Самоволка

 «Одиночные маршруты по тайге строго запрещены»
  (Инструкция по ТБ)

  Жизнь работников геологического поселка Снежный подходила к последней стадии разведочных работ. Подтверждением этому было появление коров. Чтобы сдать разведочное месторождение в ГКЗ (государственный комитет запасов), необходимо пройти поисковую стадию. В этот период появляются козы, то есть, в поселке начинают рождаться дети, которым необходимо молоко.
  Далее, пройдя поисковую стадию, и определив выход на поверхность рудных зон, переходят к стадии разведочных работ. В поселке обзаводятся курами и свиньями.
  Последняя стадия - детальная разведка месторождения, связанная с проходкой тяжелых горных выработок. В поселке заводят коров.
  Все это говорит о том, что поселок просуществовал 10-15 лет, и скоро нас, работников, начнут распределять по другим геологическим партиям. Так и до меня, геодезиста, дошла очередь перевода и другую партию. Конкретно, в Баджальскую, которая, непосредственно, работала на восточном участке БАМа. Мне, конечно, не хотелось на Баджал, но с судьбой не спорят. Решили с друзьями, охотниками, отметить мое новое назначение. У нас на краю поселка была своя избушка, где мы собирались до выхода в тайгу и после возвращения из тайги. Соответственно хорошо посидели, и домой я пришел в два часа ночи. Жена начала ругаться, я распсиховался, сказал ей, что пойду на Баджал. Бросил в рюкзак топорик, котелок, сапоги болотные, булку хлеба, соли и в туфлях пошел на Баджал.
  Из поселка Смежный я вышел около трех часов утра. Была середина июня. Путь мой пролегал по волоку. Я дошел до реки Огна, переправился через неё, перевалил через водораздел и к обеду вышел к реке Малая Эльга. На берегу сделал привал. Пробовал поесть хлеба, но аппетита не было. То, что осталось от туфель, развесил на ветке березы, надел бродни и пошел дальше. Жара стояла невыносимая. Гнус залеплял глаза. Постепенно приходя в нормальное состояние, благодаря восьмичасовому переходу, начал соображать, куда я прусь. До реки Горюн идти часов одиннадцать. Далее, переправившись через реку, необходимо выйти на реку Большая Эльга и по старой конной тропе, идущей вдоль неё, выйти на Баджальский хребет, и с него спуститься в долину реки Баджал, где и должна находиться Баджальская геологическая партия. На весь этот переход необходимо затратить самое малое дней девять. До реки Горюн район я знал, но за Горюном имел представление о местности только по географической карге, и все же я пошел. К десяти часам вечера вышел на реку Горюн и по звериной тропе пошел вверх по течению, чтобы ночевать в районе слияния реки Большая Эльга с рекой Горюн. Вечерело. Вскоре мне показалось, впереди, метрах в ста, идет рыбак в плаще и с удочкой. Идя по тропе, начал рассматривать, есть ли отпечатки следов, в душе радуясь, что ночевать буду не один. Пройдя метров триста, на песчаной отмели разглядел четкий медвежин след. Понял, спешить не надо.
  Я знал, что впереди должен быть брошенный лагерь геофизиков. Смеркалось, когда я вышел к лагерю. Валялись куски толя, виднелись остовы от палаток, состоящие из срубов по четыре венца и стоек под палатки. На одном из срубов сохранился настил для пола. Я до того устал, что тут же улегся на доски и уснул. Проснулся, когда солнце уже поднималось из-за леса. Связал проволокой бревна сруба, сверху набил досок, получился неплохой плотик, меня он держал, если сидеть тихо. Подгребая доской, сделанной под весло, оттолкнулся. Течение подхватило, накануне прошли дожди, воды в Горюне было много. Плотик несло, я понемногу продвигался к противоположному берегу.
  Вода была кристально чистая, хорошо видно каменистое дно. Часто попадала стайками рыба. Крупные, как чурки таймени, тупоносые ленки и золотистые хариусы. Они стояли против течения, когда тень от плотика попадала па них, то шарахались и сторону и опять замирали. До берега я добрался, проплыв по течению километра два. Пристав к берегу, привязал плотик к дереву и пошел вверх по течению реки Горюн до слияния с рекой Большая Эльга.
  Вскоре по кустам ивняка и ольхи понял, что подхожу к слиянию рек.
  Заросли шиповника и элеутерококка не давали подойти ближе, пошел параллельно впадающей в Горюн реке. По ходу попали старые затесы на деревьях, но тропа вдоль теса не просматривалась. К обеду вышел к прижиму. В этом месте речка вытекала из отрогов Баджальского хребта в долину реки Горюн.
  Место прекрасное. Склоны прижима покрыты дубами вперемежку с лощиной. Внизу долина покрыта елью с кедром, а извилистые контуры речек обозначились ольхой, березой и тальником. У прижима река не была широкой, и это казалось подозрительным. Для Большой Эльги в месте прижима река должна иметь приличную ширину. Решил подняться на гору и оглядеться. Чем выше поднимался, тем шире открывалась долина реки Горюн. Долина доходила в ширину не менее восьми километров. С той стороны долину окаймляла гряда хребта Мяо-Чан с ее господствующими вершинами Мяо-Чан и Пик Чалбы. Пик Чалба располагался напротив меня и крутым скальным склоном красовался своей вытянутой вершиной, покрытой снегом. Согласно карте, я должен быть выше по реке, и пик Чалба оставался от меня далеко слева. Значит, до реки Большая Эльга я не дошел и вышел к отрогам Баджальского хребта по другой реке. За этой рекой, после перелеска раскинулась обширная марь, покрытая мхом и болотным багульником, местами прорезанная мелкими речушками, закрытыми кустами голубицы.
  Вдали видна полоса леса, обозначающая долину реки Большая Эльга. Чтобы выйти на неё, необходимо пересечь распростертую передо мной марь. Спустившись с горы, местами по колено в воде, а то и по пояс, двинулся к реке. Солнце, как раскаленная добела сковорода, жарило меня, дышать становилось все тяжелей.
  Голова от нарастающей боли готова была треснуть. Оставалось до леса не более километра, уже попадали березы вперемежку с кустами шиповника и элеутерококка, вдруг меня начало тошнить, и я потерял сознание.
  Очнулся, уже смеркалось, обдувало легким ветерком, голова болела. Ясно, что болотный багульник в жару может и загубить. Пока смеркалось, через лес вышел на реку Большая Эльга. На ее берегу и заночевал. Утром проснулся, боли в голове не было. Захотелось сильно есть. В рюкзаке оставалась начатая булка хлеба. Я нарезал тальнику, очистил от коры, из прутьев связал небольшую морду, надавил мякиша из хлеба. Морду с приманкой установил отверстием по течению реки. Ждать пришлось недолго. Пока разжигал костер и кипятил воду в котелке, в морду залезло несколько хариусов, весом до четырехсот граммов каждый. Утолив голод, решил поискать, где переправиться через реку Большая Эльга. Эта река не намного меньше реки Горюн. Сливаясь, эти две реки создают насыщенную полноводную реку, местами разбитую на протоки с большими косами, обрывистыми берегами на поворотах, забитыми завалами из нагромождений ломаных сучьев и деревьев. Вдоль реки хорошо просматривался старый тес. Самой конной тропы не было видно, время свое дело сделало, один валежник и мох. Идти но тесу можно, но придется ломиться через нагромождения поваленных деревьев и кустарника. Я решил возвращаться обратно домой в поселок Снежный. Пересеку от реки Большая Эльга лесной массив и выйду на реку Горюн. Вброд реку Большая Эльга не перейдешь. На берегу нашел подходящую елку, длина которой перекроет две трети ширины реки и зацепится за нависшую над рекой лесину с противоположного берега.
  Поработав топориком над толстым стволом, через полчаса завалил дерево и по создавшемуся завалу перешел на другой берег, к вечеру вышел на реку Горюн. Пройдя вниз по течению, пришел к брошенному срубу и разрушенному сараю. Здесь решил заночевать. На плесе перед перекатом набил колышков на расстоянии друг от друга до двух сантиметров в виде вытянутого вентиля, конусом против течения. Наготовил дров, нарубил лапнику. Когда развел костер, поставил кипятить котелок с водой, начало смеркаться. На поляне нарвал черемши, благо ее хоть косой коси. К этому времени, в загородке импровизированного вентиля, плескались десятка два хариусов. Получилась прекрасная уха.
  Утром из бревнышек старого сруба начал собирать плот. Нашел стальную проволоку, перевязал бревна. Помогли несколько кованых скоб, изъятых из развалин сарая. Русло реки имело небольшие повороты, и плыть было комфортно. Слегка подгребая веслом, сделанным из доски, я сплавлялся вниз по реке от косы к косе. Через час сплава повороты стали круче. Чтобы не попасть в завалы, на поворотах подгребал к косе и вброд переводил плот, минуя повороты. Далее повторялось то же самое. Повороты становились все круче, а течение стремительней. Так на плоту удалось сплавиться километров двадцать. Наступил момент, когда я не смог выгрести плот к косе. Течение крепко держало меня в середине потока. Начался крутой поворот реки. Течением плот несло в самую гущу из бревен и сучьев. Я приготовился прыгнуть на завал.
  Мне преградила путь торчавшая перед завалом лесина, параллельно нависшая над водой. Плот проскочил под лесиной, ударился об деревья завала и исчез в бурлящей воде среди бревен и сучьев. Зацепившись руками за дерево, я остался висеть на торчащей над водой лесиной.
  Течение стаскивало меня. Одну ногу сумел закинуть на лесину и помаленьку полез к берегу.
  Дерево вибрировало. Цепляясь всеми конечностями, выкарабкался на берег. Вскипятив чай с лимонником, отдохнув, пошел берегом реки, срезая протоки и старицы.
  К вечеру добрался до плотика на котором переплыл в первый день через реку Горюй. Утром на плотике поплыл дальше по течению. Хотелось добраться до лесничего кордона, расположенного ниже по течению всего в пятидесяти километрах. От кордона до поселка Снежный оставались сутки пути.
  Впереди мне преграждал путь район проток. В этом районе река Горюн разбивалась на множество рукавов. Все эти рукава-протоки были забиты нанесенными в большую воду лесом, камнями и сучьями. Вода в протоках то исчезала под завалами леса, то выныривала в различных местах, а через километров пять ниже по реке снова собиралась в единое русло. Ни один вид водного транспорта через этот район пройти не мог.
  Подплыв к району проток, я подгреб плот к последней косе, вытянул, сколько смог, его на берег и продолжил свой путь далее по лесу. Начала портиться погода, небо затянуло тучами, пошел мелкий дождь.
  В лесу я потерял ориентировку, местность ровная и сплошь покрытая елово-пихтовым лесом. Определить север-юг было невозможно: ни просек, ни муравейников. Пришлось лезть на елку повыше и ждать, может, проклюнется меж облаков солнце. С дерева была видна полоса лиственного леса, и то все в тумане. Помокнув на дереве, я все же уловил еле заметно промелькнувший диск солнца. Этого мне было достаточно. Слез с дерева и пошел в сторону лиственного леса. Вскоре вышел на речку и направился вверх по течению, зная, что выйду к хребту Мяо-Чан. Дождь не переставал моросить, идти вдоль речки, значит, идти по мокрым зарослям кустарника и травы. Изрядно вымокнув, начал замерзать. Идти лесом, но это сплошные завалы, гниль, заросшая мелким ельником. Силы покидали меня, наступило полное равнодушие.
  Мне хотелось остановиться, разжечь костер и сидеть греться. Начал присматривать место для костра. Поднялся в лес на косогор и в лощине увидел избу.
  Не веря свои глазам, подошел к избе. Все как положено: небольшая аккуратная избушка, сделанная теремком, сверху закрытая берестой. Рядом на оббитых жестью деревьях на высоте трех метров лабаз. На лабазе видны брезентовые мешки. Я зашел с боку к входным дверям в избушку. Открыл дверь. Из дверей со свистом вылетела стрела и впилась в лесину напротив. Поблагодарив своего ангела-хранителя, вошел в избушку. Справа от дверей стояла печка из кровельного железа, напротив стол и слева нары на одного человека. Судя по выросшему кустарнику возле избы, людей здесь не было уже несколько лет.
  Я растопил печку, слазил на лабаз, там, кроме круп, оказался мешочек с лапшой, слегка позеленевшей от времени. Лапшу я заварил в котелке, посолил и поел. Лег на нары и уснул мертвым сном. Проснулся, почувствовал себя отдохнувшим. Вышел на улицу. Дождь перестал, по небу плыли рваные облака. По появляющемуся в просветах солнцу определился: шла вторая половина дня. От избы пошел вверх по реке. Что это была Малая Эльга, я не сомневался.
  Вдоль речки шла натоптанная тропа. По тропе вышел на перевал с Малой Эльги на реку Чалба и поздно вечером был в геологическом поселке Тихий.
  По рации передали, что я жив и здоров. После возвращения в поселок Снежный, мне впаяли выговор, поставили два дня прогулов и лишили квартальной премии. На работу в Баджальскую партию не отправили. Я спокойно продолжал работать на Снежном, принимая непосредственное участие в подготовке и сдаче оловорудного месторождения в ГКЗ.