Ольга Колузганова 4 тур

11.1
Пятая из историй, рассказанных драконом

Гнев является кислотой, которая может нанести больше вреда сосуду, в котором она хранится, чем тому, на кого она изливается.
Марк Твен





     Один молодой и вспыльчивый дракон никак не мог совладать со своим характером - больно гневливым вылупился он из яйца.  Мудрые наставники много сил и терпения на него потратили, ведь взрослея, в гневе изрыгает дракон пламя.  А тому, кто силой обладает, надобно уметь и собой владеть.  Если не справишься с демоном, что живёт внутри, себя погубишь и другим навредить можешь.  Это всякий дракон знает с момента, когда крылья его окрепнут для первого полёта.  Легенду о древнем проклятии передают из уст в уста многие поколения драконов.   Гласит она, что в яйце ещё в каждого дракона демон злобный проникает и засыпает до поры, а потом всю жизнь ждёт подходящего момента.  Гнев и желание убить спящего внутри демона пробуждают, тогда-то и изрыгает он пламя, испепеляя всё вокруг.  Если случится такое с драконом, вынужден он отправиться в изгнание до самой своей смерти, чтобы не навредить ненароком соплеменникам.  Ведь демона огнедышащего  уничтожить не в его власти, а усыпить вновь невероятно сложно.


     Потому и слушал юный дракон наставников внимательно да старался изо всех сил постичь науку, как над чувствами своими верх одержать.  Решили старейшины, что надобно ученику несдержанному одному пожить вдали от других драконов.  Ведь ничто так не успокаивает, как одиночество, единение с природой и молчание. Сказано-сделано: отправился дракон в горы высокие, а чтобы избежать соблазна пообщаться с себе подобными, выбрал он не свою, а людскую реальность.
Обосновался отшельник в пещере высоко в горах.  Днями предавался размышлениям, спал ночами и только ранним утром выползал наружу и впитывал кожей солнечные лучи.  Проходили недели, месяцы и ничто не нарушало его уединения, но однажды случилось так, что заметил его пастух, который пас отару овец ниже на склоне горы.  Отара эта принадлежала самому богатому жителю крупного селения, располагавшегося  у подножия горы.  Надо сказать, что пастух этот был крайне ленивым и скверно исполнял свои обязанности.  За овцами не следил, полагаясь на собак, сам же спал и днём, и ночью.  И случилось то, что должно было случиться рано иди поздно: волки зарезали несколько молодых овец.  Испугался пастух гнева хозяйского, вот и решил всю вину на дракона возложить.  Спустился он в селение, громко вопя и стеная.  А когда собрались вокруг него любопытные, поведал всем о страшном драконе-убийце, что в пещере поселился и угрожает весь скот сожрать, а потом и людьми начать лакомиться.  И так он убедителен был, так испуган, что поверили соседи ему немедленно и стали совет общий держать, что же дальше им делать с тварью ненасытной, которая всему селению угрожает.  Недолго судили да рядили.  Вызвался храбрый юноша пойти и победить в бою дракона проклятого.


     Дракон тем временем лежал в своей пещере с закрытыми глазами, созерцая тишину и умиротворение внутри себя.  Вдруг резкие звуки отвлекли его - это у входа в его жилище остановился человек, бряцая мечом и крича во всё горло, чтобы дракон держал ответ за свои злодеяния и выползал на честную битву.  Поначалу дракон ничего не мог понять, а когда понял, то выполз наружу, дабы указать пришедшему на очевидную и нелепую ошибку.  Ведь не вкушают драконы иной пищи, чем свет солнечный.  Однако вместо того, чтобы слушать, юноша стал бросаться на него и колоть мечом.  Тычки эти до поры не причиняли дракону никакого вреда, ведь его защищала толстая чешуя.  Но само неразумное поведение гостя и его нежелание выслушать и понять, задели и разозлили дракона.  Он, всё больше распаляясь, стал нервно бить хвостом по земле и ворчать.  Вдруг нелепый и хрупкий человечек умудрился глубоко воткнуть свой меч дракону между чешуйками, причинив сильнейшую боль.  Дракон взвыл яростно, желание убить обидчика застило его разум, и тут же внутри него очнулся и взревел демон.  Вырвалось пламя и испепелило несчастного  на месте.


      Сломленный чудовищностью совершенного злодеяния застыл дракон, не в силах совладать со своими чувствами.  Мысль, что он лишил жизни живоё существо, не давала ему сосредоточиться ни на чём другом.  Светлая часть его души сжалась в комочек от вины и боли, зато демон ликовал. Он разжигал гнев дракона ещё сильнее, нашёптывая ему мысли о том, насколько вероломны и несправедливы оказались людишки.  Утверждал, что они не остановятся и скоро за первым придёт второй, а потом и третий.  Демон оказался прав - селяне возненавидели дракона и посылали на верную гибель всё новых мужчин.  Гнев дракона был страшен, не знал он пощады.  Вновь и вновь кормил он кровожадного демона, принося ему людские жертвы.  И каждый раз содрогалась чистая душа его, становилась слабее, уступая место коварному захватчику. 


      Многие бы ещё погибли, если бы не одна смелая женщина по имени Дара.  Как-то ранним утром поднялась она в горы и зашла в пещеру к дракону.  Услышав шаги, открыл он глаза, но не шевельнулся и не сказал ничего.  Гостья же заглянула ему в глаза, будто в самую душу, и спросила:

- Почему не испепелил ты меня своим пламенем, как других?

- Разве с мечом ты пришла ко мне? - дракон ответил, - Другие смерти моей хотели, но в тебе не чувствую такого желания.  Или ошибся я?

- Не ошибся.  Смерти твоей я не желаю, хотя и отнял ты жизнь сына моего, горячо любимого.

- Зачем же пришла ко мне?

- Хотела в глаза тебе заглянуть.  Спросить, зачем детей наших убиваешь.  Почему не оставишь нас в покое?

- Не я начал эту войну, но закончу её с радостью.  Поверили вы пастуху лживому, меня же злодеем сделали и убийцей.


     И поведал он женщине всё, как было на самом деле.  Про пастуха нерадивого, проклятие своё и пробуждение демона кровожадного.  Поверила ему мать несчастная и так горько ей стало!  Ведь сами детей на смерть отправили, трусу и лжецу поверив безоговорочно.  А дракон продолжил:

- Как мне жить с этим, не знаю.  Чем вину искупить, как себя простить и демона победить?  Сейчас спит он, смертью, гневом и ужасом чужим опьянённый.  Но как только приблизится к пещере кто-нибудь, смерти моей алчущий, демон проснётся и вновь хозяином надо мной станет.  Вот если бы оставили вы меня в покое на несколько месяцев, да не кормили его новыми жертвами.  Тогда ослабнет он, я же смогу подумать, как дальше жить и что делать.

- Я вернусь и расскажу всем правду.

- Ты уверена, что тебе поверят?  Ведь многие хотят отмщения, а не истины.

- Что же делать?

- Скажи всем, что покинул я пещеру.  Пусть пастух свободно отару пасти возвращается.  Сама же возьми с собой соседей, которым истина важна и мир в селении, да за ним вы тайно идите.  Волки в горах давно не охотились, почуют овец и сразу прибегут за лакомой добычей.  Вот и увидите своими глазами, как пастух работу свою исполняет.  После того и про меня правду рассказать сможешь. 


     Так женщина и сделала.  На следующий день пригнал пастух отару высоко на склон пастись, сам же уснул, как водится.  А когда отбили волки трёх молодых овечек, бросился в деревню и опять всю вину возложил на дракона.  Только в этот раз спустились с гор и селяне, что там за ним следили.  Вышла вперёд Дара и рассказала про пастуха всё, как было, и о том, что ходила она к дракону.  Узнав страшную правду, хотели люди тут же лишить бессовестного лжеца жизни, но Дара настояла на том, чтобы судили его по закону. Не беспокоили селяне больше дракона в его пещере, потому смог он с демоном на время совладать.  Прошло около года, когда ранним утром спустился он в селение.  Остановившись на главной площади, попросил он жителей выйти к нему без боязни. Когда площадь заполнилась людьми, заговорил дракон:

- Я очень виноват перед вами, потому что отнял жизни у многих мужчин вашего селения.  Каждый из них мог бы прожить достойную жизнь, радуя своих близких и принося пользу окружающим.  Я понимаю, что принёс их семьям горе, что лишил всех вас защиты.  Ведь узнав о ваших потерях, разбойники могут посчитать селение лёгкой добычей.  Я не могу вернуться к себе домой, но и жить отшельником не считаю возможным.  Хочу я искупить свою вину перед вами, потому стану отныне и до смерти верным стражем селения.  Ни один враг не сможет проникнуть к вам, вашим детям и даже внукам ваших детей, можете быть спокойны - ибо век драконий долог.  Если сможете простить меня - буду благодарен, если нет - пойму.  Потому что любые попытки загладить вину с моей стороны ничтожны в сравнении с моими злодеяниями.


     Так сказал дракон и выполнил своё обещание.  Слухи о могущественном стражнике разлетелись по свету быстро, словно стая птиц перелетных.  Да не сыскалось охотников проверять, правда ли нельзя в селении богатом чужим добром поживиться.  Долгие лета жили селяне в мире и спокойствии да молили Богов своих, чтобы даровали прощение им и дракону-защитнику за прошлые грехи.

11.2
Дедушкины сказки. Берёзкины серёжки
http://www.proza.ru/2016/03/06/1757

     Ах ты, травушка-муравушка, расскажи, где росла, где стелилась.  Что видала да что приметила. 
Повидала всяко я на своём веку, но не всё что видела, я потом реку.  Вдосталь счастья, любви и лада, а вот горя поменьше бы надо.  Только горе спросить позабыло, захотело и всё вмиг постыло.
Расскажу я вам нынче, как было.  Хоть давненько, но я не забыла.
Мне водица когда-то пропела, как берёзка серёжки надела.


     Было это во времена стародавние, когда Гамаюн-птица на ракитовом кусточке сиживала да перья распускала до Сырой Земли.  Перья распускала да песни пела людям добрым.  Жила в одной деревне сирота, Желана.  Родители её двоих деток во младенчестве потеряли, горевали много.  Очень им хотелось ещё ребёночка, потому и имя такое дали малышке долгожданной.  Только матушка после родов слегла, да не сдюжила с хворью.  Пять лет отец ради дочери жить старался, но всё одно тоска его одолела.  Так и осталась Желана одна.  Приютила её соседка - тётка бездетная, да полюбить не смогла.  Тяжко девочке приходилось без ласки да слова доброго, но за кров она благодарна была и не роптала.  Работала от зари до заката и мечтала о том, как вырастет и посватается к ней парень пригожий.  Тогда смогут они вдвоём хозяйство вести и в избу её родную вернуться.  Покамест пустовала изба да ждала своего срока.


     И в безделье годы не спрашивают, шибко бегут, а уж за работой и подавно не уследить за ними, окаянными.  Вот и Желана расцвела для любви, сама и не заметила: коса пшеничная до пояса; очи, будто озёра синие; уста, словно яблони цвет.  Только не пускали её на посиделки с парнями да девками-хохотушками, потому и подружек у неё не было.  Даже в лес по грибы да по ягоды она одна ходила, но не тяготило её то одиночество.  В лесу чувствовала Желана себя счастливее, чем в деревне.  Была и поляна у неё любимая, где ложилась на травушку всласть помечтать. Как-то раз шла она тропинкой хоженой домой из леса, задумалась о своём, как вдруг навстречу парень ей попался незнакомый.  Так и вскрикнула Желана от неожиданности.  Парень огорчился, что напугал её невольно и говорит:

- Здравствуй, красна девица.  Прости, что напугал тебя.  Я не тать, не лихой человек, а пастух простой.  Сегодня только в деревню вашу пришёл наниматься.  Зовут меня Первушей. Можно ли узнать, как тебя величают?

- Желаной, - тихо девица ему отвечает, а ланиты её, будто солнышко рассветное, занялись.


Смотрит Первуша на красоту такую и слова все забыл, какие сказать хотел, да и в лес зачем шёл - всё забыл.  Так и дошли вместе до околицы.


     С того дня всё изменилось в жизни обоих:  стали они встречаться тайком.  Первуша и рад бы не скрываться, да только боялась Желана тётке сказать.  Знала, что тогда не выйти ей боле никуда одной.  Покамест виделись днями в лесу.   Показала она любому все поляны, где коровушек можно было пасти привольно, сама к нему приходила да поесть приносила.  Первуша-то при живом отце сиротой стал: выжила его мачеха из родного гнезда.  Вот и подался он в чужие края счастья искать, но в пути-дороге не озлобился, с лихими людьми не связался.  Радостно Желане с любым было - каждая встреча, как глоток воздуха морозного, от которого щёки горят и смеяться хочется.  Никогда с ней такого не было, да и Первуша жизни своей боле без девицы не мыслил.  Потому, долго не думая, назвал ей имя своё тайное, только близким которое знать положено.  Величали его в семье Вечерником, потому как родился он аккурат на закате дня.  Желана тоже ему открылась: её Беляной отец называл.  Имя это даже тётка не знала - не больно ей нужно было, а Желана сама не поведала. 
Так открыли они друг другу имена свои тайные, а с ними и помыслы сердечные.  Решили весной свадьбу играть, пока же избу в порядок привести.  Родителей у Желаны не было, потому и разрешение им для свадьбы не требовалось.


     Как получил Первуша согласие от любимой, полез в мошну на поясе и достал серьги, из дерева собственноручно вырезанные.  Протянул Желане и говорит:

- Возьми подарок мой свадебный, да носи мне на радость, если по нраву он тебе.

- Спасибо, любый мой.  Серьги мне по нраву, только взять их сейчас не могу.  Плохая это примета - подарки до свадьбы дарить, как бы худого не вышло.  Не держи на меня обиды, а лучше береги их до весны.  Согласился обождать Первуша, убрал серьги, на том и порешили.


     Говорили разговоры они задушевные, только того не знали, что следила за ними русалка.  Как раз сидела она на ветвях древа недалеко от них да всё слышала. Так захотелось ей парня с собой увести, да серьги пригожие забрать, что еле дождалась, пока Желана домой уйдет.  Спустилась с дерева и зовет парня:

- Вечерник, любый мой, иди сюда, - и смеётся.

Бросился он девицу искать, а русалка прячется за стволами и к озеру лесному его заманивает:

- Ну же, Вечерник.  Али не люба я тебе, что ищешь меня плохо?  Иди ко мне, обниму тебя крепко.  Зачем весны ждать?


     Идёт Первуша на голос, как зачарованный, себя не помня. Так и дошёл до озера.  Тут русалка из-за дерева показалась и глазами чёрными так и приковала его к себе. Смотрит он на неё, а видит Желану.  А русалка обняла его руками бледными, обвила волосами мокрыми длинными и спрашивает:

- Любишь ли меня, Вечерник?

- Люблю, - парень отвечает, а сам в глазах её тонет.

- Коли любишь, пойдём со мной.


     Сказала так и захохотала, зубы мелкие и острые обнажив.  Сама вытащила у парня серьги, да тут же и бросила с шипением: обожгли её.  Потому как любовь не обманешь - не для русалки те серьги были сделаны.  Взбешённая нечисть бросилась в озеро и Первушу за собой утащила.  Всхлипнули воды горестно, а только ничего назад не воротишь.


     Всей деревней пастуха искали, да всё без толку!  Желана сразу почувствовала, что нет любого больше на этом свете.  А раз нет его, то и ей белый свет не мил.  Вот пошла она в лес, а ей будто кто путь подсказывает - так и вышла аккурат к озеру.  Увидела на берегу серьги, для неё предназначенные, подняла, к сердцу прижала, да и застыла от горя.  Долго она стояла, качаясь из стороны в сторону, словно дерево на лихом ветру.  Уже солнышко закатилось, когда очнулась.  Только не пошла девица обратно в деревню, а упала на колени и стала Марену кликать-заклинать:

- Ой ты, Мара-Марена, своенравная Нави владычица, своенравная, но справедливая.  Ведь караешь лишь за дела наши, не из злобы иль корысти.  Ты услышь меня, не покинь в горе лютом да в одиночестве.  Забрала русалка любого, без него мне ни Явь, ни сам Ирий светлый не надобны.  Подари мне жизнь другую, не откажи.

     И раздался тихий плеск воды, вышла сама Марена на берег, откликнулась:

- Не место тебе в Нави, душа чистая, но ежели жизни себя лишишь не в свой черёд, а по прихоти, то со мной и отправишься.  Того тебе надобно? 

- Не прогневайся, Марена Свароговна, но и в Навь к тебе не хочу попасть. Обернуться бы древом, да остаться в лесу на поляне заветной.  Преврати меня в древо доселе невиданное со стволом белоснежным и стройным.  Не бывать мне Беляной для мужа, я другим послужу да порадуюсь.  Ветви тонки пусть будут, упруги, а листочки резные пусть шепчут в кроне прозрачной.  Желаю приют давать всем влюбленным под сенью своею. Ни одна русалка на ветвях моих нежных усидеть не сможет, да разговоры подслушать, потому не разлучит боле никого.  Знаю, то по силам тебе, потому и прошу.

- Будь по-твоему.  Закрой глаза и ничего не бойся, очнёшься скоро для новой жизни.


     Закрыла девица глаза, а Марена обняла её, будто тенью накрыла.  В тот же миг пропала Желана, а на лесной полянке  росток из-под земли выглянул.  Всю ночь древо росло да к небу тянулось.  А днём пришли деревенские  на поляну по ягоды и ахнули.  Стоит там древо со стволом белоснежным да таким гладким, что хочется щекой прижаться. Стоит древо белое, будто невеста перед женихом, а на стволе черными отметинами стенают раны душевные.  Знать много горя ему выпало.
Стали ласково звать древо - берса, что значит - белая.  А по весне принарядилась берса, серьги длинные на ветви повесила всем на заглядение.  Знать выполнила Желана своё обещание да примерила подарок любого Первушеньки.
Много лет с той поры кануло, стали берсу берёзой звать белоствольною да любить-почитать больше прежнего.  И доныне она всем помогает, кто в ней нуждается, да врачует раны душевные.  Иногда лишь зашумит кроной, взмахнёт ветвями да и заплачет сама каплями смолы - это Желана о милом горюет.