал, что ты – мать его детей, то нашел кого-нибудь другого для строительства водопровода. Но он, все равно, пришел бы к тебе. Я поставил его в известность, что у меня самые серьезные намерения, я люблю тебя и твоих детей. Павел изменился, он уже не тот неуверенный в себе человек, которого ты знала раньше. Сейчас он не бросил бы своих детей. И я злюсь на него. И боюсь, что ты опять его полюбишь, потому что у вас дети. Дашенька. Я тебе еще раз предлагаю: выходи за меня замуж. А Павел будет приходить к нам в гости, общаться с двойняшками. Они только обрадуются, что у них появятся сразу два отца. Не молчи. Ответь хоть что-нибудь, я больше не могу терпеть свое непонятное положение.
-   Не знаю, что мне делать, Виктор. Тебе я доверяю, знаю, ты меня не бросишь, будешь заботиться. Но теперь я боюсь потерять свою свободу. Я привыкла делать так, как мне хочется. Ты тоже привык ни с кем не считаться. Я боюсь, нам не ужиться вместе. Давай оставим все, как есть до конца лета. А перед первым сентября вернемся к этому разговору, если ты не передумаешь. А сейчас меня не торопи с ответом.
-   Хорошо. А с Павлом, что ты решила?
-   Ничего. Я не буду ему запрещать встречаться с детьми, но сама не собираюсь проводить с ним время. И детям не собираюсь говорить, что он их отец.
Виктор обнял меня и стал неистово целовать, я отвечала ему не с меньшей страстью. Мне нравилось быть желанной.
-   Даша. Пойдем к тебе, - прошептал Виктор.
-   Нет, - я сразу отодвинулась от него, -   Спать я с тобой не буду, пока не решу, что будем вместе.
-   Ну, почему? Мы взрослые люди. Я не могу просто держать тебя за ручку. Не бойся забеременеть, пока ты этого не захочешь, ничего не будет. Я полностью возьму на себя контроль за ситуацией.
-   Нет – нет. Давай подождем, пока я не вернусь в город после отпуска. Здесь  невозможно ничего утаить, мне стыдно деда, да и своих детей.
-   Хорошо. Только не шарахайся от меня, как от прокаженного.
Утром у самовара не появилась баба Надя. Митрофаныч сообщил, что к ней приехал сын с невесткой.
-   Не были, аж, лет семь. Явились, не иначе, с плохими новостями. Дарья. Прислушайся. Я хоть и глухой, но ругань за версту слышу. Действительно, от дома Надежды Алексеевны доносился пронзительный визгливый женский голос и раскаты мужского баса, стыдящие старуху за непонимание.
Дед Филипп поднялся с вздохом.
-   Надо идти на выручку. Одной ей не отмахаться.
 Следом за дедом увязались дети, Митрофанычи, баба Настя.  Виктор и я замыкали процессию. Дошли только до изгороди, не решаясь зайти во двор, где бегали разъяренный здоровый мужик и тучная женщина. Они периодически с воплями подбегали к бабе Наде, стоявшей на крыльце. Эту беспардонную пару не смущали зрители. Толстуха с перекошенным от злобы лицом бросала оскорбления своей свекрови.
-   Мерзкая старуха, одной ногой в могиле стоишь, а за дом цепляешься. Да, за него сегодня не дадут бешеных денег, а лет через пять, вообще, не продать. Могла бы дожить в доме престарелых, а деньги, вырученные за дом, пошли бы внуку на машину!
Ей вторил мужик.
-   Сейчас у меня есть возможность устроить тебя в богадельню, а через год, другой, не надейся, что к себе заберу, будешь тут одна подыхать.
Баба Надя сказала, как отрезала.
-   Здесь родилась, здесь и помру. Вы обо мне ни дня не заботились, все, что можно было продать, забрали, теперь покоя не дает дом. Не вы строили его. В богадельню я не поеду. Можете уезжать со спокойной душой, помру, добрые люди похоронят.
Виктор не выдержал, вмешался в скандал.
-   Надежда Алексеевна. Мы за вами пришли, чай остывает.
-   Это еще кто? – требовательно и воинственно выкрикнула фальцетом визгливая баба.
Она выбрала меня для террора и подскочила нос к носу, но тут же отскочила и продолжала пятиться задом. Между нами вклинился Полкан и, оскалив зубы, пошел  на ведьму, в обличии женщины.
-   Уберите эту тварь! – уже без визга просила она.
Баба Надя сошла с крыльца, отворила калитку.
-   Скатертью дорожка, сыночек. Не забудь свою стерву. Да, побыстрее. Не то Полкана натравлю. И больше рта не открывайте, и так все тут заразили своим ядом. Что, думали, у меня и защитников не найдется?
Сын бабы Нади вышел со двора к машине, за ним метнулась его жена, приговаривая:
-   А, как же деньги за продажу дома?
Баба Надя уже веселым голосом прокричала:
-   Не будет никаких денег. Дом не продается. В следующий раз приедете, с берданкой встречу, она у меня осталась от Василия, враз порешу, сама породила, сама и убью.
Митрофановна запричитала:
-   Грех, Надежда, такое даже говорить, не то, что думать. Пусть уезжают с богом, он и без нас с ними разберется.
Митрофаныч подтвердил.
-   С сыночком уже разобрался, видишь, какой половиной наградил!
Под реплики стариков машина с нежданными гостями взревела и удалилась из деревни.
Баба Надя вздохнула.
-   Вот и с сыночком повидалась.
И тихонько засмеялась.  А может – заплакала? К ней бросились мои отзывчивые дети.
-   Баба Надя, не плачь. Мы тебя похороним. Ты только сейчас не помирай. Вот мы вырастем и похороним.
Надежда Алексеевна, прижимая к себе двойняшек, сказала:
-   Я подожду. Спасибо соседи дорогие, что на помощь пришли. Стыд-то какой!
Аннушка прижалась ко мне, ее трясло.
-   Тетя Даша. Неужели это дети бабы Нади? – с ужасом она произнесла и прикрыла ладошкой рот, будто произнесла что-то совсем непотребное.
Старушка услышала вопрос, он ее задел за живое.
-   Нет, милая. Это только мой сын, а визгливая женщина – его жена, не моя дочь. Уже легче, что такую тварь на белый свет не родила.
-   Пойдемте, старые, пить чай. Еще и с коньяком, пожалуй, мы заслужили, - дед Филипп первым двинулся к себе во двор. Я обогнала их, сбегала в дом, принесла бутылку коньяка, который по чуть-чуть добавили в чай  для снятия стресса.
Все разговоры кружились вокруг неблагодарных детей, которые вкусили легкого городского хлеба, забыли о почитании родителей.  Мы с Виктором и дети сбились в кружок, на нас не обращали никакого внимания, поливая «чохом» всех детей за их эгоизм. Баба Настя, глянув на наш затравленный вид, внесла поправку, что не все дети плохие, есть и хорошие. Вот, например, мы. Дальше дискуссия потекла по руслу сравнения. Наконец, Митрофаныч сделал философский вывод, что молодые люди – разные, есть отщепенцы, есть и благородные, так же, как и среди старых. Дед Филипп в диспуте участия не принимал, только отметил, что доброта – божий дар, и она поселилась в их селе Высоком с нашим появлением, поскольку мы притягиваем доброту других людей. Старухи хором поддакивали, а баба Надя высказала совсем уж фантастическую мысль:
-    Сегодня, когда сын уехал, мне не было больно, будто он мне не родной, и, вообще, не мой сын. Вы, Дашенька со своими друзьями жалеете нас, а я отношусь к вам, как к родным детям. А, уж, внуки, к которым душа тянется: Аннушка, Леночка и Алеша, других я и не знала. Так что, это вас к нам в село бог послал, не только Филька помолодел, но и мы тоже.
Дети с большой готовностью перецеловались со всеми стариками и старухами. Отчетливо и остро я поняла, что теперь в ответе за этих стариков и старух. Не хотела и не думала, а успела с ними сродниться, теперь по судьбе вместе идти. Встречаешь человека, поговоришь с ним 10 минут, а будто всю жизнь его знал. Так и тут. Я уже не смогу без них обходиться, хотя путь мой гораздо длиннее. Но, то, что осталось им, пройдем вместе. От этого озарения мне стало легко, будто открылась истина. И еще, я вспомнила, что тетя Маша как-то оговорилась про сводного старшего брата, с которым никогда не встречалась. Значит, Филипп Иванович – мой родной дядя по деду.
-   Филипп Иванович, а у вашего отца были дочери, ваши сводные сестры?
На мой вопрос дед резко повернулся, испытывающе посмотрел на меня.
-   Я не знаю. Моя мать величала его Иваном Филипповичем, отсюда и имя мне дала. Обо мне он узнал, когда уже женат был не на моей матери. Потом мать вышла замуж за вдовца, и мы переехали. Дарьюшка, не томи, говори, что знаешь.
-   У вас, Филипп Иванович, было две сестры: Мария и Елена – моя мать. Так что, вы – мой родной дядя, а двойняшки, действительно, ваши родные внучатые племянники.
Я шагнула в раскрытые объятия дяди, а по бокам повисли Лешка с Ленкой.
Бабушка Анастасия заголосила, промокая глаза платочком.
-   Вишь, Филя, сердце тебя не обмануло, дождался свою родню, хотя всю жизнь бобылем был.
Дед Филипп усмехнулся в усы и прошептал мне на ухо:
-   Дарья, просыпается в тебе наш дар родовой, предсказывать начала.
-   Смеетесь, Филипп Иванович. Какой дар! Просто вспомнила, что говорила тетя Маша.
Виктор ошарашено смотрел на нас.
-   Так не бывает!
-   Бывает, милок. Это мне бог подарок послал, видно, отпустил все мои грехи. Я ведал, что стариком в семье жить буду.
-   Значит, ты и обо мне ведаешь? А, Филипп Иванович? – заинтересованно допрашивал Виктор.
-   Я женюсь? Семейным буду?
Митрофановна очнулась от чудесного превращения одинокого старика в главу семейства, решила сама предсказать ему судьбу.
-   Будешь, дорогуша, раз сам хочешь. Еще молодой, детей успеешь завести. А мы понянчим.
Дед Филипп только хмыкнул.
-   У нас тут все пророки. Истина всегда на поверхности лежит, поэтому ее и разглядеть сложно.
К приезду друзей из города, кроме супа из русской печи, я напекла целую гору пирогов. Начинки готовили Анна с Виктором, а старики с детьми для них собирали ягоды и грибы. Для мясного пирога во весь большущий противень Виктор пропустил через мясорубку мясо с луком, чтобы всем было по зубам. Для грибного пирога Митрофаныч рубил грибы сечкой в деревянном корыте. Сладкие ягодные пироги: открытые и закрытые начинили малиной, черникой, голубикой. Дебютом был рыбный пирог с диковинной рыбой – палтусом, про которую старики не слыхали. Пироги удались: пышные, толщиной с ладонь, тесто пористое, в дырочку, сожмешь пальцами, чтоб соприкоснулись, когда отпустишь пирог, на глазах принимает первоначальную форму, а главное – с толстым слоем начинки.
Подъехали машины к дому одна за одной: Василиса, Павел и Шашкины. Договорились что ли?
Васька с Иринкой наперегонки бежали от машин к столу на запах пирогов, громко крича.
-   Боже. Как я хочу пирогов из своей печки, в городе только о них и думала, - причитала Ирина.
-    И я, хлеба мне теперь не надо, подавай своих пирогов. Человек быстро привыкает к хорошему, -  вторила подружке Василиса.
Рыбника я всем отрезала по большому куску, по словам Митрофаныча «энтот палтус жирнее самого жирного леща»
-   Вкусен! Так и тает во рту!
Добавки никому не дала, хотя все выпрашивали. Боялась, что не хватит живота на все остальные кулебяки. Раздала мясной пирог тоже по большому куску, все мычали от удовольствия, поедая его. На десерт: пили чай из медного самовара с ягодниками.
Васька взмолилась:
-   Дашутка. Не давай мне больше не кусочка, иначе лопну. А глаза все равно голодные, так бы еще ела и ела, а потом в двери не стала бы проходить. Это тебе, Липина, нужно налегать на пироги, а потом спать, чтобы нагулять фигуру.
Баба Настя углядела, что у Павла брюки присборены  ремнем на талии.
-   Паша. Почему ты так исхудал за неделю?  Того и смотри, штаны свалятся. Работы было много?
-   Нет. Мысли замучили, сам себя простить не могу за прошлые ошибки.
Баба Надя его подбодрила.
-   Значит, от нервов. А ты не расстраивайся, все устроится, образуется. Только, что Виктору внушали, если хочешь, чтобы мечта сбылась – сбудется. Вам нечего расстраиваться, еще молодые. И жениться успеете, и детей завести, у мужиков в зрелости крепче семьи складываются. Это, вон, Василисе спешить надо, бабий век короткий, чтобы не опоздать, детишек родить.
Василиса согласилась с Надеждой Алексеевной.
-   Век мой короткий прошел, выйти замуж не успела, а без мужа родить не решилась, я не такая героиня, как Дарья. Пусть Дашка выходит замуж, рожает, а я буду помогать воспитывать, в основном, деньгами. У меня мужицкая психология, лучше я буду работать, и деньги домой таскать, чем в одиночестве сидеть дома и стирать пеленки. Помочь, еще, куда не шло, а изо дня в день одно и тоже, я взвою.
Баба Надя четко гнула свою линию.
-   Это потому, что не встретила своего единственного, а как встретишь, захочешь и деток.
Павел оспорил утверждение.
-   Не всегда понимаешь, что встретил свою, единственную. Только потеряв, прозреваешь, но исправить и вернуть невозможно.
-   А ты поуговаривай. Бабы – народ жалостливый, прощают все на свете, - учила Митрофановна.
-   Не вздумай уговаривать и на жалость давить. Упустил ее в свое время, успокойся и скажи «спасибо», что не гонят, - Виктор директорским тоном дал понять, что не позволит терроризировать Дарью.
Павел мотнул головой в знак согласия. Признаться, Даша не ожидала от Виктора такой рассудительности, не далее, как позавчера, сам на таран шел.
Старушки деликатно оставили поучения, раз они неприятны Виктору.  Мои милые подружки промолчали, они успеют и без общего собрания из меня вытрясти все, что захотят.
-   Мама, Полкан не съел второй кусок пирога, взял в рот и понес кому-то.  – заметил Лешка.
Полкан, медленно идущий в лес, остановился. Оглянулся, держа в зубах пирог, помахал извинительно хвостом.
Не думая, я, совершенно естественно предположила:
-   Бывший хозяин объявился. Видно, холодный и голодный в лесу сидит.
Виктор вскочил и пошел за собакой, следом увязались Лешка с Павлом. Аленку с Анной я не отпустила. Полкан, заметив за собой слежку, остановился. Виктор уговаривал его.
-   Веди нас к своему знакомому, мы его не обидим, накормим, напоим и даже на ночлег устроим.
И собака потрусила впереди делегации.
-   Кого приведет? – сама у себя спросила Васька.
-   Ребенка, - ответила я.
 Точно, привели оборванного грязного мальчишку, ростом с Лешку. Он испуганно жался к Полкану. А тот облизывал его руки, успокаивал.
-   Полкан, зови гостя к столу, -  я нисколько не удивилась появлению гостя.
 Налила полную тарелку супа. Ребенок рывками приближался ко мне, сзади его головой подталкивал верный пес. На чумазом личике сверкали большущие голодные глаза, следившие за моими неспешными движениями: я нарезала хлеб, достала ложку, при этом приговаривала:
-   Вот, сейчас поешь, сразу настроение улучшится. Ты нас не бойся. Твою собаку мы назвали Полканом, мы его очень любим.
Мальчишка внимательно посмотрел на меня.
-   Его зовут Вулкан. Вы его мне отдадите?
-   Садись и ешь. Твоя собака – твой друг, разве можно друзей разлучать? Просто, теперь она и наш друг. Может, мы все подружимся, и не надо будет делить собаку? Тебя как зовут?
-   Леонид, - с набитым ртом ответил ребенок.
Он спешил быстрее расправиться с супом и косил глазом на гору пирогов. Я положила на тарелку по куску разных кулебяк и пододвинула к нему. Никто не разговаривал, все с интересом наблюдали, как маленький и худенький пацаненок осиливает обед, достойный молотобойца. Постепенно скорость уничтожения еды стала падать. Леня уже медленно жевал, а на тарелке еще оставались пироги.
-   Все. Больше не могу. Можно оставшиеся пироги заберу с собой? – он вопросительно смотрел на меня?
-   А ты уже уходишь? – спросил у него дед Филипп.
-   Если вам не мешаю, могу еще посидеть.
-   Леня, может, ты нам расскажешь, как потерял Полкана и остался один в лесу? – спокойным голосом спросила я, боясь испугать малыша.
-   У нас там, дача, - ребенок махнул рукой на лес, -   Мы с мамой там жили. Утром встал, а она представилась, так баба Нюша сказала, она нам молоко в первой половине дня приносит. Приехали люди, маму увезли узнавать от чего померла. А меня сдали в детский дом. Вот Полкан один и остался. Я решил жить с Полканом на даче, но меня не отпустили. Вечером, когда старшие ребята через окно убегали в город, чтобы разжиться разными сигаретами, я решил сбежать. Какой-то дачник подвез меня на машине по дороге до вашей деревни, я ему не сказал, что мама умерла, он думал, что я заблудился. Когда шел мимо вас, увидел Вулкана. Я спрятался в лесу, позвал его, он меня признал, но уходить со мной не захотел. Я его уговаривал, когда он ко мне прибегал. В детский дом я не вернусь, у меня кроме моей собаки больше родни не осталось, мы будем вместе жить.
Дед Филипп подошел к мальцу, погладил его по голове.
-   Может, останешься у нас жить вместе с Полканом? Попроси у тети Даши тебя приютить.
-   Тетя Даша, возьмите меня к себе жить вместе с Вулканом. Я его даже Полканом звать буду. Я ем немного, это сегодня с непривычки, много съел.
Старушки уже зашмыгали носами, ожидая моего ответа. И все остальные смотрели на меня, ожидая моего решения. И я подумала, раз дед не против, возьму я этого ребенка себе, где двое детей, там и трое, прокормлю, да и Васька поможет, если что.
-   Леня. Тебе сколько лет?
-   Мне семь лет, надо в школу идти. Я умный, буду хорошо учиться, вас не будут за меня ругать. Когда я в детский сад ходил, Анна Васильевна меня всегда хвалила, говорила, что я гораздо умнее своей матери, а мама у меня дурой не была. Возьмите меня.
Я повернулась к своим двойняшкам.
-   Ну, что ребята, возьмем Леню к себе в семью?
Неожиданно вскочила Аннушка, обращаясь к Ирине с Димкой, заплакала.
-   Мама, папа, давайте мы возьмем Леню, у тети Даши и так двое детей, а я одна.
Мои дети заголосили, уговаривая меня, что втроем еще веселее, и Полкана делить не надо.
Иринка махнула рукой, чтобы перестали блажить, прикрикнула на детей.
-   Хватит вопить. Леня, будешь с нами жить?
-   Нет. Я только с Полканом у тети Даши.
Я вмешалась.
-   Хватит делить ребенка. Летом  вместе здесь будем, а там разберемся, у кого он будет жить. Оставайся Ленечка. Мыться ты любишь?
-   Я все люблю. Вы только говорите, что делать.
Тут Виктор подал голос.
-   Дарья. Надо документы его доставать, просто так не отдадут, нужно будет опекунство или усыновление оформлять, без этого и в школу не примут.
Ленька встрепенулся, ему так хотелось быть нужным.
-   Документов нет в детском доме. Они их так и не нашли, когда меня увозили. А я не сказала, куда мама сумку спрятала, она здесь на даче. Я уговаривал взять с собой собаку, мне не разрешили, там, в сумке еще и деньги были. Я подумал, что вернусь, и будем жить на них с Вулканом.
-   Ладно. Пошли отмываться в баню, завтра заберем твои документы, - Виктор сгреб Леньку, пристроил его на бедро.
-   Лешка. Прыгай сюда, - и подставил ему второе бедро.
-   Девчонки. Принесите нам какую-нибудь одежку, - и Виктор поскакал с парнями в баню. Пацаны визжали и дрыгали ногами.
Аннушка бросилась в дом за бельем.
Васька пребывала в задумчивости.
-   Господи, какое лето прибыльное! Сначала нашли родного деда, потом собаку пригрели, теперь парня усыновили. Такими темпами будем расти, придется тебе, Дарья, опять квартиру менять. Деньги не проблема, я буду помогать.
Павел до сих пор молчавший, сказал:
-   Деньгами я буду помогать.
Ирка взмолилась.
-   Слушайте. Хватит вам про деньги, это и так понятно. Вопрос в другом. Как Дашка справляться будет одна?
Дед Филипп ее успокоил.
-   Я еще поживу, ребят поднимем. Пенсия у меня большая, чай, участник войны, да и Герой Советского Союза, а за героя все равно идет добавка к пенсии.
Ребята уволокли Леньку спать к себе в комнату, спать ему придется на кресле-кровати.
Старики и дети видели уже не первый сон, а мы сидели за столом у дома и обсуждали возникшую ситуацию.
Виктор довольно безрассудно размышлял:
-   Завтра мы с Ленькой доедем до дачи, заберем свидетельство о рождении, и не надо никаких оформлений, искать его не будут, вон, сколько бездомных детей бродит, и никому до них дела нет.
Практичная Василиса с ним не согласилась.
-   У его матери, наверное, квартира и дача есть, если не оформить опекунство, все отойдет государству. А взрослому Леньке это все пригодится.
Дальновидная Ирина поддержала Василису.
-   Как Ленька нас нашел по собаке, так соседи по даче узнают его, когда придут в село, не будем же мы его взаперти держать. А искать его будут именно из-за недвижимости. Значит, нужно опередить детдом и подать раньше их заявление на усыновление или опекунство. Тебе, Дашка, его не отдадут точно: без мужа, с двумя детьми. Скажут, мол, нечего нищету плодить. Ваське тоже не отдадут, одна – без мужа. Значит, заявление я буду подавать. Юриста бы грамотного на подмогу найти!
-   Без проблем. В понедельник мой юрист будет в вашем распоряжении, Ирина Анатольевна. Если только Даша не надумает срочно выйти замуж за меня. Тогда мы сами усыновим Леньку с Полканом. Как вам моя идея? – Виктор нахально улыбался.
Я чуть не упала от такой наглости.
-   Еще смешнее. Я ведь сказала, что не готова расстаться со своей свободой. И, вообще, Виктор, я тебя совсем не знаю, кроме того, что ты хорошо жаришь шашлыки. А, может, ты храпишь? Тогда я буду лишена здорового сна.
Василиса решила добавить перца в перебранку.
-   Если Ленька заартачится быть усыновленным Ириной, он же ей отказал. Что будем делать?
Тут Павел выдвинул свою кандидатуру:
-   Тогда выходи за меня замуж, Даша. Меня ты знаешь, я не храплю. И, еще, у нас общие дети.
-   Спасибочко за предложение. Тебя я точно знаю, как подлеца и труса. И общих детей у нас нет. Это мои дети, ты только участвовал в случайном осеменении, справляя при этом свое удовольствие. Правда, если быть честной, то и мое тоже. Но меня оправдывает то, что я была влюблена. И детей я завела на свой страх и риск, ты же сбежал. Пока ты переживал собственную трусость, я пахала, как лошадь, чтобы содержать их. То, что я разрешила тебе быть дядей Пашей, не дает тебе права делать мне неприличные предложения.
Павел взорвался.
-   Впервые слышу, что предложение замужества - неприличное, я ведь не предложил тебе переспать со мной.
-   А это, само собой, где замужество, там и секс.
Мои подружки не выдержали больше моей дурости, они зашлись в громком хохоте, хотя никто из мужиков не засмеялся.
-   Никак не думал, что за эти восемь лет ты так поглупела, - обронил Павел.
-   Только не поглупела, а отупела. Но при этом, поумнела, - я рассердилась и стукнула ладошкой по столу.
-   Понятно. Это от избытка ума ты отказываешься от замужества, - подытожил Павел.
-   А ты думал, я запрыгаю от счастья.  Наконец-то, дождалась, прошло всего-то восемь лет, и идеал – мужчина сделал мне предложение, не по любви, а для усыновления.
У меня на глаза навернулись слезы. Павел только открыл рот, чтобы продолжить препирания, но Василиса его оборвала.
-   Все, мужики. Закончили. А - то от вашего избытка ума и у меня голова закружилась. Может, для смеха, мне предложите замужество с целью усыновления Ленечки? Только имейте ввиду, я сразу соглашусь.
Буркнув «пока», я поднялась и пошла спать. За недокрытой дверью я решила подслушать.
Иринка начала распекать мужиков.
-   Эх, вы, лохи. Кто делает такое предложение женщине? Мол, ты – дура, если хочешь ребенка усыновить, имея на руках уже двоих, то, так и быть, выходи замуж за меня. А надо было со вступления о том, какая она любимая, красивая и умная, что жизнь не мила без нее и очаровательных детей. И, раз, ей хочется приласкать еще одного ребенка, не проблема, хоть десяток. Что вы подставите свое плечо и поможете с бытом. Понятно? Так, кто теперь глупый?
Мужики потупились. Сказать было нечего. Все - таки у меня замечательные подружки. Васька уже мирным тоном спросила:
-   Вы решили ее «на дурака» взять? В молодости она была доверчивая и бесшабашная, а теперь любое решение взвешивает, боится попасть в житейский переплет. И не ее нужно винить в этом, а учителей, которые жизни учили. Ты, безумец, Павел! Как у тебя хватило ума, сделать ей предложение? Это равнозначно - плюнуть в душу.
-   Да, понимаю, что со стороны, я – чистый идиот. Просто испугался, а вдруг она согласится выйти замуж за Виктора? – сказал Павел, не подумавши, и захлопнул рот.
-   Так. Ты же говорил, Пашка, что сюда ездишь из-за детей. А теперь, как тебя понимать? – металлическим голосом спросил Виктор.
-   Так и понимай, - махнул рукой Павел, не объясняя  своей оговорки.
Димка решительно взял инициативу в свои руки, чувствуя, что разговор перерастает в ссору.
-   Хватит бодаться. Надо заслать юриста в приют, чтобы выведал, как можно официально заполучить ребенка. Тогда и решим, что и как делать. Вы меня простите, мужики, но Дарью я тоже в обиду не дам. Если у вас, действительно, серьезные намеренья, решайте без нажима этот вопрос с ней, а себя на общее посмешище не выставляйте.
В деревне сарафанное радио работает со скоростью телефона. Не успели мы позавтракать, как явилась баба Нюша – молочница, попроведовать бедняжку Ленечку, у которого объявился отец. Он уже разыскивает беглого мальца, сейчас на даче отдыхает после вечернего перепоя. Словоохотливая соседка поведала, что у парня нет отца по документам, и мать Людочка никогда о нем не упоминала, наверное, сама не знала. У нее чуть не каждый месяц был новый муж, боялась одна остаться. Но сама была работящей, Леньку не обижала, баловала, как могла. Кроме дачи в городе у них хорошая квартира, сумела получить, на стройке работала. Но любила погулять и выпить. Вот и накануне смерти приехала избитая, зато протрезвевшая, а Ленька один уже привык жить, не волновался, когда ее не по одному дню дома не было. Правда, за молоко справно платила, а за хлебом мальчонка сам ходил в наше село. Баба Нюша заголосила.
-   Что же теперь будет с сиротинушкой? Забьет его самозванец – отец, морда у него звериная, успел, приехавших на розыск Леньки детдомовцев, отправить, сказал, сам воспитает сына. Вчера напился, орал, если не найдет документов на квартиру и дачу, то прибьет мальца.
Дед Филипп цыкнул на шумную старушку.
-   Хватит блажить, Анна, не отдадим мы ему Леньку.
-   Баба Нюша, не плачь. Меня вчера тетя Даша вместе с Полканом взяла к себе жить, - обрадовано сообщил ребенок.
-   Слава богу, не перевелись еще добрые люди. Так теперь этого зверя нужно шугнуть, чтобы не спалил дачу, а то мы не спим, боимся сгореть.
 Виктор успокоил старую женщину.
-   Шугнем. Позавтракаем, соберемся и приедем.
-    Тогда я побежала домой, - и бабу Нюшу, как ветром сдуло.
С Виктором, Павлом, Димкой увязались Ленька и Лешка. От них не отстала и Василиса.
-   Очень я любопытная, не могу пропустить такой спектакль.
Проводив взглядом отъезжающий джип, я обернулась к Ирке.
-   Нам тоже не мешает знать этого амбала в лицо.
Иринка быстро завела свою машину, мы с Аленкой и Аннушкой запрыгнули почти на ходу. Остановились поодаль от основной мужской силы, к нам подоспела баба Нюша во главе деревенских жителей и стала комментировать события.
Виктор, тем временем, проводил первую и последнюю репетицию: Лешку выставил впереди себя, а Леньку задвинул за спину, постучал в дверь. Открыл здоровый бугай в грязной, когда-то белой, майке, спортивных штанах, съехавших с пивного брюшка, и пузырями, отвисшими на коленях. Взъерошенный, с осоловелыми глазами мужик тупо смотрел перед собой, не понимая, где находится. Зацепившись взглядом за Лешку, вспомнил, кто он такой.
-   Паршивец. Где пропадаешь? Отец родной приехал, а он в бега подался.
Шлепнув Лешку по загривку, закинул его в дом. Дверь закрыть он не успел, Виктор в притвор подставил ногу.
-   Уверен, родной отец, что это твой сын?
-   Что я сына своего не знаю? – взревел, еще не протрезвевший мужик.
Деревенские жители – неиспорченные зрители эмоционально реагировали на спектакль: смеялись, показывали пальцем на самозванца.
-   Вишь, какой отец, он и сына – то не видал сроду, а свистел тут, что постоянно с ним встречается, только, что вместе не жил.
Виктор выставил перед собой Леньку.
Ничего не понимающий мужик и его сгреб в дом, ругаясь
-   Какое скользкое пацанье пошло, не успел глазом моргнуть, как опять выскочил.
Виктор спросил у него:
-   Что у тебя двое парней?
-   Какие двое? Почему двое?- осмотрев двух ребят, удивился.
-   Что, в самом деле, двое? А говорила, что один.
Тут Павел не выдержал, вытащил мужика из дома и окунул головой в бочку с водой, стоявшую под стоком дома. Приподнял голову, мужик отфыркался, снова окунул, и так – несколько раз.
Народ кричал:
-   Мочи его, мочи, пока не протрезвеет!
Амбалу надоело купаться головой, он начал вырываться, наконец, дернулся всей массой, превышающей килограммов на тридцать вес Павла, отскочил в сторону, обвел окружающих взглядом, в котором уже теплился разум, матюгнулся и жалобно обратился к Павлу:
-   Ты, чо, офигел, мужик?
Виктор, с которым рядом стояли мальчишки, начал допрос:
-   Сейчас узнаем, кто тут офигел. Ты чего в этот дом залез без спросу?
-   Так я, это – отец родной пацана, - и показал рукой на Лешку, потом – на Леньку.
-   В общем, у Людки был сын, так я его отец.
-   Давно отцом – то стал? – выкрикнула баба Нюша.
Самозванец-отец глянул на Павла, потом на Виктора, сморщил лоб, видно, его посетила умная мысль, и, обращаясь к Виктору, уточнил.
-   Так, отец – то, ты? Извини, ошибочка вышла, сейчас соберусь и уйду, - бормоча себе под нос, пошел собираться.
-   Говорила эта Людка, что один пацан, а тут их двое, что мужика у нее нет, а тут их двое. Ведь знал, что бабам веры нет!
Под улюлюканье деревни изгнанный «родной отец» медленно пошел прочь, но подоспевший Полкан побежал следом за ним, залаял, к нему присоединились соседские собаки, мужика мигом сдуло из поля видимости. Собаки молча вернулись обратно, с чувством выполненного долга. Ленька вытащил из дома дамскую сумку, подал ее мне. Виктор закрыл дом, отдал ключи бабе Нюше, попросил присматривать за ним.
Глупо улыбаясь, Павел с Виктором принимали благодарность населения, их хлопали по плечу, жали руки.
-   Спасибо, соколики, что избавили от изувера.
Леньку трепали по голове, радовались, что попал в хорошие руки.
Василиса громко восторгалась:
-   Вот это представление! И за даром! Девчонки. Мне хотелось аплодировать после каждой фразы, но боялась, что «актер» с сизым носом не поймет.
Дом в деревне, прямая ассоциация – баня. Поэтому каждую субботу вечером топилась русская баня с парилкой. По деревенскому укладу вперёд шли париться мужики на самый горячий жар, а уж потом мы, причём меня теперь не парили, я мылась быстро в предбаннике, после чего меня выставляли на воздух. В этот раз, пока мужики мылись в бане, затем орали от удовольствия на реке, мы с девчонками накрывали на стол, чтобы после бани сразу сели за ужин. Одеты мы были проще некуда в ситцевые хитоны – это прямой лоскут ткани с дыркой – воротом и застроченный по боками. Иринка специально для бани их нашила, чтобы только поднял руки, накинул через голову лоскут и уже одет.
На дороге у нашего дома остановился белый Мерседес, из которого вышла девица лет тридцати, что называется, при полном параде, даже в туфлях на восьми сантиметровых шпильках. Она направилась в нашу сторону. Мы с подругами подошли к изгороди, впереди, естественно бежали Ленка с Анной и подоспевший Полкан. Наблюдали, как молодая женщина пробиралась к нам, еле вытаскивая каблуки из земли. Доковыляв до нас, она приподняла подбородок и с вызовом спросила:
-   Я могу увидеть Груздева Павла?
Мы стояли и молчали, рассматривая незнакомку, которая, как у себя в кабинете, допрашивала подчинённых. Ни у кого в мозгу не шевельнулось, про кого она спрашивает. Девица с долей грубости переспросила:
-   Вы все глухие или немые? Павла Груздева позовите!
Василиса лениво переспросила:
-   А это кто?
Вопрос понравился мадам, она с чувством выдохнула:
-   Это мой муж.
-   Да, ну! Значит, вы тоже Груздева? Простите, как вас звать? – Ирина решила познакомиться.
Девица выдернула ногу из дерна, чуть не потеряв при этом туфлю, выставила ножку вперёд.
-   Элеонора Кочкина, у нас гражданский брак. А вы – Дарья? – спросила она у Василисы, решив, что та больше всех подходит на эту роль.
Васька тоже выставила вперёд босую ногу.
-   Вам назначили здесь встречу? На сколько часов?
Девица разъярилась.
-   Хватит из себя строить великосветских дам! Хочу - и приехала. Зовите сюда этого кобеля.
Ирка, хохотнув, показала на идущих от бани мужиков и с большим удовлетворением громко подчеркнула:
-   Так бы сразу и сказала. Тут требуют кобеля Павла. Только отойдите от нашего дома подальше, и там выясняйте отношения, а то у нас кобель Полкан очень нервный, не выносит повышенного тона, сразу хватает за мягкое место.
Павел уже прошёл мимо своей Элеоноры, его остановила Васька.
-   Павлуша, не узнал свою жену?
Тот дёрнулся, вгляделся в девицу.
-   Лиза. Ты что здесь делаешь? И откуда узнала этот адрес? Иди к машине, я сейчас подойду.
Элеонора решила показать себя во всей красе.
-   Не командуй! И не называй меня Лизой, сколько раз тебе повторять.
Тут уже я не выдержала, поскольку мои дети с интересом смотрели на разворачивающийся спектакль.
-   Павел, уведи эту особу, чтобы не было слышно ни воплей, ни драки. И, пожалуйста, сделай так, чтобы она забыла этот адрес.
Павел удивлённо смотрел на меня, соображая, как эту неуправляемую Кочкину, заставить молчать, не драться, да и ещё и адрес забыть. А я продолжала:
-   Меня не интересует, как ты это сделаешь: уговорами или палкой по голове, или сам вместе с ней исчезнешь.
Девица только открыла рот, чтобы учинить скандал, как я призвала собаку.
-   Полкан. Проводи даму к машине и побыстрее!
Полкан оскалился и, выставив вперёд свой здоровый лоб, пошёл тараном на гражданскую жену Павла, которая передумала выяснять отношения со мной, и довольно быстро, несмотря на каблуки, добралась до машины. Полкан далеко не ушёл от неё, улёгся у самой дороги с нашей стороны и решил дождаться, когда уедет машина. Иринка скомандовала нам.
-   Живо в баню!
Когда Ленка с Анной убежали вперёд, добавила:
-   Пока сука с кобелём выясняет отношения, мы успеем вымыться.
Я с возмущением спросила:
-   Теперь к нам будут наезжать гражданские и бывшие жёны, чтобы пособачиться со своими кобелями.
Васька хихикнула.
-   Дашка, не бери в голову, считай, что это -  бесплатный спектакль, нам не дают соскучиться. И вообще, потешь своё самолюбие, из – за тебя – соблазнительницы у бабы совсем «крыша съехала», выследила мужика, приехала на тебя посмотреть. Мне очень нравится твой успех.
У Василисы свой взгляд на вещи даже в самой сложной и дурацкой ситуации она найдёт положительный аспект. Действительно: смех и грех, Павел, видно, не скрывал, что ездит к какой – то Даше, вот его женщина и решила посмотреть на соперницу, чтобы знать, с кем придётся сражаться. Я засмеялась.
-   Васька. А ведь это ты – Дарья в глазах этой девицы, на меня она даже не посмотрела, не подхожу я на роль разлучницы. Ирка тоже ввязалась в разговор.
-   Просто такой мадам невдомёк, что всегда мужикам нравилась естественная красота: с натуральным цветом волос,  русской косой, без косметики и босиком.
Я не согласилась.
-   Ладно. Хватит петь мне дифирамбы, в зеркало я смотрюсь, вас тоже Бог не обидел натуральной красотой, при чём более яркой. Я против вас – мышь серая.
 Васька возразила.
-   Не серая, а русая.
Раскрасневшие, усталые, как вновь рожденные, мы после бани сели за уличный стол, на котором нас ждал шумевший еще, горячий самовар.
Слава Богу, гостья удалилась. Павел попытался объяснить ситуацию и оправдаться.
-   Никакая она мне не жена, мы никогда и не жили вместе, так, иногда встречались. Потом она потеряла работу, я стал ей деньги давать и, чтобы отвязалась, купил машину. Видно лишка ей плачу, если страх потеряла и приехал сюда. С сегодняшнего дня, я ей сказал, больше пособие по безработице не получит, а если еще хоть один раз ей придет в голову выяснять отношения, заберу машину, благо она по доверенности ездит, хорошо добрые люди посоветовали не покупать на ее имя, сейчас, хоть есть, чем припугнуть. Возмутилась, конечно, что придется идти работать, но сразу утихла, когда поняла, что может лишиться машины. Так, что, Дарья, извини и не беспокойся, больше здесь Лиза не появится.
-   Я и не беспокоюсь. Даже очень рада, что и на тебя Бог нашел управу. Увидела твою пассию и сразу поняла, что ты из себя представляешь. Не пару Бог не сводит. Я тебе никогда парой не была, поскольку во мне ничего нет от попугая, поэтому ты и ушел от меня, и алименты платил бездетной бездельнице. Спасибо твоей Элеоноре, что глаза открыла. Теперь, Виктор, дождаться еще посещения твоей любовницы и сделать выводы.
-   Не дождешься. У меня ее нет. А, которые были, я с ними больше двух раз не встречался, чтобы не выяснять отношений. Меня бывшая жена научила ценить жизнь без жадных до денег расфуфыренных красавиц. А Пашке нужно тебе в ножки поклониться, что избавила его от этой пустышки.
Павел не лишен юмора, брякнулся на колени, стукнулся лбом о землю
-   Спасибо, Даша, что не дала до конца разочароваться в жизни.
Я фыркнула.
-   Клоуны.
Дети спали. А мы, лениво отгоняя комаров, лежали на подстилках из яркого сатина на поролоне, которые тоже нашила наша мастерица Ирина, любовались звездным небом и рассуждали о жизни и о себе.
-   Дарья. Ты не заметила, что у тебя изменился характер? Раньше ты через слово извинялась, а теперь нападаешь и даже язвишь, - Васька смотрела на меня, ожидая, что я ей отвечу.
-   Просто я нахожусь в постоянной обороне: то охраняю душевный покой детей, то свою свободу. И мне это не нравится.
-   Значит, перестань обороняться, - обронил Виктор, -   Тебя никто из присутствующих не обидит. Или ты нам не веришь?
-   Речь идет не о моих подругах и Диме, им я безгранично доверяю, жизнью проверено, что в любой трудный момент, они рядом. Тебе, Виктор не верю, потому что тебя не знаю, а Павлу не верю, потому что знаю его. Извините, может я и не права.
-   Нет, извиняться она не разучилась, - подметил Виктор под общий смех.
В детский дом решили послать, как самую из нас дипломатичную и обаятельную  Василису вместе с юристом металлургического завода Рудиным Николаем Ивановичем. Васька к обязанности посла отнеслась серьезно, кроме элитного букета цветов прихватила дорогой коньяк и коробку конфет. Радова Раиса Константиновна настороженно приняла гостей, поскольку под их личиной мог скрываться кто угодно: следователь убойного отдела, проверяющий из отдела опеки, инспектор здравоохранения. Василиса, пронзенная испытывающим взглядом Радовой, немного поерзала на стуле и решила идти в атаку.
-   Раиса Константиновна, мы в кратчайшие сроки хотим оформить опекунство над одним из ваших подопечных, надеемся на вашу помощь.
-   Кто этот счастливец? – директриса продолжала пытливо наблюдать за гостями.
-   Леонид Носков.
-   Объяснитесь. Вы друзья его матери? Или дальние родственники?
Васька вздохнула и изрекла.
-   Мы друзья его собаки.
Сраженная таким признанием Радова, обеспокоено  смотрела на Василису, которая поняла, если сейчас не расскажет по порядку, то ее примут за душевнобольную, и на этом разговор закончится. Она стала рассказывать историю Полкана и Леньки, Николай Иванович пытался остановить увлекшеюся повествовательницу, но ни на «хм», ни на «мм», Васька не реагировала, она спешила закончить историю до конца, пока ее не остановили. После рассказа затянувшееся молчание прервала Радова.
-   Если я правильно поняла, усыновить Леонида хочет ваша подруга Дарья, у которой нет мужа, но есть двое детей, да еще здоровенный приблудный пес?
Васька сразу же подсказала другие варианты:
-   Если вас не устраивает Дарья, есть еще Ирина, владелица ателье, муж – преподаватель университета и дочь 15 лет. В конце концов, есть я. У меня нет ни мужа, ни детей, зато есть хорошая квартира, машина и зарплата. Выбирайте любой понравившийся вариант.
Раиса Константиновна встала, прошлась по кабинету, повернулась к гостям.
-   В общем, мне без надобности выбирать. Леня выбрал детей, собаку и вашу подругу Дарью. Правильно? Он сейчас у нее? Тут наши послы за беглым нарвались на объявившегося отца Леонида. Он, случайно, не из вашей компании?
Васька возмущенно взмахнула руками.
-   Как вы могли такое подумать? Не далее, чем позавчера, мы его изгнали из дома Леньки, он просто бездомный алкоголик, который хотел обманом захватить добро осиротевшего мальчишки.
-   А вы не такие? – Радова с удовольствием задавала каверзные вопросы.
Онемевшую от беспочвенного обвинения Василису сменил юрист Рудин.
-   При оформлении опекунства на мальчика одновременно мы заверим документы у нотариуса на его квартиру и дачу, которые будут в неприкосновенности до совершеннолетия Леонида.
Радова села за стол, взяла в руки коньяк, рассмотрела этикетку, потом изучила коробку конфет, только после этого подняла глаза на Василису.
-   Будем считать, что вы меня убедили, но, чтобы я была вашим союзником и помощником мне нужно увидеть Леонида, поговорить с ним, после чего я решу: возвращать его в детдом или оставить у вас на гостевом посещении до конца лета, пока вы не оформите опекунство.
Радостная Васька вскочила:
-   Я готова вас отвести хоть сейчас.
-   Нет. Я буду ждать вас завтра в два часа дня. До свидания. Спасибо за цветы и угощение.
В ожидании Василисы в сопровождении директрисы детдома мы с детьми носились по мелководью, купались, сохли, и снова залезали в воду, поскольку только так можно было спастись от жары. Так на реке нас горластых и мокрых и застала комиссия. Если не обращать внимания на наш синюшный цвет с пупырышками, только что общипанных куриц, то мы выглядели счастливыми. С визгом трое детей и собака бросились из воды в объятия Василисы. И тут я поняла, что сейчас Ленька наступит на осколок стекла, который распорет всю ногу. Я крикнула громовым генеральским окликом.
-   Стоять! Замерли на месте!
Дальше происходило, как в немом кино: я и моя двойня смотрели на Ленечку, который не мог устоять на одной ноге и отпускал вторую прямо на острую битую бутылку. Неведомая сила приподняла мальчишку из воды, он, даже, шагнул по ее поверхности  и выскочил на берег с возгласом.
-   Вот это прыжок!
Я переглянулась со своими детьми и облегченно вздохнула. Лешка нашел в воде обе половины битой бутылки и вынес на берег.
Зрители, открыв рот, наблюдали за происходящим, не веря своим глазам. Не заостряя внимания на увиденном, чтобы все подумали, их глаза обманули, я позвала долгожданных гостей обедать.
-   Мы вас давно ждем, не садимся обедать. Пойдемте за стол, там и познакомимся.
Ребята побежали за дедом, которому мне немедленно хотелось рассказать, как мы с детьми подняли Леньку над водой и перенесли к берегу.  То, что одной было не под силу, оказалось, легко сделать вместе с двойней. Значит, прав дед Филипп, сила начала в нас просыпаться. Мне было не страшно, но непривычно. А мои дети не придали никакого значения тому, что произошло. Если я смогу скрыть дар, чтобы не пугать окружающих, то дети скрывать ничего не будут. Если их упредить, то будут жить с комплексом, что они, не как «все». Эта задача мне не по плечу, только дед Филипп ее сможет разрешить, сам давно живет с «этим», и никто от него не шарахается.
Во время обеда говорили, в основном дети, рассказывали новым знакомым тете Раисе и дяде Николаю свои новости. Главной новостью, конечно, было появление Леньки, который стал им братом. Ленечка, который не узнавал Раису Константиновну, а может, и не знал ее, умело направляемый вопросами директрисы, взахлеб рассказывал, как ему весело живется. В новой жизни у него появился дедушка и добрая тетя Даша, потому что ее любит Полкан, а он знает, кого любить.
-   Вот только, тетя Даша волнуется, что меня ей не отдадут. А ей нельзя беспокоиться, глаза сразу становятся грустными. Она не умеет, как моя мамочка выпить и развеселиться.
Лена, моя милая девочка, посмотрела проникновенным взглядом на Радову:
-   Помогите нам усыновить Леню. Мы его не обидим.
Леня вторил ей.
-   Да, да, помогите меня усыновить, я все-все буду делать, что мне скажут. Правда, тетя Даша? – и он потянул ко мне руки.
Я прижала его к себе.
Прозорливая Анна решила оставить взрослых одних, она повела выводок за собой к Митрофанычам, у них наседка высидела цыплят. Ребята сделали невозможное, растопили сердце суровой директрисы, она смотрела им вслед теплым материнским взглядом.
Раиса Константиновна решила не испытывать наше терпение.
-   Дарья Никодимовна, я не против, чтобы Леня остался с вами. Лучше оформить опекунство, лишние деньги вам не помеха. Да, а за Ленькину  квартиру и дачу не придется платить налоги до его совершеннолетия. Пусть Николай Иванович оформляет документы, я вам помогу. Обед у вас очень вкусный, но совсем ни к чему было для нас печь пироги, хотя таких вкусных я давно не едала.
Василиса облегченно вздохнула.
-   А у нас каждый день пироги. К дому начали собираться друзья – старушки и Митрофаныч, не преминувший узнать, что за люди к нам приехали. Когда узнал, кем приходится Радова, то ее успокоил.
-   Ты, милая, не переживай за Леньку. Он, как родной сын, будет жить у Дарьи. Нас, стариков, и то уроднили.
Дальше наперебой стали рассказывать, как им облегчили жизнь, про колодец, водопровод, баню, продукты, которые возят на машине. И каждое утро – пироги с чаем. Одним словом, коммунизм, дожили на старости лет. Одним рассказом не обошлось. Они повели дорогих гостей осматривать все новшества.
Прощались  Радова и Рудин со всей деревней, как со старыми знакомыми.
Оставшись вдвоем с дедом, я ему поведала, как легко мы с двойняшками перенесли Леньку по воздуху. И почти на полуслове умолкла, в голове возникли картинки автомобильной аварии, в которую через несколько минут должна попасть Василиса. Быстро набрав сотовый телефон Васьки, я от нетерпения постукивала ногой и приговаривала:
-   Васька. Васенька. Возьми телефон.
Наконец, подружка ответила.
-   Васенька. Милая. Остановись на обочине, сошлись на что угодно: нервничаешь, машина барахлит. Постой полчаса, впереди авария. Ничего не спрашивай у меня, потом все расскажу. Послушай меня, пожалуйста.
-   Не тарахти, Дарья. У меня машина заглохла, мы стоим на обочине. Я тебе перезвоню через полчаса.
Эти 30 минут мне показались вечностью, я боялась, что подружка не послушает и попадет в аварию. Позвонила Васька, хоть я и ждала звонка, но он прозвучал неожиданно.
-   Дарья. Мы едем к городу, если бы не ты, то есть, если бы не заглохла машина, попали бы в аварию: три легковые машины протаранил здоровенный грузовик. Вечером перезвоню, все расскажешь.
Филипп Иванович молча присутствовал при моих переговорах с подругой, после чего спросил:
-   Ты нормально себя чувствуешь?
-   Да. Я волнуюсь за детей.
-   А вот и зря. Им все происходящее, гораздо яснее, чем тебе. Чем раньше приходит дар, тем он понятнее. Можешь быть уверена, что они будут значительно осторожнее тебя. Никто не догадается, что они чем-то отличаются от своих сверстников. А тебе нужно быть более собранной и не выплескивать столько эмоций. В критических случаях нужно защищать своих близких, но во всех случаях жизни, тебе не нужно проявлять себя и вмешиваться в судьбу людей. А еще нужно попрактиковаться, чтобы уметь рассчитывать свою силу. Вот, например, подними сейчас взглядом стул.
Я попробовала и не сумела.
-   Значит, это не я, а дети могут поднимать предметы?
-   Ты тоже умеешь. Сосредоточься, как в случае с Ленькой. Представь, как ты поднимаешь стул на определенную высоту, а затем аккуратно ставишь на место.
Я сосредоточилась, представила висящий в воздухе стул в полуметре над землей, проплывает влево, потом вправо, и возвращается на место. И у меня получилось. Чудеса, да и только.
-   Филипп Иванович, а как же гравитация?
-   Гравитация, как была, так и осталась. Просто ты не руками, а своей энергией подняла стул.
Действительно! Всего-то делов! Может, надо проще смотреть на происходящее. В конце концов, один человек умеет гвозди заколачивать, а другой норовит ударить по рукам.
-   Филипп Иванович, я поняла, что стала, как художник или музыкант – одна из тысячи. Только они сначала учатся, а потом становятся обладателями дара божьего. У меня наоборот, сначала – дар, а теперь учиться надо, им управлять.
Вечером, по телефону, Василиса, что называется, оторвалась по полной программе.
-   Даша, теперь ты стала провидицей. Нужно срочно найти твоему таланту применение. Может, в цирк пойдешь работать? Хотя бы раз в месяц будем загребать бешеные деньги.
-   Уж, лучше снять ларек на углу главной площади и работать гадалкой.
-   Дарья. А если серьезно, Что происходит?
-   Если бы я знала. Вдруг возникает в голове, что скоро произойдет, и все. Как я смогу тебе объяснить то, что самой себе необъяснимо. Меня и всего-то дважды посетило видение.
-   Для одного дня – многовато. Ты, Дарья, держи себя в рамках нормального человека.
-   Васенька. Может, тебе неприятно, что я изменилась? Наверное, теперь шарахаться от меня будешь?
-   Дорогая моя подружка. Мне от твоих изменений одни приятности, спасла от аварии. А другим не обязательно и знать об этом. В случае чего, все можно списать на женскую интуицию.
В пятницу вечером позвонил Виктор, сказал, что вечером в его загородном доме состоится пикник с шашлыками по случаю его дня рождения. Василиса, Ирина и Дмитрий приедут сами из города, а меня он заберет часов в пять вечера. Форма одежды – походная: джинсы, футболка.
Я перезвонила Василисе, они с Иринкой обещали подыскать хороший подарок, кроме того, она мне купила джинсовый костюм. Не могу же я знакомиться с сослуживцами Виктора в драных джинсах, которым сто лет в обед.
-   Хорошо тебе, Дашка, парикмахера не надо, заплела косу, и готова. Но глазки и ротик себе нарисуй, иначе, пока сама не накрашу у Виктора на фазенде, к гостям не выпущу. Пусть ему все завидуют.
-   Тогда и вы приведите себя в праздничный вид, пусть ему трижды завидуют.
Дед Филипп и дети обрадовались, что я поеду в самые настоящие гости. Аннушка меня заверила, что за всеми присмотрит, накормит и спать уложит. Когда я примерила свои джинсы, они оказались драными не только внизу, но и на коленях, она предложила из них сделать модные шорты. Решительно обкромсала их выше колена и размахрила края.  Футболку пришлось одеть из гардероба Анны, поскольку мои висели, как на вешалке, а горловина оголяла даже плечи, я даже не предполагала, что на столько похудела! Я прошлась тушью по ресницам, помадой – по губам. Аннушка порекомендовала стереть губную помаду.
-   Тетя Даша, помада вам не идет, портит ваш имидж, без нее вы – молодая девушка, а с ней, будто понарошку во взрослую играете.
Виктора я встретила во всей красе: на ногах – сабо, юношеские шорты, футболка в обтяжку с Микки-Маусом на груди, ну, естественно, коса ниже пояса.
Он сначала смотрел на меня ошарашено, а потом заржал.
-   Дашка. Меня арестуют за растление несовершеннолетней. Слушай, у тебя другого ничего нет? Менее экстравагантного?
-   Хватит зубы скалить. Другого у меня все равно ничего нет. Василиса обещала привезти новый джинсовый костюм.
Вокруг особняка Виктора уже сновал народ, на мангалах тлели угли, жарились шашлыки. Женщины накрывали стол на лужайке, моих подружек было не видно.
Коллеги Виктора бросились к нашей машине, увидев меня, попросили познакомить с дочерью. Виктор начал объяснять, что я не его дочь, а подруга. Он не успел сказать, что его подруга, все подумали – дочери. Спас положение юрист Николай Иванович, он подхватил меня под руку и потащил в дом.
-   Дарья, ваши подруги заждались.
Тут я увидела двух эффектных женщин: Василису и Ирину, они были упакованы в светлые джинсы и белые рубашки «поло». Иринка посмотрела на меня и всплеснула руками.
-   Боже. Тебя Анна одевала? Как свою одноклассницу? Дашка. На тебя без слез смотреть невозможно, чистый скелет. Когда меня одели в голубые джинсы и голубую рубашку с коротким рукавом, поярче накрасили глаза, я стала похоже на женщину. Губы красить не стали. Васька еще раз критически осмотрела меня с ног до головы и махнула рукой, можно выходить в люди.
Я постаралась ее успокоить.
-   Будут завидовать Виктору не втройне, а вдвойне, вы – королевы.
Кузьмин ждал нас на крыльце, услышал мои слова и добавил.
-   А ты – маленький паж.
-   Не такой уж и маленький, просто, худенький, ростом меня Бог не обидел.
Подошел Дмитрий и мы пошли знакомиться с сослуживцами и друзьями Виктора.
Появились и Наталья с Денисом, они меня потискали, и все решили, что я, точно, подруга дочери. А у их шефа с головой не все в порядке, если засматривается  на малолеток. Николай Иванович пытался восстановить справедливость, сказал, что у меня двое семилетних детей, чем только еще больше усугубил положение. Во сколько же лет я тогда родила? Денис успевал ухаживать за Натальей и за мной, то попить принесет, то яблоко или персик, пока не кончилось терпение Василисы. Она решительно подошла к нему, пошептала что-то на ушко, после чего у Дениса открылся рот от удивления. Затем уже вслух добавила:
-   Надеюсь, теперь понял? Не доводи до греха.
Он решил прислушаться совета и больше не доставал меня своим вниманием.
Павел приехал не один, а с другом Игорем Лоховым, который неожиданно нагрянул к нему в гости. С первого взгляда он напоминал военного. Явно не был секретным агентом, поскольку рубашку заправил под джинсы в симметричные складочки, да и выражение глаз не спрячешь, постоянно ищущих вооруженного противника. В остальном мужик был хорош собой: высок, строен, с волевым лицом, мягким низким голосом, шикарной шевелюрой темно-русых вьющихся волос. Васька очередной раз меня удивила, когда Павел нас знакомил со своим другом, интуитивно признала в нем офицера.
-   Игорь, с какой границы на побывку прибыли?
Тот смешался, не зная, что ответить, видно не границу охранял, а ловил преступников в каких-нибудь специальных частях ОМОН или Альфа. Я себе язычок прикусила, не мое дело мужика в лужу садить, захочет, сам сознается.
-   Я служу на китайской границе.
Моей подружке и в голову не пришло, что она разоблачает шпиона.
-   Понятно. Там, наверное, холод собачий, солнышка не бывает. Вы такой бледненький, решили здесь загореть?
У Игоря только кадык заходил от такого прокола, Он смотрел на Ваську во все глаза, зная, что она не террорист, а он напрочь заврался. Мне его стало жаль, поэтому я решила помочь.
-   Васенька, какая разница, откуда дровишки, главное – прибыли. Пограничника красит хотя бы то, что он врать не умеет.
Подружка залилась соловьем.
-   Это точно. Вранье – это искусство, своего рода литературный дар. Иногда так соврешь, что сам поверишь. Могу азы преподать.
Пограничник не растерялся, больно уж красивый и умный преподаватель попался, подхватил Ваську под руку и повел наматывать круги по двору. Василиса трещала без умолку и заливалась счастливым смехом.
Секретарь Виктора Галочка пыталась увлечь своего шефа инресной беседой подальше от меня. Виктор тактично отводил ее в сторону своих сослуживцев, сбывал с рук и возвращался ко мне. Не мог же он оставить меня наедине с Павлом, хотя мы и не разговаривали, просто рядом жевали шашлыки. Неугомонная Галочка решила всех вовлечь в игру  «шарады» на тему анекдотов. Она отобрала актеров, среди которых оказался Виктор, потихоньку рассказывала им анекдот, над ним дружно смеялась вновь образовывавшаяся труппа не профессиональных артистов. Затем они мимически с помощью небольших изменений внешности: платком, шляпой, занавеской, обыгрывали сценку. Мы – зрители должны были отгадать этот анекдот. Отгадывали мы редко, приходилось эти анекдоты рассказывать нам и не один раз, чтобы засмеялись, да и то из вежливости. Наконец, Виктор вырвался из цепких ручек своей секретарши, но без него ей стало неинтересно актерствовать. Галочка появилась рядом со мной вместе с Виктором, решила завести более близкое знакомство.
-   Вы, Дашенька, вместе с Натальей учитесь в институте? А это ваш друг? – кивая на Павла головой, начала допрос.
Я подумала, как ей ответить. И надо ли, вообще, отвечать? Вздохнула и решила внести ясность в ее нехорошие мысли.
-   Галочка. Успокойтесь. Мне 32 года, у меня трое детей семи лет, собака, хорошая квартира, машина, работа. Сегодня у меня первая вечеринка за последние восемь лет жизни. У меня нет нарядов, по образованию я – экономист-плановик. На жизнь себе и детям зарабатываю, спонсоров не имею. Еще что-нибудь интересует?
Вместо нее ответил Виктор.
-   Нет. Ее больше ничего не интересует, - взял за руку, отвел в кружок своих коллег, которые восприняли мой монолог, как пощечину в свой адрес. Что-то пошептали активной секретарше, после чего, она пошла красными пятнами. Больше я с ней не пересекалась, даже взглядами. Павел воспользовался моментом и поддел Виктора.
-   Твоя «правая рука» приревновала к Даше? Ей все-таки пришлось разбираться и с твоими женщинами!
-   Да, проглядел я ее замашки собственницы, хотя, как секретарь она удивительно проворна и трудолюбива. Придётся её отправить обратно в экономический отдел и уговаривать Гретту Генриховну вернуться, хотя она и клялась мне, что по возрасту ей будет легче работать в отделе, чем секретарём. Теперь я уверен, что это Галочкины проделки. Как думаешь, Дашенька, я прав?
-   Я ничего не думаю, я отдыхаю. И любуюсь на Васеньку, посмотри, расцвела красавица.
Подошли Шашкины, и Дима, задумчиво почесав за ухом, изрёк:
-   Вот я и думаю, придётся к дому срочно пристройку делать.
Почему Димка заговорил о пристройке? Из-за того, что Васька заинтересовалась Игорем? Или из - за Виктора?
Праздник резко пошёл на убыль. Трезвые – разъезжались на своих машинах, а тех, кто позволил себе лишнего – Наталья устраивала на ночлег в доме.
Мы решили остаться ночевать у Виктора после звонка Аннушки, которая сообщала, что всех уложила спать, деда Филиппа – в нашей комнате.
Виктор разжёг костёр в мангале, вынес гитару и передал Игорю. Мы уселись полукругом вокруг костра. Красивым барионом «пограничник» пел песни о войне. Я потянула ноги, обхватила их руками и положила на них голову, стала смотреть на огонь. Меня убаюкивала грусть в голосе Игоря, девчонки ему подпевали. Василиса поняла, что я сейчас усну, и меня уже не растормошить.
-   Даша, сыграй наши походные студенческие песни, а то Игорь нагнал тоску, плакать хочется.
Я не стала отказываться, мне и самой было интересно, сумею ли вспомнить слова, а руки – струны. Мы с Васькой лихо спели несколько песен.
Виктор воскликнул:
-   Дарья, я и не знал, что ты бард! – и забрал у меня гитару.
Он перебирал струны и низким с хрипотцой голосом под «Высоцкого», запел его песни, мы подхватывали всем известные «народные песни». Денис не сводил с меня влюбленного взгляда, который перехватила Василиса, она потянулась к нему, но он со словами «понял, понял», пересел подальше от меня за спину Игоря. Я оглянулась на дом и увидела за окном Галочку со злыми глазами, она не спала, но не решилась к нам выйти.
Утром Василиса к себе в машину посадила Павла с Игорем, поскольку они оказались без машины. Я подошла к машине Виктора, где рядом стояла Галочка, она выпустила коготки.
-   Маленькая собачка до старости щенок.
Совершенно не расстроившись, я перевела эту фразу в её адрес.
-   Всё исправимо. Вот детки у вас появятся, и щенком перестанете себя считать.
Виктор, аж, побелел от наглости Галочки, и металлическим тоном, какого я никогда не слышала от него, произнёс:
-   Я думаю, Галина Владимировна, вам будет тесно в экономическом отделе, в понедельник жду вас с заявлением на увольнение, - повернулся к юристу Николаю Ивановичу.
-   Увези её поскорее отсюда.
 Николай Иванович обрадовался.
-   Слава Богу. Открылись у вас глаза!
Видно эта Галочка всем давала жару, а шеф ничего не замечал. С друзьями Кузьмина мы разъехались в разные стороны: они – в город, а мы – на дачу.
Мы молча ехали за Иринкой с Дмитрием. Виктор нехотя признался:
-   Выходит, и мне нужно тебя благодарить, не углядел рядом с собой «мегеру». Меня предупреждали, но я видел исполнительную, готовую сидеть со мной до ночи умную женщину, которой все завидуют.
-   Сделали из меня лакмусовую бумажку по выявлению влюбленных женщин. Смотри эта умная и исполнительная секретарша обижена до глубины души, без юриста не увольняй, по судам затаскает.
В моей голове разыгралась сцена «изнасилования» в кабинете Виктора. Галочка рвала на себе одежду и звала на помощь. Я тряхнула головой, отогнала видение. Подумала, стоит ли предупреждать? Взглянула на сосредоточенного от своих дум Кузьмина, поняла, мне не хочется, чтобы у него были неприятности.
-   Виктор. Прошу тебя, выполни мою просьбу.
-   Все, что угодно.
-   Не оставайся ни одну минуты наедине с Галочкой, она постарается обвинить тебя в изнасиловании.
Виктор стрельнул в мою сторону взглядом.
-  Понял. Объяснений не будет?
Я промолчала, не хотелось, чтобы он знал о моей неординарности. Потом я вспомнила, как Васька предложила объясняться.
-   Спиши на женскую интуицию.
Утреннее чаепитие стариков и детей прервал наш приезд. Дети радостно визжали, целовали и обнимали всех по очереди, Ленька не отставал от моих двойняшек. Когда они налетели на Игоря, тот закричал:
-   Ребята. Я не ваш.
Моих общительных малявок незнакомец нисколько не смутил.
Лешка заявил.
-   Раз с нашими приехали, тоже – наш. Вы дяденька, кто?
А дальше пошел такой поток вопросов, что Игорь вспотел, отвечая. Остановил допрос с пристрастием дед Филипп.
-   Ну, что вы навались на человека. Пусть попьет чаю. А потом  неспешно нам представится.
Баба Надя и баба Настя наливали всем чай и потчевали пирогами, которые пекли с середины ночи на всю ораву.
Аннушка преподнесла Виктору праздничный пирог в честь дня рождения. Дети вокруг именинника хороводом трижды спели «Каравай». Виктор посадил на плечи Ленку, руками прихватил Лешку справа, Леньку – слева, и побежал к своей машине. Где ликующей ребятне передал пакет с фруктами и конфетами, а Аннушке - большой торт с вензелями из сливок и шоколадными лебедями.
-   Угощайте бабушек и дедушек.
Мы развалились на траве. Васька глубокомысленно произнесла:
-   В гостях хорошо. А дома лучше. Особенно тебе, Дашка.
Я кивнула головой, Васька продолжила:
-   Эх, нарвалась бы на меня эта Галочка, я бы ей волосенки повырывала. Забыла бы, зачем и приехала к своему шефу. Нет. Вы объясните, почему всех секретарш зовут Галочками, Леночками, Милочками?
Я ей возразила:
-   Тебя ведь не зовут Васечкой.
-   Еще, как зовут, правда, Василисочкой.
Павел предположил:
-   Наверное, чтобы польстить вам, какие вы милые и красивые, что вам подходит только уменьшительно-ласкательное имя. А вы за это будете в первую очередь к начальнику пускать.
Игорь с ухмылкой добавил:
-   У нашего генерала секретаря-майора за глаза Петечкой зовут.
После минутной тишины раздался грохот смеха, я смеялась до слез. Игорь маленькой оговоркой снял напряжение предыдущего вечера. Не простой дядечка, и смеялся сдержанно. С достоинством. Скорее всего, не часто и смеется.
-   А вы, Игорь, в каком звании? – дед Филипп все-таки решил побольше узнать о новом знакомом.
Оказалось, что Игорь – полковник. Дед Филипп продолжил опрос:
-   Надолго ли к нам?
-   Недели на две, если не прогоните.
-   Мил человек.  Отдыхай. Через неделю загоришь, как китаец.
Надо же деду сравнить загорелого человека не с негром, а с китайцем!  Тут уж я думала, что помру от смеха. Громче всех гоготала Васька, пытаясь сказать деду, что Игорь с китайской границы. Полковник тоже смеялся вместе со всеми. А старики и дети тоже вторили нам за компанию. На душе было тихо и спокойно, я строила планы на счет союза Василисы и Игоря, тем более, как оказалось, у него нет родни. Васька впервые за много лет была бесшабашна и радостна. Игорь боролся сам с собой, ему нравилась Василиса, но он не был готов к серьезным отношениям.  Как бы предупреждая ее, рассказывал, что его часто перекидывают с места на место, поэтому и дома – нет. Проживает в гостиницах, впрочем, его такая жизнь устраивает. Умную женщину такой «перекати – поле» не может заинтересовать.
Дед Филипп с народной мудростью рассудил:
-   На каждый период жизни – своя правда.  Правильно быть одному, пока не нашел спутника жизни. А, если встретил, правильно быть не одному, потому, как покоя одиночество уже не принесет. Не жизнь будет, а – тоска. Но решает каждый для себя, здесь советчиков быть не может. Только согласно божьей воле: человек должен по любви жениться и произвести потомство, иначе его жизнь пуста и бессмысленна. А работа – не жизнь, а способ заработать деньги на жизнь. Умный человек любит не только жизнь, но и свою работу. А дурак любит только свою работу, потому что жизни не знает.
Мыс с великим вниманием слушали мудрого деда, каждый на себя примерял философию старика.
Виктор, задумчиво жуя травинку, единственный высказался:
-   Если бы раньше я слышал такие откровения, ни за что не согласился, сам спасался от одиночества работой. А теперь я полностью согласен, что одна работа – это не жизнь, а существование.
Василиса, окрыленная надеждой, что скоро пойдет в отпуск и вернется в деревню к мужчине, о котором мечтала, уехала в город вместе со всеми. Игорь остался в постояльцах деда Филиппа. Без работы он не сидел, сначала починил крышу на старом доме Филиппа Ивановича, потом у бабы Насти отремонтировал крыльцо, у бабы Нади – восстановил изгородь. Митрофанычам заново построил курятник, потому что старый разом развалился, настолько ветхим был,  придавил кур и напугал их до полусмерти. Обошлось без куриных жертв,  но они разбежались по всей деревне, от греха подальше. В новый курятник не решались вернуться, пришлось детям и старикам отлавливать их и возвращать в родные пенаты.  По всему  селу слышался детский смех, ворчание стариков и кудахтанье кур. Петух до чего доорал, что охрип от крика. Слава Богу, будить по утрам не будет.
У нас с Игорем сложились ровные дружеские отношения. Он топил печь в доме, когда я пекла пироги. Носил воду из колодца, поливал огород, купался с детьми. На березе, которая стояла у самой речки, соорудил качель из толстенной веревки с чердака бабы Нади. Самым большим развлечением  стало:  раскачаться и прыгнуть в воду. Я вместе с детьми стояла в очередь на качель и с визгом плюхалась в воду. В среду Игорю позвонили и вызвали на работу. Ваське не удалось уйти в отпуск, она примчалась из города и увезла полковника. В деревне сразу стало тихо и скучно. Мы с детьми слонялись без дела, даже качели нас не привлекали. Только в выходные, когда все собрались вместе, опять зазвенел детский смех и беготня по деревне.
Василиса по секрету шепнула нам с Иринкой, что Игорь обещал вернуться, как только освободиться на службе. Призналась и в том, что не смогла его соблазнить, хотя и очень старалась. По телевизору мы смотрели вечерние новости. В субботу показывали очередной репортаж по захвату террористами роддома южного города. В одном из бойцов в камуфляже и маске отряда Альфа я узнала Игоря, но промолчала, хотя все были уверены, что наш полковник среди этих смелых парней. Мы не отходили от телевизора, ждали специальных выпусков новостей с места событий. Уже под утро удалось освободить заложников. Кроме убитых террористов погибло две роженицы, а из отряда «Альфа» двоих бойцов в тяжелом состоянии отправили в госпиталь.
Василиса, измученная неопределенностью, требовательно меня допрашивала:
-   Признавайся, Дашка, он ранен?
Я молчала, не знала, что сказать, ничего не чувствовала, находилась в каком-то ступоре. Васька трясла меня за плечи и заставляла сосредоточиться. Подбежал Лешка, закрыл меня своей худенькой спиной.
-   Тетя Вася. Ты маме делаешь больно. А дядя Игорь жив, только без сознания.
Подружка от такого известия обмякла и упала в обморок. Мы, буквально, разинув рты, смотрели на лежащую у наших ног Василису, так на нее это было не похоже: беспокоиться до потери чувств. Точно, Васька влюбилась. Первой опомнилась Ирина, опустилась на колени и стала постукивать  подружку по щекам, она очухалась и сразу заявила, что уезжает разыскивать Игоря.
Виктор ее тормознул.
-   Сначала надо навести справки, где он находится, а потом ехать.
Только через неделю выяснили, что Игоря перевезли в московский госпиталь. Васька мигом собралась и уехала, пообещав звонить. Через два дня сообщила, что нелегально пробралась в госпиталь, устроилась работать санитаркой, Игоря пока не нашла. На следующий день зареванная подружка выяснила, что Игорь находится в отдельной палате после операции. Он был в сознании с простреленным на вылет плечом и изуродованной ногой, куда попала разрывная пуля, кости кое - как собрали, но рана не заживала и гноилась. Решался вопрос об ампутации. Игорь наотрез отказался жить инвалидом, поскольку с одной ногой не повоюешь, а больше он ничего не умеет.
-   Дашка. Вы должны что-нибудь придумать с дедом Филиппом и помочь Игорю. Только не говори, что ты не врач, ты много чего можешь, я-то знаю.
Филипп Иванович, приговаривая, что последнее дело скакать на одной ноге, принялся делать бальзам из трав – антисептиков для вытягивания гноя и мазь – живицу на сосновой смоле для заживления раны. Готовил мази в моем присутствии, чтобы я эти рецепты на всю жизнь запомнила, заговаривал их молитвами.
Дети не вылезали из леса, собирая смолу. Зелья приготовили по литровой банке с расчетом, может еще кому пригодиться. Дед строго посмотрел мне в глаза.
-   Придется тебе, Дарья, ехать. Василиса не справится, слабая она, видишь, постоянно слезы льет. А тут нужна душевная сила и руки уверенные, надежные. Первые три дня утром и вечером промывай рану настоем крапивы, потом накладывай бальзам и туго бинтуй. Как увидишь, что дурь вышла, прикладывай живицу и держи рану без бинтов на воздухе, сверху прикрывай чистой влажной тряпицей, смоченной в свежей воде. Если Василиса будет реветь, отправь ее из палаты. Сама постоянно что-нибудь щебечи: про детей, про работу, книгу какую-нибудь перескажи.
-   Сказанул, Филипп Иванович, книгу перескажи. Я забыла, когда последнюю книгу читала. Нет. Помню. Детскую про Вини Пуха.
-   Вот ее и рассказывай. Лишь бы голос твой слышал, он у тебя лечебный, так и знай.
-   Все это хорошо. Кто же меня к Игорю пустит, да еще со своими снадобьями.
-   А это не твоя забота. С тобой поедет Павел, он знаком с генералом, под чьим руководством находится «Альфа». За детей не беспокойся. Мы со старухами их обиходим. Звони каждый день.
Провожали нас с вокзала Виктор с Иринкой. Давали наказы, я ничего не слышала, только головой кивала, как истуканчик, а сама уже сотый раз репетировала роль врача.
К генералу нас пропустили сразу, он за руку поздоровался с Павлом, а мою ручку поцеловал.
-   Давай, дорогуша, знакомиться. Ефим Антонович Синицкий, - он щелкнул каблуками и уронил голову на грудь.
-   Дарья Никодимовна, - я присела в реверансе.
Генерал хмыкнул себе под нос, усадил нас за стол совещаний: сам с одной стороны, мы с Павлом – с  другой.
-   Рассказывай Дашенька, как лечить будешь.
Я не нашла ничего более остроумного, как передвинула взглядом через весь стол стакан с минеральной водой, подняла его над столом и вылила в цветок.
У генерала загорелись глаза, как у мальчишки.
-   Сильна, девонька. Удивила. Поверил, вылечишь Игоря. Едем в госпиталь.
Павел молча шел за нами и тащил сумку со снадобьями, он был в шоке от увиденного. Нас сопровождал майор, которого представили, как Петра Ильича, я ему улыбнулась, вспомнила, что он – Петечка.
Мне выдали пропуск в госпиталь, а Павла провел генерал, взглянуть на друга.
-   Вечером уезжай домой. За Дашенькой мы присмотрим. Здесь – госпиталь, а не дом отдыха, без дела болтаться нельзя.  Сейчас иди к Игорю и предупреди его ухажерку, чтобы не рыдала, увижу хоть одну слезинку, больше ее услуги санитарки не пригодятся. А мы с Дарьей Никодимовной пойдем к главному врачу на беседу.
Я семенила рядом с генералом, пытаясь не отстать от его широкого шага.
-   А его тоже нужно убеждать?
-   А как же? Полей и у него цветочки взглядом, в стаканчик я минералки налью. Бей его под дых прямо с порога, перехвати инициативу. А-то он – товарищ въедливый, начнет расспросы на три часа.
-   Тогда вы, Ефим Антонович воду сразу наливайте.
Генерал открыл дверь, пропустил меня вперед. Главный врач говорил по телефону, увидев нас, встал вместе с трубкой. Синицкий чеканным шагом прошествовал к столу, налил из графина воду в стакан, поскольку минералки не было. Сел и приготовился к представлению. Я тихо подошла к столу, выдохнула воздух, взглядом передвинула стакан сначала по столу, потом по воздуху к окну. Там цветов не было! Стакан у меня закачался, я сосредоточилась, пронесла его до урны и вылила в нее воду. Пустой стакан проплыл к столу и со стуком встал на место. Послышался грохот – это выпала из рук главврача телефонная трубка, а сам он с резко шлепнулся в кресло. Генерал засмеялся и поддел друга.
-   Мишаня. Скажи: цирк.
-   Цирк.
Я решила продолжить спектакль, взглянула на валявшуюся трубку, подняла ее взглядом и положила на телефон. Мужчины заворожено следили за моими действиями.
-   Разрешите представиться – Дарья Никодимовна.
Военный врач вскочил и выдохнул.
-   Михаил Петрович. Вы экстрасенс или колдунья?
-   Пока еще сама не знаю. Я приехала лечить половника Лохова Игоря.
-   А чем лечить будете? Расскажите.
-   Зачем рассказывать, я покажу. Пойдемте в палату.
И первая вышла за дверь, генерал догнал меня, пожал за локоток.
-   Молодец, девонька, инициатива в твоих руках. Не давай ему очухаться.
Мы вошли в палату, Васька, увидел меня, скривила лицо, всхлипнула и бросилась ко мне на шею. Но генерал так на нее глянул, что она быстренько отошла к стенке. Игорь заулыбался.
-   Дашенька приехала.
Ефим Антонович зарокотал низким голосом, пытаясь шутить.
-   Я и не знал, Игорь, что ты у нас во всем везунчик. Смотри, каких женщин заставил беспокоиться!
Я не спеша, подошла к кровати, потрогала у Игоря лоб, у него температура. Защебетала, как учил дед. Рассказывала, что буду его лечить, что мази сам дед Филипп смешивал, при этом я открыла простынь, оголила забинтованную синюшную ногу. Подбежала медсестра с ножницами, состригла бинт. А я рассказывала про детей. Игорь попытался приподняться, осмотреть свою простреленную конечность, но я нажала на его плечо и уложила на кровать. По моей просьбе медсестра принесла большую ванночку.  Я вымыла руки под умывальником, оборудованным в углу палаты. Скомандовала Павлу, как хирургическая сестра у операционного стола:
-   Настой крапивы!
И прямо из литровой банки стала поливать обширную рану, медсестра пинцетом с марлевым тампоном тут же мне помогала, промокала гной и влагу.
-   Бальзам.
И опять из очередной банки с помощью шпателя стала наносить густым слоем жидкий бальзам на всю рану. Сестричка посмотрела на меня. Я кивнула.
-   Тугую повязку.
Я повернулась к главврачу и сообщила, что в течение 2-3 дней дважды за день будем вымывать скопившуюся дурь. От этих простонародных слов брови Михаила Петровича удивленно полезли вверх.
-   Бальзам из антисептических трав: зверобой, тысячелистник, девясил, хвощ. Пройдет отек и краснота, значит, не будет и гангрены.
 Военврач спросил у Игоря про ощущения после процедуры.
-   Хорошо. Прохладно. Нога не такая горячая.
Генерал взял меня под руку и рявкнул на Игоря:
-   Теперь только попробуй не поправиться. Отдыхай. Дашу мы заберем на совещание. Правильно, Михаил Петрович?
-   Да, да. Непременно. Подай - ко баульчик с банками, уважаемый.
Павел подал ему сумку со снадобьями. Мы вышли в коридор.
-   Дарья Никодимовна, я думаю, ваших лекарств хватит не на одного человека. Давайте пойдем еще к одному бойцу, он из отряда Лохова, ранен в живот. Мы его прооперировали, зашили внутренние разрывы, но, увы, перитонит, наука бессильна. Почему бы вам не попробовать ему помочь своими травками?
Я спросила шепотом, как зовут раненого.
-   Иван Ледогоров.
Медсестра сняла повязку с мужчины, который метался в бреду, на животе зияла дыра величиной в кулак. А, как же, я промою? Перевела взгляд на главврача, он только развел руками. Я головой показала на медсестру, он понял меня без слов и выставил ее за дверь.
-   Михаил Петрович, мойте руки.  Делаем так. Я попробую взглядом вытягивать из живота дурь, а вы вытирайте ее тампоном. Сделать все сама, я, наверное, не сумею.
И мы начали с ним работать. Я щебетала, называла раненого Ванечкой, гладила рукой, при этом выгоняла гной из живота, а военврач только успевал убирать. Мы с ним израсходовали целый поддон тампонов. Потом я аккуратно обтерла края раны настоем крапивы, наложила на салфетку бальзам и приложила к животу. Мы молча вымыли руки.
Михаил Петрович повернулся к генералу.
-   А, что, Ефим Антонович, с Дашей я пошел бы в разведку.
Так меня приняли в коллектив госпиталя. Большую часть времени я проводила в палате Игоря или у Ивана. На перевязках мне по прежнему ассистировал хирург с мировым именем – генерал Луговой Михаил Петрович. Спали мы с Васькой на кушетках в ординаторской, кроме того, нас поставили на довольствие в столовой госпиталя. Медсестры и врачи слагали обо мне легенды. После тихого часа больные шли ко мне на консультацию, кто с шоколадом, кто с фруктами. Игорю всю палату забили припасами. Я всех лечила голосом, как учил дед, просто разговаривала, успокаивала, ничем другим я помочь не могла. Но и этого было достаточно, ведь главное, вера в исцеление, а ее было с избытком.
Отлучаться во время операций мне не разрешалось, я сидела одетая в форму операционной сестры в предбаннике. По первому крику Лугового забегала к нему в операционную.
-   Ну-ка, голуба, приподними мне  вот этот сосуд. Видишь, какой слабый кровоток? Так. Еще повыше. Держи. Молодец. Сейчас я его перевяжу. Порядок. Свободна. Далеко не уходи.
Хирурги и медсестры вскоре привыкли ко мне и гордились, что у них в госпитале есть необычный ассистент. Таскали из дома вкусные салаты и мясо, старались меня подкормить, никак не могли свыкнуться с моей худобой. Однажды, пятясь назад от хирургического стола, я запнулась и стала падать спиной на столик с инструментами, Михаил Петрович схватил меня одной рукой за ворот халата, встряхнул и поставил на ноги.
-   Птичий вес.
И меня прозвали Фениксом.
Если у Лугового что-нибудь не получалось, он орал на всю больницу:
-   Дарья. Где ты есть? Иди сюда.
Я прибегала, даже, когда зов сама не слышала, мне передавали больные или медсестры.
-   Видишь, больной из наркоза не выходит. А, сколько сил я затратил! Три часа кропал! Сделай что-нибудь!
-   А что сделать-то? Приподнять или уронить?
-    Старшему по званию не хами. Придумай что-нибудь.
-   У меня звание – инженер – экономист – плановик, - ворчала я, но шла к прооперированному солдатику и шептала ему на ухо молитву, уговаривала очнуться, на большее я была не способна. И больной просыпался. Михаил Петрович усмехался.
-   А, говоришь, не умею. Феникс – птица оживляющая.
Игорю через два дня я уже накладывала живицу, а Васька меняла чистые салфетки, прикрывающие рану, повязку не накладывали. Она стерегла ногу, пока он спал. Ивану сделали повторную операцию, воспаление у него прошло. Когда ему зашивали живот в операционной, я заглянула.
-   Михаил Петрович, тампон из живота не достали.
-   Не врешь? – полез и достал тампон.
-   Ну, и что я теперь без тебя делать буду?
Когда Иван очнулся, никому, кроме меня, не разрешал делать перевязки, а я его лечила дедовским способом: живицей.
На очередных телефонных переговорах дед не выдержал и признался, что дети скучают, плохо едят и не играют.
-   Мы тут с Павлом перед ними кривляемся, чтобы вызвать хоть мимолетную улыбку.
-   А, как я скучаю! Здесь все в порядке: Игорь ходит на костылях, Иван начал садиться. Снадобья помогли! Я могу их со спокойной совестью оставить на попечение Василисы. Сегодня же со всеми распрощаюсь и выеду, завтра буду дома.
Я расцеловала  Ваську, Ивана и Игоря, он покраснел и пробормотал:
-   Без тебя скучно будет, Дашенька.
-   Ничего. Через недельку выпишут, и приедете в деревню на реабилитацию, Ивана с собой забирайте, он – мой крестник.
В кабинете главврача Луговой и  Синицкий переругивались одними междометиями. Ефим Антонович прокашлялся, встал и произнес речь:
-   Спасибо тебе за заботу и работу, милая Дашенька. Мы тут посовещались и решили подарить тебе путевку в Испанию на десять дней. Отдохнешь. Выспишься. А-то тебя, бедную, загонял Мишаня.
-   Извините. Я не могу. Дома – трое детей, дед, собака. Жду, не дождусь, когда окажусь дома, после родов я ни разу из дома не выезжала.
-   Каких трое детей?
-   Моих – двое семи лет: двойня Лена и Леша, и приемный Леня, тоже семи лет. Дед Филипп – он мой дядя, только в это лето нашелся. И большущий терьер Полкан, который прибился к моим детям, раньше был  Ленькиным Вулканом. Вы меня на поезд посадите, а там меня встретят. Спасибо вам большое. Мне было весело.
Михаил Петрович всплеснул руками.
-   Это надо же! Ей было весело! Вообще-то, мы тоже не скучали. Дарья. Я приглашаю тебя на работу под мое начало. Квартиру мы тебе дадим. Детей в платную школу пристроим.
-   И кем я у вас работать буду?
-   Помощником. моим. Личным.
-  Буду стоять рядом и ничего не понимать, выполняя, как ученая обезьяна  ваши команды?
-   Да от тебя гораздо больше пользы, чем от понимающих.
-   Спасибо, товарищи генералы, я – лучше домой. Михаил Петрович, Игорь к нам приедет долечиваться, с ним пришлю подарок: бальзам и живицу.
-   Уважила. Напиши рецепт, я запатентую оба средства на твое имя. Тут, вот,  какое дело, через месяц приезжают хирурги из Америки и Швейцарии сюда на конгресс. Я буду делать пять показательных операций на сердце. Ты не могла бы приехать на недельку, помочь, постоять рядом? Заодно приработаешь годовую свою зарплату.
-   Приеду. Если дома все будет нормально.
Пока мы садились в машину, во двор вышли проводить врачи и медсестры, совали мне в руки пакеты с едой, боялись, что оголодаю в дороге. Больные облепили все окна и махали мне рукой.
Синицкий повернулся ко мне.
-   Видишь, Даша, как тебя провожают? Ты ко всем с добром и лаской, и люди к тебе тянутся. А мы, народ военный, неизбалованный, благодарны за крупицу сочувствия. Оставайся такой. Я с тобой навсегда не прощаюсь. Думаю, теперь будешь у нас частый гость. Мишаня от тебя не отцепится. А жених у тебя есть?
-   Не знаю: есть или нет, думаю.
-   А-то мы здесь быстро найдет завидного жениха. Вон, хоть мой секретарь – адъютант скоро сменит погоны майора на полковничьи, просил слово за него молвить.
-   Петечка?
Савицкий удивленно свел брови, цокнул языком, безмолвно требуя объяснения. Я тут же ему рассказала про секретарш и про Игоря, генерал всю дорогу смеялся.
-   В следующий раз привози с собой детей, деда и собаку, пока ты Мишане ассистируешь, они у нас на даче поживут. Познакомятся с моими внуками. Может тогда тебе понравиться в Москве. Я своей жене Галине про тебя рассказал, она уверена, что я – большой выдумщик, ей не терпится  тебя увидеть.
-   У меня отпуск кончается, через неделю выхожу на работу. Василиса с Игорем будут с детьми на даче жить. У каждого из нас в жизни есть свое место. Мое – там, ваше – здесь. Встречаться и общаться мы и так сможем, расстояние не помеха. Я рада, что познакомилась с вами и с Михаилом Петровичем, мне понравилось с ним работать, он добрый.
-   Это Мишаня - добрый? – генерал смеялся до слез, -   Да, его, как огня, боятся врачи, медсестры и больные. Он – деспот, потому что лучше всех, профессиональнее. Хирург он от бога. А человек – сердитый, занятой, не терпящий возражений, ему на всякую душевность времени нет. А к тебе прикипел. Там, где он бессилен был со своим скальпелем, ты ребят вылечила. Душа у тебя чистая, и ничего от него не нужно. Это - ты у нас добрая и милая. Я бы на месте Игоря только на тебя и смотрел. Где у него глаза были?
-   Ефим Антонович, а вот это вы зря. Василиса очень хорошая, просто она первый раз влюбилась, когда его ранили – запаниковала, поэтому неуклюже выглядит. На самом деле, она – активная, умная, смелая и красивая. Я, же наоборот, очень нерешительная и замкнутая. Сама на себя удивляюсь, у вас здесь, в Москве, я совсем другая. Это с вашей подачи я так осмелела. Приеду домой и буду опять тихая и скромная.
-   Ты такая и есть. И в этом твоя прелесть.
Генерал на вокзале купил мне большущий букет роз, поцеловал ручку, щелкнул каблуками. Проводнице наказал, чтобы меня накормила, напоила и спать уложила, сунул ей какую-то денежку в карман. Всю дорогу она меня пестовала, приговаривая «Вот бывают же такие отцы», я не стала ее разочаровывать, что генерал не мой отец.
Я проспала всю дорогу, как убитая. Проводница вынесла мои вещи и выпроводила в тамбур. Виктор меня выхватил с подножки вагона, хотел уже бежать со мной на руках, его остановил оклик проводницы.
-   Вещи сами несите, я до вокзала не потащу. Господи. А цветы?
Виктор взял цветы и спросил у меня:
-   Очередной поклонник?
Проводница вместо меня ответила:
-   Это ей отец подарил.
Я подхватила его под руку и поволокла от вагона, сказав, что генерал, мне теперь, отец родной.
-     Расскажи лучше, как вы тут без меня жили.
-   Плохо живем. Ругаемся. Павел, как из Москвы приехал, сидит в деревне, якобы, за детьми ухаживает. А сам не умеет ни печь топить, ни  кашеварить. Дед с Аннушкой там заправляют. Правда, Павел лихо колет дрова с утра до вечера и все время молчит. Дети за ним ухаживают, как за больным, то поесть позовут, то купаться. Я приехал на вечер в деревню, с ним поругался. Его больно задело, что он для тебя пустое место, даже «до свидания» не сказала, когда из Москвы уезжал.
-   Да, мне некогда было. А, вообще-то, он, действительно, меня не волнует. Я его простила. И, свободна, даже обиды не осталось.
-   Даша. Ты какая-то другая.
-   Я знаю. Столько боли видела, тоски, обреченности, там все направлено на выживание, на борьбу с болезнью. А мы не ценим великое счастье, что здоровы. Поэтому я решила быть счастливой, ведь все мои близкие – здоровы.
-   Может, заедем куда-нибудь поедим?
-   Нет. Быстрее домой в деревню. Я так соскучилась по детям, по деду, по собаке, по всем сельчанам, будто на год уезжала. Ты знаешь, я ведь первый раз со дня рождения детей уехала из дома, оставила их. То, что в прошлый месяц они без меня жили на даче, не в счет, я все равно была рядом, чуть – что, и я бы приехала. И по тебе соскучилась.
Виктор съехал на обочину и остановил машину.
-   Дашка. Ты просто не знаешь, как я с ума сходил. Хотел уже за тобой ехать. Боялся, вдруг в кого-нибудь влюбишься. Мне стыдно признаться не только тебе, но и себе, я от тебя в полной зависимости. Мне больно, когда я тебя хотя бы один день не вижу.
Такого признания в любви я даже в мечтах не слышала. Во мне рухнули барьеры, которые я построила, чтобы отгородиться от всех мужчин. Мне захотелось испытать счастья вдвоем. Мы целовались до одури и не заметили, как стали раздеваться. Только сигналы проезжающих машин меня отрезвили.
-   Виктор. Я не хочу, как школьница, среди бела дня отдаваться в машине, да еще на глазах всего города.
Он оглянулся на ухмыляющихся водителей, которые проносились мимо нас.
-   Как жаль, что стекла не тонированные. Выход только один, придется тебе выйти за меня замуж, иначе нигде не уединиться. А, если будешь бегать ко мне на свидание с ночевкой, то не поймут.
-   Хорошо. Я согласна, только когда Васька с Игорем приедут.
Виктор развернул машину и помчался в город.
-   У тебя паспорт с собой, у меня – тоже. Сейчас подадим заявление в ЗАГС, как раз Игорь к свадьбе поправится.
-   Подожди, не спеши. Может, с кем-нибудь посоветоваться? С Иринкой и Васькой советоваться без толку, они спят и видят, когда ты меня охмуришь. С дедом Филиппом? Точно. Он мне даст правильный совет. Сейчас позвоню.
-   Не надо никуда звонить. Подадим заявление, нам дадут время на раздумье, вот и советуйся. А я тебя без конца буду соблазнять, чтобы не передумала.
Организм у меня воспротивился против такого быстрого решения, в животе заурчало. Я с ужасом подумала, что мне долго не вытерпеть.
-   Витя.  Гони, что есть мочи, у меня медвежья болезнь.
Не успел он затормозить у ЗАГСа, как я почти на ходу выскочила из машины и пулей понеслась в туалет, только стукоток стоял в коридоре. Пока я боролась со своим организмом, Виктор уже обо всем договорился. Мы зашли к инспектору, заполнили бланки. Кузьмин уговорил меня, что десять дней – оптимальный срок для раздумий. Я опять испугалась. Сделала круглые глаза, вскочила, и без слов, по проложенному маршруту ускакала в туалет. Виктор обеспокоено вышагивал по коридору.
-   Даша.  Тебе плохо? Наверное, что-нибудь не свежее съела в поезде.
-   Да, мне плохо. Мне очень плохо. И не оттого, что я что-то съела, а от решительности, не свойственной мне. На будущее - имей в виду, что я не обладаю твоей скоростью решения вопросов.
Виктор забеспокоился, а вдруг у меня ума хватит, отыграть все назад.
-   Не беспокойся. Я не передумала. Поедем домой. Со мной все будет нормально.
-   С тобой не соскучишься, загадочная женщина.
-   Если кому рассказать о моей загадочности, со смеху помрут. Была бы Васька рядом, точно сказала бы, что меня понос прошиб со страху. Кстати, это правда.
Мы сели в машину, Виктор не решался двинуться с места.
-   Дашенька. Давай посидим, ты успокоишься, подумаешь, не надо ли еще раз сбегать в туалет.
Я взглянула на Виктора – ничего себе шуточки. И мы засмеялись.
-   Ладно. Давай посидим. Я позвоню подружкам.  Обрадую их.
Ирка никак не могла понять, куда и по какому поводу мы подали заявление, пока Виктор не крикнул в трубку, что у нас свадьба через десять дней. Иринка заохала, велела сейчас же ехать к ней в ателье, снять мерки на мои новые наряды, а главное – на подвенечное платье. Ваське не нужно было растолковывать, она с первых двух слов все поняла, прервав вопросом, когда будет этот знаменательный день. Тут  же поставила в известность Игоря.
-   Даша. Игорь говорит, что такие серьезные решения не принимают спешно.
-   Вася. Скажи ему, чтобы меня не пугал, я и сама боюсь. Приезжайте быстрее, без вас свадьбы не будет.
По дороге в деревню Виктор заехал к Иринке на работу, она сама передумала шить, села к нам в машину и повезла по магазинам готовой одежды. Меня таскали по всем отделам. Как куклу, раздевали, одевали, крутили, вертели, заставляли приседать, подпрыгивать, раздвигать руки, кружиться. Накупили одежды, нижнего белья и обуви на всю оставшуюся жизнь. Даже шубу хотели купить, но я не вытерпела и стала сопротивляться.
-   Совсем обезумели? Что я в шубе в ЗАГС пойду?
Ирка меня одернула:
-   Тебе слова не давали. Так хорошо было, пока ты молчала. Потом попробуй тебя загони опять в магазин. Ладно. Не ерепенься. Шубу потом купим. А детям ты подарки везешь?
-   Нет. Я не подумала, мне некогда было.
Виктор встрял в разговор.
-   Зато она привезла из Москвы громадный букет роз с длинными стеблями, в багажнике лежит.
Иринка хихикнула.
-   Понятно. Поэтому ты быстренько решил вопрос с женитьбой.
В детском мире мы накупили надувных больших зверей и мячей для купания. Анне – пять пупсов разной величины для ее коллекции. Виктор для Аленки купил автоматический, цифровой, на пятьсот фотографий фотоаппарат, то-то будет визга и радости, будет, чем увековечивать собственные экибаны. Дорогущие три модельки немецких автомобилей, размером со спичечный коробок, с открывающимися дверцами и крутящимися колесами – для Лешки, целый вечер будет ими любоваться в полном уединении. Ленькиных интересов он не знал, оставил выбор подарка за нами. Я вспомнила, как Леня не только на каждом клочке бумаги, но и на песке что-нибудь рисовал, ему приобрели набор бумаги для рисования, цветные карандаши и акварельные краски.
Я взмолилась, меня даже покачивало от усталости.
-   Все. Больше не могу. Сил никаких нет. И есть хочу, даже качает.
Виктор расплылся в улыбке.
-   Не мудрено.
И довел Ирину до икоты от смеха, рассказав о моей нервной диарее.
-   Дашка. С тобой такого еще не бывало.
-   Конечно, не бывало, я ведь первый раз замуж выхожу.
Иринка присоветовала уличное кафе с кавказкой кухней, я не стала рисковать и заказала два шашлыка, хотя меня уговаривали взять разнообразные блюда, но их названия мне ни о чем ни говорили. Пока мы ели я привыкла к мысли, что выхожу замуж и начала задавать вопросы.
-   А свадьбу где будем праздновать? В ресторане? Надо приглашения в виде открыток купить и  разослать.
Подружка ахнула.
-   Какие открытки? Вы просто составьте список приглашенных гостей с адресами,  Виктор закажет в типографию. Там отпечатают текст на специальных свадебных приглашениях в конвертах с адресами и фамилиями. И ресторан нужно заранее заказать. Езжайте в деревню и составьте список гостей. Даша. Ты не помнишь, у нас на даче есть нашатырный спирт?
-   Это еще зачем?
-   Думаю, Павлу пригодиться. Я бы на твоем месте сказала детям, кто их отец, может, после этого ему полегчает?
-   Столько новостей за один вечер им вывалить, ночь не уснут. Ладно. Я подумаю.
Виктор обеспокоено посмотрел на Ирину.
-   Пусть подумает. Не торопи ее. А-то опять испугается, а нам еще час ехать до деревни, - добавил он.
Они давай ржать надо мной, приговаривая, чтобы я не обижалась. Мне было не обидно, а смешно.  И я громким хохотом поддержала их.
В деревне мы всех застали за ужином во дворе. Дети вылетели из-за стола. Облепили меня с трех сторон и, поскуливая, бормотали, что при родной матери они не хотят одни оставаться, причем, Ленька вместе с моими двойняшками причитал про родную мать.
-   Где это вы набрались таких емких фраз? Неужели у наших славных бабушек? – пыталась со смехом их расспрашивать, хотя у самой сердце перехватило от жалости.
-   У них, болтушек. Только и трещали, что их мать родная готова каждому помочь. А детки тоскуют. По малости лет не понимают, - докладывал мне дед Филипп.
При этом он ловко орудовал поварешкой, раскладывая суп с большими кусками мяса по тарелкам. Суп из русской печи пах крепким наваром. Совсем недавно я до отвала наелась шашлыков, но от этого аромата у меня потекли слюнки. Дед поставил передо мной полную тарелку супа, я ухватила ложку и, не дожидаясь приглашения, торопливо начала есть. Павел молча наблюдал, он не произнес ни слова, кроме приветствия при встрече. Виктор раздавал подарки, подшучивая надо мной, что я никак не могу насытиться. Дети визжали от радости, забыв, что совсем недавно лили слезы. Кроме ценных подарков, которые были прижаты к груди: у Аленки – фотоаппарат, у Лешки – машинки, у Леньки – рисовальные принадлежности, у Анны – куклы, они пытались надуть резиновых крокодилов, черепах, слонов. Я вручила деду бутылку элитного коньяка, которую передал для лучшего деревенского целителя хирург – генерал Луговой. Филипп Иванович расчувствовался, подержал в руках коньяк, внимательно посмотрел на меня и поставил бутылку на стол.
-   Думаю, сейчас и выпьем. За хорошие новости.
Виктор с недоумением уставился на старика, какие хорошие новости тот имеет ввиду. Я засмеялась.
-   Филипп Иванович, от вас ничего не утаить, - я чмокнула его в щеку.
-   Мы с Виктором подали заявление в ЗАГС, свадьба через десять дней.
-   Нет. Нет.  Даша, ты не можешь так поступить со мной! – закричал Павел и забегал вокруг стола.
-   Думаю, что не здесь и не сейчас мы с тобой будем объясняться. Поговорим после ужина, - сухо произнесла я.
Меня раздражал убитый вид Павла. Я боролся с негодованием «как он посмел меня в чем-то упрекать»?! Сдерживая себя, я улыбалась Виктору, чтобы он не затеял ссору с Павлом. Дед Филипп, как ни в чем не бывало, разлил коньяк по рюмкам и поздравил счастливую пару. Дети захотели выяснить массу вопросов.
-   Мы теперь будем жить вместе с дядей Витей?
-   Он будет нашим папой?
-   Можно всем рассказывать, что у нас тоже есть папа?
-   Тетя Даша, я теперь тоже ваш сын, можно я буду вас звать мамой, а дядю Витю – папой?
-   Конечно, милый, - я потрепала по волосам смущенного Леньку.
-   Папой можете меня называть прямо с сегодняшнего дня, - торжественно объявил Виктор.
-   Нет, - Павел побледнел от злости и решил объяснить детям, кто их настоящий отец, но я его опередила.
-   Кстати, Лена и Леша, дядя Павел - ваш родной отец, просто, с рождения до нынешнего лета он забыл про вас, а сейчас вспомнил.
Лешка от удивления даже рот приоткрыл.
-   Я не понял. Как это забыл про нас? У тебя дядя Паша память плохая?
Дядя «папа» опустил голову, раздумывая, как донести до детей неутешительную правду так, чтобы его простили, но не мог подобрать слов.
Аленка по-детски жестоко заявила:
-   Нам такого папу не надо, вдруг он опять про нас забудет? Раз дядя Витя будет жить с нами, он – наш отец.
-   Дядя Витя, а у тебя память хорошая? – уточнил тоскливым голосом Лешка.
-   Не жалуюсь. Я вас и вашу маму очень люблю, поэтому каждый день буду помнить, как хорошо, что вы у меня есть, а я - у вас. Дядя Павел вас тоже любит, иначе бы он не вернулся. Два папы лучше, чем один. Подарков в два раза больше, играть с вами будут тоже в два раза больше. Я думаю, вам не надо отказываться от папы Павла, - Виктор хитренько подмигнул ребятам.
-   А, он, что тоже будет жить с нами? – Аленка мыслила, как воспитанница монахинь, раз, отец есть, то должен жить в семье.
-   Нет. У нас, Слава Богу, не древняя Греция, где царил матриархат, у вашей мамы будет только один муж – я. А папа Павел будет приходить к вам в гости. Понятно? – Виктор выдохся объяснять, и с ужасом ждал расспросов о матриархате.
-   Ладно, пусть приходит, - разрешил Лешка.
-   Максимка из нашего двора умрет от зависти, что у нас сразу появились два папы, а у него – один. Обзываться больше не будет безотцовщиной, мы теперь - двойная отцовщина, - Аленка от счастья засмеялась, есть чем хвастаться перед ребятами.
Ловко все Виктор обернул. Мне стало стыдно за свою несдержанность и желание  уязвить Павла.
-   Мир? – спросила я у него.
-   Ладно. Мир. Я ведь знал, что так и будет, но, все равно, на что-то надеялся.
Детей совершенно не интересовали переживания своего биологического отца,  хоть его и объявили папой, но суть не изменилась, как был дядей, так и остался. Лешка решал глобально меркантильные вопросы.
-   Дядя Витя, а если маме надоест с тобой жить, и она найдет себе другого мужа, у нас будет три папы?
Я засмеялась, а у мужчин вытянулись лица.
-   Что вы такие ненасытные? Двух пап уже мало?
Аленка хитро блеснула глазами.
-   А чем больше, тем лучше, подарков и внимания еще прибавится, - засмеялась моя дочка, но, увидев, что Виктору не весело, добавила
-   Дядя Витя, я ведь пошутила, - она схватила своим мизинчиком его маленький палец и затрясла «мирись, мирись». Виктор поцеловал ее в макушку.
-   Я постараюсь не надоесть вашей маме. Буду не только вам, но и ей дарить подарки.
-   И играть тоже будешь с ней? Вы теперь, как в кино, будите ходить за ручку и целоваться на каждом шагу? – Лешку волновал этот вопрос.
-   Обязательно, - подтвердил Виктор.
Павел поднялся и попрощался.
-   Поеду я домой.
Мы его не стали удерживать, наверное, тошно на нас смотреть. Дед Филипп тихонько вздохнул «тяжко мужику», и вслед, спросил:
-   Ты, милок, приедешь в выходные?
-   Приеду. Накуплю подарков и явлюсь, на большее я не годен, - съязвил он.
Неделя в домашних хлопотах пролетела быстро. Виктор уволил Галочку. Он вспомнил мои слова, когда просидел половину дня у заместителя в кабинете, а потом вместе с ним вернулся в свой кабинет, где их ждала уволенная секретарша в разорванной одежде. Не успел Виктор первым шагнуть в свои апартаменты, как она закричала, что ее насилуют. Заместитель Виктора – Егор Павлович Дроздов заглянул за дверь, отодвинув шефа.
-   Кто?
Галочка закончила концерт, подняла голову и в драной одежде покинула кабинет неспешной походкой. Виктор смеялся, приговаривая:
-   Ну, Дашка. Ну, молодец.
Дроздов смотрел на своего босса, как на ненормального. При чем тут Дашка? Секретаршу зовут Галей! Человек в шоке не только имя может спутать!
Василиса с Игорем приехали за два дня до свадьбы. Подружка позвонила с вокзала.
-   Дарья, готовь обед. Мы не одни приехали, с нами оба генерала и Галина Николаевна – жена Синицкого. Они приехали на смотрины Виктора. Если он им не понравится, то не видать ему тебя, как своих ушей!
Я взволнованно пропищала:
-   Надо Виктора предупредить!
-   Не надо. Он нас встретил, уже сдает экзамен. Жди. Продукты купим и примчимся.
Я выскочила на улицу, где играли дети, а Анна читала книжку в тенечке, но постоянно поднимала голову и контролировала ситуацию, ребятня должна быть в ее поле зрения.
-   Аннушка, беги к деду на огород, нарви зеленого лука, огурцов. Делай салат. Сейчас гости приедут, - я выдала задание, сама метнулась обратно в дом, русская печь протопилась, суп в чугуне булькал. Не мешкая, настрогала мяса, сделала гуляш в двухлитровой утятнице и поставила томиться на поду печи. Выскочила опять во двор. Увидела только Леньку.
-   Леня. Беги к деду, накопайте картошки и тащите ее ко мне.
Когда дед намыл картошку и поставил вариться в печь в громадном чугуне, я скомандовала:
-   А теперь всем быстро мыться и переодеваться! И чтобы первые два часа  вас не нужно было переодевать!
К приезду гостей мы рядком сидели у деда на завалинке, высматривая приближение кортежа. Первым из машины вышел генерал Ефим Антонович Синицкий, за ним его жена – высокая статная женщина со смущенным взглядом. Затем, мой шеф Михаил Петрович Луговой.
-   Дарья! Иди сюда, - привычно заорал он, -   Знакомь с семейством!
Я подошла и начала знакомство.
-   Мой дядя Филипп Иванович.
Рядом с дедом стоял только наш волкодав, ждавший представления. А дети облепили Ваську с Игорем, которые вышли из следующей машины.
-   Наш верный пес Полкан.
Собака подошла к ним поближе и помахала хвостом.
-   Мои дети: Алена, Алексей и Леонид, - я махнула в сторону второй машины. Лешка с Ленькой уже нацеловались и прибежали ко мне.
-   Ого! Настоящие генералы! – воскликнул Ленька.
-   А награды у вас тоже настоящие? - спросил Лешка, показывая на их грудь.
Пока дети развлекались с высопоставленными гостями. Я побежала к Ваське. Подружка только успела меня чмокнуть в щеку, как Игорь стиснул меня в объятиях.
-   Дашенька. Спасительница. Здравствуй.
Виктор отодвинул Игоря и приобнял, чтобы показать, что я – человек занятой.
-   Медведь. Все кости переломаешь моей невесте.
Ефим Антонович, обращаясь к своей жене, взял меня за руку.
-   Вот, Галя. Это наша Дашенька. Голубушка. А семья – то у тебя и правда большая!
Луговой пытал деда, какие еще он знает снадобья, не оглядываясь, он опять заорал
-   Дарья! Иди сюда!
Я подскочила.
-   Михаил Антонович, вы почему кричите, не у себя в госпитале!
Он засмеялся.
-   По привычке. Всю эту неделю я орал в больнице «Дарья, иди сюда», мои врачи и сестры бегали, как ошпаренные. Без тебя, Даша, скучно стало. Некому меня к порядку призвать! Совсем зарвался!
У изгороди столпились наши деревенские друзья. Старушки по случаю приезда москвичей надели новые платочки. Высокопоставленные гости запросто со всеми перезнакомились, завязали разговоры, которые сводились к выяснению личности Виктора. Во время ужина Ефим Антонович откровенно признался, что им не все равно, кто будет моим мужем.
-   Милая Дашенька, ты беззащитна перед наглостью и грубостью, а эти качества умело скрываются в период ухаживания.
А генерал Луговой в своей шокирующей манере заявил:
-   Я вообще приехал с корыстной целью: уговорить тебя переехать в Москву. Твоих детей и дядю я легко бы прельстил новой жизнью, но чувствую, что твой будущий муж мне не по зубам. Решил, хотя бы договориться с ним, чтобы отпускал тебя в Москву. У меня большие планы на операбельное лечение сердца, печени, сосудов, но без тебя, дорогая, мне не обойтись. Виктор, ты не против, чтобы Дашенька мне периодически помогала?
-   Это вы решайте с ней. Ее желания я буду поддерживать. Обещаю, - Виктор произнес свою речь больше для меня, чем для знаменитого хирурга.
-   Только я так и не понял, чем же вам помогает Дарья? Вроде у нее и знаний в области хирургии нет, - заинтересовался Виктор.
Мне очень понравился лаконичный ответ Лугового.
-   Из-за лишней скромности Даша вам не рассказала, что обладает другими талантами, которые мне не присущи. Думаю, она расскажет, раз собралась за вас замуж.
Виктор открытым взглядом смотрел мне прямо в глаза, но я видела, он обижен моим недоверием. Я продолжала молчать. То, что считал Михаил Петрович талантом, в моих глазах выглядело отталкивающим пороком. Я понимала, прежде чем  выходить замуж, я должна рассказать Виктору о непонятной стороне моей натуры. Сегодня же ему все расскажу! Скорее всего, на этом закончатся свадебные сборы.
Москвичи ушли ночевать к Митрофанычам, в их пятистенке половина дома пустовала.
 Когда мы остались одни, как на духу я поведала Виктору о своих необычных способностях.
-   Ты пока ничего не говори, обдумай, я не обижусь, если завтра ты не захочешь меня видеть. Только, пожалуйста, скажи мне об этом, а не сбеги, не сказав ни слова, - я поднялась и пошла в дом.
Виктор вскочил и заключил меня в объятия.
-   Ох, Дашка. Я давно понял, что ты необычная женщина. Ты меня нисколько не испугала. Не отказывайся от меня. Я, правда, совершенно обычный человек, но очень люблю тебя. Езди в Москву, я буду ждать и заботиться о детях. Дашенька, только ты сама не передумай выходить замуж за меня.
Я заплакала, поскольку не ожидала такой развязки. Сквозь слезы, которые ручьем текли по щекам, призналась, что хочу замуж, что люблю его, но не уверена, буду ли я хорошей женой. Но постараюсь. Мы просидели почти до утра, я успокоилась и даже продемонстрировала, как  умею поднимать и двигать предметы.
-   Теперь я понимаю, чем ты покорила генералов. Если бы я тебя узнал, как они, тут же и влюбился на всю жизнь. У тебя ведь отбою не будет от поклонников! Я изведусь от ревности.
-   А ты мне верь, тогда и ревновать не будешь.
-   Я постараюсь. Как и дожить до свадьбы! Твои москвичи, я уверен, продолжат меня экзаменовать. Хотя их беспокойство мне нравится. В Москву буду тебя отпускать спокойно, им можно доверять.
И, вдруг, совсем не в тему задал вопрос
-   Дашка. А ты мне родишь ребенка? Я так хочу.
-   Если получится, то рожу. Аборт я точно делать не буду. Так что, буду рожать столько раз, сколько забеременею и все по двойне. Целый дом детей, все бегают, кричат, требуют отцовского внимания. Ты пытаешься сбежать в тишину своего кабинета или дольше находиться на работе, чтобы придти домой, и все уже спят. Как нравится такая жизнь?
-   Нравится. Сбегать я не буду. Буду вместе с ними бегать, кричать. Хочу, чтобы мои дети знали своего отца.
Я засмеялась.
- Смешной ты, Виктор. Может, у нас и не будет детей, мне ведь уже 32 года. Если ты хочешь повысить рождаемость, то женись на молодой женщине.
-   Нет. Мне дети нужны только от тебя. Не будет, так нам и троих хватит. Но у нас будут дети, - Виктор хитро смотрел на меня, -   Филипп Иванович сказал, что у нас будет пятеро детей, а он ведь не ошибается?
Я с испугом. Воскликнула:
-   Как, еще пятеро?
Виктор засмеялся, взглянув на мои выпученные глаза.
-   А ты сама у деда спроси: еще или всего – пятеро.
 На следующий день Игорь попытался отговорить меня от замужества, он хотел объяснить причину, но я его оборвала.
-   Ничего больше не говори. Все ты себе напридумывал. Между нами ничего нет и не может быть. Васька любит тебя так, как никто и никогда тебя не любил и не полюбит. И, если ты ее обидишь, я тебе этого не прощу.
Игорь кивнул головой и, тяжело опираясь на палку, пошел к шумной компании на берегу, где мои дети учили генералов, переодетых в нашу деревенскую одежду, нырять с качелей в воду. Галина Николаевна тоже надела наш хитон, который Ирина сшила ей за 15 минут, они с Димкой  с утра появились и уже со всеми передружились. Синицкая постоянно находилась в движении и в работе: то посуду мыла, то – пол. Я пыталась ее образумить. Гости отдыхают, а не вкалывают на хозяев. Но она была совершенно другого мнения.
-   Привыкла все время что-то делать, иначе заскучаю. Здесь, я, как дома. И знакома со всеми уже не один год. Странно? В Москве я все лето провожу в пригороде на даче с внуками. Я - сельский житель. Сын с невесткой редко к нам приезжают, они – городские жители, а Ефим почти каждый день является ночевать, волнуется за нас. Он и о вас беспокоится, как о родной дочери, которой у нас – нет, а он утверждает, что мы с вами похожи, как мать и дочь. Запали вы ему в душу. А Михаил о вас прямо легенды сочиняет. Для него все, кто его моложе – бездельники или карьеристы, только Дарья: милая, добрая и работящая девочка. Я раньше и слов-то таких не слышала от него. Вы, наверное, вообще не спали, когда в госпитале работали, раз он вас назвал работящей. Боятся оба генерала, что вас кто-нибудь обидит, вот и приехали с проверкой. Сейчас успокоились, Виктор им понравился, не какая-то пустышка, а серьезный и обеспеченный мужчина.
Появилась Митрофановна из-за угла, махнула рукой, и Галина Николаевна побежала к ней осваивать выпечку пирогов.
Павел не приехал. Решил пропустить не приятное для него зрелище – свадьбу лучшего друга с матерью его детей. Так даже лучше. Я за него совершенно не волновалась. Душа у меня болела за Игоря. Не нравилось мне его состояние, он,  вроде, сторонится Василисы, а той хоть бы хны – бегает, смеется. Она действительно счастлива только тем, что Игорь рядом.
Я поняла, почему согласилась так срочно выйти замуж за Виктора, чтобы Игорь благодарность за любовь не принял. На душе у меня все равно скребли кошки, будто я в чем-то виновата перед Васькой. Ничего, пройдет свадьба, все встанет на свои места.
И, наконец, этот судьбоносный день наступил. Впервые в жизни я не валилась с ног от усталости. Организационные хлопоты взял на себя Виктор. Свадебные наряды находились под контролем у Ирины. У Васьки свободного времени на всю эту свадебную ерунду не было. Она занималась Игорем, поила его, кормила, выводила гулять. Предлагала сходить в лес, на рыбалку. Василиса не оставляла отважного полковника ни на минуту, он наелся до отвала вниманием влюбленной женщины и мечтал сбежать на край света. При звуке ее голоса Игорь вздрагивал и морщился, как от зубной боли, пытаясь от нее скрыться под крыло генералов, к которым Василиса боялась приближаться из-за их строгости и неприступности. Я пыталась поговорить с подружкой, что нельзя быть такой прилипчивой. Васька обрезала меня на полуфразе.
-   Ты. Дарья, ничего не понимаешь в любви. Нужно, чтобы любимый постоянно чувствовал твою любовь, чтобы она обволакивала его со всех сторон, как объятия.
-   А он не задохнется в твоих объятиях? По-моему, ты раньше говорила, придушила бы особенно назойливого поклонника. Не боишься, что Игорь думает так же? – я смотрела в обиженные глаза подружки.  Они стремительно наливались слезами.
-   Я так отвратительно выгляжу?
У Василисы по щекам полились слезы, она шмыгнула носом и закричала на меня.
-   Ну, что молчишь? Отвечай!
Ответить я не успела, на крик прибежала Ирина, потащила Ваську умываться колодезной водой, а мне за спиной делала знаки  «вали отсюда». Через два часа должны подойти машины, чтобы отвезти нас в ЗАГС, а мы погрязли в любви подружки. Васька, которую отрезвила колодезная вода, помогала Иринке одевать меня и одаривала ласковыми словами.
-   Дашенька, солнышко, не сердись на меня, дуру эгоистичную. У тебя такой знаменательный день, ласточка. Улыбнись своим подружкам, зайчик беленький. Дай нам порадоваться вместе с тобой. Теперь тебя будут носить на руках, кошечка ласковая.
-   Васька, да ты весь зверинец приплела, - хохотнула я.
-   Не мудрено. Я бы Дашку, с ее птичьим весом, тоже пронесла на руках и не крякнула, - добавила Иринка.
Наконец, они меня нарядили в белое платье с открытыми плечами, глубоким вырезом на груди и на спине, закрепленным невидимой сеточкой. Длинная юбка с кринолином широким колоколом занимала место четырех человек. Меня усадили с трудом на краешек дивана и спешно переоделись, постоянно поглядывая в мою сторону. Иринка, не привыкшая к моей молчаливости и бледности, спросила:
-   Дашенька, лапочка, ты в туалет не хочешь?
Я с недоумением посмотрела на нее.
-   А, если – хочу. Что, будем раздеваться? Ведь в этом платье я не помещусь в скворечнике.
Васька всплеснула руками, представив снова раздевания – одевания.
-   Что ты, что ты. Мы поднимем подол, подвяжем его у шеи и, пожалуйста, справляй нужду в ведерко.
Я засмеялась сначала тихонько тоненьким голоском, а потом – басом, представив себя с задранным подолом, привязанным к моей шее. Девчонки смеялись вместе со мной.
В дверь постучали.
-   Вы не забыли, зачем собрались? – требовательно спросил Дмитрий, -   Выходите. Все одеты, машины пришли, ждем вас.
Иринка, одергивала подол бледно-голубого платья на тоненьких бретельках с юбкой – в пол, а Василиса – в бледно-зеленом платье такого же фасона, метнулась за дверь.
-   Димочка. Вы садитесь в машины и выезжайте. А мы – женским составом поедем отдельно. Не нужно, чтобы до ЗАГСа Виктор видел свою невесту, примета плохая.
-   Знаешь, Иринка, хватит чудить, не в церковь венчаться идем. Давай выходите женским составом и – в машину. Я без вас не уйду.
Мы вышли во двор. Меня под руку вел Дмитрий. Вокруг дома собралось все село. Старушки меня крестили и вытирали кончиками головного платка, подвязанного под подбородок, счастливые слезы. Мои сыновья, одетые в черные костюмы с белыми рубашками стояли с одной стороны деда Филиппа, по другую сторону – Аленка с Аннушкой, наряженные в длинные розовые платья с широкими поясами, завязанными на спине пышными бантами. Сам Филипп Иванович облачился в довоенный двубортный коричневый костюм, на котором блестели ордена и медали. Оказывается, он был полным кавалером ордена Славы и Героем Советского Союза. Генералы в форме с двух сторон подхватили меня под руки, и повели к машине. Я крутила головой, выискивая Виктора. Он в белом костюме ждал у машины и улыбался во весь рот. Рядом с ним стояли Павел и Игорь, оба в черных костюмах и белых рубашках. Иринка забежала вперед и, всех распределила по машинам. Мальчишек вместе с Павлом и Игорем – в одну машину, Виктора с дедом Филиппом и девчонками – в другую, в третью – московских гостей, в четвертую – нас. Виктор подскочил ко мне и обнял за талию, нашептывая на ухо, что с этой минуты мы всегда будем вместе. Иринка оторвала его от меня.
-   До ЗАГСа – Дарья с нами, а после – с тобой.
Подружки с двух сторон сложили мне юбку и усадили на заднее сидение, Василиса села вперед, а Иринка только хотела плюхнуться рядом со мной, а место занято. Там сидел Полкан и смотрел в лобовое стекло, не обращая внимания на Иринкины вопли. Когда она потянула его за шкирку из машины, пес уперся четырьмя лапами и не тронулся с места.
-   Люди добрые, помогите, - взмолилась Иринка. Вокруг все помирали со смеху. Полкан наклонился и лизнул Ирину в щеку, а потом пододвинулся поближе ко мне, освобождая ей место, мол, садись, тебя тоже возьмем с собой. Ирина заорала на собаку.
-   Не смей прижиматься к Дарье, не хватало ей еще псиной пахнуть и быть в шерсти! Дарья, скажи ему, пусть, по хорошему, идет дом сторожить.
Я потрепала верного друга по голове, поцеловала в нос и на ухо прошептала:
-   Иди, дорогой, домой. Жди нас. Мы скоро приедем.
Пес в ответ лизнул меня шершавым языком во все лицо и выпрыгнул из машины.
Иринка освобождено вздохнула, уселась рядом, взглянула на меня и засмеялась.
-   Дашка, у тебя помада на пол-лица! Наклонись, вытру. Вот, зараза, Полкан, хорошо, хоть глаза не размазал.
Мы ехали последними и истерически смеялись над каждым словом.
У ЗАГСа Виктор достал меня из машины, взял под руку, прижал к себе, и больше за целый день не отошел от меня ни на шаг. Я чувствовала его уверенность и не тряслась, как осиновый лист. Свидетелями были Василиса с Игорем, когда они, как свидетели ставили подписи, Васька что-то сказала Игорю, и у него «тик» прошел по лицу. Я непроизвольно сжала руку Виктора, он другой рукой меня похлопал по сжатому кулачку и прошептал:
-   Завтра Игорь сбежит отсюда, твоя подружка достала его своей любовью.
В ресторане мы с Виктором дружно вставали и целовались на крик «Горько» каждые пять минут. Вокруг веселились коллеги с работы Кузьмина и мои женщины-плановики. Наталья пришла с Денисом, расцеловала отца и меня, пожелала всю оставшуюся жизнь любить и беречь друг друга. Я поглядывала на Василису, своей чрезмерной веселостью она напоминала истеричку накануне приступа. Но Игорь достойно выдерживал ее натиск и не давал повода устраивать разборки. Спасибо ему большое. Ведь только одно грубое слово с его стороны и с Васькой случилась бы истерика, и закончилась бы моя свадьба. Подружка с лихорадочным румянцем отплясывала, не слабо пила и постоянно всем говорила о своей будущей свадьбе.
Виктор не выдержал моей зажатости в ожидании скандала.
-   Расслабься, родная. Что может случиться плохого? Васька устроит истерику с криками и слезами? Ну, и, что! Видишь мальчиков- вышибал?
-   Ты, что, рехнулся? Вышибать Ваську?
-   А, что, это тоже вариант!  Эти мальчики возьмут Василису под белые ручки и отведут в дамскую комнату, где ей окажет скорую помощь квалифицированный врач.
-   Ты все предусмотрел! Уважаю.
В конце вечера, когда мои дети уже клевали носом и смотрели сонными совиными глазами, Иринка, как истинный руководитель быстро и без привлечения внимания собрала всех деревенских квартирантов, и отбыла по-английски. Мы с Виктором тоже сбежали от расшумевшихся коллег, оставив их веселиться до упада.
В машине я благополучно уснула, Виктор на руках занес меня в свой загородный дом, раздел и уложил в постель. Тут сон, как ветром сдуло. Я села и стала осматриваться. Где-то рядом шумела вода, мой муж принимал душ. Я хихикнула. Надо же, в рифму заговорила. Я еще раз попробовала на вкус слово «муж». Приятно.  А, я? Ругая себя, невнимательную, вскочила, скинула нижнее белье и пошла к своему мужу в ванную. Виктор затянул меня под струю воды, как будто мы всю жизнь с ним вместе стояли под душем.
Уже под утро, так и не уснув, мы решали вопрос ехать в деревню сейчас или завтра. За нас все решили. Позвонила Иринка и сказала, чтобы к 17 часам мы были  у них за столом, непременно в свадебных нарядах, порадовать сельчан.
Виктор вызвал машину к 16.00, и мы уснули, нас разбудил шофер.  Мы лихорадочно одевались, времени было в обрез. Виктор голышом застегивал на спине моего платья крючки от талии до ворота и ругал маленькие железные штучки, которые выскальзывали у него из рук. Справившись с последним крючком, он облегченно вздохнул.
-   Даша. Больше это платье я одевать не буду, все пальцы вывернул.
-   Ладно. Не одевай. Давай побыстрее влезай в белый костюм. Сейчас я тебя застегну.
-   Нет. Я сам. А-то не уедем, мне Иринка голову отвернет.
Первым меня поздравил Полкан, он с разбегу бросился ко мне на грудь. Я свалилась на спину прямо в лужу, днем прошел дождь. Полкану до этого дела не было, он выражал бурную радость, лежал на мне и тщательно вылизывал мое лицо. Виктор сначала сдернул собаку, потом поднял меня на ноги. Иринка под всеобщий хохот гоняла по двору Полкана.
-   Вот, зараза, все-таки замарал платье! Даша,  быстро в дом переодеваться!
Я вышла в серебристо-белом платье без рукавов с воротом – хомут и длинным боковым разрезом. Виктор привычно обнял меня за талию. Прижал к себе  и легкими поцелуями прошел дорожкой по плечу и шее.
-   Какое красивое платье, а главное: ни одного крючка! Мне нравится, - прошептал он, прикусывая мочку уха.
Я наступила ему на ногу.
-   Не увлекайся. Мы не одни.
Музыкальное сопровождение осуществлял Митрофаныч на гармошке. Плясали исключительно «русского» и пели частушки. Я даже не подозревала, что генералы, Галина Николаевна, да и мои подружки знают столько народных, в основном, матюгальных частушек. Закончили вечер водными процедурами на реке.
Мы с Виктором спали в новом доме, а Шашкины и Василиса с Игорем – у деда. Павел в деревню не приехал. На следующий день уезжали москвичи. Виктор вызвал машины и собрался в город, чтобы усадить гостей в поезд и вернуться на своей машине. Я не хотела отставать от него, но он меня отговорил одной фразой «Поедешь ты, тогда Василиса увяжется за Игорем, тот и так сбегает с генералами, отговорившись срочной работой». Пока я целовала на прощание Синицких и Лугового, заплакала, так не хотелось расставаться.
-   Ну, что, ты, Дашенька, - успокаивал меня Ефим Антонович,
-   Не плачь. Вон, видишь, Мишаня уговаривает Виктора, мы тебя будем ждать через две недели в Москве.
Галина Николаевна, как и я, утирала слезы.
-   Даша. Приезжай с детьми. Они со мной на даче побудут, пока ты работаешь.
Игорь поодаль от нас внушал Василисе необходимость его отъезда. Она вцепилась в него мертвой хваткой. Я подошла к Игорю, обняла его, сказала, чтобы берег себя. Он приобнял меня одной рукой, вторую - не отпускала Васька, и шутливо выговорил:
-   Если что и случится, ты меня снова вылечишь. Будь счастлива, Дашенька. Я позвоню.
 Прошло часа два, как москвичи уехали, а Василиса все рыдала. Дед Филипп не велел ее трогать, пусть проревется, легче будет. Она проревелась, но легче не только ей, но и нам не стало после ее вопросов, на которые мы должны дать ответы.
-   Ну, что ему еще надо?
-   Неужели его «война» лучше меня?
-   Что во мне не так?
-   Он не вернется, - Василиса повернулась ко мне и приказала:
-   Дарья. Скажи, он ко мне вернется?
-   Я не знаю, Васенька. Он поживет один, отдохнет, может и вернется, а, может, и нет. Он тебе сам что-нибудь сказал?
-   Нет. Сказал, что позвонит, - подружка совсем тихо говорила и опускала голову.
-   Не отчаивайся, Васенька. Ты у нас такая умная и красивая. Постарайся взять себя в руки, - но подружка меня не слышала.
-   Девчонки. Он от меня сбежал, ни на какую работу ему не надо. Я ведь, не дура, видела, как он от меня шарахался. Не умею я любить. Надо, как вы, держать чувства в себе, а я – все наружу, думала удержу вниманием и лаской, а получилось, отпугнула.
Мы с Иринкой молчали, врать не хотелось, чтобы сказать что-нибудь обнадеживающее.
Василиса, не догуляв отпуска, вернулась на работу,  с помощью которой решила загрузить себя выше головы. Я написала очередное заявление «за свой счет», нужно было подписать бумаги на опекунство Леньки, всю работу по оформлению провернул юрист Виктора. А еще нужно было прикупить необходимые вещи для школы. Полезные дела нужно совмещать, меньше времени уйдет. Я решила забрать детей с собой в город: сначала посетить детдом, социальные службы, потом – школьный базар. Главное записать детей в школу, где с первого класса изучают английский язык.
Загрузив детей в машину, я выслушала наказы старшего поколения: внимательнее быть на дороге, не гнать машину – «не на пожар», держать за руку детей в магазинах. Анна быстренько собралась и поехала с нами.
-   Тетя Даша, у вас рук не хватит на эту мелюзгу.
-   Но, но, полегче, никакая мы не мелюзга, - огрызнулся Лешка.
-  Так и скажи, что захотелось с нами побродить по городу, поесть мороженного, - поддела ее Аленка.
Ленька сосредоточенно думал и почти у самого детдома попросил меня.
-   Мама Даша, давайте что-нибудь купим детям на угощение, «тут» все, кого усыновляют, откупаются.
Я остановилась у супермаркета.
-   Пошли выбирать.
Все ухватили по корзине. Лешка с Ленкой набрали конфет и печенья, Анна – фруктов, Ленька пришел пустой.
-   Мне не дают. Говорят, мал, пусть родители покупают,- он ухватил меня за руку и потащил к вино-водочному отелу.
-   Ленька. Ты с ума сошел? Водку я детям покупать не буду!
-   Что, вы, мама Даша, не надо водки. Дети «там» не настолько испорчены. Нужно винца и сигарет купить.
Я, в шоковом состоянии, затормозила, приговаривая:
-   Действительно, не испорчены. И всего-то: винца и сигарет.
-   Если это дорого, то можно конфеты, печенье и фрукты не покупать, - уговаривал меня Ленька.
Дети собрались вокруг меня кружком, мы на потеху покупателей и обслуги стояли посреди зала, вокруг нас собралась довольно приличная толпа, все ждали моего выбора. Я присела на корточки перед Ленькой.
-   Милый мой, как ты успел запомнить обычаи, если и пробыл «там» всего две недели?
-   Так ведь, ребята, которые помогли мне бежать, больше всего ценят сигареты и вино! – оправдывался Леня.
Аннушка решила мне помочь.
-   Тетя Даша, а если купить упаковку баночного «пепси» и «жвачку»?
Толпа больше молчать не могла, стали советовать, что покупать.
-   Безалкогольное пиво или вино!
-   Торт – мороженое! Ни один ребенок не устоит.
-    Сухарики! Их много можно купить.
Дальше последовал почти весь перечень продуктов. Ленька остановил выбор на  безалкогольном пиве и вяленых кальмарах в пакетиках, в замен «винцу». А вместо сигарет купили антиникотиновую жвачку в виде сигарет. Вдруг бросят курить?!
Нас проводили до машины с большим количеством пакетов, причем в половине из них я не знала, что лежит. Сердобольные покупатели сами делали выбор, оплачивали и несли в машину. Выскочивший из магазина администратор остановил нас на выезде со стоянки. Я перетрусила, вдруг, чего-то унесли, не расплатившись. Оказывается, магазин за крупную закупку одарил нас призом, в виде трех коробок шоколадных яиц с сувениром внутри. Все-таки, русский народ не подражаем! Его сердоболие распространяется не только на близких людей, а на всех обездоленных и нуждающихся. Директриса встретила нас, как старых знакомых. Ленька сразу ее поставил в известность, что кроме мамы Даши, появился папа Витя, а у Лешки с Аленкой еще и папа Павел. Радова с удивлением смотрела на меня. Когда она вникла в ситуацию, поздравила и разрешила одарить детдомовцев подарками. Уехали мы из гостей вечером, когда школьный базар уже не работал. Дети меня успокоили, что завтра с утра поедем на рынок и купим все, что нужно. Виктор нашел нас в мороженице. Анна предупредила его, если я одна буду с детьми, то и за неделю ничего нужного не купим, ребята вьют из меня веревки и ни в чем не имеют отказа. Поэтому на следующий день глава семейства возглавил поход по школьному базару.  На заявление Виктора, что можно брать не только нужные вещи, но и все, что понравятся, Лешка осмотрительно предупредил, что у мамы денег не хватит, она не миллионер. Виктор заверил расчетливых малолеток, что у него денег хватит. Мои дети торговались за каждую купленную вещь. Папа Витя понял, что поздно учить их расточительству. Сгорая от стыда, здоровался с каждым вторым родителем – своим подчиненным, которые изумленно смотрели на гомонящую семейку своего директора.
Я отошла к лотку, где продавали электронные игрушки и новшества электронной техники. Увидев электронную записную книжку, захотела ее купить мужу в подарок. Кто-то стукнул меня по сумке, висевшей на плече, я дернулась, схватилась за кошелек, облегченно вздохнула, что не украли,  смешно было бы просить денег у Виктора на подарок для него. Расплатившись, я влюбленными глазами рассматривала кожаную обложку книжки. Опять дернули сумку.
-   Даша, здравствуй, где дети? – Павел испугал меня неожиданным появлением.
Я молча махнула в сторону базара.
-   Пойдем к машине, я кое-что купил им.
Я поплелась за Павлом, раздумывая, зачем мне таскаться с вещами, лучше позвать мужа, и сразу переложить покупки из одной машины – в другую. Я развернулась и нашла взглядом Виктора. Идти обратно далеко, кричать – неприлично, он и так нервничает из-за нашей беспардонности. Мысленно я позвала Лешку, а откликнулась Ленка, я ей беззвучно передала, чтобы они с Виктором шли на стоянку. Павел открыл багажник машины и предложил мне самой забрать пакеты. Я не сдвинулась с места, увидев картинку, как он меня заталкивает в багажник. Я смотрела ему в глаза, больные от горя. От отчаянья он решился на безумный поступок.
-   И. что ты со мной будешь делать? Держать взаперти связанной по рукам и ногам? А дети? Ты говорил, что любишь их, - мои вопросы нисколько его не удивили.
-   Детей я тоже люблю, как и тебя. Я их тоже заберу, - только сделав эти откровения, он понял, что я знаю о его замысле, но сдаваться не захотел.
-   Сама залезешь в багажник или тебе помочь?
Идиот. Павел меня рассердил. Страдала его гордыня, не давала смириться с тем, что какая-то женщина с двумя детьми, брошенная им 8 лет назад, когда ее одарил он своей благосклонностью, отвергла его!
Павел решительно двинулся ко мне. Физически мне его не остановить. Тогда я взглядом откинула его назад метра на три, он упал. Но поднялся и снова пошел ко мне. Я снова его откинула. Он сидел на земле и крутил головой, не понимая, что с ним происходит, почему он неловкий такой. Ко мне со всех ног бежали мои дети, за ними Виктор и Аннушка.
-   Что здесь происходит? – сурово спросил мой муж у Павла, тот опустил голову, понял, что не успел совершить задуманное.
-   Он хотел украсть нашу маму, - тихо сообщила Аленка.
-   Это правда? – Виктор наклонился над Павлом, все еще сидевшим на земле.
Тот утвердительно кивнул головой и упрямо выдвинул подбородок.
-   Все равно, украду!
Виктор, ошарашенный заявлением нелечившегося шизофреника, сел рядом с ним. Аннушка по-бабьи всплеснула руками.
-   Бред собачий. Все помешались на любви! На вас, тетя Даша и дядя Виктор, хоть приятно смотреть. А   вас, дядя Павел и  тетю Васю глаза бы не видели. Ходите, как в воду опущенные. Прямо, конец света! Вырасту большой, ни за что не влюблюсь. У меня комплекс развился, глядя на ваши недовольные физиономии.
Я прижала к себе умную, не по годам, девочку.
-   Анечка, милая моя девочка. Успокойся, больше мы дядю Пашу не увидим, он не посмеет к нам приблизиться, даже, если очень захочет. А тетя Вася приедет, когда успокоится.
-   Мама Даша, ты нисколько не успугалась? Дядя Паша гораздо сильнее тебя! – Ленька смотрел на меня полными слез глазами.
-   Дядя Паша не дождется, чтобы мы его боялись! Теперь мы за себя постоять сможем. Правильно? – я подмигнула своей двойне. Они утвердительно кивнули головой.
-   Виктор, хватит посиделки устраивать. Нам еще в школу записаться нужно, - скомандовала я, надеясь, хоть как-то разрядить обстановку.
Мой муж поднялся. Подумал, глядя на Павла, стукнуть его или нет. Решил, что ему и так не сладко, поднял пакеты и детские ранцы, которые они бросили у машины, и зашагал впереди нас к своей машине.
-   В школу не едем. Нас уже туда приняли. Николай Иванович все устроил за титан с очистителем для питьевой воды.
-   Ура! Едем в мороженицу! – заорал Лешка.
Виктор задумался и надолго замолчал. Дети с мороженным, шоколадным коктейлем и клубникой со сливками сидели за столиком. Как можно столько съесть? Кузьмин предложил мне выпить в баре, где залпом вылил в себя 150 стрессовых грамм коньяка, я взяла безалкогольный коктейль.
-   Я понимаю Павла. Если бы ты вышла за него замуж. Я бы тоже свихнулся. Можешь вить из меня веревки, - Виктор усмехнулся.
-   А я не понимаю ни его, ни Василису. Если человеку хорошо без меня, пусть живет и радуется. Даже переживать не буду, у меня – дети. Есть, для кого жить. Когда любишь, стараешься сделать добро, а не навредить.
-   Дашка. Ты, не просто умная женщина, а мудрый Диоген из бочки. Но поживем пока в моей избушке, поселок охраняется, камер слежения понаставлено, видимо – невидимо. Павлу или его наемникам туда не пробраться, даже, если пройдут, то – не выйдут.
-   Дорогой ты мой человек, я знала, что ты предложишь что-нибудь очень простенькое. Не надо нас охранять. Ни Павел, ни другой человек с дурными мыслями не приблизятся к нашей деревне. Не смогут. Будет стоять невидимая непреодолимая стена, ты ведь знаешь, с кем связался.
-   Дашка. Ты же ни разу этого не делала. А вдруг не сработает? Тогда я его в раз удушу своими руками, без объяснений и раскаянья с его и с моей стороны!
-    Какой ты кровожадный, не ожидала.
-   Сам не ожидал. Я никогда так за себя не боялся, как испугался за тебя. Когда Аленка сообщила, что тебя хотели украсть, у меня остановилось сердце и отнялись ноги. Видно, в таком полуобморочном состоянии мне придется жить, я всегда буду бояться за тебя и за детей. Странно. Раньше казалось, поженимся, и наступит безоблачное счастье и покой. А на деле: беспокойство и постоянное ожидание неприятностей.
Состояние безысходности полностью захватило Виктора. Никак не думала, что он – пессимист, Я попыталась достучаться до него.
-   Выбрось из головы мрачные мысли. Надеюсь, ты знаешь, что они материальны? Если ждешь неприятностей, ты их получишь. Изгоняй из головы все плохое.
-   А, если выбросить невозможно? Я и так пытаюсь взять себя в руки, но в голове одна ужасная история сменяется другой. Я уже вздрагиваю от каждого телефонного звонка, жду, вот сейчас мне сообщат, с вами что-нибудь случилось, - Виктор уронил голову к себе на руки.
Я игриво почесала его за ухом.
-   Есть способ избавиться от ужастиков. Просто придумываешь им хороший конец, а не трагический, который лезет в голову. Повторяешь историю в голове сначала и сочиняешь по ходу рассказа счастливое завершение. Через несколько дней тебя перестанут мучить кошмары. Пришедшее тебе испытание на устойчивость духа, если хочешь – характера, можешь пройти только сам, в этом помощников не бывает. Больше доверяй нам, мы – стойкие оловянные солдатики, сможем защитить не только себя, но и тебя. Ты просто поверь нам! Может, съездить нам куда-нибудь, например, в Москву, в гости? Ты вдалеке от Павла успокоишься! – я хитро поглядывала на мужа, заглотит крючок или нет?
-   Дашка. Откуда узнала, что звонил твой генерал – хирург? Сегодня будет тебе перезванивать. Через три дня у него показательные операции, он ждет тебя в Москве. Что, смеешься? Луговой тебе уже звонил?
-   Отпрашивайся в отпуск. Мы еще не были в свадебном путешествии, вот и совместим приятное с полезным.
-   Полезное – твое ассистирование на хирургических операциях. А, приятное – мое с детьми присутствие на даче в Подмосковье?
-   Я думаю, Луговой не будет меня держать целыми днями в больнице.
-   Напрасно, так думаешь. По его разговору, тебя там ждут, как знаменитость. Я уверен, что к нам на дачу ты будешь приезжать ближе к ночи. Только не думай, что я не доволен, наоборот, я горжусь тобой. Свой звездный час используй на полную катушку, насладись тем, что жизненно необходима. Так что, лучше нам остаться дома, поезжай одна в Москву, я буду спокоен: дети со мной, а ты под охраной генералов.
Не успел Виктор закончить свою мысль, зазвонил мой «сотовый», Михаил Петрович спрашивал, когда мы отправляемся в Москву. Поскольку у нас большое и беспокойное семейство, то за нами приедет секретарь-майор Синицкого Петечка, он организует отдельный прицепной вагон. Брать с собой Велено всех: детей, деда, мужа, собаку. Второй этаж дачи Синицких уже приготовлен для нас.
Филипп Иванович полностью поддержал Виктора, что они в Москве будут лишними.
-   Даша только устанет от нашего присутствия, будет пребывать в спешке и беготне: от нас – в больницу и обратно. А, одна поедет, никуда спешить не надо, где допоздна задержалась, там и заночевала. И нам дома лучше, чем в чужих людях: что хотим, то и воротим.
Петечка все равно за мной приехал. Виктор посадил нас в отдельное купе, а не в прицепной вагон, он был несказанно рад, что я еду не одна, а с провожатым.
-   Дашенька. Ты только звони почаще, я тебе положил на счет мобильника деньги, не жалей, звони. Я буду спокоен, и ребята с дедом будут знать, что у тебя все хорошо.
Я засмеялась, обняла его и шепнула на ухо:
-   Ребята с дедом и без телефона будут знать, как у меня дела. А тебе я буду звонить каждый день.
Стараясь отогнать одолевавшие меня мысли, я пристально смотрела на мужа, пытаясь даже своим взглядом вселить в него уверенность, но он по-своему понял мою внимательность.
-   Дашка, ужастики меня больше не посещают. Я теперь в уме придумываю целые сказки, скоро начну их записывать и издавать, гордись    знаменитым сказочником.
Я засмеялась и послала ему воздушный поцелуй с подножки двинувшегося поезда. За Виктора я теперь не волновалась, он сильный, сумеет справиться со своими страхами, да и дети с дедом помогут. Меня выбила из колеи Василиса, когда узнала, что я еду в Москву. Столько злости и иронии я никогда от нее не видела, как в этот раз. Ее бесило, что я могу встретить Игоря без свидетелей, что он влюблен в меня, и я виновата, что позволила ему это сделать. К моим словам и своему разуму она не прислушивалась. Я не узнавала свою подружку и не знала, как ей помочь. Иринка обещала, что вправит ей мозги, все перемелется со временем.
В госпитале меня встретили, как родную, одели в новый накрахмаленный халат, рассказали все новости. Не дождавшись меня в кабинете, Луговой выскочил в коридор, отогнал от меня медиков и больных.
-   Дарья. Времени в обрез. За сегодня нужно отрепетировать все, что завтра будет происходить за операционным столом. Хирурги собрались в моем кабинете, ждем только тебя.
Я слушала и запоминала свои функции во время операции коронарных сосудов, все было понятно, тем более что Михаил Петрович будет мне отдавать специальные команды: поднять, потянуть, опустить. Только после обсуждения анализа крови больного, я встрепенулась и заволновалась, поскольку была уверена, что имеющаяся в госпитале кровь не подойдет для переливания. Луговой без обсуждений позвонил в лабораторию и велел сделать анализ крови, приготовленной на завтрашнюю операцию. Выяснилось, что в одном из контейнеров вместо подписанной третьей  группы, находилась – вторая. Врачи в шоке смотрели на меня, соображая, что чья-то халатность могла привести все усилия опытных хирургов к краху, заодно опозорились бы перед зарубежными коллегами. Михаил Петрович гордо прохаживался перед всеми, как бойцовый петух.
-   Ну? Что я говорил? Без Дарьи мы бы пропали! Все – по домам. Нашему Талисману нужен отдых. Только успел последний хирург выйти за дверь, как влетел в кабинет генерал Синицкий, с громким стуком захлопнул дверь за собой и обрушился на Лугового.
-   Ты, Мишаня, обнаглел. Мало того,  что чаем не напоил Дашутку, так ее и без обеда оставил. Не смотри на меня выпученными глазами! С твоей комплекцией можно сутками не есть, а девчонке нужно усиленно питаться! – Ефим Антонович не на шутку рассердился.
Мишаня совсем не реагируя на громовой голос своего друга, ошарашено спросил:
-   Ефим. Ты скажи, как она узнала, что кровь не той группы? Это ведь не стакан с водой таскать по воздуху.
Синицкий по дороге выслушал возмущенного хирурга, который собирался везде меня сопровождать, ему так спокойнее, иначе потеряюсь или опоздаю утром в госпиталь.
«Показательные выступления» проводились в специально оборудованной операционной со стеклянной стеной, за которой находились, десятка три мировых медицинских светил. Кроме того, вся операционная была утыкана видеокамерами, на них велась запись проводимой операции. Я стояла за столом напротив Михаила Петровича и молча выполняла его указания. Голос я подала один раз, попросив наложить еще один шов, он благодарно взглянул на меня, так как нитка порвала заменяемый сосуд, а с его стороны было не видно. Затем я отступила от стола и грохнулась в обморок. Группа врачей разбилась на две, по количеству людей, находящихся в бессознательном состоянии. Меня вынесли из операционной и пока приводили в сознание, подсоединили ко всем приборам в реанимации. Медицинский консилиум, организовавшийся из наших и зарубежных хирургов, разбился на три лагеря: одни утверждали, что у меня врожденный порок сердца, судя по показаниям прибора; другие – гипертонический криз, третьи были уверены, что причиной является анемия. Я попыталась встать, но меня остановил Ефим Антонович, который здесь присутствовал не по долгу службы, а по долгу дружбы.
-   Дашенька. Полежи спокойно. Сейчас придет Мишаня, он уже руки моет после операции, поставит диагноз, и тогда решим, что делать дальше.
Я попросила наклониться Синицкого.
-   Ефим Антонович, я не больна, а просто беременна.
-   Вот, Мишаня и проверит.
Я с удивлением смотрела на взволнованного генерала, который верил во всемогущность своего друга, не вникая в мои слова.
-   Но, он же хирург, а не гинеколог!
-   Ты, Дашенька, лежи, сейчас Мишаня придет и, даже, если он не гинеколог, пусть только тебе не поможет, не сносить ему головы.
Михаил Петрович, не переодеваясь, вышел ко мне из операционной. Он сосредоточенно думал о чем-то своем, выслушал диагнозы медицинских светил не только из России, но и из Америки, Швейцарии, Японии, потом выслушал меня.
-   Дарья, даже, если ты беременна, то грохаться в обморок не должна, нужно искать причину.
Повернувшись к своим помощникам, скомандовал:
-   Быстро сюда лучшего гинеколога!
Его совершенно не интересовало, что такового нет в госпитале.
- Ультразвуковой аппарат с лучшим диагностиком Васнецовым  из отделения нейрохирургии.
 Через час, пока меня кормили чуть не с ложечки, появилась сухонькая бабушка лет семидесяти, прямо с порога очистила помещение от присутствующих, осмотрела меня, взяла кровь, на мудреном японском аппарате сразу же получила ее характеристики. Надела манжету из той же Японии и узнала давление, частоту пульса и содержание сахара в крови. Ультразвуком посмотрели внутренности, ничего не нашли. Тут подоспел полковник Васнецов.
Весь конгресс медиков вместо анализа проведенной операции с упоением выстраивал мой диагноз. После длительных споров бабушка-гинеколог вынесла вердикт.
-   Кроме небольшой анемии и повышенного давления я соглашусь, что у больной беременность две недели. А обмороки на почве сужения сосудов головного мозга из-за нехватки кислорода. Молодой мамочке нужен свежий воздух, а не испарения в душной операционной.
Меня тут же уложили на каталку и, как тяжелобольную повезли на томограф в нейрохирургию,  чтобы убедиться в дефектности головного мозга. Сзади меня шествовала делегация врачей.
Я попыталась уговорить Лугового идти обсуждать с его коллегами удачно проведенную операцию, но он наотрез отказался.
-   Сначала, милочка, тебя вылечим, а потом примемся за обсуждения и лечение других.
-   Тогда не катайте меня взад-вперед, как больную в предсмертном состоянии, ноги еще держат.
Но встать мне Луговой не дал.
-   Ты, Дарья, со мной не спорь, я все равно громче кричу.
Томограф показал врожденный дефект сосудов головного мозга, мне следовало избегать душных помещений и стрессовых ситуаций, при которых нехватка кислорода приводит к обморокам. В остальное время я буду жить долго и счастливо.
Обратно из нейрохирургии я шла своими ногами на обсуждение первой показательной операции. Просмотрев видеозапись с нескольких  кинокамер, ученые стали задавать вопросы, почему сосуды без чьей-либо помощи ложились на свое место, сами отклонялись в нужную сторону, поднимались на нужную высоту. Я решила высказаться.
-   Это все золотые руки Михаила Петровича.
-   Простите, Дарья, у вас какая специализация? – американец озвучил интересующий всех вопрос. Действительно, интересно, что делала эта дамочка у операционного стола без всяких инструментов?
Раздался голос Лугового.
-   Это мой личный консультант, у меня золотые руки, а у нее – золотая голова.
Все восприняли меня, как неизвестного гения, который консультирует самого Лугового. Со всех сторон посыпались вопросы, на которые я даже не пыталась ответить. Михаил Петрович буквально грудью закрыл меня, задвинув себе за спину.
-   Девочке нужен отдых и свежий воздух. Мы ведь не хотим, чтобы она опять упала в обморок?
Синицкий подхватил меня за талию и, приподняв от пола, вынес за дверь актового зала. Я вздохнула полной грудью и взмолилась.
-   Ефим Антонович, мне не нравится такое внимание. Они, все, как один – профессора, мне никогда не ответить на их вопросы. Скажите Михаилу Петровичу, пусть что-нибудь придумает, чтобы меня не замечали.
-   Дашенька. Делаешь умное лицо и молча улыбаешься, а Мишаня отговорится. Голуба. Там все бормочут каждый на своем языке, переводчики, как пулеметы, только на ухо стрекочут. Как получается, что ты всех понимаешь?
Я остановилась. Действительно, всех понимала, хотя совсем не знала ни одного иностранного языка.
-   Само по себе получается. Когда не понимаю, что говорят, слушаю мысли.   Они ни на каком не на языке, просто - мысли, сразу понятные. Получается, мысль не имеет языка. Здорово! Раньше этого не знала!
Я смотрела в изумленные глаза Синицкого и оправдывалась.
-   Мысли я только сейчас научилась читать, раньше отдельные фразы понимала, когда прислушивалась, а оказалось, все так просто.
Генерал засмеялся.
-   Цирк, Дарья. Давай сбежим отсюда. Галина звонила, ждет нас к ужину. Не согласишься, тогда Михаил поведет тебя на банкет со своими светилами.
Я замахала руками.
-   Нет, нет. Давайте быстрее сбегать отсюда. Михаил Петрович выставил меня перед всеми этаким молодым дарованием, придется постоянно прикидываться умной. Хотя было бы еще смешнее, узнай, чем я действительно помогаю. Так что лучше делать умное лицо, чем выступать клоуном – фокусником. Может, прикинуться больной  и уехать в свою деревню?
Синицкий, усаживая меня в машину, напрочь забраковал мое предложение.
-   Мишаня бросит все операции и ринется в деревню лечить тебя.
Я добавила:
-   От беременности.
Мы вместе засмеялись. За разговорами я не заметила, как домчались до дачи. Все придумывала, как помочь Луговому, и при этом не быть с ним рядом. Чувствовала, что решение где-то рядом, но не могла его уловить. Галина Николаевна ждала нас на крыльце, увидев нас, окликнула домашних. Рядом с ней появились двое мальчиков, постарше моих и двое мужчин, один из которых Игорь, второго – я не знала.
Только затормозила машина, как неизвестный молодой мужчина открыл дверь с моей стороны и подал руку.
-   Дарья. Мы вас заждались.
Я в упор смотрела на него, в полной уверенности, что мы знакомы. Наблюдая мои мучения по опознаванию, мужчина задрал рубашку, и я увидела шрам на животе. Завизжав от радости, я кинулась к нему на шею, он меня закружил.
-   Ванечка. Я тебя не узнала. Какой ты высокий и сильный!
Иван Ледогоров умиленно смотрел на меня.
-   Вы меня лечили, когда я был серо-зеленого цвета и в лежачем или сидячем положении. Как я счастлив вас видеть. Спасибо, милая Дарья, вы дали мне вторую жизнь.
-   Нет.  На все божья воля, дорогой Ванечка. Просто, тебе еще рано умирать.
Игорь медленно подошел к нам. Оглядывая меня внимательным взглядом.
-   Дашенька. Здравствуй. Загонял тебя Луговой, какая-то ты бледная и усталая.
Я отмахнулась от объяснений.
-   Привет, Игорь. Вот ты-то мне и нужен. Давай отойдем и спокойно поговорим. Ты, почему не звонишь Василисе? Зачем заставляешь человека мучиться? Неужели, трудно позвонить, и все объяснить ей. Она занимается домыслами, думает, что ты из-за меня уехал. Ты на счет меня не заблуждайся, знаю, ты мне благодарен за ногу, но это только благодарность и ничего более. Я совершенно не должна тебя интересовать. Василиса всегда была независимой, веселой, красивой, а сейчас: подозрительная и сердитая. Она очень тебя любит. Ну, что ты молчишь?
-   Не знаю, что и сказать. Налетела, как ураган, обвинила. Я ничего ей не обещал! – Игорь дерзко посмотрел мне прямо в глаза.
-   Но, ты и не прогонял! Тебя устраивала ее забота! – я продолжала призывать к его совести.
-   Даша, не шуми. Я ей позвоню и скажу, что не собираюсь жениться, пусть забудет меня.
Я смотрела на него с осуждением. Хотя и понимала, что нельзя заставить человека любить или не любить. Галина Николаевна прервала выяснение отношений.
-   Хватит вам секретничать. Пора за стол.
Жена Синицкого напекла пирогов по нашему деревенскому рецепту. Я нахваливала, пробуя разные начинки, и смеялась над байками генерала. Один из рассказов о засаде в лесу, где они общались только взглядами, поскольку любое слово могли услышать бандиты, подсказал мне решение проблемы, как избежать присутствия в операционной. Нужно прорепетировать с Луговым: я нахожусь в соседней комнате, смотрю в кинокамеру и выполняю мысленные приказы хирурга. Михаил Петрович тут же позвонил, как будто, почувствовал, что я о нем думаю. Синицкий категорически ему отказал в гостеприимстве.
-   Твоего общества на сегодня  хватит. Сейчас договорись с Дашуткой, когда ей явиться, и до свидания, -  генерал передал мне трубку.
-   Михаил Петрович. Во сколько завтра операция? В 12 часов дня? Замечательно. Мы приедем в 10 часов, нужно решить, как без моего присутствия вы будите оперировать. Никуда я не уйду, буду в соседней комнате. Все получится.
Ефим Антонович забрал у меня телефон.
-   Все, Мишаня. Если Дашутка говорит, что так можно, то не сопротивляйся, должен уже научиться ей доверять. Отдыхай, и нам не мешай.
Все получилось, как я задумала. Михаил Петрович сначала нервничал, кричал на своих помощников, отдавал вслух мне приказы. Потом успокоился, стал указывать мысленно. Ассистирующий ему хирург сдвинул сосуд, пока Луговой набирал воздух, чтобы выругаться, я поправила эту тонкую трубочку на место. Генерал выдохнул без ругани и мысленно благодарил бога и меня. Закончил он операцию с «Катюшей», которую пел «про себя».
Игорь с Иваном отбыли в командировку, даже не сумев попрощаться. Синицкий находился в постоянном напряжении, ожидая от них вестей. Михаил Петрович закончил пять показательных операций, принимал поздравления, но не радовался успеху. Жаловался нам с Синицким.
-   Какое уж, признание! Такие или аналогичные операции не повторить без Дарьи. Единственно, радует, что пять человек будут жить полноценной жизнью, а не влачить лежачее существование.
Я его успокоила.
-   Пройдет время и для вас придумают умную машину, которой будете управлять, и передвигать с места на место мелкие сосудики. А сейчас поставьте перед учеными эту задачу.
-   Ефим. Дарье самое место – кресло министра здравоохранения, тогда через пару лет здесь был бы мировой центр новинок медицины, - Луговой размечтался, сочиняя дальнейший прогресс.
В разгар его фантастического эссе Синицкий получил срочное сообщение, он молча его выслушал, изменившись в лице, которое приобрело форму застывшей маски, крикнул в трубку «Машину к госпиталю» и побежал. Я обогнала его у самых дверей, загородив их собой, как амбразуру.
-   Сознавайтесь, милый генерал, у Игоря неприятности?
-   Если неприятностями можно назвать взорванный террористами двенадцатиэтажный дом, под обломками которого находится около 300 человек и вся команда Лохова, то – да. Дарья, пропусти меня, сейчас за мной приедет машина. Через 15-20 минут все подробности услышите по телевизору, - Синицкий сжал мое плечо, клюнул в щеку.
Я подхватила его под руку.
-   Я еду с вами, бравый генерал, не сопротивляйтесь, поработаю вместо крана, завалы буду разбирать.
К нам подоспел Луговой, а за ним – международная делегация врачей. Все решили ехать, помогать местным больницам.
Пока Синицкий договаривался с машинами, самолетом, медикаментами, я позвонила домой, отпросилась у детей. Дед меня благословил, попросил не переутомляться. Виктора набрала с опаской, вдруг воспротивится. Но, все обошлось, он спешно собирался в командировку на неделю, толком ничего не понял из моих объяснений, решил, что через неделю я буду дома.
-   Дашка. Я еду в глушь, за сырьем, там «сотовый» не берет, постараюсь периодически звонить с нормального телефона, так что с мобильником не расставайся. Целую и люблю.
Я не стала ему объяснять, что буду по сети «не доступна», там, куда я отправлялась, не только связи, но и света нет. Свяжется с детьми, они ему объяснят, что со мной все в порядке. Ночью нас привезли из аэропорта к разрушенному дому, вокруг сновали спасатели с собаками, военная техника, горели прожектора от переносных «движков». Рядом разбили палаточный центр с госпиталем и столовой. Раненых укладывали прямо у палаток. Врачи сразу впряглись в работу. Они оперировали, накладывали гипс и перевязывали тяжелобольных в палатках, затем их отправляли на машинах скорой помощи в больницы. Я попыталась объяснить Синицкому, что мы будем делать, но он не слышал меня, кроме грохота техники и криков спасателей, стонали раненые и плакали родственники, которые разыскивали своих близких. Михаил Петрович призывал меня в операционную, когда понял, что меня не докричаться, сгреб за воротник и поволок за собой. Я вцепилась мертвой хваткой в руку генерала Синицкого, так вдвоем нас и заволок в палатку. Не выпуская руки Ефима Антоновича я прокричала на ухо Луговому, что мы идем на поиски Игоря и его ребят. Голос Лугового перекрывал шум.
-   Ефим, старый перец, сам иди на развалины. В качестве кого Дарью потащишь? Поисковой собакой? Совсем ум потерял?  Она не твой омоновец, а обыкновенная беременная женщина, которая будет лечить раненых, как ей и положено.
Оказывается, и я могу орать, когда нужно.
-   Не ссорьтесь. Я иду искать ребят в любом качестве, хоть собакой, хоть краном. Ефим Антонович, возьмите с собой несколько неболтливых мужчин, чтобы потом слухов обо мне не распространяли.
Я была одета в джинсовый костюм, кроссовки, волосы спрятала под джинсовую кепку, все принимали меня за внука генерала и недоумевали, зачем он приволок с собой подростка.  Меня это устраивало, когда переоденусь, никто не узнает.
Мы трижды обошли разрушенное здание, пока я не поняла, с какого места будем разбирать завал. Синицкий огородил с помощью спасателей «нашу» территорию, и мы начали работать. По началу никакой синхронности в движениях не получалось, но через некоторое время мужики поняли, что я от них хочу, и мы начали перекладывать из одной кучи в другую «завал», состоящий из плит, кусков стен, труб и мебели. Я взглядом поднимала плиту, мужики ее подхватывали и с моей «помощью» убирали в сторону. Доставали раненых, передавали местному населению, они доставляли их в палаточный госпиталь. И так без перерыва, часов семь, пока мужики не взмолились, чтобы  сбегать поесть и по нужде. Я села там, где стояла, сил куда-то идти, не было. Кто-то сунул мне в руки миску с гречневой кашей и мясом. Синицкий прикрикнул на меня, и я стала есть.
Мы разгребли с нашей стороны весь завал, достали живых и мертвых около ста человек, но Игоря и его ребят не нашли. Ефим Антонович стоял надо мной, смотрел на руины. По-южному припекало солнышко, тарахтели скорые помощи, гремела техника, сновали спасатели - рабочие.
-   Дашенька. Что дальше будем делать? Где искать? – Синицкий с жалостью смотрел на мою чумазую усталую мордашку.
-   Здесь. Сейчас поднимем последнюю плиту, они у самой стены, - я встала и скомандовала отдохнувшим мужикам занять исходную позицию. Может, моя «сила» уменьшилась от усталости? Мужики с кряхтением оттащили здоровую плиту – перекрытие, и стали доставать омоновцев. Слава Богу! Они были живы. Правда, почти не шевелились, то ли из-за нехватки воздуха, то ли из-за переломанных костей. Как только ребят достали, меня покинули силы, я опустилась на землю и стала закрывать глаза, чтобы хоть чуть-чуть поспать. Ефим Антонович на руках отнес меня в госпиталь, где Луговой, матерясь, как сапожник, уложил меня на топчан и заставил выпить какую-то гадость на спирту. Лежа на боку, я помогала Михаилу Петровичу складывать сломанные кости у раненых, пока не уснула. Организм с целью самозащиты, отключил сознание, и мне не мешал никакой шум. Проснулась я с мыслью, что нужно опять разгребать завал, резко дернулась, но меня удержала рука Синицкого. Он ласково гладил меня по голове и приговаривал:
-   Не надо никуда бежать. Отдыхай. Ты проспала всего один час. Ребята все живы, у кого нога, у кого рука сломаны, Игорю не повезло, он сломал здоровую ногу в двух местах. А, может, повезло, остался жив. Иван вообще отделался сотрясением мозга. Все тебе шлют привет из городской больницы.
Под живительные слова генерала, как под музыку, я опять уснула. С последней машиной я вместе с врачами поехала в больницу. Синицкий развлекал анекдотами своих «бойцов», которые лежали в одной большой палате не только на кроватях, но и на полу. Я, постучав, зашла в палату.
-   Нас посетила лучшая в мире поисковая собака, - воскликнул Игорь, улыбаясь от уха до уха.
-   Ага. Видишь, хвостом машу!
-    А, еще, лучший шагающий кран! – добавил генерал. Я кивнула головой. Никому не было смешно, все через силу улыбались.
-   Дарья – теперь первый омоновец, не было бы ее, не было бы нас, - Иван ласково смотрел на меня.
-   Раз, вы все живы и, практически, здоровы, я уезжаю домой, чувствую, дети волнуются. Теперь только попробуйте быстро не поправиться!
Синицкий не только дал мне провожатого, сам посадил в самолет, купив по дороге очередной большущий букет роз чайного цвета, который за мной нес откомандированный военный, моих сил хватало только на то, чтобы переставлять ноги. Этот небольшой самолетик сел на военный аэродром, где уточнили у меня деревню, в которую я добираюсь. Пересадили в вертолет, доставивший меня в поле, рядом с нашей деревней Высокой.
Дети со всех ног бежали ко мне, но первым мне на грудь бросился Полкан, четыре ноги – это тебе не две. Ребята только поцеловали меня и подбежали к вертолетчику, выясняли, как там сверху все видно и каких размеров наш дом и речка. Через массу наводящих вопросов они приблизились к цели, их пригласили покататься. Мы с Полканом уселись на траву. Собака ни за что не захотела лететь с детьми, как они ее не уговаривали. Вертолет кругом облетел деревню и сел на прежнее место. К этому времени ко мне подошли старики. Филипп Иванович чинно поздоровался с военными за руку и пригласил с нами отобедать. Они отказались, сославшись на занятость. Мы провожали их взглядом до тех пор, пока вертолет не скрылся из поля зрения.
Только после этого тишину нарушил Митрофаныч.
-   Дарья, ты какая видная стала, тебя теперь по воздуху домой доставляют из Москвы.
-   А она не в Москве была. А у самого Черного моря, - за меня ответил Лешка.
И ребята затарахтели на перебой, делясь впечатлениями от полета.
-   Вы сверху такие маленькие, как самые мелкие букашки.
-   А река – синяя ленточка.
-   Деревня с игрушечными домиками будто забирается от речки вверх по косогору.
-   Я вырасту и буду вертолетчиком, - с радостным возбуждением прокричал Ленька, ткнул локтем Лешку, -   А ты?
-   Знаешь, в семье одного летчика хватит, в случае чего, покатаешь, когда захочется, - глубокомысленно по-взрослому рассудил Леша.
Вечером в телевизионных новостях показали разрушенный дом и больницу с раненными омоновцами, чудом спасенными. Синицкий в кратком интервью передал низкий поклон Филиппу Ивановичу Липину за его расчудесную племянницу.
Леночка, обняв меня, заглядывала в глаза.
-   Мамочка, тебе страшно было?
-   Нет. Бояться было некогда, все время работали.
-   Ты теперь будешь спасателем? - уточнил Леша.
-   Боже упаси. Никаких спасателей, я буду просто мамой.
-   И у нас будут маленькие братик и сестричка? – спросила Ленка.
Я вздохнула и согласно кивнула головой.
-   От вас ничего не утаишь.
Дед Филипп наблюдал за нами с улыбкой чеширского кота: загадочной и понимающей.
В первую очередь я зарядила свой мобильник, ожидая звонка от Виктора. За все это время он ни мне, ни детям не позвонил. Как не старалась я напрячь свой радиоприемник в голове, но не могла почувствовать, как дела у моего мужа, тогда решила идти проторенным путем всех беспокойных жен. Позвонила заместителю директора – Дроздову и попросила назвать местонахождение моего благоверного. Егор Павлович всячески пытался уйти от ответа, успокаивая меня, что с Виктором все в порядке, он скоро объявится. Я рассердилась и понесла всякий вздор.
-   Вы, почему не хотите говорить, куда уехал мой муж? Сведения засекречены? Он работает на российскую разведку?
-   Дашенька. Что вы расшумелись. Виктору Николаевичу может не понравится, что я вмешиваюсь в его личные дела, - оправдывался Дроздов.
-   Вот и не вмешивайтесь, просто дайте его адрес. Сошлитесь на меня, что я вас пытала, и вы не выдержали натиска.
-   Хорошо. Он находится под Екатеринбургом на горнодобывающем заводе, может, поехал по шахтам, у них большие задолженности по руде и мы можем сорвать договор, - Егор Павлович попытался объяснить занятость своего шефа.
-   У них там, конечно, нет ни одного телефона? – язвительно поинтересовалась я.
-   На заводе есть, но он там не показывается.
Мне надоело пытать Дроздова, но я не успокоилась и решила позвонить Синицкому. Должна же быть и мне какая-то польза от этого знакомства! Ефим Антонович четко, по-военному заверил, что через 3-4 часа объявится Виктор или я сама ему позвоню. Через 4 часа перезвонил генерал и спросил, не хочу ли я съездить с ним на Урал и воочию убедиться, какую работу проводит мой муж.
-   Ефим Антонович, он у женщины?
-   С тобой, Даша, не интересно. Все наперед знаешь. Вот я и говорю: по слухам - это одно, а самой увидеть – это другое. Или сделаешь вид, что ничего не знаешь?
-   От такого зрелища я не откажусь. Буквально, две недели назад, Виктор клялся мне в неземной любви. Где мы с вами встретимся товарищ – генерал?
-   Дашенька. Завтра в 9 утра я буду с вертолетом на знакомом тебе поле у деревни, к вечеру ты уже будешь выдирать волосы у своего мужа и его пассии.
Действительно, вечером я уже звонила в квартиру двухэтажного деревянного дома небольшого уральского поселка при шахте, за мной стоял Синицкий и проводник неопределенной, но явно, военной профессии.
Дверь открыла молодая женщина в халате на голое тело, на голове красовался тюрбан из полотенца, дама недавно приняла душ. Она с недоумением смотрела на поздних татар – незваных гостей.
-   Вы не могли бы пригласить Кузьмина? – очень вежливо поинтересовалась я, хотя внутри у меня бушевал пожар.
-   А вы кто такая? – не очень вежливо огорошила меня вымытая хозяйка.
-   Я ведь не спрашиваю, кто вы такая. Мне нужен Кузьмин, изо всех сил сдерживая себя, выговорила я.
Мне так захотелось сдернуть ее тюрбан с головы и пару раз таскануть за космы, чтобы поубавилось спеси.
-   Он спит, - буркнула дама и попыталась закрыть дверь.
Но, не тут-то было. Вмешался генерал, он отодвинул женщину вместе с дверью, зашел сам и меня вперед пропустил.
-   Мы его разбудим. Вперед, Дарья. Сначала разберись с мужем, а потом уж и дамочке врубишь, я же вижу, что у тебя руки чешутся. Правильно, девочка, главное не реветь! Терпеть не могу бабьи слезы.
Я зашла в комнату. Виктор спал на двуспальной кровати, больше спальных мест в комнате не было. Выхватив из под него подушку и сдернув одеяло, я его столкнула на пол.
Виктор, сидя на полу, потряс головой.
-   Тамара. С ума, что ли сошла? – открывая глаза, спросил мой единственный любящий муж.
-   Не ожидал, родной, меня увидеть? Рад, наверное? А, я-то, как рада! Что, милый, речи лишился?
Тут я ему с размаху врезала кулаком по носу.
-   Больше ко мне не приближайся! – и еще раз шибанула в изображение носа, которое размазалось от непролитых слез, заполняющих мои глаза, но промахнулась, и угодила – в глаз. Сердце у меня немного отпустило. Но, не ко времени, заверещала Тамара.
-   Что вы себе позволяете?
Лучше бы она не привлекала к себе внимание. Я с удовольствием содрала с нее полотенце, развернула к себе спиной, и поддала под зад ногой. Тамара свалилась прямо на сидящего на полу Виктора, задрав при этом халат и оголив нижнюю часть спины, естественно, без нижнего белья. Оттряхнув руки, я обратилась к Синицкому.
-   Все, Ефим Антонович, пора обратно ехать.
Виктор в одних трусах выскочил за нами на лестничную площадку.
-   Дашка. Что ты подумала? – возмущенно  заорал он.
-   Угадай с трех раз! Прощайте, уработавшийся директор.
Я вылетела пулей на улицу, чтобы не заплакать при Викторе, за мной еле поспевали Синицкий с провожатым. Генерал расхваливал меня, как умел, а я размазывала по щекам слезы. Все-то я правильно сделала и сказала, такой козел нам не нужен, мы живенько найдем другого мужа, вон, хоть Петечка или Игорь, со всеми детьми, как божий подарок примут.
-   Ага. Поочередно буду выходить за всех замуж, и рожать от каждого по паре детей. Все. Эксперимент окончен. Сходила один раз замуж и хватит. Замужество не для меня. Детей мне хватит, Надо думать, как прокормить их, - без паники и сожаления я все расставила по своим местам.
Впереди меня бежал провожатый, показывая дорогу, а я наступала ему на пятки.
-   Придется принять предложение Лугового. Будешь у него работать. Деньгами тебя не обидит, еще и у нас приработаешь, - мечтал Синицкий.
-   Подумаю.
-   Дашенька, думать надо быстро, детям в школу пора идти.
Доставили меня домой привычным способом – вертолетом. Дети, в этот раз, не визжали от радости, а грустно смотрели на мое лицо с приклеенной улыбкой. Им ничего не нужно было объяснять, так же, как и деду Филиппу, даже на расстоянии мы все знали все друг о друге.
-   Мам. Третьего папу будем искать? – совершенно серьезно спросил Лешка.
-   Достаточно и двоих, которых у нас нет.
Иринка хоть позвонила узнать последние новости, я отделалась обычным «нормально», а Васька не подавала никаких признаков жизни, так была обижена. Филипп Иванович не донимал меня расспросами, перед тем, как уйти спать, сказал, что какое бы решение я не приняла, он его поддержит.
Я сидела, забравшись с ногами на диван, в ночной тишине дома и размышляла, как жить дальше. Попыталась представить свое семейство в Москве, ничего не получалось. В моем возрасте, да с таким выводком трудно поменять не только работу, жилье, но и друзей. Можно было бы насолить Виктору, уехать в Москву, чтобы он никогда и не узнал о своих детях. Но он, не Павел, все равно узнает и не позволит сбросить себя со счетов. Решено. Никуда не уезжаю. У нас есть квартира в городе, дети идут в школу, я – на работу до родов очередной двойни, а дальше буду решать проблемы по мере их поступления. Я ведь не член коммунистической партии, чтобы планировать вперед пятилетку.
В качестве парламентера прибыла Наталья, ее привез Денис. Он не успел и двух приветственных слов сказать, дети его утащили обратно к машине, нужно было съездить в магазин, у нас закончилось мясо, а это – не рыба, в речке не наловишь. Выполняя поручение отца, Наташа краснела и бледнела, не зная, как приступить к объяснению. Решившись, она скороговоркой выдала версию о том, что я неправильно все поняла, отец был вынужден ночевать у Тамары, в поселке нет гостиницы. Раньше их связывали близкие отношения, в этот раз между ними ничего не было. Они просто – друзья. Тамара знала, что Виктор женат и у него трое детей. Меня же она не приняла за многодетную мать и его жену, я ей показалась слишком молодой, поэтому она решила оградить Виктора от глупых девиц, которые преследуют его даже в уральской глубинке.
-   Наташенька, передай своему папе, что он – великий сказочник, но я больше привыкла доверять своим глазам, мои друзья – мужчины голышом по моей квартире не ходят и в моей постели не спят.
-   Значит, теперь вы с ним разведетесь? И он будет несчастлив всю жизнь? – девушка горько заплакала.
Я успокаивала ее, как умела, но Наталью устраивал только один вариант, чтобы я и ее отец были вместе.
-   Наташа, ты в наши отношения не вникай, будем мы с твоим отцом вместе или нет, тебя я всегда видеть рада.
В магазин уехала одна машина, обратно вернулось две. На первой Иринка везла девчонок и мясо, на второй - Денис с мальчишками, они беспардонным допросом довели парня до «красной рожи». Денис первым выскочил из машины с диким воплем.
-   Дарья. Как ты с ними справляешься? Они за один час решили узнать все про космос, ракеты, самолеты, вертолеты и про джентльменское отношение к женщине!
-   Очень просто. Я сразу им сказала, что я не конструктор летающих объектов и не астрофизик, кроме того, совсем не джентльмен. Поэтому отдувайся, как умеешь, - я повернулась к Иринке, которая рассматривала меня, будто первый раз видела.
-   Твои дети сказали мне, что номер с папой не прошел, и они опять одни – с мамой. Как это понимать?
-   Ой. Только не делай круглые глаза, будто ничего не знаешь. Ты тоже посланец Виктора, он успел тебе поведать о крахе нашей семейной жизни. Давайте пить чай с пирогами, Наталье с Денисом нужно возвращаться в город. Иринка, ты остаешься ночевать? – я, собирая на стол, взглянула в сторону подружки.
-   Естественно. Пока не узнаю весь сыр – бор, отсюда не уеду. Я деликатностью не страдаю, в город засветло не спровадишь.
После чаепития я, буквально, выпроводила Дениса и Наталью, уложила детей спать и без утайки выложила Ирине в подробностях, как я съездила на Урал. Она задумчиво пережевывала информацию.
-   А, может, все не так страшно? Просто мужик не привык к тому, что женат? Со старыми холостяцкими привычками тяжело расставаться.
-   Дорогуша. Я тоже не привыкла к замужеству, но в постелях у мужиков не сплю.
-   Дашка. Может, у тебя возможности не было? – хихикнула подружка.
-   Ира. Мы совсем не подходим друг другу. Я – спокойная, рассудительная, без всякого лоска. Он – яркий, энергичный, в общем, шикарный мужчина. Я переоценила себя и недооценила его. Ничего у нас не получится.
-   Как ты будешь одна с тремя детьми?
-   С пятью, - я ожидала обморока подружки. Но она только крякнула.
-   Поздравляю. Теперь ты от него не отделаешься, будет заботиться о своих детях, заодно, и о тебе. Ты, надеюсь, ему скажешь о беременности?
-   Не надейся. Пока развод не получу, не скажу. А, там, пусть заботится. Видно мне на роду написано быть одной. С сегодняшнего дня буду только дружить с мужчинами, никаких мужей и любовников. Да и кому я буду нужна одна с пятью детьми.
-   Дашка. Может, тебе не разводиться с Виктором? Живите вместе и дружите. Тебе любовник не нужен, а до него дела – нет. Давай я ему передам твое решение, думаю, согласится. Дарья, ничего не могу с собой сделать, нравится он мне, такой, какой есть, и вы подходите друг другу, чтобы ты там не сочиняла.
Я задумалась, как я буду управляться с детьми, когда появятся еще двое. Передо мной мелькнула картинка: Виктор босой в джинсах и майке берет из кроватки орущего младенца и ходит по комнате, укачивая его. Второй ребенок спит, его не разбудили вопли брата. Я потрясла головой, видение пропало. Получается, мы будем вместе. Так разводиться или нет? Опять мелькнула картинка, в продолжение предыдущей. В детскую на цыпочках зашла Васька, взяла второго ребенка, который ревел, не хуже первого. Подружка пристроилась в хвост Виктору. Они сосредоточенно вышагивали друг за другом, тряся новорожденных. В детской стояло три кроватки. Странно. А я где? Почему меня нет?
Иринка вырвала меня из мира грез, она настойчиво трясла мое плечо, потому что я ей не отвечала.
-   Дашенька. Ты отключилась или уснула?
-   Все в порядке. Иринка. Ты видишься с Василисой? Как она?
Иринка закатила глаза, взмахнула руками.
-   Бесится. Места себе не находит, что тебе гадостей наговорила. Не переживай, скоро объявится. Узнает о выкрутасах Виктора, переключится со своего полковника на твоего мужа, бросится с ним воевать.
Помогал переезжать в город за два дня до школы Дмитрий. Филипп Иванович решил ехать со мной в машине, он впервые за много лет оставлял деревню. Старикам не верилось, что они без нас останутся, Митрофаныч с тоской смотрел на наши сборы, а старушки плакали. Я не выдержала.
-   Что вы, в конце концов, развели панихиду, не на войну провожаете, в выходные мы приедем, встретите нас пирогами.
Я передала свой мобильник Митрофанычу. Он, по своей любознательности,  уже освоил, как отвечать и звонить по нему.
-   Будем перезваниваться. Если кто заболеет или что-нибудь случится, сразу сообщите, все мы с машинами, мигом кто-нибудь приедет.
В городском доме меня ожидал сюрприз, на площадке нашей квартиры у обоих соседей были открыты двери, из одних вышла Иринка, из других – Василиса. Все-таки Васька сделала обмен! Ура! Опять мы вместе! Я, забыв, что между нами пробежала черная кошка, бросилась целовать подружку, расхваливая ее, Иринка постукивала нас по спине.
-   Хватит вам тискаться, будто пять лет не виделись, давайте зайдем в квартиру. Так, обнявшись, мы зашли с Васькой к нам в квартиру. Пока дети и дед осваивали новую жилую площадь, я подалась на экскурсию в квартиры подруг. От восторга мы постоянно вскрикивали, взмахивали руками, целовались от избытка чувств.
Васька поклялась нам, что избавилась от дури и влюбленности, просила прощения и пообещала, что будет вкалывать не хуже мужика, чтобы содержать моих детей.
-   На фиг нам нужен козел - Виктор. Мы и без него проживем, только ты, Дашка больше «не залетай», нам пятерых детей – за глаза и за уши! Девчонки, вы заметили, что мужики, добившись любви женщины, теряют к ней интерес. Пытаются снова завоевать другую. Мужик любит только недоступное.
Иринка подхватила разоблачение мужской сути.
-    С сегодняшнего дня не будем влюбляться.  Жуть. Такие красивые и не доступные. Пусть нас любят! Правильно, Дашенька?
-   Милые мои, да на вас глядючи и так, все мужики облизываются. А я и так не доступна даже для мужика с большим воображением, сначала я буду с пузом, а потом с целым выводком детей. Девчонки. Мы с чего начали лето, на том и закончили, в том же составе.
Дни побежали, как сумасшедшие. В сутолоке будней, которые заполняли поездки в школу, из школы, работа, выходные – в деревне, пришла зима. Мы по-прежнему ездили в деревню, наши дома топили старики. Виктор поддерживал связь с дедом по телефону. Мне на глаза не попадался. Развода он не просил, я же решила родить детей в законном браке. Я стала медлительной, сонной и томной. На семейно-дружеском совете меня лишили машины. Роль водителя взяла на себя Васька. Бабы на работе удивлялись, как такой богатый муж разрешает работать жене на сносях. Я не вступала в дискуссии, и женщины находились в неведении, что я не живу с мужем. Перед Новым годом мы с подругами накупили подарков, которые сложили у Василисы в квартире, чтобы положить под елку в Новогоднюю ночь. Праздник решили отмечать в моей квартире, тем более, дети заявили, что не лягут спать, а раз и навсегда дождутся деда Мороза с подарками и решат: есть он или нет.
Дети, как-то разом повзрослели, вели с дедом Филиппом наше хозяйство, ходили в магазин, где канючили и выпрашивали свежее мясо и рыбу для беременной мамочки. Жалостливее всех был Ленька, он мог уговорить любого продавца отдать ему даже то, что тот отложил себе. При этом женщины – работницы торговли со слезами в глазах обласкивали их добрыми словами «родятся же такие дети»! Меня в магазине узнавали, как местную достопримечательность, справлялись о здоровье. Дома раздавались звонки, после которых дед отправлял ребят в магазин за свежим товаром. Для Полкана специально привозили еженедельно пакет с обрезками с мясокомбината. Я с удивлением взирала на своих детей, откуда в них такая житейская смекалка?  Наверное, от Леньки. Правда, каждый понедельник дети тащили в магазин деревенские пироги, как угощение от чистого сердца, а не в качестве подкупа. Вокруг их жили только хорошие дяди и тети.
-   Мамуля. Некоторые люди просто не знают, что они такие хорошие, а когда им расскажешь, начинают понимать и становятся добрыми и отзывчивыми, - объясняла мне Аленка.
Я переживала за них, боялась, что любое разочарование перевернет их души, но дед Филипп только улыбался, не разделяя моих опасений.
-   Дашенька. К чистым людям грязь не пристает.  Окружающим людям стыдно быть плохими в их присутствии. А Ленька меня поражает, он, как губка впитывает от Аленки и Лешки все, что они говорят и делают. Он у нас самый главный эконом, следит за финансами и бережет каждый рубль.
Действительно, у нас ежемесячно оставались деньги, которые хозяйственный  Ленька отдавал на сбережение деду, мало ли надо будет, когда еще два рта появятся.
Все перевернулось с ног на голову в нашей семье: я стала самой младшей и опекаемой, меня нельзя было расстраивать и огорчать. Василиса не в раз заслужила пошатнувшееся доверие, только спустя месяц дети стали оставлять нас наедине, а до этого постоянно кто-нибудь из ребят присутствовал и следил за неблагонадежной тетей. Не дай Бог, маму обидит.
Перед Новым годом я решила заехать в школу, поговорить с учительницей об успехах своих детей. Мария Игоревна, как и первого сентября, произвела впечатление. Модная, длинноногая, в туфлях на каблуках, она смотрела на меня сверху вниз взглядом уверенной в своей красоте и образованности женщины. Зачем ей учить первоклашек? Ее место – подиум. Расплывшись в улыбке и нахваливая способности моих чад, он уверенно вела меня в кабинет директора, который вскочил с кресла при моем появлении. Меня с кем-то спутали, раз принимали с такими почестями. Как оказалось, лучше моих детей в школе – нет, а мой муж, частый гость школы. Он настолько щедр, что отремонтировал и укомплектовал спортивный зал и столовую. Школьные дамы хором пели дифирамбы Виктору Николаевичу. Отметили, что только в счастливой семье, как наша, могут быть такие исключительные дети. С переданным пламенным приветом мужу я отправилась домой. Я не удивилась, что Виктор не только частый гость в школе, но и ее спонсор. Удивилась молчанию своих отпрысков. Они вообще не упоминали Виктора, чтобы меня не расстраивать. Нет. Каков паршивец, этот Кузьмин. Одним выстрелом убил сразу всех зайцев. Мне, конечно, хотелось пораспекать деток, но они ни в чем не виноваты, просто встречаются с почти состоявшимся папой и удивляются чудаковатой маме. Странно, что они не задают вопроса, почему такой идеальный мужчина, меня не устраивает. Чтобы сбросить свое раздражение я подумывала, а не позвонить ли Кузьмину? Да, как следует отчихвостить.
Пока шла до дома, запал вредности пропал.  Не буду ему звонить. Пусть знает, что мне - все равно. Но, все равно – не было. Почему он не обрывает мой телефон, ежедневно не извиняется, не валяется у меня в ногах, не целует руки, добиваясь моей благосклонности? Ответ напрашивается один: не больно и хотелось.
До дома я дошла. А вот забраться на свой третий этаж, сил не хватило. Усевшись на ступеньки после первого пролета, стала ждать, когда кто-нибудь пойдет мимо. Плохо то, что я не только не могла идти, но и теряла сознание. Меня одновременно нашли мои дети, сбежавшие из школы спасать мать и дед Филипп с Полканом, гулявшие в парке. До приезда скорой помощи я удерживала сознание, чтобы не напугать близких, потом – отключилась. Очнулась, спустя четыре дня, в Новом году, в больнице. Кроме капельницы, поставленной в левую руку, была опутана проводами: от головы, рук и ног куча поводков тянулась к приборам, которые мигали, щелкали, рисовали диаграммы и заверещали, как только я открыла глаза. На стуле возле моей приподнятой в изголовье постели, сидел Михаил Петрович Луговой.
-   Ну, Дарья, ты и устроила нам Новый год!
Я бесконечно рада была видеть грубоватого, но такого родного знаменитого хирурга, он не мог мне помочь профессионально, но из дружеских побуждений не мог меня никому доверить.
-   Надеюсь, вы ничего не вырезали, пока я отсутствовала?
-   Нет. Хотя меня очень просил твой муж, он был уверен, что все дело в твоей беременности, угрожающей жизни.
Я скосил глаза на свой живот, он возвышался под одеялом. С облегчением вздохнула. Луговой перехватил мой взгляд.
-   Успокойся. Беременность не прервали. Вчера сделали УЗИ, все младенцы живы и здоровы. Даша, знаешь, у тебя – тройня! Двое – точно, парни, а вот, третий – сюрприз, не удалось рассмотреть.
Я рассмеялась и не удивилась, что вместо ожидаемой двойни, рожу тройню.
-   Михаил Петрович. Отключите меня от аппаратуры, а то я чувствую себя электростанцией.
-   Нет, радость моя, в голове у тебя не хватает кислорода.
-   И не только кислорода.
-   Не перебивай старших. Довела себя до полного истощения, да и детки, которые в тебе, помогли. Теперь лежи, и разреши мне распоряжаться. Это только вы, Липины спокойные. А разные там Кузьмины, Синицкие, твои подружки, Игорь и его бравые ребята меня трясут, как грушу, каждые 15 минут докладываю, что говорят приборы. Подожди. Выйду, сообщу Синицкому, что ты очнулась, он у дверей с той стороны сидит и держит оборону, чтобы никто не прорвался.
Ефим Антонович заглянул, увидел мои открытые глаза, заулыбался.
-   Дашенька. Ты больше нас не пугай. Пойду всех обзванивать.
Через неделю меня перевезли домой, где уже прочно обосновался Виктор. Он был всем необходим: детям помогал делать уроки, Филиппа Ивановича разгрузил на кухне, всех снабдил сотовыми телефонами, чтобы постоянно знать, кто и где находится. Объяснил Аленке и Лешке «Я, в отличие от вас, не телепат, а чтобы не беспокоился, вам не трудно ответить». Ленька его активно поддержал, что он тоже не телепат. Дети, чтобы как-то использовать телефоны,  звонили друг другу из кухни в комнату или в магазин, наказывая, что-нибудь докупить, упущенное в списке. Я, наотрез, отказалась телефонизироваться. Но Виктор превзошел себя, купил мне японский телефон с цифровой видеокамерой, чтобы снимала понравившиеся житейские сюжеты, а за одно и отвечала, если позвонят. Филипп Иванович ежедневно вечером перед сном разговаривал с Митрофанычем, передавал нам приветы.
Луговой оставил весь комплект новейших приборов нашей больнице с одним условием, чтобы еженедельно обследовали меня и распечатки посылали к нему в Москву. Консилиум врачей, собранный Луговым, пришел к выводу, что рожать мне вредно, хотя я сама чувствовала себя вполне нормально. Виктор спросил, что я думаю по этому поводу.
-   А, что тут думать! Не буду же я бесконечно беременна, все равно, рожать придется, даже, если вредно.
Я вела себя с Виктором совершенно свободно, обсуждала любые вопросы, не затрагивали мы только тему наших личных отношений. Спал он в комнате мальчишек на диване, комнату именовали – мужской. Аленка все уши прожужжала, что после родов я оставлю свою комнату малышам, сама перейду к ней, и наша комната будет называться – женской.
Тут Виктор решился предложить свой вариант.
-   Места очень мало в этой квартире. Нам нужна няня, маме будет трудно управляться с тремя младенцами. Давайте переедем ко мне в дом. А, пока есть время, переделайте его, как вам захочется.
Никто из детей не произнес ни звука, они смотрели на меня, все зависело от моего решения. Филипп Иванович намекнул, что Полкану гулять пора. Ребята быстро оделись и ушли на улицу, дед удалился на кухню, поскольку посуда оказалась после ужина не вымытой. Мы остались одни с Виктором.
-   Даша. Я принимаю любые твои условия, только давай жить вместе. Детям нужен отец. Да. Я оступился, не подумал, чем обернется моя глупость. Прости, если сможешь.
Я смотрела на мужа, слушала его проникновенные речи, и не знала, как поступить. Не было на него ни обиды, ни злости, ни любви – сплошное безразличие. Я поняла, что мне все равно буду я жить с ним или одна. Думала о неродившихся пока детях, не хотелось, чтобы их дразнили безотцовщиной, как моих двойняшек.
-   Хорошо. Будем жить вместе.
Я отпрянула от Виктора, он протянул ко мне руки, хотел обнять.
-   Если захочешь. Буду честна, я не люблю тебя, хотя ты достоин любви. Извини, мои чувства не выдержали испытания. Может, их не было?  Просто не устояла перед твоим напором, приняла симпатию к тебе за любовь, захотелось замуж. Вот и решай, нужна тебе такая жена?! Я не хочу с тобой близости. Для себя ничего не хочу.
Виктор сник от моих убивающих слов, но решил до конца уяснить ситуацию.
-   Дашенька, ты останешься со мной из-за детей?
-   Да. Я сама виновата, позволила детям полюбить тебя. И, Богу угодно, чтобы я родила твоих детей. Ты прав, детям нужен отец. Я смогу ради них жить с тобой. Сможешь ли ты?
-   Смогу. Если ты будешь рядом, я все смогу. То время, что мы были врозь, я понял, что жизнь пуста и неинтересна, как раньше, когда не знал тебя. Спасибо, что позволила заботиться о вас. Знаешь, если ты влюбишься не в меня, я тебе мешать не буду, ты только предупреди меня.
Какое благородство! Только на словах, а дойди до дела, греха не оберешься.
-   Ни в кого я не влюблюсь, этот дар, Бог, видно, забыл мне дать при раздаче. Меня хватает только на любовь к детям.
Я прикусила себе язык. Ведь отлично знаю, судьба не любит зароков. То, что категорически отметаешь, завтра уже жизнь преподнесет на тарелочке с золотой каемочкой.
Опять навалилась тоска и грусть одиночества. Что-то здесь не так. Я чувствовала, что тоскую по себе и своим детям. Этого не должно быть. Вот она – я, рядом – мои дети. Значит, чувства, которые я испытываю, не мои. Тогда чьи? Павла? Нет. Он слишком эгоистичен, чтобы тосковать. И, вообще, хватит работать радиоприемником, я не готова сейчас читать чьи-то мысли. Голова меня послушалась, мысли ушли, сразу стало легко, тоска прошла. Оказывается, очень просто справляться с собой, поговорил – и готово.
 Виктор не отвлекал меня от раздумий. Дети пришли с прогулки и с дедом гомонили на кухне. Я еле поднялась, живот перевешивал, чуть толкни, и я опять сяду, как Ванька – Встань-ка. При моем появлении на кухне мои домочадцы подняли на меня глаза.
-   Мы переезжаем в особняк Виктора. Вы не против?
Оказалось, не только не против, а очень даже – за. Василиса увязалась с нами, сказав, что ее помощь будет не лишней.
-   Может, я морально себя готовлю в няньки.
Переехать мы не успели. Мне стало опять плохо, до родов было еще три месяца, но я постоянно теряла сознание. Меня перевезли в Москву в военный госпиталь на отделение нейрохирургии, где я лежала почти постоянно под кислородной маской. Синицкий и Луговой взяли на себя заботу обо мне. Галина Николаевна практически переселилась ко мне в палату, когда я спала, она просто сидела рядом и дремала, а когда я бодрствовала – читала мне Пушкина.  За детей и деда я не беспокоилась, я чувствовала, у них все – нормально, а остальным информацию выдавал Луговой. Так прошло два с половиной месяца.
Родила я раньше срока всего на две недели неожиданно быстро двоих абсолютно одинаковых мальчишек и девочку, такую маленькую и худенькую, можно сказать, бестелесную. У нее были яркие голубые глаза, которыми она, совершенно осознано, смотрела на мир и не плакала. Зато пацаны орали на весь госпиталь, их от меня отправили в соседнюю палату под опеку Василисы, неожиданно приехавшей ко мне на помощь. Она заявила, раз у меня нет молока, то будет кормящей матерью, пока я не наберу сил и не встану на ноги.
До сих пор в госпитале не рожали, поэтому кроватки и все необходимые предметы для новорожденных привезли из роддома, каждый день нас посещал педиатр, и круглосуточно находилась медсестра. Кроме того, что младенцы имели маленький вес от рождения: от 1кг 900г до 2кг100г, никаких нарушений здоровья у них не наблюдалось.
Дочку я назвала Елизаветой, а сыновьям дал имена Виктор – Денис и Даниил. Детская кроватка с Лизонькой стояла рядом с моим  изголовьем. И я целыми днями рассматривала ее, удивляясь осмысленному взгляду и мимолетной улыбке.
Василиса поставила перед собой задачу: в минимальный срок выкормить детей до нужного веса и забрать их домой. Со мной не знали, что делать. Запланированная операция на сосуды головного мозга откладывалась, у меня прекратились обмороки, а бесчисленные «скопии» бедной головушки выдавали отличные результаты.
В день отъезда подруги с моими детьми я решительно встала с постели и собралась домой, не обращая внимания на уговоры пройти последнее обследование. Мне не нравилось поведение Василисы, она полностью узурпировала моих детей, была неприятно поражена моими неожиданными сборами домой. С раздражением распекала меня.
-   Лечилась бы лучше, больная мать и жена не нужна ни детям, ни мужу.
Заметив в дверях палаты Синицкого, наблюдавшего за сборами, добавила:
-   Мы с Виктором договорились, он меня встретит с поезда, вам только нужно меня проводить. А ты, Дашенька, как вылечишься, приедешь домой.
Вот такой наглости я не ожидала! Как тигрица, я бросилась в бой на защиту своего потомства.
-   Васька. Положи мальчиков ко мне на кровать. И отправляйся к Виктору, который тебя будет встречать.
На негнущихся ногах подружка подошла ко мне, положила рядом детей. После чего подняла на меня взгляд, полный обиды и злобы. Тут я не удержалась, стрельнула глазами – помогла ей вылететь из палаты в коридор. Генерал отодвинулся из дверного проема, когда Васька пролетала мимо, потом тихо, без стука прикрыл дверь.
-   Что, дорогуша, будешь делать?
Увидев мои глаза, полные слез, добавил.
-   А, вот это, радость моя, лишнее. Терпеть не могу бабьих слез, ты ведь знаешь. Давай-ка, лучше удостоверимся в правильности слов твоей подружки.
По-прежнему стоя в дверях, он набрал без определения номера телефон Виктора и протянул мне.
-   Сыграй, голуба, Василису.
Я поняла его мысль и заговорила манерным голосом подруги.
-   Виктор. Я, как и договаривались, мальчиков забираю и выезжаю, Дарью с дочерью оставляю в больнице. Ты меня встречаешь?
И мой муж начал говорить, от его речей, меня не удержали ноги, я рухнула, как подкошенная на кровать.
-   Васенька, милая, придумай, как забрать всех троих младенцев, Чтобы Дарья ни о чем не догадалась. Позвонишь мне из поезда, я вас встречу и увезу к себе в дом, там у нас детей не заберут. Ты чего молчишь?
Я половила воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег и просипела:
-   А, как дед с ребятами? Ни о чем не догадываются?
-  Нет, дорогая. Я кормлю их обещаниями, что по приезду матери, перебираемся сразу все в особняк. Ну, ладно, целую. Жду звонка из поезда.
Такого вероломства я не ожидала от своих близких! Слезы катились у меня по щекам, я утирала их руками, при этом, соображая, что делать дальше.
Синицкий без вопросов все понял.
-   Что, Дарья, полный облом?
-   Полнее не бывает. Деду с детьми нужна срочно охрана. Виктор с Василисой решили украсть младенцев, пользуясь моей слабостью.
-   Только не реви. Сейчас вернусь, выдам распоряжение. У вас в городе есть наши ребята. Да, выдворю из больницы твою милую подружку, никогда она мне не нравилась. Собирайся, поедем к нам на дачу.
Раздался звонок моего сотового телефона, я и так знала, звонил дед Филипп.
-   Дарья. Что происходит? Ребята сбежали из школы, своим ходом идут домой, машину, посланную Виктором, проигнорировали.
-   Филипп Иванович. Дети придут домой, никуда не ходите и никого не впускайте в дом. Откроете подчиненным Синицкого, с ними приедете сюда, в Москву. Я вас жду и держу ситуацию под контролем. С Виктором ничего не обсуждайте. Возьмите минимум одежды. Потом, что-нибудь придумаем. Главное, мы должны быть вместе. В нашем городе Виктор нас в покое не оставит.
-   Дашенька, ты не волнуйся. Дети уже дома, дверь я закрыл. Ты же знаешь, что с нашими силами никому не потягаться. Отдаю трубку Алене.
-   Мамочка, ты здорова? Мы так соскучились.
-   Девочка, моя милая, сегодня или завтра с утра приедете ко мне, и больше мы расставаться не будем. Я вас целую. Никому не доверяйте, только деду, он знает, что делать.
-   Мам, мы и так знаем все, что и ты. Зачем наши малыши нужны тете Васе? Она хочет быть им мамой? Понятно ведь, что ты детей не отдашь!
-   Аленушка, на все вопросы ты знаешь ответы, соберемся вместе обо всем поговорим. Приезжайте. Я вас целую.
Опять раздался звонок. Это уже – Виктор. Что ж, дорогой муженек, пока я тебе отвечать не буду. Васька доложилась, он понял, что разговаривал не с ней, а – со мной. Помучайся. Когда моя семья будет в сборе, я тебе отвечу, еще, как отвечу! А, пока кусай локти от неизвестности. Нет! Это надо додуматься, украсть моих детей. Он, что, ненормальный? Да, я бы разворотила весь его особняк! Он так и не понял, что со мной лучше не связываться. Быстро же они спелись с Василисой. Ей-то зачем  мои дети? А, ведь, я знала, что Васька с Виктором – пара, так что совсем не удивилась, что Виктор зовет ее дорогой и милой. Бог с ними. Пусть живут, рожают своих нормальных  детей, с моими - ни за что бы не справились! Сейчас впору уехать на необитаемый остров и забыть неверного мужа и вероломную подругу. А, вообще, рано паниковать, все образуется.
Генерал прервал мой мысленный монолог.
-   Дарья. Забирай Лизоньку, я возьму парней. Во дворе нас ждет машина. По дороге заскочим в магазин детского питания, вон, мне педиатр выдал целый список, что купить. Ты меньше думай! Просто, твой Виктор оказался слабаком, обыкновенным мужиком, который не головой думает. Им будет крутить любая баба через постель. Потом, когда новизна плотских утех пропадет – одумается. Можешь, даже вернуть, он чистосердечно раскается.
-   Ефим Антонович, прекратите. И так тошно, даже испугалась.  И кого? Мне стыдно перед дедом и детьми. Сдернула их из родного дома, как истеричная мамаша.
-   Дарья. Ты все сделала правильно. Приедут дети, ты давно их не видела, соскучилась. Без них ты бы не смогла отдохнуть? Нет. Встретитесь, и твое  напряжение уйдет, забудешь, как страшный сон – Василису. И придумаешь, что делать дальше, как и где жить. Я - за то, чтобы ты перебралась в Москву. Без надежного тыла человек не может жить, а преданнее меня, Лугового, Лохова, его ребят у тебя никого нет. С жильем вопрос решим, с работой тоже. Мишане только намекнуть, что ты здесь останешься, он поселится у тебя в прихожей: на коврике у дверей, будет смиренно ждать твоего согласия ему ассистировать. Или с Игорем работай. Тебе ведь интересно. На своей плановой работе – заплесневеешь! Я не уговариваю, просто ты похожа на меня, поэтому я и уверен в своем выборе.
Галина Николаевна встретила меня, как родную дочь, ни о чем не расспрашивая, обласкала и обогрела своим теплом и добротой. Пацаны даже по-настоящему не проорались, как мы их накормили и уложили спать.  Лизонька терпеливо без писка ждала своей очереди. Я так любила свою малышку, что душа болела. Знала, то добрее ее не будет человека на свете, даже сейчас – месячная, она не доставляла хлопот.
Утром меня разбудило солнышко, сквозь окно оно протягивало ко мне  яркие и теплые майские лучи. Я бросилась к детям, но они спали, сладко причмокивая во сне. Прямо в пижаме прошлепала голыми ногами на веранду. Пол слегка холодил ноги, еще не успел прогреться после прохладной ночи. А вокруг бушевали весенние чистые краски: ярко-зеленая трава коротковорсным ковром покрывала землю; темно-зеленые, салатного и  изумрудного цвета слегка распустившиеся листочки на кустах и деревьях приятно ласкали глаз; вдоль забора желтели цветы мать-мачехи и сине-сиреневые крокусы. Я потянулась и всей грудью вдохнула свежий утренний воздух. Только теперь я поняла, что выжила и хочу дальше жить и быть счастливой. От радости я тихонько засмеялась.
На веранду выскочила Галина Николаевна с ложкой в руке.
-   Дашенька. Ты, почему так рано встала? Поспала бы еще. Детей я накормила и перепеленала. Через пару часов здесь будет светопреставление. Ефим уехал встречать деда с детьми. И еще будут гости.
Я обняла Синицкую и закружила ее, и опять счастливо засмеялась.
-   Мне так хорошо. Сейчас я оденусь и помогу вам готовить.
-   Даша. Все готово. Мясо генерал сам замариновал, мне не доверил, будет жарить на решетке. Борщ я сварила, а салат из овощей и гости нарежут, не развалятся, они ко всему привычные.
И тут я не обратила внимания на  «гостей», под этим понятием у меня проходили дед с детьми и генералы.
Галина Николаевна убедила одеться потеплее, хоть майское солнышко и теплое, но погода обманчива, а простужаться в моем положении выздоравливающей никак нельзя. Она долго расчесывала мне волосы, прежде чем заплети тугую косу.
-   Даша, невозможно поверить, что ты – многодетная мать. Такая тоненькая, большеглазая, с косой  через плечо ты напоминаешь школьницу старших классов. Ох, и возьмутся тебя откармливать генералы!
Проснулась ребятня, парни требовательно орали, просили есть, а дочка растянула губки, как бы улыбаясь их нетерпению. Синицкая мигом обернулась, принесла три бутылочки с детским питанием. Ловко положила мальчишек себе на колени, каждому толкнула в рот рожок, придерживая, чтобы не захлебнулись. Как у нее рук хватало? Я кормила Лизавету, она ела не жадно в отличие от своих братьев. Затем устроили променаж: впереди генеральша с моими сыновьями, сзади: я с дочерью. Галина Николаевна постоянно спрашивала, не устала ли я. Только успели уложить спящих малышей, как к воротам подъехали машины. Из первой выскочили мои дети и Полкан. Я побежала к ним навстречу. Сердце готово было выскочить из груди от избытка нежности и любви. Я не хотела плакать, но слезы меня не слушались и текли ручьем по щекам. Получается, материнской любви хватает на всех своих детей, сколько бы их не было. Дед Филипп с умилением наблюдал за нами, расцеловав меня, шепнул на ухо
-   С прибавлением в семействе Липиных!
А вот и гости, про которых говорила Синицкая: спасательная команда Игоря Лохова, у каждого по букету цветов. Только Иван догадался подарить генеральше букет цветов. Меня просто пустили по кругу – целовали и передавали из рук в руки. Каждый поздравлял с пополнением и желал здоровья. Следом шел генерал Луговой и собирал букеты.
-   Ребятки, а цветочки давайте мне. Дарье такую тяжесть таскать противопоказано, поднимать можно только ложку. И никаких предложений работы в чрезвычайных условиях. Дашенька – мать шестерых детей должна работать рядом с домом. Значит, у меня в клинике.
Синицкий с осуждением воскликнул:
-   Мишаня. Мы же договорились, ни слова о работе.
-   Вот, я и говорю Лохову, чтобы никаких предложений.
Игорь, как застенчивый и неопытный юнец подошел ко мне и произнес:
-   Дашенька, я так рад тебя видеть!
Я взглянула в его глаза и увидела…
-   Боже. Только не это!
Первый тост произнес Ефим Антонович Синицкий
-   За новую жизнь!
Что он имел ввиду: мою новую жизнь или жизнь новорожденных? В любом случае жизнь - этот хрупкий сосуд нужно беречь и лелеять, его сломать особых усилий не требуется. Боль, причиненная близкими людьми, дает на нем трещину. И к концу человеческого пути весь сосуд покроется крупными и мелкими трещинами и изъянами. Зато любовь и дружба укрепляют его стенки, и он становится крепким и стойким.






    
 

 
    
 
 
 
   
 
 
      

 
   
   








 
   

 



 


   
 
 
 

   
   




.   
   
 


 .