старик и радио

У деда Арсения болела голова. Быть может, от магнитных бурь или гипертонии. Еще кололо в правом боку. Это, наверное, печень давала о себе знать. Вероятно, желтуха, а, может, и чего похуже. Цирроз, например. Вот недавно и глаза впали. Видать, щитовидка забарахлила. Ходячая энциклопедия заболеваний, никак иначе. Посещал Арсений врачей, но те все как один твердили, что здоровье у старика для его возраста отменное. Все в норме. А усталый вид, говорили, от того, что всякие глупости придумывает и потом из-за них переживает. Все бы ничего, да вот по радио постоянно о каких-то болезнях рассказывают. И симптомы указывают на то, что болен дед Арсений. Еще про лекарства говорят. Они дорогие, но если два-три месяца с пенсии откладывать  часть денег, то купить можно. Вот и копил Арсений на таблетки. Потом звонил в столицу и заказывал. На всякие излишки средств, конечно, не хватало. Поэтому даже телевизор не мог себе позволить. Жил старик один. Раньше пел в хоре. Сначала в академическом, потом в хоре ветеранов. Там он и познакомился с Иваном Павловичем. ставшим ему впоследствии хорошим товарищем. Когда старик оставил хор, он еще порой созванивался с ним. Никто другой Арсению был не нужен. А если он и заводил разговоры с соседями, то ненадолго. Быстро надоедала вся эта трепотня. Другое дело – радио. Включил – и спи себе спокойно. Хочешь, готовь или занимайся уборкой. А если песня звучит, то и подпевать в унисон можно. И никто не скажет, что голос у тебя уже не такой, как в детстве.
Радио никогда не обидится за то, что ты невнимательно его слушал. Ему не нужно кивать после каждой глупой фразы. Оно не заставляет тебя слушать ни о дочке, которую повысили на работе, ни о внуке, который не хочет есть перловку в детском саду, ни о псе, у которого аллергия на собачий корм. Радио не станет рассказывать о том, как оно красило забор на даче, или меняло деревянные окна на пластиковые. Идеальный собеседник.
Арсений безоговорочно верил всему, что передавали по радио, на что Иван Павлович все время говорил старику: «дубина ты, Арсений, мало тебя что ли в жизни обманывали. И это при коммунизме еще было. А сейчас и подавно мы государству не нужны. Оно нас от мошенников уже не защищает. А ты постоянно слушаешь этот бред.». «В нашей жизни только радио верить и можно» отвечал старик. Самыми трудными для Арсения были ночные часы – когда репродуктор замолкал. Если он к тому времени не засыпал, начинали терзать неприятные воспоминания. До того навязчивые, что он до 6 утра не мог уснуть, а только лежал и мысленно прокручивал их как на кинопленке. Вспоминал, как в детстве обладал редким оперным голосом. Тогда он познакомился с хормейстером, который пророчил Арсению славу и светлое будущее. На деле же он оказался обманщиком, который использовал подростка для своей выгоды, получая награды и премии за его талант. Когда Арсению исполнилось 14 лет, у него как и у всех в этом возрасте, началась перестройка голоса. Многие отговаривали его петь, предостерегая мальчика, что он может себе навредить. Но хормейстер твердил: « Не слушай никого! Пой, пока голос не сорвешь!» И Арсений пел. А когда понял, какую совершил ошибку, было поздно. Связки он уже порвал. Да и хормейстер этот исчез из его жизни и больше они не встречались. Это была первая встреча наивного паренька с коварным миром. Дальше пошли другие хитрости и уловки: ложь на работе, предательство в семье, даже незнакомые люди на улице, и те умудрялись обманывать.  Петь Арсений  продолжал, однако голос его уже не звучал так уникально как раньше и каждый раз, вспоминая об этом, он тосковал.
Однажды по радио заиграла знакомая песня. Арсений начал было подпевать, но внезапно звук пропал. Старик в недоумении замолк и принялся крутить ручку регулирования громкости на приемнике. Бесполезно. Вещание не могло прекратиться днем. Что же теперь делать? Арсений стал трясти приемник и стучать по нему, наивно полагая, что снова услышит песню, но это не помогло. Прошло три часа, а радио по-прежнему молчало. В такой пугающей тишине и свихнуться можно .А этого Арсений больше и всего боялся. "Кому же будет нужен безумный старик? Я-то и в здравом уме никому не сдался."  Едва он подумал об этом голова начала раскалываться и в памяти стали всплывать всякие гадости.  Арсений вспомнил, как один его знакомый полковник в отставке, напивался «до чертиков», а потом предлагал старику взамен за еду спеть своим подружкам их любимые песни. Потом Арсений вспомнил, как руководитель академического хора отказался назначить его солистом. В глазах потемнело. Он уже с трудом различал мебель и предметы в комнате. Казалось, еще немного и все вокруг померкнет. Он больше не увидит мир. Хоть и чуждый, но уже ставший ему привычным. Впрочем, и не надо. Главное, услышать родной язык, любимые песни.
Вдох-выдох. Казалось бы, что здесь такого? Заткнулся какой-то говорящий кусок пластмассы и что? Для других это вообще был бы сущий пустяк. "Нужно всего лишь успокоиться. А, может быть, радио вообще никогда заработает. Неужели и оно меня предало? Неужели я пропал? – думал Арсений, - и все стремятся меня выжить со света? Нет, я этого так не оставлю. Рано решили избавиться от меня!»
Внезапно комнату озарил яркий свет, как от прожекторов на сцене. Голова старика мигом перестала болеть. Через несколько секунд послышались оглушительные аплодисменты.
На следующий день Иван Павлович позвонил Арсению. Тот ответил на удивление бодрым голосом. На вопрос, «все ли у него в порядке». Сказал «Лучше не бывает». Затем воодушевленно произнес:
- Срочно приезжай! Ты должен это увидеть!
Иван  Павлович не заставил себя долго ждать. Дверь квартиры старика оказалась приоткрытой. Гость осторожно переступил порог.  Из зала доносился выразительный голос Арсения, подстроенный под известного диктора.
- А сейчас по заявкам радиослушателей для вас споет золотой голос России Арсений Добролюбов. Замечательный человек, ставший легендой.
Дальше послышалась песня. Оказавшись в зале, Иван Павлович увидел товарища, расположившегося в самом центре  на стуле в парадном костюме и при галстуке. Увидев гостя, Арсений так и не прервал пения. Он смотрел Ивана Павловича сияющими от счастья глазами, а возле его ног лежали обломки старого радиоприемника.